III
В тот же день, когда Вадим сначала приводил себя в порядок после ночной аварии, а потом вел многосложные переговоры с посланцами аль-Аббаса, в прокуратуре России с самого утра шла напряженная работа. После установления личности Барыкина - Сергуни и выхода на банду, обосновавшуюся в "Руси", по указанию генерального прокурора группе Турецкого была дана санкция на прослушивание телефонных разговоров всех, заподозренных в причастности к деятельности банды, выделен дополнительный транспорт, необходимые технические средства и сотрудники для наружного наблюдения и оперативно-розыскных мероприятий.
Турецкий прекрасно понимал, чего от него ждет генеральный прокурор: в возможно более краткие сроки найти и арестовать второго убийцу профессора Осмоловского. Здесь была явная политическая подоплека: общественность возбуждена и возмущена, быстрое раскрытие этого нашумевшего преступления повысило бы авторитет Генеральной прокуратуры и вызвало бы больше доверия населения и депутатов Государственной думы к ее деятельности. Разумеется, во главе с новым генеральным прокурором.
Понимал это и Меркулов. Докладывая генеральному прокурору о результатах работы бригады Турецкого, он ни словом не обмолвился о том, что Мишурин, основной убийца профессора, уже найден. Формальным основанием, дающим Меркулову право на это умолчание (право, конечно, весьма сомнительное - это прекрасно понимал сам Меркулов), был тот факт, что еще не все доказательства вины Мишурина получены. Не было еще, в частности, результатов дополнительной проверки кабинета и лаборатории профессора Осмоловского - на этой проверке настоял Турецкий. Истинной же причиной было другое. Меркулов понимал: доложи он об этом, генеральный прокурор прикажет немедленно арестовать Мишурина, предъявит ему обвинение и примет меры для того, чтобы широко осветить этот факт в прессе и по телевидению. Со своей точки зрения, точки зрения вчерашнего политического деятеля и теоретика, не имевшего практического опыта работы в прокуратуре, он был конечно же прав. Но у самого Меркулова были на этот счет свои соображения.
К полудню группа опытных экспертов-криминалистов научно-технического отдела ГУВД Москвы, посланных по требованию Турецкого для повторного, более тщательного обследования лаборатории Осмоловского, закончила свою работу. Турецкий оказался прав: скрупулезное обследование лаборатории позволило найти отпечатки пальцев Мишурина. Очень неявных - на ручках кресла и отчетливых - на деке принтера. Как раз там, где и предполагал Турецкий.
Эти должным образом оформленные результаты обследования привез в Генпрокуратуру член бригады Турецкого, начальник второго отдела МУРа подполковник Яковлев. Ознакомившись с ними, Турецкий удовлетворенно кивнул:
- Порядок. Пошли к Меркулову.
Меркулов внимательно изучил документы.
- Что ж, давайте обсудим ситуацию. - Он обернулся к Турецкому. - Зови Косенкова. Парень с головой, да и психология у него современная. Может, что дельное и подскажет.
- Современная! - слегка обиделся Турецкий. - А мы, значит, совсем мастодонты?
- Не совсем, Александр Борисович. Совсем - это, наверное, я. Но согласись: есть разница в восприятии жизни человеком двадцати шести лет и сорока.
- Да я, собственно, ничего против Аркадия не имею, - легко сдался Турецкий.
Вызванный Турецким, в кабинете появился Косенков. Как обычно, лицо у него было сонное, будто его только что подняли с постели. Он четко доложил о прибытии, пристроился на стуле в углу и словно бы задремал.
Обсуждение не заняло много времени.
- Ситуация ясна, - заключил Турецкий. - Последняя точка в расследовании дела об убийстве профессора Осмоловского поставлена…
- Мы ничего не знаем о том, кто убил лаборантку профессора, - напомнил Яковлев. - Знаем только, что к этому причастен Барыкин, Сергуня.
- Пока не знаем, - согласился Турецкий. - Но сейчас важно другое. Во всяком случае - с точки зрения генерального прокурора, как я ее себе представляю. Мишурин вычислен, все улики против него собраны, доказательства его вины неопровержимы. Таким образом, мы можем арестовать его в любую минуту. Что будем делать?
В кабинете воцарилось молчание.
- А почему бы так и не поступить? - нарушил его удивленный вопрос Косенкова.
Меркулов и Яковлев слегка усмехнулись.
- Вот вам и современная психология, - не скрывая иронии, заметил Турецкий.
- Я сказал какую-то глупость? - спросил Косенков.
- Ну почему? - отозвался Меркулов. - Ты сказал то, что сказал бы и генеральный прокурор, если бы я доложил ему обо всех результатах расследования.
- А вы не доложили? - удивился Косенков.
- У меня еще не было последнего заключения экспертизы, вот этого, - показал Меркулов на документы, привезенные Яковлевым. - Если бы генеральный сейчас меня об этом спросил, я бы обязан был доложить. А пока о том, что второй убийца Осмоловского найден, знаем только мы четверо. И больше - ни одна живая душа.
- А эксперты? - спросил Косенков.
- Они выполнили свою часть работы и не посвящены в суть дела.
- И все-таки я не понимаю, почему мы должны медлить с арестом Мишурина? - повторил Косенков.
- Объясни ему, Александр Борисович, - кивнул Меркулов. - Все-таки, некоторым образом, твой ученик.
- Попробую объяснить. И быть доходчивым. Хоть у нас и большая, как вы, Константин Дмитриевич, изволили выразиться, разница в восприятии жизни. - Турецкий повернулся к Косенкову. - Допустим, арестовали. Практически реально - примерно через час. А дальше?
- Ну, как? Допросить. Улики неопровержимы. Расколется.
- Расколется? Ты уверен, что он назовет организаторов убийства? Расскажет об анализах, о которых мы ничего не знаем? Ответит еще на ряд вопросов, которые нас чрезвычайно интересуют: что за банда, на которую он работает, какова ее структура, кто стоит во главе?
Аркадий пожал плечами:
- А почему бы и нет? Когда человеку грозит вышка, он на все пойдет, чтобы смягчить себе участь.
- И все это он выложит прямо сегодня, на первом же допросе? - продолжал Турецкий.
- Ну, не на первом, - не сдавался Косенков. - На втором. На пятом. Пусть даже на десятом. Но выложит.
- Согласен, - кивнул Турецкий. - На пятом или десятом, может, и выложит. Но самая паскудная реальность нашей жизни в том, что даже второй допрос может не состояться. А уж про пятый или десятый я и не говорю.
- Почему?
- Да потому, пытливый мой ученик, что даже до второго допроса он, скорее всего, не доживет. Его убьют. В камере. Понял? Или при попытке к бегству при перевозке из прокуратуры в следственный изолятор. Или повесится на кстати оказавшемся в камере шнурке. Или - от внезапного сердечного приступа.
- Но можно же содержать его в одиночной камере!
- Можно, - согласился Турецкий. - Но гарантий, что его и там не достанут, нет.
- Бывали и такие случаи, - подтвердил Яковлев.
Косенков перевел недоверчивый взгляд на Меркулова:
- Вы тоже согласны с этим?
Меркулов ответил не сразу и как бы с неохотой:
- Не исключено.
- Так что же делать? - вырвалось у Косенкова.
- Мы и собрались, чтобы решить именно этот вопрос, - ответил Меркулов. - Есть какие-нибудь предложения?
- Что тут предложишь! - неопределенно отозвался Турецкий. - Продолжать выявлять связи. Может, что новое и откроется.
- Основные связи его практически выявлены, - заметил Яковлев. - Оперативники не спускают с него глаз со вторника - как только Саша Турецкий его опознал. Продолжать наблюдение, конечно, можно, но вряд ли это что-то новое принесет.
- Да, занятие малоперспективное, - согласился Меркулов. - Но никакого другого решения у нас, к сожалению, пока нет…
Совещание было неожиданно прервано: в кабинет заглянула секретарша Меркулова Валерия Петровна:
- Константин Дмитриевич, к вам посетитель. Грошев Михаил Андреевич, начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Примете? Или попросить подождать?
- Приму, конечно. Просите. Оставайтесь на своих местах, мы еще не закончили, - обратился он к присутствующим в кабинете, которые поднялись, чтобы не мешать встрече Меркулова с важным гостем.
- Проходите, пожалуйста!.. - Валерия Петровна широко открыла тяжелую дубовую дверь.
В кабинете появился высокий, несколько склонный к полноте человек в темном, прекрасно сшитом костюме, довольно молодой - не намного больше сорока лет, с лицом выразительным, жестким, знакомым всем присутствующим по довольно частым выступлениям Грошева в недавнюю пору, когда он был депутатом Государственной думы. Он был там кем-то вроде заместителя председателя Комиссии по борьбе с коррупцией. Его выступления в Думе всегда были резкими, острыми и охотно транслировались телевизионщиками.
Меркулов поднялся из-за стола и сделал шаг навстречу важному посетителю. Они обменялись рукопожатием.
- Рад наконец познакомиться с вами, Константин Дмитриевич, - довольно низким, хорошо поставленным голосом заговорил гость. - Раньше нужно было, да все случая не было: проклятая текучка прямо захлестывает. Сегодня был у вашего генерального, решали, так сказать, вопросы, и тут уж не упустил возможности.
- Я тоже давно хотел познакомиться с вами, - доброжелательно ответил Меркулов. - Присаживайтесь, - отодвинул он для Грошева дубовое кресло.
- Я не помешал? - спросил Грошев. - У вас, вижу, совещание.
- Да нет, так, обсуждаем текущие дела. Разрешите, товарищи, представить вам Михаила Андреевича Грошева, нового начальника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Да вы его и так знаете - не раз видели по телевизору. А это - мои ближайшие помощники, познакомьтесь. Владимир Александрович Яковлев, начальник второго отдела МУРа.
Гость пожал Яковлеву руку:
- Очень приятно познакомиться.
Когда Меркулов представил Турецкого, Грошев задержал его руку в своей:
- Так вы и есть тот знаменитый Турецкий? Наслышан о вас. Мечтал бы о таком сотруднике.
Турецкий молча ответил на его рукопожатие и лишь слегка покраснел. Он постарался казаться безразличным, но чувствовалось, что слова Грошева доставили ему удовольствие.
- А это наш самый молодой сотрудник, следователь Мосгорпрокуратуры Аркадий Николаевич Косенков, - отрекомендовал Меркулов Косенкова. - Надеюсь, станет мастером высокого класса. Задатки, во всяком случае, проявляет.
- Поздравляю, молодой человек. - Грошев пожал Косенкову руку. - Такая оценка Константина Дмитриевича дорогого стоит.
- Ценю, - сказал Косенков.
- Когда я узнал о вашей отставке, - продолжал Грошев, возвратившись в свое кресло и обращаясь к Меркулову, - я был до глубины души возмущен. И выступал на заседании думского комитета. Тем более я рад вашему возвращению. От всей души поздравляю вас. Хотя поздравлять, наверное, не с чем: просто восстановлена справедливость.
- Я вас тоже поздравляю с высоким назначением, - ответил Меркулов. - С чего это вы вдруг решили сменить уютное думское кресло на нашу собачью жизнь?
- Собачью - это вы правильно сказали. Надоело болтать. И слушать болтовню. Потянуло вернуться к делу. К своему, настоящему. Я ведь весь путь прошел - от постового до замначальника областного управления. И когда мне предложили эту работу, ни секунды не колебался.
- Я слышал про ваши успехи, - заметил Меркулов.
- Какие это успехи! - скромно отмахнулся Грошев. - Ну, разгромили солнцевскую группировку, еще несколько мелких. По-настоящему работа только разворачивается. А про ваши успехи я тоже слышал. Говорят, вы нашли убийцу профессора Осмоловского? Потрясающе! Если не секрет, кто же у вас такой быстрый?
- Александр Борисович Турецкий.
- Потрясающе, - повторил Грошев. - Поздравляю! Жаль, что он погиб. Очень досадно.
- Он не просто погиб, его убрали, - уточнил Меркулов.
- Вот как? Кто?
- Свои.
- Понятно. У нас тоже так бывает: они успевают раньше нас. Теперь вам трудней будет выйти на второго убийцу. Их же было вроде бы двое, по телевизору говорили.
- Почему труднее? - неожиданно вмешался в разговор Косенков. - Мы его уже нашли. И все улики собрали.
Турецкий попытался дотянуться и пнуть Косенкова ногой, но тот лишь отодвинул свой стул и невозмутимо продолжал:
- Подтвердите, Константин Дмитриевич! Чтобы ваш гость не очень хвастался своей солнцевской группировкой.
- В самом деле? - спросил Грошев.
- Да, - кивнул Меркулов.
- Вот это - настоящий успех! Грандиозный! Кто же он, если не тайна следствия?
- Мы коллеги, какие между нами могут быть тайны, - неожиданно для Турецкого охотно ответил Меркулов. Он показал Грошеву фотографию. - Вот. Некто Мишурин по кличке Алик.
- Значит, скоро мы услышим о вас по телевидению? Это - очень кстати! Хоть немного утихнут страсти. Вы его уже арестовали?
- Пока нет. Отслеживаем связи. Но скоро возьмем.
- А я бы не стал тянуть, - заметил Грошев. - Больно уж громкое дело. Впрочем, что я к вам с советами лезу. Вы - ас, а мне еще учиться и учиться.
Гость еще немного посидел, рассказывая о трудностях становления нового дела, и наконец поднялся.
- Рад был познакомиться с вам, товарищи. Нам еще бок о бок работать не год и не два. Желаю успеха!
Меркулов проводил его до двери, пожал ему руку и вернулся в кабинет.
- Тебя кто за язык тянул?! - набросился Турецкий на Косенкова, едва за Грошевым закрылась дверь. - Кто тебя просил рот раскрывать?! Сказано же было: об этом деле знаем только мы!
- Не горячись, - остановил его Меркулов и обернулся к Косенкову: - Выкладывай. Не по глупости же ты это ляпнул!
- От большого ума! - презрительно бросил Турецкий.
- Об этом деле знали только мы четверо, - невозмутимо и словно бы сонно проговорил Косенков. - А теперь знает и он. Кроме нас - только он.
- Ну-ну! - поторопил Меркулов.
- И если Мишурина уберут, мы будем знать, кто такой Грошев.
Турецкий даже задохнулся от возмущения:
- Ты, сопля зеленая, подозреваешь его в предательстве? Что он - их человек?! Да не спятил ли ты? Может, заболел?
- Секунду! - прервал его Меркулов. - А не ты ли совсем недавно в этом же кабинете говорил мне, что никого из известного списка вычеркивать нельзя?
- Ну, говорил, - вынужден был признать Турецкий.
- Почему же сейчас ты так кипятишься?
- Но, Константин Дмитриевич…
Меркулов усмехнулся:
- В этом и заключается разница нашей психологии и его. У нас, видно, в крови уже - почтение к должности. А у него, слава Богу, нет.
- И вы одобряете то, что он сделал? - спросил Турецкий.
- Если бы он посоветовался со мной раньше, я приказал бы молчать, - признался Меркулов. - Из-за той же рабской психологии. Не рабской. Вернее - холуйской. Но коль уж он так сделал - давайте посмотрим. Понаблюдаем, как говорят врачи после операции.
Косенков из своего угла обратился к Турецкому:
- Александр Борисович, извинитесь, пожалуйста, за соплю зеленую.
- Хрен я тебе буду извиняться! - вспылил Турецкий. - Вот окажешься прав - тогда, может, и извинюсь.
- И тогда с вас будет десять бутылок драй-джина, - уточнил условия Косенков. - В порядке моральной компенсации.
- А если окажешься неправ? - поинтересовался Турецкий.
Косенков глубоко задумался и со вздохом ответил:
- Тогда можете не извиняться…
- Закончили, - прервал их перепалку Меркулов. - Значит, решили: продолжаем наблюдение за Мишуриным. Спасибо, все свободны.
IV
Турецкий вошел в свой кабинет и с тоской оглядел письменный стол, заваленный папками с уголовными делами. Дела были самые разные - и давние, и не очень. Объединяло их только одно: в них упоминался человек по имени или кличке Марат. Турецкий тяжело вздохнул, попросил свою секретаршу Верочку сделать ему кофе покрепче и принялся за работу. По мере того как он просматривал материалы, папки с одного края стола перемещались на другой, потом складывались прямо на пол, а их место занимали новые.
Марат. Турецкий помнил слова барменши "Руси", переданные ему Меркуловым, что он в этой банде - главный. Но поначалу ничто не давало оснований для такого вывода. Один из них - да. Но - главный? По мере того как накапливались обрывки информации, фигура Марата все явственнее меняла свои очертания.
В архивах МУРа обнаружилось его досье двадцатилетней давности. Почти случайно. Хотя человек, изображенный в фас и в профиль, как это положено в уголовных делах, мало походил на того, кто был на фотографиях, снятых возле ресторана "Русь", внимательный взгляд молодого сотрудника из отдела Яковлева, работавшего в архиве, все же уловил сходство, а затем уж эксперты без особого труда доказали, что это один и тот же человек.
Это было огромной удачей. Турецкий сдвинул в сторону все папки и углубился в изучение дела.
Марат - это была не кличка, а настоящее имя. Марат Сергеевич Рогожин. 1944 года рождения, коренной москвич. Из семьи служащих. Беспартийный. Образование высшее: институт легкой промышленности, профессия - механик-технолог. После окончания института отработал положенные три года по направлению - мастером, а затем начальником смены в крупном московском швейном объединении, затем уволился и устроился главным инженером на небольшую швейную фабричонку в одном из подмосковных городов. Здесь он и был арестован первый раз и привлечен к уголовной ответственности по факту выпуска и подпольного сбыта неучтенной продукции. Но доказательств его прямого участия в этой обычной для тех лет афере у следствия не хватило, и дело против него было прекращено из-за недостаточности улик. Некоторое время он еще проработал на фабрике, а затем перешел на другую, в том же городе. Это была даже не фабрика, а швейная мастерская, принадлежащая местной артели инвалидов. Здесь-то он и развернул довольно масштабное подпольное производство: покупали по оптовым ценам на заводах-изготовителях ткань и шили из нее джинсовые юбки, которые тогда входили в моду. Продукцию реализовывали через комиссионки и промтоварные магазины по поддельным накладным. Притом не только в Москве, но и в других городах Московской и Ярославской областей. Товар шел хорошо, стоил недорого, но оборот был настолько велик, что доход цеховиков, как называли в то время таких людей, исчислялся десятками тысяч рублей в месяц - деньги по тем временам огромные.
За эту деятельность Марат был арестован второй раз, и на этот раз ему не удалось выкрутиться. Его осудили по статье 153 Уголовного кодекса РСФСР.
Турецкий поднялся из-за стола и подошел к книжному шкафу. Отыскал томик кодекса выпуска примерно тех лет. Статья 153 называлась: "Частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество". И хотя Турецкий знал эту статью и, случалось, вел дела такого рода, еще будучи молодым следователем, он внимательно, уже как бы из другого пласта времени, перечитал ее. В ней было: