Я еще не успела выяснить, есть ли у меня юридические основания для продолжения дела, если мне вдруг повезет и Даллес откровенно расскажет обо всем, что произошло тем вечером. Медицинские свидетельства и анализ ДНК доказывали факт полового сношения. Возможно, Даллес подтвердит наличие угроз. Но, конечно, шансы невелики. Я не ответила.
- Предположим, я обращусь с ходатайством исключить из обвинительного акта пункт об изнасиловании, - продолжал Робелон. Хойт безмолвствовал. - Я не прошу об этом вас. Просто внесу свое предложение, а вы сможете его опротестовать. Протест запишут в протоколе, ваша совесть останется чиста, а Моффет поступит, как сочтет нужным. Вот мой план.
- Похоже, вы с ним уже обо всем договорились. Частным образом.
Я была уверена, что в мое отсутствие судья дал Робелону добро.
- Вы слишком эмоционально на все реагируете, Алекс. У Моффета нет выбора, - заметил Робелон. - Если говорить начистоту, и у вас тоже.
- А обвинение в издевательствах над Даллесом? Эндрю готов его признать?
- Думаю, если мы насядем на него вместе с Грэмом, он согласится. Это будет мисдиминор - насильственные действия третьей степени.
- А тюрьма?
За избиение сына Триппинг получил бы не меньше года.
Робелон задумался, покусывая губы.
- Мы только начали обсуждать с ним эту тему. Когда речь шла об изнасиловании, ему грозила тюрьма штата, и об этом не могло быть речи. Другое дело - городская тюрьма. Я думаю, мы его уговорим.
- Почему вы передумали? Я хочу сказать - кроме убийства Пэйдж Воллис?
Мне ответил Грэм Хойт.
- Эндрю Триппинг понимает, что воспитание сына ему не по зубам. Он его любит - или хочет любить, но воспитатель из него никакой. Публично он этого не признает, но мне кажется… можно говорить без протокола?
- Конечно.
- Мне кажется, он готов признаться в этом мне и Питеру. Эндрю такой же, как все отцы. Он хочет для своего ребенка лучшего будущего. В частной беседе мы все это обсудим.
- А другие адвокаты? - Я имела в виду Нэнси Таггарт и Джесса Ириззари из службы опеки и попечительства. - Они пойдут на сделку?
- С ними мы еще не говорили. Сперва вы должны дать согласие, - ответил Робелон.
- Триппинг сделает официальное заявление?
Я хотела от него полного признания вины, а не извинений или ласковых слов.
- Мы его уломаем.
- В среду утром, когда начнется заседание?
- Да, но… - начал Робелон.
- Так я и знала, что будет "но". Почему у вас всегда камень за пазухой? - спросила я. - Что на этот раз?
- Он признает свою вину в среду утром. Расскажет про телесные повреждения и синяки. Мы готовы пойти на все ваши условия. Но исполнение приговора отложат на три недели. Пусть приведет дела в порядок, увидится еще разок с мальчиком…
- Не пойдет.
- Что значит не пойдет? Его обвинят в мисдиминоре. Ему нужно время, чтобы уладить проблемы, позаботиться об имуществе, распорядиться об оплате счетов на время заключения. Прокуратура никогда не возражала против таких вещей.
- Дело в мальчике, Питер. Я не хочу, чтобы он виделся с ребенком.
- Один раз. Под наблюдением. Вам предоставят все отчеты. Вы же знаете, Даллес его любит. С каких это пор вы начали разбираться в детской психологии, Алекс? Мы пригласим на встречу доктора Хуанг. Эндрю нужно хоть раз повидаться с мальчиком. Попросить у него прощения, объяснить, почему им лучше побыть врозь, пока он не сможет забрать его домой. Черт возьми, откуда вам знать, что чувствует ребенок, когда отца сажают в тюрьму из-за его жалоб докторам?
Мне нечего было ответить на тираду Питера. Возможно, это единственное свидание под пристальным наблюдением специалистов действительно поможет мальчику прийти в себя.
- Мне надо посоветоваться с нашими психологами, - сказала я.
Грэм решил проявить дипломатичность.
- Алекс, мы понимаем, что сейчас уже конец дня и мы застали вас врасплох. Подумайте об этом вечером, обсудите завтра с вашими людьми, и давайте к среде решим это дело. Я уверен, что частичное признание вины будет идеальным решением для всех.
- Кроме Пэйдж Воллис, - заметила я. После смерти девушки ее интересы, похоже, никто не собирался учитывать. - Наверно, я создаю себе лишние проблемы и рискую упустить возможность посадить Триппинга в тюрьму, но мне хотелось бы узнать, причастен ли он к смерти Воллис.
- Господи, Алекс! - воскликнул Робелон. - Будь у вас против него хоть малейшая улика, вы и ваши головорезы уже давно упекли бы его за решетку! Попробуйте пойти в суд и предъявить ему обвинение в убийстве, которое вам нечем доказать! Это вопиющий непрофессионализм.
Робелон вскочил на ноги, но Хойт усадил его обратно, толкнув ладонью в грудь.
- Нам всем нужно отдохнуть, - заметил он. - Давайте закончим все до выходных. Гретхен уже в пути. Надо ехать за город.
- Гретхен? - переспросила я, сбитая с толку этим внезапным переходом.
- Ураган "Гретхен". Завтра он дойдет до Внешней Банки, а потом, скорей всего, обрушится на побережье и здорово потреплет мыс и острова. Вот что означают эти тучки. - Хойт показал в окно на скопление серых облаков.
- Надо же, я их не заметила. Кажется, с утра не выглядывала на улицу.
- Мне придется срочно лететь в Нантакет, чтобы позаботиться о яхте. А вы подумайте о доме, - предупредил он.
Хойт давал мне возможность сменить тему и замять неприятный разговор с Робелоном. Я не собиралась отказываться от своих слов в адрес Триппинга. Детективы не исключали его кандидатуру в расследовании убийства Воллис.
Я решила остаться на нейтральной территории. Беседа с Логаном напомнила мне о нашей оживленной дискуссии в Нью-Йоркском яхт-клубе.
Мы закрыли дверь приемной и направились к лифтам.
- У меня к вам вопрос, Грэм. В субботу вы говорили мне о своем пристрастии к великим коллекционерам. А кто, по-вашему, лучший коллекционер двадцатого века, не считая Дж. П. Моргана?
Робелон мрачно шел за мной и Хойтом. Хойт ответил:
- Нельсон Рокфеллер, Арман Хаммер, Уильям Рэндольф Херст, Малкольм Форбс. Десятки других, менее известных. Ищете богатого мужа?
- Не мужа. Скорей венец. Как насчет короля Фарука?
- Что вы сказали о Фаруке? - встрепенулся Робелон.
Передай своему клиенту, что я иду по следу, подумала я.
- Я спросила Грэма, что он коллекционировал.
- Это как-то связано с Пэйдж Воллис? - поинтересовался Хойт.
- Нет, нет. С совершенно другим делом.
- Он был одним из самых странных собирателей в истории, - ответил Хойт. - Есть вещи, которые принято коллекционировать. Драгоценные камни, марки, редкие монеты…
Робелон вмешался в разговор.
- Машины. Кажется, это он любил красные машины?
Хойт кивнул.
- У него была страсть к красным автомобилям. Ярким, томатного оттенка. Фарук покупал их сотнями. Он издал закон, запрещавший жителям Египта иметь красные автомобили, и когда солдаты видели проносившуюся по городу алую машину, они знали, что это король.
- Невероятно.
- И еще старинное оружие. Он в нем души не чаял.
- Как Эндрю Триппинг? - спросила я.
Возможно, Фарук вдохновил его на все эти дротики, сабли и кинжалы, которыми он увешал квартиру.
- У короля вещи были поизысканней. И гораздо дороже. Если вам действительно интересно, посмотрите в старых аукционах. Есть каталог "Сотби" на тысячу с лишним страниц, туда вошли только те предметы, которые Фарук не смог вывезти из страны, когда сбежал в 1952-м.
- А порнография? - спросила я.
Интересно, мог ли какой-нибудь сексуальный маньяк совершить убийство ради ценной коллекции эротического искусства, часть которой, по мнению Спайка Логана, находилась в квартире Куини на момент ее смерти?
- Сколько угодно. Правда, ее почему-то сняли с торгов перед самым аукционом, - сказал Хойт. - Странность Фарука в том, что наряду с этим он собирал всякое барахло. Скрепки для бумаг, этикетки от бутылок с кетчупом, трости, пузырьки из-под аспирина. Это не мой герой, Алекс. Я предпочитаю более разборчивых, вроде Моргана.
- Фотографии с автографом Адольфа Гитлера, - подал голос Робелон. - Жирный ублюдок их тоже собирал.
- Почему все знают о Фаруке, кроме меня? - вздохнула я.
- Для Питера это вполне естественно, - отозвался Хойт. - Думаю, поэтому Эндрю заинтересовался им в колледже.
- Мой отец англичанин, - пояснил Робелон. - Работал за границей на правительство.
- В Египте?
- Нет, в Риме.
- А какое это имеет отношение к Фаруку? - удивилась я.
- Он там умер. В 1965 году, в изгнании, - сказал Робелон.
- Давайте отложим этот разговор. Без выпивки тут не обойтись, Алекс. Может, так нам удастся вытянуть правду из моего школьного приятеля. Питер уверяет, что его отец служил всего лишь атташе в посольстве. Но Эндрю клянется, что Робелон-старший был лучшим английским шпионом в Европе.
23
- Не заметила, как день пролетел, - сказала я Майку, сидевшему в кресле за моим столом.
На часах была половина седьмого, в коридорах мрачно и тихо.
- Расскажешь за ужином?
- В другой раз. Лучше поговорим по дороге. Я опаздываю, в четверть восьмого начнется панихида по Пэйдж Воллис.
- Разве она не из Вирджинии?
- Да, и завтра ее тело отправят на родину. Но сегодня ее начальник решил устроить памятный вечер и пригласил меня в маленькую церковь на Бэттери-парк. Ты говорил со Свистком? Как продвигается расследование?
- Пока все тихо. Тебя подвезти?
- Дойду пешком.
- На улице дождь.
- Ничего, не растаю. Кстати, Мерсер тоже приглашен. Он сказал, что придет попозже, а потом подбросит меня домой.
Я закрыла кабинет и по дороге к лифтам пересказала Майку разговор с Питером Робелоном и Грэмом Хойтом.
- Вот тебе связь между Фаруком и людьми, работавшими на правительство. Что скажешь?
- Совпадение или умысел? Я знаю, ты предпочитаешь заговоры и интриги. А мне больше нравятся совпадения. Иногда происходят странные вещи. Ингрид Бергман заходит в "Касабланку" к Хэмфри Богарту. Фарли Грэйнджер оказывается в одном купе с незнакомцем, который соглашается совершить для него убийство. Питер Лор и Сидни Гринстрит заглядывают к Сэму Спейду в поисках…
- Это не совпадения, Майк. Ты говоришь о вымышленных сюжетах, а я - о реальной жизни.
- Ладно, тогда скажи, сколько человек нужно собрать в комнате, чтобы у двоих оказались одинаковые дни рождения?
- Не знаю. Триста шестьдесят четыре.
- Ха! Двадцать три. Надо взять всего двадцать три человека, чтобы два из них родились в один день. Это данные статистики. В жизни полно совпадений.
Мы вышли из здания, и я повернула на Центр-стрит.
- Подожди минуту, блондиночка. У меня в машине зонтик.
- Обойдусь.
- Не упрямься.
Подняв воротник, я перешла с Майком через дорогу и стала ждать, когда он достанет ключи и начнет рыться в своем багажнике, набитом всякой полицейской всячиной.
- Поскольку сегодня ты меня бросаешь, вот тебе вопрос вместо "Последнего раунда", - сказал он. - Из военной истории.
- Я сразу сдаюсь.
- Тема начальной военной подготовки. Назови три вещи, которые не должен делать солдат в форме. - Майк нашел старый черный зонтик для гольфа и вытащил его из-под чемоданчика с дактилоскопическим набором и оранжевого троса. - Ладно, я сам отвечу. Возить детскую коляску, носить галоши и пользоваться зонтиком.
Он раскрыл зонтик и выпрямил две погнувшиеся спицы.
- Никогда не бывала на военных учениях в ненастный день? - спросил Майк. - Моряки сидят под зонтами, а солдаты мокнут под дождем. Наполеон смеялся над англичанами, носившими зонты при Ватерлоо. Угадай, кто победил?
Я покрутила зонтом над головой и пошла обратно.
- Увидимся завтра утром. Привет Валерии.
Конторские служащие, застигнутые врасплох неожиданной переменой погоды, толпой устремились к метро на Фоли-сквер. Миновав подземку, я решила сократить путь через Сити-Холл-парк и выйти на Южный Бродвей, где освещение лучше, чем на извилистых и малолюдных улочках делового центра.
За кладбищем при церкви Троицы виднелась зияющая дыра, известная во всем мире как "Эпицентр". Она по-прежнему оставалась жутким местом, от которого у меня перехватывало дыхание, а по спине пробегал холод, когда я проходила мимо или просто вспоминала о тех событиях. Я смотрела под ноги, стараясь выбирать места посуше, и уклонялась от встречных пешеходов.
На развилке возле Боулинг-Грин я повернула налево и последние три квартала Уайтхолла почти бежала под ливнем.
Я попала в нижнюю часть Манхэттена - район Бэттери, названный так в честь артиллерийской батареи, которая защищала побережье во времена ранних поселенцев. Судя по адресу, который мне дал начальник Пэйдж Воллис, - дом 7 по Стейт-стрит, - церковь находилась где-то на самом юге острова, сразу перед крепостью Кастл-Клинтон.
При слабом освещении номера домов разглядеть было трудно, и я озиралась по сторонам, надеясь увидеть что-нибудь похожее на католический храм. Люди вокруг спешили к парому на Стейтен-айленд и к автобусам, направлявшимся в другие районы города. Я зашла в кафе и уточнила адрес церкви Святой Элизабет Ситон.
Поднимаясь по лестнице, я поняла, что меня ввел в заблуждение фасад дома. Церковь находилась в частном особняке конца восемнадцатого века, построенном в раннем федеральном стиле. Стройные колонны с ионическими капителями и изящный интерьер благополучно пережили двести лет коммерческой застройки, чтобы дать приют небольшой часовне в честь первой американской католической святой.
Служба уже началась. Я прошла в дальнюю часть зала и села на скамью под кружевным балконом, спрятавшись в его тени от глаз других участников церемонии.
Молитвы чередовались с псалмами. Коллеги Пэйдж один за другим поднимались с мест, превозносили ее достоинства и скорбели о скоропостижной и безвременной кончине. Мужчин пришло больше, чем женщин, все были в строгих деловых костюмах. Дамы постарше прикладывали к глазам платки.
Я не знала, кто из присутствующих посвящен в подробности судебного процесса, кроме начальника Пэйдж и двоих сослуживцев. Ни один из выступавших не затронул эту тему. Я оглядывала комнату в поисках человека, назвавшегося Гарри Стрэйтом, но здесь его не было.
Напоследок спели гимн "Перед лицом ночи". Во время исполнения все поднялись и стояли, пока органист не закончил играть. К тому времени как толпа сгрудилась у выхода, большинство уже обсуждали положение на бирже и перспективы повышения учетной ставки в связи с прогнозом экономического роста. Кто-то собирался помянуть Пэйдж за бокалом мартини в ближайшем баре.
Я отделилась от общей группы и вернулась в последний ряд, чтобы немного посидеть в одиночестве. Мерсер не пришел, и я решила, что он не смог припарковаться в тесном лабиринте соседних улочек.
Закрыв глаза, я думала о Пэйдж Воллис, перебирая в памяти события, известные мне по ее рассказам, и вспоминая о тех бедах и страданиях, которые она пережила незадолго до смерти. Я знала, что жизнь часто бывает несправедлива. С этим фактом я ежедневно сталкиваюсь на работе.
Около девяти в зале появился служитель с огромной метлой. Он попросил освободить храм, и я извинилась, что так засиделась. Помолившись еще раз за Пэйдж, я взяла зонтик и вышла.
Мерсера нигде не было. Я спряталась от дождя под лестницей у старого дома и стала оглядывать улицу в поисках его машины. Потом включила мобильник и посмотрела на дисплей.
"Вам поступила голосовая почта, - гласила надпись на экране. - Запись номер один. 8–12 Р.М.". "Привет, Алекс. Я застрял в тоннеле на 34-й улице. Здесь жуткая авария. Приеду, как только смогу".
Под лестницу нырнул высокий мужчина с зонтом и в длинной куртке с капюшоном. От него несло спиртным, и он что-то бормотал себе под нос. Не глядя на него, я покинула свое укрытие и вышла на безлюдный тротуар.
Мужчина последовал за мной, и я поискала взглядом полицейского. На улице все еще было полно машин, которые ехали на север в сторону ФДР-драйв и на запад к туннелю Бруклин - Бэттери. Я выскочила на Стейт-стрит и остановилась на разделительной полосе посреди проезжей части, безуспешно пытаясь поймать такси.
Мужчина направлялся в мою сторону. Сердце заколотилось, и я попыталась успокоиться, говоря себе, что это просто уличный бродяга, который хочет улучить момент и стащить мою сумочку. В потоке машин появился просвет, я перебежала на соседний тротуар и поспешила к Брод-стрит.
Я обернулась: мужчина по-прежнему шел за мной. Зонт скрывал верхнюю часть его лица, а нижнюю заслонял поднятый воротник. Где, черт возьми, все эти трудолюбивые яппи, которые засиживаются допоздна в своих небоскребах на Уолл-стрит? Кажется, ливень всех загнал под крышу.
Я повернула за угол и заметила потускневшую деревянную вывеску: "Таверна Френсиса". Памятная дощечка у входа обозначала историческое место, где Джордж Вашингтон выступал перед армией. Секунд десять я изо всех сил дергала ручку, пока не разобрала на окне маленькие буквы: "Закрыто по понедельникам".
Я все еще сжимала в руке мобильник. Узкие извилистые переулки по обе стороны от главной магистрали - ненадежное укрытие. Обогнув угол здания, выходившего на Коэнтес-Слип, я набрала 911. Позади меня с грохотом упал мусорный бак и покатился ко мне. Я оглянулась и шагнула в сторону, пропуская его. Мой преследователь куда-то исчез, а в баке, с которого слетела крышка, копошились три жирные крысы.
Оператор на линии спросила, что случилось.
- За мной гонится какой-то человек, - пробормотала я, задыхаясь от волнения и спешки.
- Говорите помедленней, мэм. Я вас не поняла.
- Меня преследует…
- Вы сказали "астма", мэм? Я слышу, как вы тяжело дышите. Вам нужна медицинская помощь?
На пересечении Уотер и Брод-стрит я обернулась и увидела знакомую фигуру.
- Нет. Мне нужна патрульная машина.
- Вы сидите в патрульной машине? Объясните, что происходит.