- Отдадите Грошеву. Лично. Это начальник РУОПа. Скажете: от меня. Пусть немедленно отвезет в центральное бюро Интерпола и запросит банк данных: находятся ли в розыске эти люди? Центральный! - повторил Марат. - Скажете Грошеву: мой приказ. Приказ! Ясно? Поезжайте с ним в бюро. Как только будет ответ - сразу ко мне. А теперь - бегом на шоссе, хватайте любую тачку. Мигом!
Они послушно выполнили приказ.
Минут через пятнадцать прикатили две машины, оказавшиеся поблизости и вызванные по радиотелефону. За ними - еще две.
Марат распорядился:
- Спросите у ментов, в какую сторону ушла "бээмвуха" - красная, с черным открытым верхом. И за ней. Если не догоните, встаньте на кольцевой на въездах в Москву. Прямо у постов ГАИ - на Рязанке, на Вешняках, на Гольяново, на Щелковском. Если заметите - немедленно сообщить мне. Держать связь между собой. Пасти двумя машинами, даже тремя. И не дай вам Бог упустить их или засветиться! Валите!
Люди Гарика разбежались по машинам и укатили, рванув с места так, что земля брызнула из-под колес.
- Что теперь будем делать? - спросил Гарик.
- Ждать, - коротко ответил Марат.
Он взглянул на свой "Роллекс": было без четверти двенадцать.
В эту же минуту на часы взглянул и Вадим. Он сидел в углу захламленного двора за кинотеатром, скрытый от взглядов прохожих какими-то ящиками и бочками с краской: в кинотеатре готовились к ремонту.
Сначала Вадим хотел ехать в поселок на электричке, но отказался от этой мысли: могли засечь. И на платформе. И по пути от платформы к кинотеатру. Пришлось ловить частника. Услышав, куда надо ехать, водитель недоверчиво оглядел Вадима - тот был в обычной своей куртке, застиранных джинсах и в кроссовках. Пластырь на лбу прикрывала кепка, а синяки под глазами - простенькие солнцезащитные очки. Вадим купил их, выйдя из дома: те, с золотой оправой, никак не вязались с обычной его одеждой.
- А денег-то у тебя хватит?
- Смотря сколько ты заломишь, - ответил Вадим.
- Полтинник, - подумав, запросил водитель, решив, видимо, что из такого клиента больше не выдоить.
Вадим сел в машину.
- Поехали!
- Бабки вперед, - предупредил водитель. Получив пятидесятитысячную бумажку, успокоился.
- Кто это тебя так отделал? - поинтересовался он, выруливая на Варшавку.
- С велосипеда упал, - коротко объяснил Вадим.
- Ну, бывает, - согласился водитель и, поняв, что клиент не склонен к разговорам, умолк и включил радио. Так, молчком, под какую-то музычку и болтовню диск-жокея они и доехали до поселка. В поселке Вадим попросил свернуть с центральной улицы в переулок позади кинотеатра и вышел из машины.
До двенадцати было чуть меньше часа. Вадим обошел кинотеатр, осторожно выглянул из-за угла. Площадь перед кинотеатром, как обычно в это время дня, была пуста. Машин на этой стороне улицы не было, лишь впереди жарился на солнце какой-то серый "жигуленок". Видимо, водитель пошел что-нибудь купить в торговые ряды на другой стороне улицы, людные от покупателей и продавцов. И какой-то сухощавый, со смуглотой, средних лет мужчина в приличном костюме сидел чуть в стороне от площади, на парапете подземного перехода и листал толстую газету, время от времени рассеянно поглядывая по сторонам. Ждал, видно, кого-то.
Вадим нашел потаенное место во дворе за кинотеатром и тоже принялся ждать.
Без десяти двенадцать.
Еще пять минут.
Пора.
Вадим вышел на площадь. Она по-прежнему была пуста. По-прежнему на том же месте стоял серый "жигуленок". И тот, смугловатый, все так же сидел на парапете и поглядывал по сторонам, в основном - в сторону Москвы. Туда же смотрел и Вадим. Без двух минут двенадцать на перекрестке на красный свет остановилась "бээмвуха" с черным открытым верхом. За рулем был Родригес. Позади него виднелись светлые длинные волосы Сильвио.
Дали зеленый. Родригес миновал перекресток. Когда машина поравнялась с подземным переходом, смугловатый встал, сложил газету, похлопал ею по ладони и исчез в переходе. "Да это же их человек!" - понял Вадим. Следил за обстановкой и дал знак, что все чисто, засады нет.
Вадим подошел ближе к краю площади и остановился. "Бээмвуха" резко затормозила напротив него. Их разделяло не больше пятнадцати метров. Несколько мгновений Родригес и Сильвио смотрели на Вадима, а он смотрел на них. Руки обоих были опущены. Вот сейчас они поднимут их, и в них окажутся "Калашниковы" или "узи". Вот шевельнулся Сильвио. Вот Родригес чуть наклонился вперед.
Но вместо того чтобы поднять автомат, Сильвио вышел из машины и пошел вперед, а Родригес включил скорость и медленно поехал за ним. Поравнявшись с "жигуленком", Сильвио отпер дверь, сел в него и завел двигатель. "Жигуленок" резко взял с места, прибавил скорости и Родригес. Машины пересекли эстакаду и скрылись под мостом.
Вадим обессиленно опустился на край бетонной цветочной клумбы. От ударов крови болели виски. Минут пять он сидел, приходя в себя. И только тут волна радости опалила его. Есть. Получилось! Получилось! Теперь Марату конец!
"Да что же я торчу здесь, как на выставке?" - вдруг спохватился Вадим. Нужно было немедленно сваливать, пока не заметили его люди Марата. Не спеша, чтобы не привлекать внимания, он свернул за угол кинотеатра, вошел во двор, осторожно выглянул из щели в заборе: за ним никто не шел. Теперь нужно было возвращаться в Москву и ждать дальнейшего развития событий. Но неотвязная мысль не давала Вадиму покоя: очень уж ему хотелось знать, что теперь предпримут люди Аббаса. И Вадим решился: рискну.
Гараж, где стоял его "Запорожец", находился метрах в трехстах от его дома, на задворках поселка. Вадим хорошо помнил предупреждение Петровича о том, что за его квартирой следят круглые сутки. Поэтому он большим кругом обошел свой дом и к гаражам вышел со стороны карьера, откосы которого давно превратились в свалку. Из-за угла крайнего гаража, такой же железной самоделки, как и все гаражи здесь, осторожно выглянул: никого. Только в дальнем конце ряда из открытых дверей торчал наполовину выдвинутый на улицу 412-й "Москвич", задние колеса были сняты, машина поднята на подставки, из-под нее высовывались ноги автовладельца. Что-то, видно, с ходовой, догадался Вадим. Картина привычная, народ в поселке был небогатый, у кого были машины - так больше "запоры" и старые "Москвичи", редко-редко - 41-й "Москвич", а "восьмерок" и "девяток" вообще было раз-два, и обчелся.
Вадим проскользнул к своему гаражу, снял висячий замок и вошел внутрь, прикрыв за собой створку ворот. В полумраке гаража он быстро снял верхний багажник, чтобы не было лишней приметы, завел машину и только тогда открыл ворота.
На трассу он выбрался околицами - подвеска стонала от ям и колдобин. И только оказавшись на шоссе, дал полный газ. Машина мгновенно набрала скорость. Пару раз для верности Вадим включал и турбонаддув: водители "семерок" и "девяток" рты открывали от изумления, провожая взглядами летящий, как болид, "запор".
Красную "бээмвуху" Родригеса он достал только у Крестьянской заставы. Перед ней ехал серый "жигуленок", за рулем которого был Сильвио. Он глубоко облокотился на дверцу с опущенным стеклом, Вадиму хорошо была видна его голова с длинными светлыми волосами. Обе машины двигались не спеша, в среднем ряду, выполняя все указания светофоров и разметки.
Вадим слегка подтянулся поближе, но вовремя притормозил: на его глазах голубая "восьмерка", тащившаяся за Родригесом и Сильвио, неожиданно перестроилась в левый ряд и ушла вперед, а ее место заняла белая "пятерка", до этого стоявшая на обочине после перекрестка. "Пасут", - понял Вадим. - В две машины". "В три", - поправился он, когда минут через пятнадцать "пятерку" сменила бежевая "шестерка".
Это могли быть только люди Марата.
Движение в центре было заметно оживленнее, хотя пик еще не наступил. Парни, следившие за Родригесом и Сильвио, были слишком озабочены тем, чтобы не потерять их из виду, никто из них даже взглядом не удостоил трюхающий себе в правом ряду замызганный "Запорожец".
С Садового Родригес и Сильвио свернули на набережную, а с нее - на Плющиху. У одного из домов, девятиэтажного, старой, сталинских еще времен, постройки, Сильвио припарковал "жигуленок", заехав колесами на тротуар, что бы не суживать и без того узкую улочку, поднял стекло и запер машину. Потом пересел к Родригесу, и "бээмвуха", уже быстрее, двинулась дальше. Снова выехали на Садовое, потом у Крымского моста повернули к центру и углубились в переулки старой Москвы, где были расположены здания многих посольств. Вадим хорошо знал Москву, в том числе и этот район: невольно изучил, когда подхалтуривал на машине. Движение здесь было небольшое, Вадиму пришлось далеко отстать от "БМВ" рижан и знакомой уже голубой "восьмерки", подменившей "шестерку". Переулок, по которому они ехали, кончался поворотом только направо, и Вадим решил проскочить по параллельной улочке. Перед перекрестком он остановился, с минуту подождал, не появится ли из переулка "БМВ" Родригеса и Сильвио и "восьмерка" Марата, потом вышел из машины и выглянул из-за угла.
Расчет его оказался правильным. Красная "бээмвуха" припарковалась у одного из посольских зданий. Метрах в двухстах позади остановилась и голубая "восьмерка". Родригес и Сильвио вышли из машины, не запирая ее и даже не поднимая верха, и прошли в посольство. В руках у них были полиэтиленовые пакеты. "Оружие", - догадался Вадим. Зачем они его уносят в посольство? Впрочем, все правильно: не оставлять же его в открытой машине. Что же это за посольство? - попытался понять Вадим. Но вывески из-за угла не было видно, по цветам флага над посольством он не смог угадать страну, а подойти ближе или даже просто показаться в просвете переулка он не рискнул: те двое сидели в "восьмерке" и не спускали глаз с красной "бээмвухи" и ворот.
Их не было около часа. Чтобы не мозолить глаза прохожим, Вадим открыл моторный отсек своего "запора" и сделал вид, что копается в двигателе. Время от времени он оставлял это занятие и выглядывал из-за угла. Наконец Родригес и Сильвио появились возле своей машины. В руках у них ничего не было. Сильвио сел за руль.
Вадим поспешно вернулся к "Запорожцу" и по пояс влез в моторный отсек. Через минуту мимо него прошелестела данлоповскими шинами "БМВ" с Родригесом и Сильвио, еще через минуту из-за поворота показалась голубая "восьмерка". Ни рижане, ни парни в "восьмерке" даже внимания не обратили на задницу Вадима, торчавшую из "запора". Когда обе машины скрылись за поворотом, Вадим захлопнул крышку моторного отсек и неспешно, будто прогуливаясь, дошел до посольства. На медной табличке он прочитал: "Тунисская Республика. Аль-Джумхурия ат-Тунисия".
Все правильно, это Вадим и предполагал. Значит, здесь у них были свои люди. Час их не было. Скорее всего, почти наверняка, связывались с аль-Аббасом, чтобы получить от него новый приказ. Они должны были его получить, без приказа такие люди не делают ничего, любая самодеятельность полностью исключена. Какой же приказ они получили?
"Попробуем с другого конца", - подумал Вадим. Оружие. Они оставили его в посольстве. А все правильно, понял он. Если выполнение задания, которое они получили (а в этом Вадим почти не сомневался) отложено на вечер или ночь, для чего им таскаться по Москве с автоматами? Непосредственно перед операцией они заедут сюда и возьмут свои "Калашниковы" или "узи".
"Нужно будет подъехать сюда вечером", - решил Вадим и вернулся к своей машине. Переулками выскочил на Садовое кольцо, свернул к Дмитровке и минут через сорок - из-за уличных заторов - въехал на площадь перед Савеловским вокзалом. Оставив "Запорожец" на стоянке, прошел в зал, где располагались автоматические камеры хранения. Отпирая ячейку, вдруг поймал себя на том, что шифр он набрал точно по тому же принципу, что в свое время и Сергуня: номер своей машины.
Серый баул был на месте.
Вадим вытащил его на скамейку, начал с озабоченным видом перебирать содержимое, как бы отыскивая то, что ему из этого багажа вдруг срочно понадобилось. А между тем незаметно обернул картонную коробку с ампулами и капсулами попавшейся под руку рубашкой и хотел уже было вытащить ее и положить в специально для этой цели купленный крепкий полиэтиленовый крафт-пакет, выдерживавший - если верить надписи - груз в двадцать килограммов. Но что-то остановило его. Он не понимал что, но явственно ощущал: нет, рано, нельзя сейчас забирать груз.
Нельзя - и все. Почему? А черт его знает! Рано.
И он доверился интуиции. Засунул баул обратно в ячейку, но шифр сменил: набрал четыре последние цифры телефона Петровича.
Через час с небольшим он вернулся в Чертаново, достал из-под матраса обе папки с документами, сунул их в крафт-пакет, а сам пакет отнес в стенной встроенный шкаф и на всякий случай прикрыл какими-то тряпками. И только после этого залез под душ.
Вода словно бы смывала с него все напряжение и не физическую, а душевную какую-то грязь всего этого дня.
"Интересно, как себя чувствует сейчас Марат?" - подумал Вадим. Но никакого интереса не ощутил - лишь холодное брезгливое равнодушие.
II
"Бээмвуху" Родригеса засекла машина, поставленная у поста ГАИ на старой Рязанке, об этом немедленно доложили Марату. Через пять минут уточнили: едут на двух машинах, перед "БМВ" - серый "жигуль", за рулем - блондин. Вызвали для подстраховки две другие машины - голубую "восьмерку" и белую "пятерку". Пока позволяли возможности радиотелефона, сообщали: движутся к центру, не торопятся, хвоста не видят. Потом расслышать что-нибудь стало уже совсем невозможно.
Минут через сорок позвонили из автомата в бар: эти двое оставили "жигуленок" на Плющихе, блондин пересел в "бээмвуху", подъехали к тунисскому посольству, вошли и вот уже торчат там больше сорока минут. Еще через полчаса: подъехали к "Украине", поднялись в свой номер.
Сообщение о Плющихе едва не ввергло Марата в панику.
- Две машины - оставайтесь на месте, одну - ко мне, срочно, с подробным отчетом, - приказал он.
Через час прикатила голубая "восьмерка".
- Давайте по порядку, - распорядился Марат. - Сколько они пробыли в тунисском посольстве?
- Почти час. Вошли, не предъявив никакого пропуска или еще чего. Машину оставили открытой. Взяли с собой какие-то пакеты. Вроде увесистые. Мы не поняли, что в пакетах.
Марат понял: автоматы.
- Дальше?
- Вышли без пакетов, ничего в руках не было. Оттуда прямиком двинулись в гостиницу.
- Где оставили машину - на стоянке?
- Нет, у подъезда, там небольшая площадка. Подняли верх и заперли. Раз не загнали на стоянку, значит, еще куда-то собираются ехать? - предположил водитель "восьмерки".
- Ты не рассуждай, а докладывай. Когда они "жигуленка" оставили на Плющихе, кто их вел?
- Тоже мы.
- Откуда они заехали?
- С набережной. Не плутали, хорошо, видно, знали дорогу. Припарковались капитально: правыми колесами на тротуар, чтобы не мешать движению. Подняли все стекла, двери заперли и подергали, хорошо ли закрылись.
- В каком месте они припарковались? В начале Плющихи? В конце?
- Ближе к середине. У дома номер двенадцать. Не знаем, что это за дом. Дом как дом.
Марат помертвел. Ощущение смерти, стоящей рядом и неумолимо приближающейся к нему, дохнуло ему в лицо и в сердце огненным холодом преисподней.
Они не знали, что это за дом. А Марат знал.
Это был его дом.
Отправив машину назад к "Украине", Марат прошел в бар, сам налил себе полстакана коньяку и залпом выпил.
- Закусить что-нибудь? - предложила барменша. Он только отмахнулся: отстань. Минут пять неподвижно сидел за стойкой. Слегка отпустило. Но чувство бездны, разверзшейся под ним, осталось.
Подсел Николай. Молчаливым кивком спросил: в чем дело?
Марат ударил кулаком по стойке:
- Идиот! Нужно было мне самому ехать к Грошеву!
- Но был же договор: никаких личных контактов, - напомнил телохранитель.
- К такой-то матери все эти договоры! Что же они, суки, не едут!
Николай взглянул в окно:
- А вон - такси какое-то. Может, они?
Марат едва ли не кубарем скатился с лестницы и выскочил на площадку перед баром. Николай поспешил за ним.
В такси действительно приехали те двое, которых отправляли к Грошеву.
Едва они вышли из машины, как Марат чуть ли не затряс старшего за грудки.
- Ну?
Тот протянул коричневый конверт:
- Вот.
Марат заглянул в конверт. Там лежали все те же фотографии рижан и их отпечатки пальцев.
- Все проверили. На них ничего нет.
- Как… нет? - упавшим голосом переспросил Марат.
- Никаких данных.
- Не может этого быть! Ну-ка, подробно. Вы приехали к Грошеву. Дальше?
- Ну, сказали ему то, что вы велели. Он сначала отнекивался: оставьте, я сделаю, сейчас совещание. Пришлось нажать: ваш приказ. Он наконец согласился. Перенес совещание, созвонился с начальником бюро Интерпола, поехал к ним.
- Дальше, дальше! - поторопил Марат.
- Ну, встретились с начальником, молодой такой. Грошев ему все объяснил. Тот сразу сказал: сейчас проверим.
- При разговоре вы были?
- Да. Грошев сказал: это свои. В смысле - его люди. Мы и с его сотрудником рядом сидели, пока он на компьютере проверял файлы. Весь банк данных два раза просмотрели - ничего на них нет.
- Минутку! Банк данных Российского бюро Интерпола?
- Ну да.
- А центральный, в Париже, запрашивали?
- Нет.
Маратом вдруг овладело ледяное спокойствие, всегда предшествующее взрывам бешенства, которые ввергали в ужас даже самых приближенных к нему людей.
- А почему? - почти вежливо поинтересовался он. - Разве я не ясно сказал: центральный? Может быть, вы не расслышали?
- Расслышали. И Грошеву об этом сказали.
- Два раза повторили, - подтвердил его напарник. - Грошев тоже это сказал - начальнику бюро Интерпола.
- А он что?
- Ответил, что сейчас нет возможности: то ли факс у них не работает, то ли линия занята. Что-то в этом роде.
- А вы что?
- А что мы? - Старший пожал плечами. - Не могли же мы его за горло брать.
- А почему - не могли?
- Ну как? Все же большое начальство.
- Большое начальство, - повторил Марат. - А я, значит, для вас маленькое. Ты какой институт кончал? - неожиданно спросил он у старшего.
- МГУ, юридический факультет.
- А ты? - обратился Марат ко второму.
- Институт физкультуры.
- И ведь хорошие институты, - констатировал Марат, как бы делясь мыслями сам с собой. - А главному в них не учат. А главное в том, что приказ должен быть выполнен. Любой ценой. И любыми средствами. Приказ - на то он и приказ.