Готовясь к этому разговору, внимательно изучая архивные материалы по делу, вернее, по двум делам барменши "Руси" Ирины Ивановны, Меркулов не составлял никакого плана разговора, не готовил "домашних заготовок" - неожиданных, ставящих в тупик вопросов, не искал он и информации, которая могла бы своей неожиданностью поразить допрашиваемого и заставить его расколоться. Он действительно не собирался ее допрашивать. Он ехал к ней, чтобы поговорить как человек с человеком. Опыт подсказывал ему, что, если эта Ирина Ивановна - тот тип, к которому он ее интуитивно отнес, все получится. Ошибся - ну, значит, ошибся. Не первый раз. И, наверное, не в последний.
За дверью отчетливо прозвучал мелодичный звонок, но никакой реакции не последовало. Видимо, слишком громко работал телевизор. Меркулов вновь нажал кнопку, подержал ее подольше. За дверью послышались шаги, женский голос спросил:
- Кто там?
- Я хотел бы поговорить с Ириной Ивановной, - ответил Меркулов и встал так, чтобы через дверной глазок ее можно было хорошо разглядеть.
Пауза. Разглядывала.
- А кто вы?
- Заместитель Генерального прокурора России генерал Меркулов.
Длинная пауза.
- Покажите документ, - потребовали из-за двери.
Меркулов поднес к глазку служебное удостоверение. Предложил:
- Давайте, я его лучше вам под дверь подсуну, а то так ничего не увидите.
Пауза. Покороче. И - решительно:
- Подсовывайте.
Это было, конечно, не по правилам, но Меркулов без колебаний протолкнул удостоверение под дверь.
Длинная пауза. Потом звякнул замок, повернулся ключ во втором, и дверь открылась.
- Заходите.
Как и докладывал Косенков, барменша была в домашнем халате, вполне обычном, без всяких там фазанов, и в таких же обычных тапочках, в каких ходят дома обычные женщины.
- Проходите, раздевайтесь.
Она посторонилась, впуская Меркулова, и заперла за ним дверь. Пока он снимал плащ, молча рассматривала его.
- Не разувайтесь, мне все равно убираться, - проговорила она, заметив, что он взглядом ищет какие-нибудь тапки.
- Вообще-то я уважаю труд женщин…
- Завидую вашей жене.
Ирина Ивановна молча вернула Меркулову его удостоверение, провела в гостиную, из которой выходила еще одна дверь, очевидно, в спальню. Дом был старой постройки, со смежными комнатами и тесным пеналом прихожей.
- Располагайтесь, - показала она на кресло. - Чаю?
- Не откажусь.
Пока барменша звенела чашками на кухне, Меркулов осмотрелся. Мебель. Ну, мебель как мебель. Немного хрусталя в серванте. Обычный ковер на стене. И телевизор тоже самый обычный, "Рубин".
- Теперь я понимаю, почему у вас нет железной двери, - заметил Меркулов, когда хозяйка внесла поднос с чаем и вазу с какими-то печеньями.
- А что у меня красть-то? - усмехнулась она. - Разве что саму меня, так я и рада бы, да охотников нет.
- Не скромничайте, Ирина Ивановна. Вы многим молодым дадите пять очков вперед.
Она снова усмехнулась:
- Ну, спасибо. Как мне вас называть? Товарищ генерал? Или гражданин прокурор?
- Называйте меня просто Константином Дмитриевичем. Я сейчас для вас и не генерал, и не прокурор.
- А кто же?
- Человек, попавший в трудное положение, который пришел к человеку, попавшему в трудное положение.
Она была явно не из тех, кто за словом лезет в карман, но эти слова Меркулова ее озадачили.
- Значит, вы - в трудном положении? - уточнила она.
- Да, - кивнул Меркулов.
- И я тоже, по-вашему, в трудном положении?
- Да, - повторил Меркулов. - И вы сами это прекрасно знаете.
- Что же я знаю?
- Вы очень неглупая женщина с богатым жизненным опытом. И не можете не понимать, что у вас в "Руси" обосновалась банда.
Она даже руками всплеснула:
- С чего вы взяли? Какая банда? Приходят люди, кушают, выпивают, танцуют - какая банда, Константин Дмитриевич, о чем вы?!
- Банда, - повторил Меркулов. - И очень сильная, очень серьезная и очень опасная. И есть у меня ощущение, что вам самой это не очень нравится. А правильнее даже - очень не нравится.
- Есть гости, которые нравятся, есть, которые не нравятся. А чем они занимаются - не наше это официантское дело разбираться.
- Я сейчас о другом… - Меркулов подошел к серванту и взял в руки фотографию очень симпатичной молодой девушки, чем-то похожей на саму Ирину Ивановну.
- Дочь, - объяснила барменша. - Тоже Ирина. Сейчас учится.
- На третьем курсе колледжа в Итоне, - уточнил Меркулов.
В глазах барменши мелькнул испуг.
- Откуда вы знаете?
- А разве это так трудно узнать? Кстати, теперь я понял, почему в вашей квартире не больше роскоши, чем, скажем, в моей. Или в квартире какого-нибудь инженера. Дорого платить за учебу?
- Ой, и не говорите! Все, что зарабатываю, туда уходит. Лишней тряпки себе купить не могу. Но ведь дочь - единственная, сама воспитывала, без мужика. Пусть сама не больно многому выучилась, так хоть она пусть получит настоящее образование. Ради этого и вкалываю как лошадь.
- И вот представьте: пройдет совсем немного времени, она закончит курс и вернется домой. Девочка красивая, из Итона - а ну какой-нибудь из ваших… пусть так и будем называть их - гостей - глаз на нее положит?
- Глаз? На мою Иришку? Да я любому глаза выцарапаю! Разогнались! Своих б… им мало! Я ее к "Руси" и близко не подпущу.
- Запрете под замок? А вдруг прознают и попросят привезти?
- Я привезу! Я им такого привезу!
- Ирина Ивановна, а ведь они и спрашивать вас не будут. Неужели вы не понимаете, что это люди, для которых главное - их животный инстинкт: мне, все, сразу, немедленно. И если жизнь человека для них - тьфу, то про честь и говорить неуместно. Вы же не хотите, чтобы ваша единственная и любимая дочь стала ресторанной валютной б…?
- Пейте чай, стынет, - хмуро кивнула барменша.
- Спасибо… очень хороший чай… - Меркулов сделал глоток и отставил чашку. - Платят-то они хоть хорошо?
Ирина Ивановна только рукой махнула:
- Какой там хорошо! У меня подруга официанткой в обычном ресторане работает, валютном, конечно, так она в три раза больше приносит.
- А что ж так? - удивился Меркулов. - Денег им вроде бы не занимать.
- Не в этом дело, - объяснила Ирина Ивановна. - Платят за себя нормально, даже хорошо. Но если в зале всего шесть человек вместо пятидесяти - что я имею, хоть золотом они плати? А у нас постоянно: то спецобслуживание, то еще что. Ментов на въезде купили, чужие машины заворачивают. А они-то как раз - с иностранцами, им наша "Русь" - в самый бы кайф. Кухня у нас отменная. И вообще. Представляете, даже рекламу нашу отовсюду велели убрать. Чтобы поменьше чужих у нас было. И убрали, а что сделать. Скоро все вообще забудут, что был такой ресторан "Русь".
- Вот вам второй аспект ваших проблем - чисто экономический, - констатировал Меркулов. - Есть и третий, - помолчав, сказал он. - Вы в этот бар вложили все, что копили всю жизнь, правильно?
- Ну, я не одна в доле. Но… Конечно, правильно, - согласилась Ирина Ивановна.
- И вот представьте, что в один прекрасный день между вашими… гм, гостями… и какими-то другими, назовем их тоже гостями… произойдет то, что на современном жаргоне называют разборкой. И в результате ее ваш прелестный деревянный теремок под названием бар "Русь" попросту взлетит на воздух? Может быть, вместе с вашими гостями. И даже скорее всего. Вы никогда не допускали такую возможность?
Барменша ответила не сразу.
- Допускаю. Каждый день, будь они прокляты, допускаю! Утром подъезжаю, с горки гляну - стоит. И хоть крестись, слава Богу… А что я могу сделать? Они сначала наехали, как на всех, я отстегивала. Потом им понравилось: место тихое, спокойное, вокруг почти никакого жилья. Брать с меня, правда, перестали. А толку-то? Нравится не нравится, а что я могу сделать? - повторила она.
- Вы - не можете, - согласился Меркулов. - А мы - можем.
- Вы? - с иронией переспросила барменша. - Так что ж не делаете? Ко мне пришли. С трудным положением. В чем же оно, ваше трудное положение?
- Банду мы возьмем. Раз уж на нее вышли - обязательно возьмем, можете не сомневаться. Это только вопрос времени. С вашей помощью или без нее. Но с вашей помощью мы смогли бы это сделать гораздо быстрей. Вот почему я к вам и пришел.
- Чем же это я могу помочь?
Меркулов вынул из портфеля пакет с фотографиями и протянул их барменше. Она молча перебирала их одну за другой.
- Вы знаете этих людей? - спросил Меркулов.
- Кого знаю, кого не знаю, - уклонилась она от прямого ответа.
- А мы не знаем почти никого, - признался Меркулов. - Узнаем, но на это уйдет время.
Барменша молчала.
- Что ж, я вижу, что не сумел убедить вас в том, что у нас общие интересы. Жаль.
Он собрал фотографии, засунул их снова в пакет, а пакет - в портфель. Но пакет как-то не так повернулся, и Меркулову пришлось вначале вынуть из портфеля архивное дело барменши, пристроить пакет, а потом вернуть на место и папку досье.
При виде папки Ирина Ивановна нахмурилась:
- Вот, значит, в чем дело. Вы и историю мою подняли? Да, сидела. В молодости, по глупости, за растрату. Было.
- Два раза, - поправил Меркулов. - Во второй раз дело не дошло до суда из-за амнистии.
- И что? - с вызовом спросила барменша. - У меня каждый квартал ревизия, и всегда все чисто. У меня вообще дела чистые.
Меркулов усмехнулся. Продолжая укладывать папку в портфель, он заметил:
- Вас всякий раз проверяли местные ревизоры. В течение последних десяти лет. Ирина Ивановна, не считайте меня недоумком. Я тоже кое-что видел в жизни. И если сейчас прислать к вам мощную финансовую группу для аудиторской проверки за последние десять лет, я думаю, что лет пять строгого режима вам обеспечено. Или даже семь - в силу рецидива преступлений. А такие группы у нас есть. И их не достанут ни ваши покровители, ни даже высокие покровители ваших бандитов.
Ирина Ивановна уточнила:
- Значит, если я не соглашусь вам стучать, вы посадите меня на пятерку? Или даже на семь лет?
Меркулов защелкнул портфель и встал.
- Нет. Мы могли бы это сделать без малейших усилий, но делать этого не будем. Наши дела - особо важные преступления. Если бы я решил это сделать, это была бы просто месть вам с моей стороны. А мне не за что вам мстить. Я на вас не обижен, каждый человек сам отвечает за свою судьбу. Поверьте, Ирина Ивановна, я вам даже сочувствую. Потому что мои проблемы - служебные. А ваши - ваши совсем другие. Спасибо за чай. Где-то тут был мой плащ.
Ирина Ивановна молча подала ему плащ.
Натягивая его, Меркулов предупредил:
- Мы с вами никогда друг друга не видели и никакого разговора между нами никогда не было. В этом-то со мной вы, надеюсь, согласитесь? Извините, что побеспокоил вас. Спокойной ночи.
Он остановился у двери, ожидая, когда барменша ее откроет.
- А если я вас заложу своим? - неожиданно спросила она.
Меркулов безразлично пожал плечами.
- Пожалуйста. Это их всполошит, а чем больше они всполошатся, тем больше наделают ошибок. Нам же лучше. Но сразу возникнут вопросы - у них: а почему это именно к вам приезжал заместитель генерального прокурора, почему именно вечером, один? Не проговорились ли вы о чем-то ненароком? А может, что-то и специально рассказали? Так что подумайте, прежде чем закладывать меня, как вы сказали, своим. Так вы меня выпустите или нет?
Но вместо того чтобы отпереть дверь, Ирина Ивановна решительно протянула руку к портфелю Меркулова:
- Давайте ваш конверт.
Через час на обороте почти всех фотографий рукой Меркулова со слов Ирины Ивановны были записаны клички, имена, адреса, которые она знала. Некоторые люди на снимках оказались случайными посетителями.
Закончив работу, барменша попросила:
- Возьмите их, Константин Дмитриевич. А то у нас последнее время черт-те что творится, Марат бросается на всех как бешеный, Сергуня на своей тачке разбился, какой-то парень, который им позарез нужен, сбежал. Ужас, в общем.
- Марат - это вот этот? - кивнул Меркулов на снимок.
- Ну да, я же сказала. Он у них самый главный.
Меркулов показал Ирине Ивановне фоторобот Барыкина:
- А этого человека вы знаете?
- Это и есть Сергуня. Который разбился по пьянке на кольцевой.
Меркулов написал телефон своей секретарши Валерии Петровны и передал листок барменше. Предупредил:
- Ирина Ивановна, если случится что-то экстраординарное или вам понадобится наша помощь, позвоните по этому телефону и скажите только одну фразу: "Для Константина Дмитриевича есть важное сообщение". Я буду знать, что это вы. И свяжемся с вами, найдем способ. А теперь - спасибо вам. Еще раз - спокойной ночи!..
В кабинете Меркулова его дожидались Турецкий и Косенков. Оба были в подозрительно приподнятом настроении, и Меркулов верно угадал причину.
- Много у вас выдоили?
- Две бутылки, - признался Турецкий.
- Но больших, - педантично уточнил Косенков.
- Зато смотрите… - начал Турецкий, но Меркулов его перебил:
- Сначала посмотрите вы.
Он выложил перед ними снимки и показал надписи на обороте.
Турецкий от восхищения только развел руками:
- Ну, Константин Дмитриевич, у меня нет слов! Но и у вас сейчас тоже не будет слов.
Он положил на стол перед Меркуловым заключение экспертов НТО. Объяснил:
- Пальцы на визитке Минкуса и на руле "Нивы" Мишурина полностью совпадают.
- Визитка лежала на столе профессора Осмоловского, - сказал Меркулов.
- Это точно? - переспросил Турецкий.
Меркулов достал из стола листок и протянул следователям. Это было заявление на имя заместителя генерального прокурора. Там стояло: "Я, Костиков Вадим Николаевич, 1959 года рождения, проживающий там-то, настоящим подтверждаю, что эту визитную карточку взял со стола профессора Осмоловского лично сразу же после убийства профессора, невольным свидетелем которого я явился. Я готов подтвердить это мое заявление в суде под присягой…" Число. Подпись.
- Откуда это? - не выдержал Косенков. - Просто подарок!
- Один знакомый принес, - неопределенно ответил Меркулов. - И это не подарок, а самая что ни на есть неопровержимая улика. Теперь мы знаем точно: Мишурин - убийца. Ну, а что у тебя?
Турецкий обернулся к Косенкову:
- Скажем?
- Мы же обязаны.
- А если он ночь спать не будет?
- Хватит болтать, - приказал Меркулов.
- Дело вот в чем. На визитке были пальчики трех разных людей. Убийцы. Самого профессора Осмоловского. И еще одни - того человека, который эту визитку взял со стола и принес к вам.
- И что же?
- Пока мы вас ждали, делать было особенно нечего, и мы попросили ребят… ну, просто из интереса… сделать дактилоскопическую экспертизу. Они сравнили пальчики на визитке - этого, Костикова Вадима Николаевича, с пальчиками, которые Кондрашов снял с руля "БМВ". И что бы вы думали? Они совпали на сто процентов. На все сто! - повторил Турецкий. - Что вы на это скажете?
И Меркулов сказал то, чего от него и ждали:
- У меня нет слов.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
Вадим плохо помнил, как в ту ночь, когда он разбил "бээмвуху" Сергуни, ему удалось добраться до квартиры знакомого, от которой у него были ключи. Лицо его было залито кровью, кожа на лбу от удара о стекло была содрана, как казалось ему, до костей, голова раскалывалась от боли, руки еле шевелились от удара ремнями безопасности по мышцам плеча и груди. Счастье еще, что руль "бээмвухи" был разработан так, что складывался при лобовом ударе, чтобы обеспечить безопасность водителя. Если бы не это, у него оказалась бы переломанной половина ребер. Преодолевая боль в колене, которое он разбил о камень, скатываясь по насыпи с кольцевой, Вадим все дальше углублялся в придорожный березняк. И только когда стал еле слышен гул проходящих по кольцевой тяжелых грузовиков и милицейская сирена подоспевшей к месту аварии патрульной машины, он позволил себе повалиться на землю и слегка перевести дух.
Он был где-то в районе Гольянова, на самых его задворках. Впереди, в просвете между гаражами, по слабо освещенной улице то и дело скользили огни легковых машин, к остановке подошел полупустой автобус, постоял и двинулся дальше. Но об автобусе или метро нечего было и думать. Пешком? Но приятель жил у черта на куличках, в Чертанове, да и первый встречный милиционер задержал бы Вадима, попадись он ему навстречу. Вадим нащупал за пазухой и в карманах пачки долларов и порадовался, что не успел, как собирался, хорошенько припрятать их в своем захламленном гараже.
Но и деньги помогли не сразу. Частники и таксисты шарахались от него, принимая за пьяного. Хоть он умылся из какой-то лужи и, как смог, счистил грязь с одежды, вид у него не стал, вероятно, заметно лучше. Наконец ему удалось тормознуть грузовой "уазик", и водитель, здоровенный мужик, которому никакие пьяные были не страшны, согласился за сто долларов отвезти его в Чертаново. Деньги он потребовал вперед, вышел из машины и при свете фар долго придирчиво изучал банкноту. И лишь когда разглядел защитную полоску и свежий год выпуска, поверил, что деньги не фальшивые. Кивнул Вадиму:
- Грузись!.. Э, да ты на ногах не стоишь, - констатировал он и помог Вадиму забраться на пассажирское сиденье.
Некоторое время они ехали молча. Водитель то и дело искоса поглядывал на Вадима и наконец заключил:
- А ведь ты не датый. Я думал - вдугаря, ан нет. Что стряслось, парень?
- Напали. Бандиты, - с трудом ворочая языком, ответил Вадим.
- И что? Ограбили?
- Не успели… убежал…
- Ну, повезло… А отделать успели. Вот Москва стала, на улицу страшно выйти!.. Может, в травмпункт тебя отвезти?
- Нет, - отказался Вадим. - Домой.
- Ну, домой так домой, - согласился водитель. Он еще что-то говорил, но Вадим не слышал: он потерял сознание. Очнулся оттого, что водитель похлопывал его по щеке и тряс за больное плечо.
- Очнись, парень! Эй! Очнись, говорю!
Вадим открыл глаза.
- Во, молоток, - одобрил водитель. - Сейчас мы тебя вылечим, я знаю, что тебе надо.
Он остановился у ярко освещенной палатки, вылез из машины и вернулся с литровой бутылкой спирта "Рояль". Отвинтил пробку и поднес горлышко к лицу Вадима.
- Глотай. Сколько сможешь. Давай, поможет!
Вадим с усилием сделал несколько глотков. Сначала его едва не вырвало, но уже через минуту он почувствовал себя как бы слегка ожившим.
- Я же говорил - поможет! - порадовался водитель.
- Спасибо. Я сейчас заплачу.
Вадим полез за деньгами, но водитель его остановил:
- Не надо. Ты уже хорошо заплатил. А бутылек себе оставь, он тебе будет ой как впору - и внутренне, и наружно…