- Расскажите немного о своей службе.
- Конечно, если это вам поможет. Я сюда пришла сразу после окончания университета двадцать четыре года тому назад. Рассчитывала работать архивариусом, по специальности. Однако предшественник мистера Тибодо рассудил иначе, предположив, что качества, позволившие мне стать хорошим библиотекарем, могут пригодиться лично ему.
Чепмен тут же вспомнил свою любимую школьную библиотекаршу.
- Это какие же качества? Строго поджатые губы? Указательный палец у рта, предостерегающее "тссс" при виде того, как мальчишки пытаются погонять мяч между стеллажами, ага? Я ничего не забыл?
Дрекслер улыбнулась.
- Он ценил компетентность, мое знание музейной коллекции. Я ведь провела уйму времени, занося в каталоги новые поступления и помогая разыскать необходимые экспонаты другим сотрудникам. И потом, когда директором стал мистер Тибодо, он великодушно решил оставить меня на этой должности.
- И когда это случилось?
Директор сам ответил на этот вопрос:
- Не прошло и трех лет, детектив. Полагаю, вы и обо мне захотите узнать. Копию полной биографии вам предоставит мисс Дрекслер. Мне пятьдесят два года, родился и вырос в Париже. Музейным делом занимаюсь всю жизнь. Более десяти лет возглавлял отдел европейского искусства в Лувре, а затем с радостью принял предложение этого прославленного музея. Дело в том, что моя жена родом из Нью-Йорка. И она страстно мечтала вернуться домой.
Ева Дрекслер, услышав стук, поднялась, чтобы открыть дверь. На пороге возник тот самый человек, которого прошлой ночью Тибодо представил нам как ответственного за погрузку.
- Входи, Мори.
Тибодо встал и за руку поздоровался с управляющим отделом погрузки. Это был невысокий, коренастый мужчина с круглым лицом и густыми рыжими волосами.
- Мисс Купер, мистер Чепмен, это Мори Лиссен. Он поможет вам разобраться во всем, что касается работы его отдела.
Лиссен сел с нами за стол и положил перед собой блокнот.
- Я всю ночь проверял документы. Ума не приложу, как могло такое случиться.
- Понимаю, Мори, однако это случилось, и мы постараемся помочь полиции всем, что в наших силах.
Приподнявшись, Чепмен потянулся за фотографией Катрины Грутен и передал ее Лиссену. Он поморщился, увидев снимок.
- Я слишком болезненно отношусь к подобным вещам, детектив. Ради бога, увольте меня от такого зрелища.
Его просьба не нашла должного отклика у детектива из отдела по расследованию убийств.
- Нет уж, попрошу вас, Мори, взглянуть на нее как можно внимательней, - сказал он, придвигая снимок Лиссену. - Она не кусается. Она уже мертва.
Мори так и не взял фотографию в руки, но все же скользнул по ней взглядом и отрицательно замотал головой.
- Вы ее знаете? - все-таки спросил Чепмен.
- А я должен? Во всем музее, пожалуй, нет другого такого человека, который по своей работе был бы так же мало связан с людьми, как я. Я открываю и закрываю ящики. Одни я распаковываю, другие заколачиваю. Рамы и чаши, мечи и маски, инструменты и статуи - вот, с чем мне приходится работать. А с молоденькими симпатичными леди я никаких дел не имею.
Чепмен назвал ее имя, но Лиссен на этот раз только пожал плечами.
- Вам приходилось работать в Клойстерс?
- Она там работала?
- Так приходилось? - Майк оставил вопрос Лиссена без внимания.
- В этом филиале постоянно работают люди из моей команды, но сам я там почти не бываю. Основной поток грузов идет из Метрополитен, а в филиале я показываюсь два-три раза в год, чтобы проверить, как обстоят дела.
- А где находился саркофаг, в котором нашли тело, до того, как прошлой осенью попал сюда? - спросил Майк.
- Мы еще не собрали полную информацию об этом. Знаете размеры складских помещений? Да на них свободно разместятся тридцать футбольных полей.
- Мне казалось, что каждый экспонат в музее имеет свой инвентарный номер, бирочку и уютную каморку.
- Таких, я думаю, всего две трети. Дайте мне пару дней, детектив, - попросил Лиссен. - Наши фонды постоянно перемещаются, так что надо проверить информацию по документам. Мы постараемся это выяснить как можно быстрее.
Тибодо счел нужным дать пояснения:
- Мистер Чепмен, не рискуя повторить свою ошибку и невольно вас задеть, скажу, что большинство посетителей, приходя к нам, да вообще в любой музей мира, просто-напросто не догадываются о масштабах хранящихся в них сокровищ. Только представьте, что фонды музея Метрополитен насчитывают более трех миллионов предметов искусства. Три миллиона! А экспонаты, выставленные для обозрения публики в залах, составляют меньше десяти процентов. Все остальное находится в хранилищах.
Тут Тибодо был прав - я об этом действительно не догадывалась.
- Часть экспонатов упакована в ящики, поскольку для них попросту нет места в музейных залах. Некоторые предметы, которые попали в музей в качестве подарков, не представляют собой особой ценности и, скорее всего, будут проданы или обменены на что-то другое. Кроме того, есть столь хрупкие экспонаты, что выставлять их очень рискованно, а над остальными корпит или наша ученая братия, или приезжие исследователи.
Мы с Чепменом переглянулись. Беседа затянулась, пора было уже переходить к делу.
- Мы хотели бы осмотреть ваши владения, мистер Лиссен, чтобы получить представление о вашей системе хранения, ознакомиться с системой безопасности…
- Система безопасности у нас в превосходном состоянии, мистер Чепмен, - поспешил ответить Тибодо. - Она была полностью модернизирована после того, как я возглавил музей. У нас большой штат охраны, ночные сторожа, обеспечивающие круглосуточное наблюдение за экспонатами, что хранятся как в залах музея, так и в хранилищах.
- Здание оборудовано камерами слежения? - поинтересовался Майк.
- В залах и галереях, на складах, на входах и выходах.
- И все работают?
За несколько лет до назначения Тибодо директором я расследовала убийство одной симпатичной девушки, ставшей жертвой подсевшего на наркотики и бросившего школу юнца. Это случилось на большой поляне, прямо под стенами Метрополитен. И хотя музейные камеры наблюдения, расположенные в заднем крыле, клином выдающемся в Центральный парк, его наверняка запечатлели, кадров с уликами не было потому, что пленка в камерах просто-напросто не менялась. Я тогда долго не могла успокоиться из-за того, что из-за чьей-то халатности оказалось невозможным ни предупредить преступление, ни восстановить его картину для суда.
- Я… я полагаю, они должны работать, - неуверенно ответил Тибодо.
Лиссен знал правду, так мне показалось при взгляде на его хмурое лицо, однако промолчал.
- Что с этими камерами, они в порядке? - обратилась я к нему.
- Насколько я знаю, в тех, что находятся в подвале, одна и та же пленка крутится уже год как минимум.
- Как и в тех чертовых банкоматах, - сказал Чепмен, обернувшись ко мне.
Чепмен как-то расследовал дело об убийстве молодого полицейского, подстреленного при ограблении одного из банкоматов. Бандит смотрел прямо в объектив камеры, но пленку эту уже столько раз использовали, что изображение стало совершенно бесполезным для опознания преступника. В результате всем банковским учреждениям было предписано производить регулярную замену пленок в камерах наблюдения. Музеев это постановление не коснулось.
- Мистер Лиссен, если вы не возражаете, мы прямо сегодня начали бы осмотр помещения, разумеется, при вашем участии. Но сначала позвольте воспользоваться вашим телефоном, - обратилась я к Тибодо. - Надо доложить боссу, что личность убитой установлена.
- Конечно, мисс Купер. Мой телефон к вашим услугам. А я тем временем из кабинета мисс Дрекслер свяжусь с человеком, который отвечает за Клойстерс. У него личное дело мисс Грутен.
Я набрала номер Пола Батальи, и трубку взяла Роуз Малоун. Почему-то в ее голосе мне послышалась напряженность. Она попыталась связать меня с окружным прокурором, но через несколько секунд сообщила, что шеф не может сейчас говорить со мной. Такого со мной почти не случалось.
- Хорошо, тогда передай ему, что мы опознали убитую. Это Катрина Грутен, она работала в Клойстерс, филиале Метрополитен. Судебный медик выдвинул предположение, что причина смерти - отравление ядом. Узнаю что-нибудь еще, сообщу.
После я уступила трубку Чепмену.
- Привет. Слушай внимательно. Пока удалось узнать не так много. Эта повернутая на искусстве дамочка работала в одном из здешних музеев. Сама из Южной Африки, здесь по визе. Мы с Куп завтра наведаемся в Клойстерс - и правда, когда бы мы еще сюда попали? - и попытаемся собрать более подробную информацию.
Повесив трубку, Майк взял со стола Тибодо фотографию в рамке. Со снимка улыбалась красивая, элегантно одетая женщина, за спиной у которой сверкала стеклянная пирамида во дворе Лувра.
- Миссис Т.?
Ева Дрекслер кивнула.
- Она имела непосредственное отношение к музею?
- Нет, мистер Чепмен. Она погибла. Разбилась во время спуска на горнолыжном курорте Шамони, позапрошлой зимой. А здесь, в Метрополитен, они пробыли вместе чуть больше года. Я была как раз в этом кабинете, когда Пьер получил…
Дрекслер замерла на полуслове, увидев на пороге своего босса.
- Гирам Беллинджер, директор Клойстерс, примет вас завтра в любое удобное вам время. Он поднимет личное дело мисс Грутен и ответит на все ваши вопросы.
Чепмен склонился ко мне и шепнул на ухо:
- Давай так: остаток дня знакомимся с музеем в сопровождении этого олуха, завтра утром встречаемся в морге, выпытываем у Кестенбаума свежие новости, дальше двигаем в Клойстерс и до упора опрашиваем тех, кто знал ее по работе.
- Идет.
Майк вернулся к столу и взял свой блокнот.
- Скажите Беллинджеру, что мы будем к двенадцати. А он не мог бы передать какие-нибудь документы по факсу уже сегодня?
- Основные данные о мисс Грутен можно взять из базы данных, даже если полный файл с ее личным делом уже в архиве. Думаю, я смогу узнать ее адрес и дату рождения. Что еще вас интересует?
- Хорошо бы выяснить, кто ее ближайшие родственники. По-моему, лучше сообщить им о гибели Катрины до того, как новость подхватят телеканалы. Возможно, у нее тут кто-то из семьи, кто мог бы помочь в расследовании.
- Давайте поступим так, - предложил Тибодо. - Пока вы с Мори будете осматривать хранилище, мисс Дрекслер дождется запрошенной вами информации и потом вам ее передаст.
- Беллинджеру не показалось странным исчезновение мисс Грутен? - спросил Чепмен.
- Да нет, детектив. То есть он ничего об этом не сказал, - уточнил Тибодо. - Лишь упомянул, что в конце декабря он подписал ее заявление об уходе, хотя ничего не знает о причинах этого ее решения. Беллинджер еще сказал, что Катрина хотела на время уехать из города. Она сильно изменилась с того дня, когда - как это по-вашему? - подверглась насилию в парке недалеко от Клойстерс, возвращаясь поздним вечером с работы.
9
Покинув кабинет Тибодо, мы оказались в приемной, где нас уже ждала мисс Дрекслер, чтобы проводить в хранилище.
- Простите, вы не могли бы нас оставить на короткое время? Мне надо сделать конфиденциальный звонок, - попросил ее Чепмен.
Та молча выполнила его просьбу.
Я увидела, что Майк набирает номер моего спецотдела.
- Привет, Джоуи. Скажи-ка, работает ли сегодня Мерсер Уоллас? - Поглядывая на часы, Чепмен подождал, пока детектив проверит график дежурств. - Когда он появится, скажи, чтобы перезвонил мне на сотовый. Я хочу, чтобы он проверил одно старое дело. Нет, спасибо, тебе не стоит этим заниматься.
И повесил трубку.
- Теряешь хватку, Блондиночка. Как же ты не вспомнила о том нападении в парке?
- А ты будто не помнишь, что это дело замяли. Нас к нему даже не подпустили.
- Напрашивается вывод, что тут не обошлось без вмешательства какой-нибудь шишки, которой ты не нравишься, или даже доноса. Ты действительно ничего не помнишь?
- Помню, что дала Лауре задание ознакомиться с протоколами по этому происшествию, но потом набежало столько разных дел, что я о нем почти забыла.
В нашем отделе велся доскональный учет случаев сексуального насилия, и по каждому инциденту составлялся протокол вне зависимости от того, имел ли место арест, передавалось ли дело в суд. Мы с Сарой привыкли думать, что эта система работает бесперебойно, хотя полицейский департамент время от времени ухитрялся скрывать от нас отдельные происшествия.
- Катрина - иностранка, а это может сильно осложнить дело. Городские власти вообще довольно болезненно относятся к криминальной статистике, а уж новости о нападениях на приезжих моментально оказывались на первых полосах газет. Подобные события могут вызвать сокращение числа туристов и падение прибылей отельного и ресторанного бизнеса. Сотрудница Музея искусств была изнасилована в парке. Грязная история. К четырем придет Мерсер, и уж он все обшарит, лишь бы найти то дело.
Мерсер Уоллас был третьим человеком в нашей, как мы привыкли считать, команде. Ему исполнился сорок один год, он был на пять лет старше нас с Майком, и сейчас они с женой ожидали появления первенца. В прошлые новогодние праздники он во второй раз женился на своей бывшей супруге. Вики вернулась к Мерсеру, чтобы выходить его после тяжелейшего огнестрельного ранения в грудь, которое он получил во время очередного расследования.
Благодаря исполинскому росту и очень темному цвету кожи Мерсер в любой компании привлекал к себе всеобщее внимание. Из-за своей основательности в работе и умения с сочувствием обращаться с потерпевшими он был моим любимым детективом из спецотдела по расследованию сексуальных преступлений против женщин и детей. Через его руки проходили буквально все дела о сексуальных нападениях и случаях жестокого обращения с детьми, происшедших в нашем округе. Сын овдовевшего авиамеханика, который трудился на нескольких работах, лишь бы дать Мерсеру высшее образование, в самый последний момент отказался от футбольной стипендии Мичиганского университета в пользу Полицейской академии.
Майк и Мерсер несколько лет работали вместе в отделе по расследованию убийств в Северном Манхэттене, пока Мерсер не решил, что ему больше нравится иметь дело с живыми, чем с трупами. И он полностью оправдывал надежды попавших в беду людей, ревностно заступаясь за чужую честь и добиваясь справедливой кары обидчикам. И все же деятельность наших отделов пересекалась довольно часто, потому что жертвы сексуального насилия нередко становились объектами расследования дел об убийстве.
Ева Дрекслер терпеливо дожидалась нас в коридоре. Мы спустились в подвальный этаж, и она показала нужную дверь, на которой была прикреплена табличка с именем Лиссена. Когда же кабина лифта уже двинулась вверх, я вспомнила, что хотела расспросить Еву о том, что было после того, как Тибодо известили по телефону о гибели его жены. Я попросила Майка, чтобы он занес этот вопрос в свой список.
Небольшое помещение, служившее кабинетом управляющего отделом погрузки, было лишено всех атрибутов роскоши директорских апартаментов. Репродукции известных полотен без всяких рамок были прикреплены кнопками к стенам, вдоль стен стояли картотечные шкафы, на компьютере лежал такой толстый слой пыли, что его, наверно, не протирали с того самого дня, как сюда занесли, а стол был завален кипами документов.
Последовав приглашающему жесту Лиссена, мы вошли и сели на стулья перед столом.
- Мистер Тибодо попросил нескольких сотрудников спуститься к нам, поскольку без их разрешения я фактически не имею права осматривать вверенные им площади хранения.
- А мы не могли бы перейти в другое место, чтобы я мог делать записи по ходу беседы? - спросил Майк, оглядывая неказистое помещение.
- У нас тут мало пригодных для этого комнат, детектив.
В коридоре раздались шаги, и на пороге комнаты появились двое мужчин и женщина. Я сразу узнала высокого лысого мужчину, который вместе с мистером Лиссеном был в порту прошлой ночью.
- Меня зовут Тимоти Гейлорд. К сожалению, именно в моем ведении находится отдел египетского искусства, - сказал он, протягивая руку.
Мы с Майком поднялись в нашем тесном закутке и поздоровались с пришедшими. Второй мужчина представился как Эрик Пост, заведующий отделом изобразительного искусства Европы, а Анна Фридрих возглавляла отдел стран Африки, Океании и обеих Америк.
Гейлорд взял на себя инициативу.
- Мори, почему бы нам не перебраться в нашу кладовку? - Он повернулся к нам с Майком. - Здесь есть одна комната, в которой хоть можно работать. Она гораздо удобнее, чем это помещение.
- А тем временем можно просмотреть ваши файлы на компьютере? - обратилась я к Лиссену.
- Если только тут найдется хотя бы один файл. - Он махнул в сторону запыленного монитора. - Наше подразделение самое отсталое в техническом плане. Все каталоги хранятся наверху, а мы - обыкновенные мускулы. Нам сообщают, что и куда надо переместить, а мы исполняем. Времени на учебу, на обращение с умной техникой у нас, поверьте, просто нет. Рано или поздно кто-то наверняка возьмется за эти бумажные завалы и наведет порядок. Хотя за все время работы я потерял разве что две африканские маски и несколько поддельных статуэток. Ну, может, еще немножко низкопробных картин, которые стыдно и на стенку-то повесить.
Лиссен закрыл кабинет, и мы последовали за Тимоти Гейлордом. Из юго-восточного крыла подвала мы двинулись по длинному коридору без единого окна, двери или лестницы и несколько минут шли вдоль унылых цементных стен.
- А что за этими стенами? - поинтересовался Чепмен, дыша чуть ли не в спину Гейлорда.
Тот обернулся и спросил с улыбкой:
- Хотите знать, детектив, где самое доходное место в музее?
Никаких догадок ни у кого из нас не возникло.
- Там за стенами подземная автостоянка. Основную прибыль музей получает именно от нее. А город, в отличие от всего прочего, с этих денег не получает ни цента.
- Это общественная стоянка? - уточнил Майк.
- Да, здесь оставляют машины посетители музея и обитатели соседних элитных зданий. Мне, как истинному ценителю искусства, горько признавать, что гаражи, как видно, являются самым существенным источником доходов великого Метрополитен.
Услышав такую информацию, Майк, наверно, поморщился. Неожиданно появилась очередная головная боль. Тот факт, что кто-то мог надолго оставлять машину в непосредственной близости от музея, приводило к тому, что надо было проверить еще один громадный объект.
Мы завернули за угол и двигались к северной части здания. Теперь в коридоре появились двери, каждая с номерным указателем. Гейлорд остановился перед третьей и повернул ручку. В большой квадратной комнате по обе стороны стола сидели две молодые женщины. У обеих на голове были обручи с пристегнутым увеличительным стеклом, с помощью которых они рассматривали модель древнего судна.
- Нам это помещение нужно примерно на час, - обратился к ним Гейлорд. - Вы не могли бы ненадолго прервать свои занятия?
Женщины разом сняли обручи и уверили нас, что нисколько не возражают против небольшого перерыва в работе.
Мы сели за стол.