Проккьо тащит Паоло к дому, к небольшой двери, которой Паоло раньше и не заметил За дверью - узенькая и очень крутая лестница, словно вырубленная в туфе. После ослепительного сияния прожекторов здесь все кажется погруженным в полумрак. Ступая по мягчайшей ковровой дорожке и держась за поручень из толстого красного каната, они спускаются в подвал.
Сейчас, думает Паоло, он заведет меня в какой-нибудь тайник и отделает как следует.
Лестница кончается, и они оказываются в гроте. Такого огромного грота, широкого, высоченного, Паоло никогда не видал. Каменные стены, насколько хватает глаз, закрыты стеллажами с бутылками. Полусвет, приглушенные голоса. Народу здесь полно, но так просторно, что нет и намека на тесноту. Паоло ошеломлен. Проккьо стрит рядом и с довольным видом наблюдает за выражением его лица.
- Невероятно, правда? Этому гроту три тысячи лет, не меньше. А обнаружили его случайно, когда рыли котлован под фундамент. Пришлось немного повоевать с ведомством охраны исторических памятников - здесь были наскальные рисунки. К счастью, инженер… В общем, инспектор пошел на уступки, мы сняли плиты с рисунками и передали ему, после отого он нам уже не досаждал.
Как же далеко распространяется власть инженера, думает Паоло. Беспардонность этого человека переходит всякие границы. Паоло следует за Проккьо к одному из кабинетов, устроенному в огромном дубовом чане для ферментации вин; чану, должно быть, не меньше двух сотен лет. Высотой он метра три и вместителен как целая комната. Проккьо представляет журналисту нескольких гостей, мирно беседующих на уютных диванах. До его слуха доносятся знакомые имена заместителя министра, президента крупного кредитного банка. Паоло и Проккьо подсаживаются к гостям, перед ними тотчас же вырастает официант. Стоя в почтительной позе, он вопросительно смотрит на Проккьо, который сейчас совершенно не похож на подобострастного человека, каким он был еще несколько минут назад. Здесь он ведет себя как хозяин.
- Чем вас угостить? Позвольте, я выберу сам. Не возражаете?
Утопая в подушках, Паоло согласно кивает. Официант возвращается с двумя хрустальными бокалами, наполненными опалово-розовой жидкостью, Проккьо шепотом произносит незнакомое название. Истинный нектар: омыв небо, вино оставляет во рту невообразимо приятный аромат. Паоло смакует, стараясь не пропустить ни капли, полностью отдаваясь наслаждению.
- Знаете, даже синьорина Фульви сюда ни разу не спускалась. Инженер сам выбирает гостей, он знает, кто способен по достоинству оценить его подвалы.
Низкий, глуховатый голос Проккьо щекочет ухо. Сам он опустошил бокал одним глотком, После чего утер рукой выступившую в углах рта пену.
Паоло долгим взглядом смотрит на него, стараясь скрыть отвращение. Потом, бросив взгляд на часы, вскакивает.
- О, уже поздно, я искренне сожалею… Проккьо тоже поднимается. Внезапно он снова превращается в согбенного подобострастного слугу.
- Конечно, конечно. Позвольте я вас провожу.
Паоло отказывается, но тщетно. Наверху в глаза бьёт яркий свет. Проккьо остается на пороге "погребка".
- Здесь вы уже сами найдете дорогу, - говорит он. -
Рад был познакомиться. Я связан со многими вашими коллегами. Помните, что сказал инженер? если вам что понадобится, звоните мне. Вот… - Он протягивает визитную карточку. - Номер моего личного телефона… Звоните в любое время. - Он поворачивается и словно проваливается в недра, в свою стихию, которая, Паоло в этом уверен, и породила его - жирного, неопрятного и, если верить всемогущему Данелли, дьявольски умного.
Паоло, погруженный в свои мысли, закуривает сигарету и оглядывается по сторонам, ни на чем не задерживаясь. Неожиданно рядом возникает Франка.
- Что, тебя допустили в святая святых? - спрашивает она, кивнув в сторону дверцы. - А я все думаю, куда это ты пропал. Поздравляю… Ладно, пора ехать.
Проккьо и не собирался спускаться вниз. Выглянув из-за двери, он смотрит вслед удаляющемуся журналисту. У девушки, идущей за ним, на лице застыло странное выражение. Оставаясь в тени, Проккьо провожает их взглядом, пока они не скрываются за калиткой, Он бы ничего не пожалел, только бы услышать, о чем они сейчас говорят! Давно ли они знакомы? Что их связывает? Опасная парочка. Надо узнать о них побольше.
Когда Проккьо в задумчивости поворачивает к лестнице, на него накидывается лысый толстяк с противным голосом.
- Ну что, Проккьо, инженер вас предупредил? Вы все устроили как надо?
Проккьо с удовольствием прошел бы мимо, но останавливается и даже изображает некое подобие улыбки.
- Доктор Фалвелла… Хорошо ли провели вечер? Разумеется, я уже обо всем позаботился. Вы и ваша дама целую неделю будете нашими гостями…
Но толстяка этим не возьмешь:
- Инженер заверял меня, что нам закажут номера люкс, потому что в прошлый раз…
- Все правильно, уверяю вас, оснований для беспокойства нет, я уже сообщил в отель, и даже не в один… В Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анджелесе вас ждут самые лучшие номера "Хилтон".
- Ну тогда ладно, ладно.
Тучный синьор направляется к блондинке довольно вульгарного вида.
Вот она, его дама. Катитесь вы оба к такой-то матери, и ты, дерьмо, и твоя потаскуха, думает Проккьо, дрожа от ярости. Ублюдок. Сукин сын. Считай, тебе повезло, ты нам пока нужен. Но погоди, мы еще с тобой расквитаемся.
Фалвелла работает в крупной правой газете, на страницах которой освещает проблемы военной промышленности. У него дружеские связи в Пентагоне, и Данелли пользуется им, как пользуется вообще всеми, кто ему может быть нужен. Потому-то Фалвелла и имеет возможность раскатывать по всему миру - за счет фирмы, разумеется: в отчетах эти расходы вносятся в графу представительских. А Проккьо приходится играть при нем роль няньки. В последний раз, в Иране, этот тип накупил уйму серебра я дорогих ковров, и Проккьо был вынужден все оплатить, да еще с улыбочкой: "Какой пустяк, доктор, это же просто сувениры". Тогда его "дамой" была распутная рыжеволосая бабенка. Проккьо уверен, что дамочек к Фалвелле приставляет сам Данелли. Даже он, Проккьо, не посвящен во все дела инженера. Ну и пусть катятся к черту оба.
Сейчас его мысли занимают дела поважнее. Он понемногу приходит в себя и прячет все еще дрожащие руки в отвислые карманы вечернего костюма.
Паоло Адесси и Франка Фульви. С журналистом он, разумеется, сумеет поладить. Отношения с печатью у него всегда носили коммерческий характер. Дело лишь в цене. Журналистов он презирает, но без них не обойдешься. У этого тоже будет своя цена.
А вот девчонка… Тут Проккьо не знает, что и думать, с женщинами он всегда чувствует себя не в своей тарелке.
Появляется генерал Страмбелли; он один, и движением руки подзывает Проккьо к себе.
6
В похожем на утюг старом "ситроене" очень удобно. Рокот мощного мотора пробивается я салон, как сквозь вату, вот только Паоло предпочел бы, чтобы Дондеро немного сбавил скорость. Дондеро говорит, не отрывая глаз от дороги. Только один раз он на мгновение оборачивается и с еле заметной усмешкой бросает:
- Данелли затеял опасную игру. Похоже, он собирается сговориться с немцами через голову американцев. - И, не дав Паоло отреагировать, продолжает: - Мы узнали об этом от их человека из ИСТ. Вот как дела делаются.
- А при чем здесь Данелли?
Паоло дремлет. Почти всю ночь они проговорили с Франкой в ее машине. "Завтра я переезжаю в квартиру отца", - сказала она ему на прощанье.
А в шесть утра за ним зашел Дондеро, тая что поспать удалось не больше двух часов.
- При чем здесь Данелли? Это я у тебя хотел бы спросить. Ведь не я, а ты у него был с Франкой Фульви вчера вечером.
Паоло ничему уже не удивляется, разговаривать ему сейчас неохота. В эти минуты Дондеро вызывает у него даже антипатию. Паоло уже начинает жалеть, что согласился с ним ехать.
- Куда мы, собственно, направляемся?
- В Геную. Ты что, не помнишь?
Паоло, расправив плечи, закуривает сигарету. Пока он принимал душ, Дондеро попросил разрешения куда-то позвонить, но ничего ему не объяснил.
- Что в Геную, мне известно, но куда именно? Мы поедем прямо на "Эндас"?
- В гостиницу. Там встретимся с нужными людьми.
Сказав это, он снова сосредоточивает внимание на дороге.
Но Паоло не сдается.
- Ты говорил что-то насчет Данелли, - упорствует Паоло.
- Дай мне сигарету. - Дондеро сбавляет скорость и немного расслабляется. Движение на автостраде не очень напряженное. - Видишь ли, об "Эндасе" нам почти ничего не известно. Но одно не подлежит сомнению: когда речь идет о предприятии с государственным участием, где пахнет военными заказами, обязательно ищи поблизости Данелли. Судьба подрядов решается на самом высоком дипломатическом уровне, а что касается вооружений, то тут инженер Данелли, можно сказать, итальянский полномочный представитель.
- И что дальше? - Паоло приходится вытягивать из собеседника каждое слово.
Дондеро пожимает плечами.
- Нам бы тоже хотелось знать что-нибудь еще. Слухи, давление сверху, гипотезы. То же самое, что у вас в газетах. У Данелли всюду есть своя рука, так что прежде чем ты до него доберешься, тебя непременно остановят. Вообще он опирается на христианских демократов, но заигрывает и с левыми. Не исключено, что тайком он прибегает к услугам фашистов. Человек особой породы.
Таких разговоров Паоло наслушался предостаточно. "Неприкосновенные", "исключительные", "вне всяких подозрений". А надо просто вытащить на свет Божий грязное бельишко и ткнуть их в него носом. Неприкосновенных нет, есть люди, к которым не хочется прикасаться. Весь вопрос в том, где спрятано грязное белье Данелли?
- Есть основания подозревать, что операция с немцами проводится через "Эндас". А единственный контракт "Эндаса" с немцами имеет отношение к производству "гепардов"…
Дондеро не договаривает фразы, но Паоло догадывается, что именно он хочет сказать. Если он передаст Дондеро содержание своей вчерашней беседы с Данелли, тот сможет получить факты, которых ему недостает. Но, сам не зная почему, журналист предпочитает этой темы не касаться. И так уже было сказано довольно много во время встречи с Маринетти. А что до гипотез, он и сам мастер их выдумывать. Чего ему не хватает, так это доказательств. Что ж, с этой точки зрения поездка в Геную может оказаться полезной. И он поудобнее устраивается на сиденье, с интересом поглядывая в окно.
Его не покидают мысли о Франке. Вчера ночью, в машине, девушка попросила, чтобы он рассказал ей все о разговорах с Данелли и Проккьо. "Я боюсь этого Проккьо", - призналась она. Паоло решил воспользоваться ее доверительным тоном и перевел разговор на Эмануэле: "Вы с ним дружите? Ты давно его знаешь?" Франка рассмеялась, но. не ответила, и он почувствовал себя круглым дураком. Но потом, вылезая у своего дома из машины, она сама заговорила о капитане: "В постели - если тебя именно это интересует - я с ним никогда не была. И не собираюсь". Потом добавила: "С тобой, между прочим, тоже". Паоло в ответ рассмеялся: "Раз уж заговорила об этом, значит, собираешься".
Девушка ушла разобиженная, а Паоло тут же пожалел о своей шутке.
Сам того не замечая, он клюет носом, пока Дондеро, легонько ткнув его локтем в бок, не показывает ему что-то за окном.
По обеим сторонам автострады через окраину Генуи мимо них проплывают огромные темные корпуса, пакгаузы, обширные навесы, ветка внутренней железной дороги. Это все - "Эндас". Издали разглядишь не много: весь комплекс, протяженностью шесть километров, обнесен высокой стеной со сторожевыми вышками через каждые сто метров и яркими, бросающимися в глаза надписями.
- Теперь тебе ясно, почему даже нам не удается толком узнать, что делается там, внутри?
Паоло с любопытством разглядывает главные ворота, наглухо запертые. Сонливость как рукой сняло. За сто метров до ворот дорогу перегораживает шлагбаум, в будке рядом с ним видны вооруженные охранники. То ли завод, то ли город, то ли казарма.
Дондеро что-то бормочет. До Паоло доносится: "Это будет нелегко".
Маленькая гостиница, перед которой Дондеро паркует машину, стоит на одном из холмов над портом. Они добрались сюда, основательно попетляв по узеньким переулкам. Поначалу Паоло кажется, что гостиница задавлена обступившими ее высокими зданиями, но, распахнув окно своей комнаты, видит, что перед ним как на ладони раскинулся залив.
Разбирая чемодан, он размышляет о Дондеро. Назначив ему встречу на девять вечера в одной из пригородных тратторий, тот сразу ушел. Паоло пытался было его задержать, но Дондеро решительно заявил:
- У меня сегодня еще одна встреча. Если я потащу тебя с собой, люди станут осторожничать, а нам надо узнать как можно больше. И не вздумай ни к кому приставать є вопросами об "Эндасе" и "гепардах". Если увидишь знакомых, говори, что собираешь материал, не имеющий ничего общего с нашим делом. Попробуем сначала окольные пути: идти напролом - значит дать им возможность подготовиться к встрече.
Паоло очень хочется послать его к черту и отправиться побродить около завода. Вся эта конспирация действует ему на нервы. Возможно, Дондеро уже располагает какой-то информацией, но, узнав о его визите к Данелли, еще не решил, можно ли откровенничать с ним.
Паоло вспоминает о своем генуэзском коллеге, с которым он познакомился несколько лет назад, когда готовил материал о нашумевшем кораблекрушении. Процесс по этому делу еще не завершен, через несколько дней судебные заседания должны возобновиться. Коллега охотно принимает предложение Паоло пообедать вместе.
За столом разговор идет о судовладельцах, о страховых полисах, жертвах, вдовах. Паоло слушает болтовню коллеги вполуха, старается говорить поменьше и с трудом удерживается от вопросов о "гепардах".
Вдруг генуэзский журналист, перестав на минуту жевать, спрашивает:
- Ты помнишь Гуараши?
Паоло чуть не поперхнулся. Ему с трудом удается сохранить безразличный вид.
- Гуараши? Какого Гуараши?
- Как это какого? Тмыже сам упомянул его в статье о смерти генерала Фульви. Полковник, который умер в Катании.
Паоло берет себя в руки.
- Прости, пожалуйста, но почему я должен о нем помнить?
Коллега громко смеется.
- Ну конечно, для тебя нет ничего важнее кораблекрушения. Ты же тогда сразу уехал. Впрочем, сообщения появились лишь в нашей газете, в разделе местной хроники.
- Какие сообщения?
Паоло понимает, что стоят ему пїроявить слишком большой интерес, собеседник замкнется, и потому изо всех сил старается, чтобы голос его звучал как можно естественнее.
- Ну как же. Сообщения появились примерно через месяц после гибели судна. Высказывались предположения, что на нем перевозили контрабандное оружие и что затопили его преднамеренно. В то время как раз поговаривали об "Эндасе" и об отправке оружия в Ливию. Гуараши работал я службе безопасности "Эндаса". Сначала он был майором карабинеров. Ходили слухи, что сам он из контрразведки и в этом деле тоже как-то замешан.
- Как же именно?
- Ну что я могу тебе сказать? О таких вещах никто ничего точно знать не может. Мы напечатали парочку резких материалов - хотели вытащить наружу эту историю с "гепардами" - и поставили вопросы, которые так и остались без ответа.
- Но почему тебе сейчас пришел в голову именно Гуараши?
- Говоря по правде, дело тут в одной моей приятельнице. Вернее, знакомой, - Джине Пешетто. Она занимается фотографией. Пару дней назад Джина пришла в редакцию и принесла несколько снимков. Она прочитала сообщение о смерти Гуараши и засыпала меня вопросами.
Паоло пожимает плечами, словно его лячно эта история совершенно не интересует, и снова переводит разговор на судебный процесс, на адвокатов гражданского истца, интересуется техническими деталями, пока не убеждается, что собеседник начисто забыл о Гуараши. Теперь у Паоло уже есть одна зацепка. Только бы о ней никто больше не пронюхал.
На встречу с Дондеро он является раньше назначенного, времени. В траттории несколько небольших залов и внутревний дворик с живой изгородью - везде пусто. Для начала Паоло заказывает вина. С места, которое он выбрал, можно наблюдать за входом, и, завидев Дондеро, Паоло делает ему знак рукой. Прежде чем сесть за столик, Дондеро - он привел с собой двоих незнакомцев - оглядывается по сторонам.
Журналиста он представляет просто как Паоло; его друзей зовут Джулиано и Антонио.
Паоло внимательно приглядывается к сидящим перед ним людям. С виду - рабочие или техники. Пока официант рядом, они говорят о всяких пустяках. Оба сразу перешли с Паоло на "ты", о работе пока - ни слова. Возможно, Дондеро не сказал им, что он журналист.
Лишь после ухода официанта Дондеро переходит к делу:
- Можете рассказать ему все, что рассказывали мне.
Джулиано откладывает салфетку и откидывается на спинку стула.
- Оскар Штиц, - говорит он. - Профессия - посредник, - добавляет Антонио. Он тоже положил вилку ж салфетку и откинулся на спинку стужа. Оба замолкают и некоторое время выжидательно смотрят на Паоло.
Паоло глядят на них, потомна Дондеро. У профсоюзного деятеля вид отсутствующий.
- Если мы играем в слова, считайте, что я проиграл. К такому имени я даже рифмы подобрать не смогу.
У Дондеро слегка дергается верхняя губа - при желании это можно принять за улыбку, но взгляд остается серьезным. По-видимому, главная роль в этом спектакле принадлежит его приятелям.
- Оскар Штиц, - говорит Джулиано. - Место рождения неизвестно. Местожительство неизвестно. Явился сюда с заплатами на заднице, "фиатом-универсалом" и чьим-то рекомендательным письмом к дирекции. Через месяц уехал на "мерседесе" с западногерманским номерным знаком и с шофером. А еще через два месяца "Эндас" получил в качестве аванса десять миллиардов лир на обновление оборудования и наладку новой поточной линии. На ее пуске присутствовал Оскар Штиц в шикарном костюме и с целой свитой важных персон. Проходит еще несколько месяцев, и Оскар Штиц появляется вновь. Два "мерседеса". Во втором, с дипломатическим номером, два толстых баварца. Их принимает сам президент "Эндаса". Они запираются в его кабинете и заседают три часа. А я конце года предприятие получает заказ на "гепарды".
- "Мистер пять процентов"… Ненасытная дрянь, сукин сын. И ведь исчез. - Похоже, Антонио всегда изъясняется таким телеграфным стилем.
Паоло прочищает горло. Дондеро приходит ему на помощь и объясняет: