- Этот малый не затратил много денег на свой гардероб. - Он усмехнулся, показывая крупные белые зубы. - Его одежда была такой дешевой, что на ней даже отсутствовали этикетки.
- И метки сухой чистки?
- Когда такая одежда, о которой мы говорим, пачкается, ее выбрасывают.
- Хорошо, Джерри. Что у вас еще есть для меня?
- Ботинки были седьмого размера, у рубашки рукава тридцать три, шея шестнадцать. Брюки тридцать шесть дюймов в поясе и двадцать шесть дюймов в длину. В общем, мужчина маленький и толстый.
Уиллоус снова сделал запись.
- Я осмотрел ботинки внутри, - сказал Голдстайн.
Уиллоус перестал писать и с удивлением взглянул на него.
- И знаете, что я нашел?
- Что же?
- Пятна. От лопнувших волдырей.
- Выходит, он носил ботинки, которые ему были малы. Вы это хотите сказать?
- Возможно.
- Старушка в бакалее, - напомнила Паркер, - сказала, что он прихрамывал.
Уиллоус кивнул, вспоминая.
- Вы могли бы определить группу крови по волдырям, Джерри? - спросил Уиллоус.
- Мы как раз работаем над этим. Надеюсь, результаты будут после полудня.
Голдстайн откинулся в кресле. Скрипнули колесики. Он сомкнул пальцы над головой и посмотрел в потолок. Круглые линзы его очков поблескивали, и потому невозможно было сказать - открыты или закрыты его глаза.
- Отпечатки пальцев, - сказал он, помолчав. - Вы уже знаете, мы нашли их на пуговицах пиджака, на пакете "Кертса" и на паре найденных монет в кармане брюк. Однако ничего такого, что стоило бы пропустить через компьютер, не оказалось. И почти ничего, что можно было бы представить в суд.
- Что скажете о журналах и трубке для сигар?
- На трубке мы нашли отпечатки указательного и большого пальцев. Но они могли принадлежать и человеку, который продавал сигары.
- Вы выяснили марку сигар? - спросила Паркер.
- Сигар?
Паркер кивнула.
Голдстайн взглянул на Уиллоуса. Оба знали то, чего не знала менее опытная Паркер: сигара не являлась уликой.
- А что вы скажете о голубой метке на плече жертвы? - спросил Уиллоус.
- Вы были правы, это чернила татуировки. Я звонил в Сквемиш. Патологоанатом отправил на анализ образцы ткани той девушки, которую вы нашли в реке.
- Наоми Листер. - Уиллоус распрямился.
- Вся кровь в фургоне "Эконолайн" была группы "А", резус положительный?
- До последней капли.
- Что еще вы нашли в фургоне?
- Несколько волосков, которые не принадлежали жертве. Больше ничего. Машина была в безупречном состоянии. Можно сказать, вымыта и вычищена.
- А соединительные провода под передним щитком? Скажете что-нибудь о них?
- Право, нет, Джек. Пайка была достаточно небрежной, в общем, кустарная работа. А провода и крокодилы можно купить. Они всюду продаются.
Уиллоус сделал еще несколько записей.
- Одного не могу понять: почему он оставил в машине стодолларовую банкноту? Кто же бросается такими деньгами? Либо деньги были оставлены случайно в горячке, либо… - Уиллоусу вдруг пришла в голову неожиданная мысль. - А не фальшивая ли эта банкнота? - спросил он.
- Нет, самая настоящая. А ваш следующий вопрос: откуда все перегибы и складки на новой банкноте, верно?
- Так точно, Джерри.
- Мэл Даттон сделал несколько моментальных черно-белых снимков. Они показали, что деньги были в обращении.
- Просто отлично, Джерри!
Голдстайн скромно пожал плечами.
- Единственное, что я точно знаю о деньгах, это то, что у меня никогда не было их в достаточном количестве.
- Достаньте, пожалуйста, комплект снимков Даттона и для нас, - попросил Уиллоус.
Голдстайн бросил ему через стол конверт размером восемь на десять дюймов. Уиллоус развязал тонкую красную тесемку, которой был перевязан конверт, и достал несколько отпечатков. Сфотографированная стодолларовая банкнота представляла собой беспорядочную сеть пересечений белых линий на сером фоне. Купюру трудно было узнать. Даже скучное лицо Роберта Бордена, изображенное на ней, состарилось на тысячу лет.
- Мне нравятся загадки, - сказал Голдстайн. - Так как у меня была пара долларовых банкнот в бумажнике, я подумал: почему бы не провести и с ними подобное испытание?
- А где оригинал? - спросила Паркер.
Голдстайн порылся в кармане для ключей и, открыв выдвижной ящик стола, вытащил пластиковый мешочек для улик. Голдстайн потряс его, и хлопья высохшей крови подобно черному снегу легли на бумагу.
Уиллоус подошел к столу и протянул руку. Голдстайн протянул мешочек Уиллоусу.
- Но увы, Джек, денег в нем нет.
Уиллоус улыбнулся.
- Неудачная шутка, Джерри, но, несмотря на это, я приглашаю всю бригаду в "Макдоналдс" на завтрак. - Он опустил конверт в нагрудный карман и направился к двери.
- Совсем было забыл, - сказал Голдстайн Паркер. - В следующее воскресенье четвертый ежегодный турнир по крокету в парке Тетлоу. Хотите пойти?
Паркер колебалась.
- Будет приятная компания, - сказал Голдстайн. - Собирается много холостых мужчин. И все, что требуется, это надеть белые костюмы и принести пару бутылок приличного вина. О еде, кстати, есть кому позаботиться. Холодный ростбиф и прочая ерунда.
- А в какое время? - спросила Паркер.
- Начнем ровно в два часа.
- И вы придете в белом кожаном галстуке?
- Скорее всего, - ответил Голдстайн.
- У вас действительно есть такой, да?
- Конечно.
Паркер улыбнулась.
- Не легкомысленно ли выглядит это?
- Что? - нахмурился Голдстайн. - Вы считаете, что я из тех мальчишек, которые носят легкомысленные галстуки?
- Определенно, - улыбнулась Паркер.
Глава 23
Зазвонил телефон. Уиллоус выпрямился в своем кресле и, подавляя зевоту, поднял трубку. Это был Пэт Росситер, вызвавший его из Сквемиша.
- Что с татуировкой, Джек?
Уиллоус рассказал Росситеру о клинообразном куске кожи, вырезанном из предплечья мертвого мальчика. В том же месте была татуировка и у Наоми Листер.
- И чем вы это объясняете?
- Думаю, мальчик и Наоми Листер делали татуировку одновременно. А что она означала?…
- Подождите минуту. Я хотел спросить о снимке, который мы нашли в шортах девочки. Почему убийца оставил его на месте преступления?
- По-видимому, допустил ошибку или просто забыл о нем.
- Не думаю, Джек. Следователь считает, что смерть наступила в результате несчастного случая. Так что обвинение не будет возбуждено. - Росситер замолчал. Уиллоус удивился, хотя и предполагал, что так оно и будет, но ничего не сказал.
- Вода в ее легких речная, не из ванной Альфреда Хичкока. Синяки и ссадины полностью соответствуют типу ударов, которые она могла получить, дрейфуя вниз по реке. И еще… вы слушаете?
- Да, конечно. - Уиллоус почувствовал раздражение от бессмысленного разговора, но голос его, как всегда, был ровным и спокойным.
- В отчете патологоанатома отмечено, что уровень моноокиси углерода в крови равен пятнадцати с лишним процентам. - Уиллоус услышал, как Росситер глубоко вздохнул, прошелестел перевернутой страницей.
- Вы знаете так же, как и я, - продолжал Росситер, - что основной симптом отравления моноокисью углерода - ослабление способности реально мыслить. Наоми, без сомнения, не отдавала отчета в том, что делала.
Уиллоус задумался, вспомнив заброшенную лесную дорогу, пятна свежей смазки на траве, разрыхленную землю и следы от колес какой-то машины. Он знал, что при движении в горах легко повредить выхлопную трубу, отсюда и повышенная опасность отравления окисью углерода…
- Хорошо бы узнать, - сказал он, - кто привез ее в горы. И где был этот человек, когда она решила пойти купаться.
- Вероятно, ушел куда-нибудь в лес, - предположил Росситер, - покуривал соломку, потягивал пиво, а может, просто дремал под деревом.
- Обнаружены у нее следы алкоголя или других наркотиков?
- Никаких.
- А симптомы того, что она занималась сексом?
- Нет, ничего подобного не было обнаружено.
- Тогда что же ее тайного спутника так обеспокоило? Худышка ныряльщица и малолетний преступник - подумаешь, какое дело!
- Может, он был женат.
- Или профессиональный убийца.
- Будем надеяться, что это не так, - сказал Росситер. По тону его голоса можно было догадаться, что сам-то он не верит в подобную возможность.
И Уиллоус вдруг понял, что Росситер позвонил вовсе не потому, что он просил его об этом, а просто хотел проинформировать, что департамент Сквемиша ККП закрыл дело Наоми Листер.
Уиллоус поблагодарил Росситера за помощь, резко оборвав его на полуслове и повесив трубку, открыл свою записную книжку и аккуратно изложил в ней суть недавней беседы. И все же тот факт, что в крови Наоми Листер был высокий уровень окиси углерода, обеспокоил его.
…Когда Уиллоус вернулся, Клер Паркер прогуливалась по комнате, занимаемой отделением полиции. Она подошла к охладителю воды и налила себе стакан. Закончив пить, Паркер вылила последние несколько капель воды из бумажного стакана, перевернув его вверх дном, поставила на голову и прошлась, покачивая бедрами. Уиллоус улыбнулся, и Клер, сделав реверанс, поставила стакан на место. Уиллоус, заперев стодолларовую банкноту в нижний ящик стола, собрался на дежурство.
Глава 24
Мэнни жил на Тридцатой Восточной в тени парка королевы Елизаветы. Его выцветший одинокий дом находился неподалеку от стадиона Нэт Бейли, где жили в основном канадцы. Когда на стадионе проходили игры, Мэнни мог слышать шум и возгласы любителей спорта даже при закрытых окнах.
Юниор проехал со скоростью пять миль в час мимо пустого стадиона и повернул налево. Выхлопы черного "транс-ама" мягко лопались позади него. Было воскресное утро, половина одиннадцатого. Он прибыл чуть раньше, чем предполагал.
Улица перед домом была пустынной. Ни автомобилей, ни детей, никого. Юниор слегка нажал на тормоза, й передние колеса ударились о край тротуара. Автомобиль вздрогнул. Юниор въехал на тротуар и уперся в высокую деревянную ограду. Доски затрещали и раскололись, лишь одна, неожиданно оторвавшись от других, попала в соседний двор.
Юниор нажал на газ. Большой восьмицилиндровый двигатель взвыл. Колеса с мощными шинами "транс-ама" примяли траву, вывернув ком земли, раскидав гальку и мелкие камни по дороге. Юниор ощутил запах жженой резины. Затем автомобиль подпрыгнул, рванулся и тут же был отброшен назад. Обеими руками поворачивая руль, Юниор ухитрился выровнять машину прежде, чем она ударилась о стену дома.
"Транс-ам" замер. Колени Юниора стукнулись о рулевую стойку так сильно, что у него потекли слезы. Двигатель выключился. Ругаясь, Юниор потянулся за кольтом "магнум" в перчаточное отделение, но вместо этого, почувствовав, что сильно устал, упал на руль и закрыл глаза.
Мэнни вышел на террасу в халате из искусственного шелка и с чашкой рисовых чипсов в левой руке. Он увидел черный "транс-ам", нелепо приткнувшийся у стены дома, построенного его отцом, дыру в ограде и разрушенный газон. Выронив чашку с едой, Мэнни сбежал вниз и, перепрыгнув через газон, рванул дверь "транс-ама", содрав ноготь с большого пальца.
В этот момент Юниор открыл глаза. Через тонированное стекло лениво покосился на Мэнни, затем протянул руку и нажал хромированную кнопку. Окно опустилось.
Мэнни сунул голову внутрь машины и спросил:
- Что ты, дерьмо, делаешь у моего дома?
- Тук, тук, - ответил Юниор.
- Ты тупой дурак!
Юниор похлопал по соседнему сиденью.
- Давай прыгай сюда. Пришло время главного удара.
Мэнни сосал поврежденный палец, ощущая соленый вкус крови.
- Почему ты приехал так рано? - спросил он.
- Садись, - сказал Юниор и повернул ключ зажигания. Двигатель громыхнул, издав горловой ворчащий звук, который Юниору почему-то нравился.
- Дай мне минуту. Надо же одеться, хорошо?
- Прекрасно!
- Ты уберешься от моего дома, или я проколю твои паршивые шины.
- Не забудь проверить плиту и выключить утюг, - ласково сказал Юниор в ответ.
Он нажал кнопку, и быстро поднимающаяся стенка из тонированного стекла заставила Мэнни убрать голову из автомобиля. Губы Мэнни шевелились, но Юниор уже не мог его слышать. Забыв на время о Мэнни, он взял лист розовой бумаги под перчаточным отделением. Длинные прямые пальцы Юниора не были так подвижны, как у Миши, и сложить енота было для него совсем не просто. Но он упорно мял и гнул жесткий бумажный квадрат.
Постепенно бумага принимала форму маленького животного, но Юниор продолжал работать, стараясь, как учила его Миша, не останавливаться, пока работа не будет закончена.
Мэнни с треском ударил костяшками пальцев по стеклу, но Юниор не отреагировал. В конце концов, когда енот был готов, он бросил его на передний щиток и разблокировал дверь. Мэнни проскользнул в машину.
Он переоделся в пшеничного цвета куртку поверх темно-зеленой рубахи. Его светло-зеленые брюки поддерживались белым кожаным ремнем с большой латунной пряжкой, которая хорошо сочеталась с застежками на белых кожаных ботинках. Полированная латунь блестела так же, как семь золотых колец, которые Мэнни всегда носил, - три на левой и четыре на правой руке.
- Прекрасная экипировка, - одобрил, оглядев его, Юниор.
Мэнни кивнул, принимая похвалу как должное. Он закрыл дверь автомобиля, сел, расправил брюки и потянул ремень безопасности.
- Ты покупал ботинки и ремень одновременно? - спросил Юниор.
- Да.
- А что это за маленькие красные треугольники на твоей рубашке?
- Наконечники стрел.
Мэнни смахнул щелчком пылинки с отворота куртки и пристально посмотрел в ветровое стекло, в то время как Юниор, дав задний ход, снова проехал по газону, пробив еще одну дыру в ограде. Юниор взглянул на Мэнни, ухмыляясь, но тот промолчал, сделав вид, что ничего не заметил.
На самом же деле не просто заметил, но и затаил обиду, решив, что рано или поздно время Юниора придет. И тотчас роли переменятся. Мэнни будет лихо резать шины Юниора и в конце концов заткнет его проклятый рот.
Юниор поехал вниз по Мэйн и затем вдоль Хастингс, мимо монументальных зданий и ярких светофоров. Был второй день объединенных выставки и ярмарки, и потому вдоль улиц сновали полицейские с металлическими коробками, управлявшими работой светофоров. Боковые улицы и перекрестки были полны народа. Юниор разглядывал женщин, останавливая взгляд на тех частях их тел, которые интересовали его больше других, и с трудом пробирался вперед мимо разваливающегося громоздкого стадиона Эмпайр, памятников в бронзе, преодолевая милю за четыре минуты.
Наконец Юниор повернул на Кессиар. Когда они добрались до Второго Узкого моста, двигаться стало легче.
Слева стояли громоздкие элеваторы. На причалах аккуратно сложены лесоматериалы и конусы ярко-желтой серы - главного предмета торговли, которая велась в гавани.
Едва они достигли вершины моста, Юниор нажал кнопку, открыв солнечную крышу. Внезапный ветер ударил Мэнни, растрепав его заботливо уложенные волосы. Он невольно поднял руки, прикрывая прическу.
Юниор засмеялся.
- Не беспокойся о волосах. Растрепанные они выглядят куда естественнее.
- Мне следовало бы надеть костюм, - сказал Мэнни.
- Зачем? Ты идешь на поздний завтрак, а не на какие-то чертовы похороны.
- Ты-то ведь надел?
- Это потому, что я работаю, глупый.
Юниор быстро взглянул в зеркало заднего обзора и сменил полосу. "Транс-ам" резко вильнул. Перила моста просвистели совсем рядом, но Юниор не дрогнул.
- На самом-то деле, - сказал он, - если я был на твоем месте, то постарался потерять галстук.
- Что плохого ты нашел в моем галстуке?
- Феликс и Миша - калифорнийцы, Мэнни. Ты собираешься завтракать с ними во внутреннем дворике за бассейном. В заднем дворике, понимаешь? Это значит, они намерены надеть на себя старое японское белье с надписями, которых никто прочитать не сможет.
Мэнни попытался было дать понять Юниору, что его невозможно заставить надеть что попало, но галстук все-таки снял.
- Кроме того, - сказал Юниор, - советую тебе избегать зеленого.
- Почему?
- Потому что это не твой цвет, Мэнни. Зеленый цвет делает тебя похожим на мертвеца.
Мэнни резко повернулся.
- Ты хочешь сказать, что мне что-то угрожает?
Юниор промычал в ответ что-то маловразумительное.
"Транс-ам" запрыгал, едва кончился мост, но ненадолго, лишь до того момента, как бетонная дорога сменилась асфальтированной.
Теперь они ехали по шоссе, двигаясь на запад со скоростью восемьдесят миль в час.
Мэнни задумчиво смотрел на разноцветный бумажный зоопарк, заполнивший верхнюю часть ветрового стекла. Подвешенные за ниточку миниатюрные бумажные животные танцевали на своих крошечных ножках, приводимые в движение встречным ветром. Эта своеобразная выставка напомнила Мэнни о японской психотерапии. Ему понравились и крокодилы и аисты. Но самое большое количество бумажных поделок было свалено в кучу на заднем сиденье. Потянувшись, он выбрал нескольких слонов. Они отличались от тех, что висели, только тем, что были двухцветными - желтыми и зелеными.
Мэнни сразу понял, что они были сделаны из квитанций, выдаваемых водителям машин при парковке.
- Хороши, правда? - спросил Юниор.
- Отличные, - сказал Мэнни.
Юниор был облачен в темный костюм, белую рубашку и черный галстук-бабочку. Пара блестящих белых босоножек завершала его туалет. Он выглядел как уставший носильщик на похоронах Вуди Аллена.
Но Вуди не сделал ничего, что раздражало бы Феликса Ньютона, а Мэнни сделал, и немало.
В то время, когда черный светящийся нос "транс-ама" повернул на дорогу, ведущую к дому Феликса, грушеподобное тело Мэнни стало влажным от страха.
Зачем он попал в эту компанию? И как собирается выбраться из нее?
Глава 25
Пока Юниор отпирал высокую парадную дверь блестящим тяжелым латунным ключом, Мэнни стоял рядом в позе ученика продавца пылесосов. Когда Юниор вел Мэнни мимо широкой винтовой лестницы вниз по длинному коридору с блестящим паркетным полом, тот остановился и вытащил розу из изящной вазы, стоявшей в центре элегантного инкрустированного столика с гнутыми ножками. Юниор видел, как Мэнни сунул розу за лацкан куртки, и, усмехнувшись, покачал головой. Наконец они спустились в обширную гостиную, пол которой был покрыт большим и очень дорогим персидским ковром, прекрасно сочетавшимся с антикварной мебелью. Здесь, на овальном кофейном столике у камина, выложенного красным кирпичом, стоял огромный телевизор "Сильвания". Перед камином стояло еще и показавшееся Мэнни хрупким кресло "Куин Энн".