Спустившись во двор, Вадим открыл заднюю дверцу черной меркуловской "Волги" и привычно втиснулся между сиденьем и передними креслами. И только когда машина отъехала от прокуратуры на несколько кварталов, поднялся.
- Куда едем? - спросил водитель.
- На Савеловский вокзал. А потом - на кольцевую. На девятнадцатый километр…
IV
В "Руси" гуляла богатая свадьба. Площадка перед деревянным теремом ресторана была заставлена украшенными разноцветными лентами "вольво", "бээмвухами" и "мерседесами". Возле крыльца "Руси" красовался белоснежный "роллс-ройс" со спаренными золотыми кольцами на крыше и куклой спереди. Среди всего этого сверкающего лака и хрома служебный "жигуленок", на котором приехал Турецкий, выглядел голодранцем, сунувшимся на светский раут. Поэтому Турецкий велел водителю остановиться поодаль и прошел к входу.
На крыльце стояли, покуривая, два молодых человека в черных костюмах и с красными широкими лентами через плечо. Но это были не свадебные шафера. Это была охрана. Турецкий не стал даже и пытаться выдать себя за приглашенного на эту вопиюще роскошную свадьбу.
- Я из фирмы "Микомс", - представился он. - Буженина, карбонат, ветчина. Мне нужна барменша. Ирина Ивановна. Мы поставляем в "Русь" свою продукцию.
- Оружие есть? - спросил один из парней.
Свой "ПМ" Турецкий оставил в сейфе сразу после возвращения из Иркутска, поэтому без опаски поднял руки:
- Можете обыскать.
Его сноровисто охлопали по бокам и груди, потом один из охранников провел его черным ходом, через кухню, в бар.
Барменшу "Руси" Турецкий видел только на фотографии, но узнал сразу.
- Здравствуйте, Ирина Ивановна, - проговорил он. - Вам привет от Константина Дмитриевича Меркулова.
- Минутку! - Она подозвала официантку, кивнула: - Побудь за стойкой! - И провела Турецкого в комнату за баром. - Что случилось? Почему он сам не приехал?
- Он сейчас очень занят. Я его помощник.
Турецкий показал удостоверение.
- Марата, значит, еще не взяли? - догадалась она.
- Пока нет. Скажите, когда к Марату приезжали гости, он принимал их здесь?
- Здесь - очень редко. Чаще не здесь.
- Почему вы так думаете?
- А очень просто, - объяснила барменша. - Закуски им отправляли. Холодное: заливное, форшмак, ростбиф. У нас же очень хорошая кухня. Упаковывали в коробки и увозили.
- Куда?
- Этого не знаю. Мое дело было собрать, а увозили его парни.
- Много было закусок?
- Когда как. На двоих-троих. А несколько раз было и больше - человек на пять или на шесть. По две, а то и по три картонных коробки.
- А почему он не принимал гостей здесь?
- Он же осторожный, как волк. Здесь бывали в основном свои. С чужими встречался где-то на стороне.
- В ресторанах?
- Зачем в ресторан везти от нас закуски? На каких-то квартирах. А на каких… Может, Люська знает? - спросила она себя. - А что, может, и вспомнит.
Турецкий насторожился:
- Кто такая Люська?
- Была тут одна. Мне немного помогала. И к его гостям ездила.
- Как официантка?
- Нет. - Ирина Ивановна усмехнулась. - Увидите ее - сами поймете.
- У вас есть ее адрес?
- Адреса нет. А телефон должен быть. Приходилось иногда вызывать - когда Марат велел… - Она полистала пухлую записную книжку. - Да, есть. Вот он!
Турецкий записал номер:
- Когда она была здесь последний раз?
- Да уж с неделю не появлялась. С пятницы. Убежала - когда Марат устроил пальбу. Должно быть, сидит дома, дрожит от страха.
- Чего ей бояться? - не понял Турецкий.
- Они же пистолет искали. Который Марат бросил. И ее трясли.
- А вас?
- И меня пытались. Да на меня где сядешь, там и слезешь. Послала я их. Сказала, что менты, скорей всего, подобрали.
- И они поверили?
- А что им оставалось?..
Из зала донеслись бравурные звуки туша и дружное многоголосое "горько".
- Кто это у вас там жирует? - поинтересовался Турецкий.
- Хозяева новой жизни. Директор какого-то концерна сына женит. На три дня всю "Русь" откупили. Прямо хоть за Зюганова голосуй!
- А кормиться с кого будете?
- Тоже верно…
Вновь черным ходом, через кухню, барменша вывела его из бара.
- Когда же вы с Маратом-то покончите? - спросила она.
- Сегодня ночью, - ответил Турецкий.
- Точно?
- Точно.
- Ну дай-то вам Бог удачи!..
Из поста ГАИ, стоявшего на повороте к "Руси", Турецкий позвонил в справочную службу УВД и по номеру телефона узнал адрес Люськи.
Она жила в Гольянове.
Людмила Георгиевна Файко.
Минут через сорок, увидев ее на пороге, Турецкий сразу догадался, что имела в виду барменша, когда сказала: "Сами поймете". Длинноволосая крашеная блондинка, вызывающий бюст не меньше пятого размера, стройные ноги. Но сейчас она вряд ли годилась для обслуживания даже самых неприхотливых гостей Марата: неряшливые космы волос, опухшее, с нездоровой кожей, лицо, затрапезный халат, равнодушные пустые глаза.
- Заходи, - кивнула она Турецкому, даже не поинтересовавшись, кто он и для чего заявился.
В квартире был редкостный кавардак: разбросанное по тахте и креслам белье, пустые бутылки по углам, окурки в пепельнице и кофейной чашке. На журнальном столике стоял пузатый фужер и початая бутылка "Метаксы".
- Уютно у тебя, - отметил Турецкий. - Как в солдатской казарме на другой день после дембеля. Оттягиваешься?
- Праздник у меня сегодня. Юбилей, - сказала хозяйка. Она достала из серванта еще один фужер, плеснула из бутылки Турецкому и себе. - Пей!.. - Сделала хороший глоток, закурила "Мальборо" и объяснила: - Ровно пять лет назад я приехала в Москву. Из Тюмени. Покорять столицу! - Она засмеялась. - И покорила! Неделю уже боюсь даже нос на улицу высунуть. Ты от Марата?
- Нет, - сказал Турецкий.
- Врешь, наверно. А может, не врешь. У Марата таких нет.
- Каких?
- Таких. Кожей от тебя пахнет. Как это - портупеей. И кобурой. Мент, что ли? Или военный?
В наблюдательности ей было не отказать. Турецкий распахнул полы своей куртки, показывая, что ни портупеи, ни кобуры на нем нет. Но она даже и не посмотрела.
- А мне уже все равно!.. Ты женат?
- Женат.
- Жена хорошая?
- Хорошая.
- Я тоже была замужем. Математик, кандидат наук. Хороший был парень. Но и сволочь порядочная. Вот объясни мне, как так можно? Он же любил меня. И ревновал. По-черному. А на каждую деловую встречу брал с собой: чтобы я сиськами трясла. Старперы, конечно, слюни распускали и помогали ему. Я ему всю карьеру сделала. А он же после этого сцены мне закатывал, даже бил!..
Турецкий понимал: ей нужно выговориться. Все равно перед кем. И хотя сейчас его меньше всего интересовали подробности ее жизни, он терпеливо слушал, лишь изредка задавая вопросы.
История, в общем, была довольно обычной. Девочка из провинции, из нормальной семьи. После школы посидела секретаршей в какой-то из тюменских контор, потом поехала поступать во ВГИК. Но смазливой внешности и роскошного бюста оказалось достаточно даже для того, чтобы пройти отборочный тур. Чтобы не возвращаться в опостылевшую Тюмень, устроилась по лимиту штукатуром на стройку. Жила в общежитии. Потом подцепила профессорского сынка - кандидата наук. Для этого ее внешних данных оказалось достаточно. Но и тут все пошло наперекосяк.
- Ты ему изменяла? - спросил Турецкий - просто для того, чтобы что-то спросить.
- Сначала нет. А потом… Однажды он познакомил меня с одним человеком. Как всегда - деловая встреча. Он хотел устроиться к нему на работу, в какой-то информационный центр. И человек оказался потрясающе интересным. Сильным. Очень богатым. А главное - настоящим мужиком. Мой муж был перед ним - просто мозгляк. Ну, и я стала его любовницей.
- А муж?
- Он отправил его на полгода в Японию. Стажироваться по компьютерам.
Турецкий переспросил:
- По компьютерам?
- Ну да. А потом взял его на работу. Большая шишка сейчас - начальник информационного центра в каком-то фонде. То ли "Согласие", то ли "Реформа". Что-то в этом роде.
"Вот, значит, кто занимается у Марата компьютерным обеспечением!" - понял Турецкий и похвалил себя за терпение, с которым слушал исповедь этой невезучей красотки.
- Этот человек был - Марат? - спросил он, хотя уже не сомневался в ответе.
Она кивнула:
- Да… Потом у него появилась другая… А в общем, кому это интересно!.. - Она сделала еще пару глотков коньяка и посмотрела на Турецкого так, словно только что его увидела. - А ты-то зачем пришел?
- Тебе случалось ездить к гостям Марата на какие-нибудь квартиры?
Она только рукой махнула:
- Даже вспоминать об этом не хочу!
- Придется вспомнить, Людмила Георгиевна, - жестко сказал Турецкий.
Она даже протрезвела:
- Ты кто такой?
- Пока я для тебя - никто, - успокоил ее Турецкий. - Просто сон. Проснешься - и меня нет. И все забудешь. Но если не ответишь на мои вопросы, это будет твой самый кошмарный сон. И ты никогда его не забудешь.
- Марат меня убьет.
- Можешь вычеркнуть его из своей будущей жизни, - сказал Турецкий. И он сам в это верил. - Итак - ездила?
- Ну, ездила…
- В какие? В однокомнатные, двухкомнатные, трехкомнатные?
- Чаще - в однокомнатные. Но было - и в трехкомнатную. Когда гостей было двое или трое.
- Ездила одна?
- Нет, звонила знакомым. Подругам.
Однокомнатные квартиры сейчас Турецкого не интересовали. Мать Вадима, жена, дочь, человека два или три охраны - в однокомнатную не втиснуть. А в трехкомнатную - в самый раз.
- Трехкомнатная была одна? Или несколько?
- Может, и несколько. Но я ездила только в одну.
- Когда ты там была в последний раз?
- С месяц назад. Приезжали какие-то двое из Приднестровья. Майор и полковник. Нажрались, как свиньи. Мы убежали, я даже плащ забыла. Хороший плащ, французский.
- Адрес помнишь?
- Нет. Как доехать - помню.
- Одевайся. Приведи себя в порядок. Сейчас поедем туда.
- Зачем? - испугалась Люська.
- За твоим плащом… Где у тебя телефон?
Турецкий набрал номер Меркулова:
- Константин Дмитриевич, это я. Похоже, я их нашел. Трехкомнатная квартира. Аккуратно проверю, сразу же сообщу.
- Где квартира?
Турецкий оглянулся на Люську:
- В каком районе квартира?
- В Кузьминках.
- В Кузьминках, - повторил в трубку Турецкий.
- Отставить, - приказал Меркулов. - Сворачивайся и быстро ко мне. Я буду в МУРе у Федорова.
- Но почему?! - поразился Турецкий.
- Потому что семья Вадима - на Речном вокзале!..
Едва Турецкий въехал во двор знаменитой Петровки, 38, как сразу же ощутил необычную, напряженную атмосферу. Возле машин сновали люди в камуфляже, с короткими десантными автоматами. Ворота почти не закрывались: одни машины выезжали, другие въезжали. В глубине двора стоял совершенно неуместный здесь защитного цвета "КАМАЗ" какой-то войсковой части с крытым тентом кузовом. Задний борт "КАМАЗа" был откинут, в кузов грузили штатив, похожий на теодолитный, какие-то ящики. Руководил погрузкой начальник второго отдела МУРа Яковлев.
И хотя Меркулов приказал явиться срочно, Турецкий не удержался, чтобы не поинтересоваться, что здесь происходит.
- Привет, Володя! - Он пожал руку Яковлеву. - Чем это вы тут занимаетесь?
- Готовим ПКП - передвижной командный пункт. Аккуратней, аккуратней! - прикрикнул Яковлев на своих молодых сотрудников. - Это же вам не снаряды!
- А что? - спросил Турецкий.
- Система оперативной связи. Стереотруба с телекамерой и прибором ночного видения.
- ПКП, - повторил Турецкий. - Куда же вы его поставите?
- Умеешь ты задавать вопросы! - констатировал Яковлев. - Вот если бы еще так же хорошо умел на них отвечать! Увидимся позже. Похоже, ночка сегодня будет горячей!..
Шел уже девятый час вечера, но народу в МУРе было, как показалось Турецкому, не меньше, чем в самый разгар рабочего дня. Никто не шлялся по коридорам, не травил анекдотов, перекуривая на лестничных площадках. Все было словно бы пропитано тревожным ожиданием, предшествующим началу опасной и совершенно необычной по своему размаху операции.
В кабинете начальника МУРа генерала Федорова только что закончилась оперативка, на которой были окончательно уточнены задачи каждой из групп, участники совещания озабоченно пересекали приемную и расходились по своим кабинетам. Почти у всех под пиджаками и куртками угадывались кобуры с табельными "ПМ".
В просторном, не меньше меркуловского, кабинете начальника МУРа, кроме самого Федорова, были Меркулов и Генеральный прокурор России.
Федоров пожал руку Турецкому и кивнул на кресло, приглашая садиться. Потом обратился к Меркулову и генеральному прокурору:
- Прошу извинить, что попросил вас приехать сюда, а не сам приехал к вам. Но сами видите, какая сейчас запарка…
- Не извиняйтесь, Юрий Александрович, - перебил его генеральный прокурор. - Как вы знаете, опыта работы в прокуратуре и тем более в уголовном розыске у меня нет, так что я рад любой возможности вникнуть в детали вашей деятельности.
- Я хотел бы, чтобы мы вместе послушали одну запись, - продолжал Федоров. - Она сделана сегодня в 14.20. Константин Дмитриевич уже знаком с ней.
- Тебе, Александр Борисович, тоже нужно ее послушать, - проговорил Меркулов, обращаясь к Турецкому. - Она имеет прямое отношение к делу профессора Осмоловского.
Федоров включил магнитофон:
"- Приветствую, Михаил Александрович! Как самочувствие?
- Кто это?
- Не узнаешь старых друзей? Нехорошо!
- Минутку!.. Никого ко мне не пускать, ни с кем не соединять!.. Алло! Откуда ты звонишь?
- Успокойся, из автомата…"
Федоров остановил пленку. Объяснил:
- Звонит Рогожин. Тот самый Марат. По прямому телефону Грошева, этого номера нет ни в одном справочнике, только в правительственных.
"Пуск":
"- Слушай внимательно и запоминай. Сегодня ночью ты летишь в Ригу. Свяжись с начальником службы безопасности Латвии, предупреди, что приедешь. Предлог: в Москве захвачены международные террористы. Прибыли из Риги. Есть настоятельная необходимость срочно скоординировать совместные мероприятия. В этом роде.
- В чем - срочность?
- Израиль потребовал экстрадиции террористов. Москва должна согласовать этой с Ригой. И очень срочно.
- А Израиль потребовал?
- Понятия не имею. Но и в Риге об этом ничего не знают. Поверят, что потребовал. Проходит?
- Проходит.
- Постарайся, чтобы шеф безопасности встретил тебя сам. Или пусть пришлет своего заместителя.
- Зачем?
- Чтобы не было проблем на таможне.
- Я должен что-то отвезти?
- Чемодан. Из гостиницы позвонишь, телефон скажу. За чемоданом приедут. Получишь бабки: триста тысяч баксов. Проверишь. Потом отдашь чемодан. Бабки привезешь мне. Твои пять процентов.
- Что в чемодане?
- Меньше знаешь - лучше спишь.
- А все-таки?
- Я сказал: не твои дела. Заткнись и слушай. В Ригу возьмешь с собой пару своих. С пушками. На всякий пожарный. Рейс в 1.55. Закажи билеты. Твои люди пусть ждут тебя в Шереметьеве. А мы с тобой встретимся на кольцевой, на внутренней стороне. В двенадцать ночи.
- Где?
- Потом уточню. Сиди на этом телефоне и жди. Позвоню около одиннадцати. Шофера отпусти, машину поведешь сам. Все запомнил?
- Все.
- И вот что еще. Не худо бы, чтобы тебя в Шереметьеве кто-нибудь провожал. Кто-нибудь из больших людей. Для прикрытия.
- Для чего мне прикрытие?
- Не заносись - больней падать. Ты знаешь мое правило: лучше перебдеть, чем недобдеть. Есть у тебя кто-нибудь на примете?
- Нужно подумать.
- Ну так думай, думай!
- Полковник из президентской охраны - подойдет?
- Президентская охрана? Неплохо. Кто такой?
- Ты его не знаешь. Он мне обязан, я его продвинул туда. Когда еще был в Думе.
- Ладно, годится. До скорого!.."
"Стоп".
- В чемодане - литий? - спросил генеральный прокурор.
- Да, - ответил Федоров. - Есть еще небольшая запись. Сделана с этого же телефона. В 15.10. Уже после того, как Грошев созвонился с Ригой.
- Разговор записан?
- Конечно. Но в нем - ничего нового. Эта запись важней.
Федоров вставил в магнитофон другую кассету:
"- Иннокентий Павлович?
- Слушаю.
- Привет, Кеша! Это Грошев.
- Рад тебя слышать, Михаил Андреевич! Давно не виделись!
- И я о том же. Сегодня ночью я лечу в Ригу. Не проводишь? А по дороге и поболтали бы, выпили коньячку. Как ты на это?
- Не темни, Михаил Андреевич. В чем дело?
- Я везу очень важные документы. Если что-нибудь возникнет, прикроешь меня.
- Что может возникнуть?
- Уверен, ничего. Но лучше перебдеть. Сам знаешь, у нас хватает заклятых друзей. Сделаешь?
- Как я могу тебе отказать?
- Встретимся в Шереметьеве-2. Без четверти час. Я буду на служебной "ауди"…"
Федоров остановил запись.
- Три вопроса, - проговорил он. - Первый. Марат не сомневается, что получит груз…
- А он его получит? - перебил генеральный прокурор.
- Постараемся не допустить. Но - может.
- А если перехватить его по дороге?
- Заложники, - напомнил Меркулов.
- Да-да, понимаю. В чем же вопрос?
- Зачем он тащит Грошева на место встречи? Гораздо проще: доставить груз в Шереметьево и там его передать.
- Не вопрос, - вмешался Турецкий. - Марат хочет его повязать. Как мокрым делом.
- Думаешь, боится провала? - спросил Федоров.
- Вряд ли. Но он же осторожный, как волк, - повторил Турецкий слова барменши "Руси". - Скорей - на будущее. Если когда-нибудь это дело всплывет, Грошеву придется защищать не Марата, а прежде всего - самого себя. И тут он из кожи вылезет.
- Логично, - согласился Федоров. - Вопрос второй. Почему на роль курьера он выбрал Грошева? Обычно, насколько я понял, груз доставляли до рижской таможни. А тут - в саму Ригу. На нашей таможне в последнее время не было крупной чистки? - спросил он у генерального прокурора.
- Нет. Я бы об этом знал.
- Может, в Риге таможню почистили? - предположил Турецкий. - Или Аббас перестраховался. Он же тоже осторожный волчара!
- Возможно и это… И третий вопрос, самый главный. Полковник из президентский охраны. Его фамилия Николаев.
- Как вы это узнали? - изумился генеральный прокурор.
- В президентской охране всего один полковник по имени Иннокентий Павлович, - вместо Федорова ответил Меркулов. - Мне помогли это выяснить.
- Кто?
- Один из помощников Президента. Мы с ним вместе учились на юрфаке.
- Но если вы знаете этого полковника, в чем проблема? - спросил генеральный прокурор.