Потом они танцевали - сплетенные в нежном объятии среди полутемного зала, точно были здесь совершенно одни. От близости ее гибкого тела его, будто распаленного мальчишку, невольно пробирала дрожь. И вновь он продолжал шептать ей на ухо всякие цветистые слова. Называя ее, как прежде, Ритой, благодарил за этот незабываемый вечер и умолял поехать к нему. Потому что им нельзя, решительно нельзя было расставаться. Иначе ее убьют - снова убьют! И он навеки ее потеряет… Не отвечая ему ни "да", ни "нет", она положила голову на его плечо и отрешенно смотрела в пространство, точно слышала все это уже не раз, но продолжала слушать, потому что такие слова не могут не нравиться женщинам. Она была с ним, но в то же время - где-то далеко. Быть может, в той безвременной вечности, откуда не иначе как чудом ненадолго вернулась…
Что было потом, Турецкий помнил довольно смутно. Кажется, она согласилась. Но сказала, что ей надо на минуточку выйти. И ушла. Дальнейшие воспоминания были отрывочны и бессвязны. Очевидно, его куда-то несли. Погрузили в какую-то машину. Чья-то пьяная голова упала ему на грудь и долго качалась на ней, пуская слюни. Последнее, что он помнил, прежде чем окончательно отключиться, была опять-таки эта голова, которая, открыв бессмысленный глаз, заплетающимся языком спросила у Турецкого:
- Вован… Слышь, Вован… Неужто я в натуре просадил тридцать "лимонов"?!
Петровка, 38
Утро
Когда бывшему директору небезызвестного сыскного агентства "Глория" Вячеславу Ивановичу Грязнову предложили снова надеть привычный милицейский мундир и в новом чине полковника стать первым заместителем начальника МУРа, он, несмотря на заманчивость предложения, согласился далеко не сразу.
По правде говоря, после года самостоятельного плавания в суровом море частного предпринимательства, где он был сам себе хозяином и успел изрядно укрепить свое материальное положение, возвращаться к прежней жизни, с ее суматошными буднями и более чем скромной зарплатой, ему, разумеется, не хотелось. Отчасти это было равносильно возвращению в прошлое, с которым Вячеслав Иванович, как ему казалось, решительно покончил. Но были в этом предложении и свои положительные стороны. В частности, реальная возможность заниматься настоящим делом (привлекательная вообще для любого профессионала), на фоне которого работа в частном сыске была хотя и весьма прибыльным, но все же легкомысленным дилетантством.
При всех достоинствах этой работы за год с небольшим она порядком осточертела бывшему оперативнику. В самом деле: ну сколько можно было копаться в чужом грязном белье, подглядывать и подслушивать, подчиняясь нелепым прихотям тех сумасбродных толстосумов, которым просто некуда девать свои денежки?! Как не может матерый волкодав без отвращения травить зайцев, так не может и прирожденный оперативник всерьез заниматься частным сыском. Масштабы не те - не тот азарт. Ведь именно азарт влечет настоящего охотника.
Внес свою лепту и племянник Дениска. Успевший основательно поднатореть в частном сыске, он принялся настойчиво увещевать "дядю Славу" вернуться в МУР, с тайной целью самому занять кресло директора сыскного агентства. (Ибо передать его было просто некому, а закрывать "Глорию" Грязнову не хотелось.) И в конце концов своего добился.
Взвесив все "за" и "против", Вячеслав Иванович предложение принял, а сорванца-племянника действительно поставил руководить "Глорией". К слову сказать, в свои двадцать с небольшим лет Дениска был не только на удивление серьезным парнем, но и успел стать довольно опытным сыщиком. Участие вместе с Сашей Турецким в нескольких серьезных делах явно пошло ему на пользу. Кроме того, он успешно выполнил поставленное дядей главное условие - поступил на заочное отделение юрфака.
Убедившись, что дело его находится в надежных руках, сам Вячеслав Иванович с легким сердцем наконец принял предложение и, покинув свой модерновый офис на Неглинной, вновь перебрался на Петровку, 38, а на двери его нового кабинета тотчас появилась соответствующая табличка: "Первый заместитель начальника МУРа полковник Грязнов Вячеслав Иванович".
В это утро все коллеги и подчиненные Вячеслава Ивановича невольно отметили, что находился он не в лучшем расположении духа, а посему старались без необходимости не попадать под горячую руку.
Состояние полковника Грязнова объяснялось несколькими серьезными причинами, главной из которых было общее нервозное состояние, царившее на Петровке в последнее время. Дело в том, что по Москве давно ползли слухи о наличии в городе пресловутых чеченских террористов, которые, однако, еще не подтвердились ни одним террористическим актом. Но верховное начальство заранее накрутило всю милицию на предмет особой бдительности. Вдобавок накануне неожиданно сорвался дружеский именинный вечер у его старого друга Сашки Турецкого. А между тем Вячеслав Иванович готовился к этому событию заранее и уже настроился приятно скоротать время за дружеским разговором. И вдруг на тебе: без объяснения причин Турецкий сообщил ему по телефону, что вечер отменяется. У него, мол, срочное дело (как всегда!). Принял скомканные поздравления Грязнова и сразу повесил трубку. Что с ним опять приключилось?
Вячеслав Иванович поначалу обиделся. А затем, смягчившись, позвонил Косте Меркулову. Уж он точно должен был знать, что с его подчиненным происходит?
"Ничего особенного, - замялся Константин Дмитриевич. - Так, одно срочное дело…"
"Надеюсь, чисто служебное? У него ничего не случилось?" - встревожился Грязнов.
"Ну разумеется, служебное. И не беспокойся, у Саши все в порядке".
"А что за дело? Меня просветить не хочешь?"
"Пока не могу, Славик, - уклончиво ответил Меркулов. - Придет время, сам обо всем узнаешь".
"Угу", - буркнул Вячеслав Иванович. И снова обиделся. На сей раз уже на старого друга Костю. Что там у них с Турецким за тайны мадридского двора?!
Наутро полковник Грязнов приехал на службу не в духе и сразу окунулся с головой в повседневную милицейскую рутину. Дел, как всегда, было невпроворот и одно другого круче. Вдобавок из головы у него уже второй день не выходила одна странная история, из которой, как подсказывала интуиция, тоже могло вырасти не менее крутое дельце.
В минувшую пятницу на прием к замначальника МУРа едва ли не с боем пробилась женщина. Средних лет, скромная и миловидная работница часового завода, которую долго футболили дармоеды из Перовской окружной милиции.
Выслушав ее, Вячеслав Иванович заметно помрачнел. Будучи опытным сыщиком, он тотчас смекнул, что история о пропавшем мальчишке может оказаться куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Так оно и случилось.
За выходные дни ребята из соответствующего отдела подготовили и положили ему на стол необходимую информацию, которую он по приезде на Петровку принялся обстоятельно изучать и вскоре пришел к весьма неутешительному выводу…
За минувшие полгода в Москве и области заметно участились случаи бесследного исчезновения детей в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Разумеется, исчезали они и раньше. И повинны в этом были не только всевозможные маньяки и извращенцы. Но порой и сами родители. Одни безудержно пили и нещадно избивали своих чад, которые бежали от них куда подальше. Другие попросту не занимались воспитанием, в результате чего дети обычно попадали в разнообразные истории… То и дело в хронике происшествий столичных газет появлялись трогательные детские фотографии с пометкой: "разыскивается без вести пропавший…"; "Ушел из дома и не вернулся…" К этому все привыкли. Никого это не удивляло. В том числе и здесь, в МУРе. Лишь накапливались заявления от безутешных родителей и велась почти безрезультатная работа.
Но проанализировав все факты, Вячеслав Иванович обнаружил настораживающую тенденцию. В последнее время стали исчезать не только дети из неблагополучных семей, составлявшие основной контингент подобной статистики, но и вполне благополучные дети из нормальных семей малого и среднего достатка, и наконец, даже дети бизнесменов. Исчезали они необъяснимо и бесследно. Причем, как уверяли родители, исключительно послушные и здоровые дети, не имевшие дурных наклонностей, а также не замеченные в дурных компаниях. Выкупа за них никто и никогда не требовал. Трупов тоже нигде не находили. Словом, чертовщина какая-то. А может, НЛО? Впрочем, подобные домыслы были к лицу досужим журналистам, а не заместителю начальника МУРа.
Даже на первый взгляд было ясно, что в Москве наверняка действует банда, промышляющая не банальным киднеппингом, но чем-то посерьезнее. А вот чем именно - это Грязнову еще предстояло выяснить…
Около полудня в кабинет Вячеслава Ивановича робко заглянул Женька Акимушкин, бывалый оперативник, из тех, кому звезды годами на погоны не падают, но кому можно доверить любое серьезное дело. Поискать следы исчезнувшего мальчишки Грязнов поручил ему в ту же злополучную пятницу. И судя по выражению лица Акимушкина, поиски эти увенчались определенным успехом.
- Здравия желаю, товарищ полковник, - по уставу скромно отрапортовал Акимушкин.
- Здорово, Женька, - буркнул Вячеслав Иванович. - Проходи, садись… И прекрати ты с этими "благородиями". Мы же с тобой сто лет друг друга знаем… Рассказывай лучше, чего раскопал?
В том, что Акимушкин непременно что-то раскопает, Грязнов почти не сомневался. Женька был человеком вдумчивым и наблюдательным, чуждым всякого рода верхоглядства, которым подчас страдали молодые сотрудники угрозыска. В ходе следствия не упускал ни одной мелочи. Их для него просто не существовало. И благодаря этим "мелочам" нередко умудрялся распутать самые безнадежные дела, которые начальство давно успело "похоронить". Поэтому, наверное, до сих пор и оставался капитаном.
- Есть кое-какие ниточки, Слава. Тоненькие, но есть… В общем, начал я с опроса соседей. Они подтвердили, что мальчик действительно был хороший, скромный, вежливый. Ни в каких "художествах" ни в школе, ни во дворе замечен не был. Не дерзил, не ругался. Друзей имел немного, зато довольно обширные интересы.
- Ну-ка, ну-ка…
- В последнее время интересовался в основном электроникой. Строил радиоуправляемые модели. Сам мог починить радиоприемник, даже телевизор. Словом, не без способностей… В последний раз видели его, кстати, возле магазина электроники. Есть там такой, в Перово. Мать говорит, мечтал купить подешевке неисправный магнитофон и починить… Встретила его там соседка. Вертелся, мол, возле витрины, разглядывал технику. Навестил я этот магазинчик. Продавцы, как водится, ничего не видели и не слышали. А вот бомж местный, он там поблизости, возле киоска, стеклотарой промышляет, вроде узнал его по фотографии и рассказал, что в тот день этот самый мальчишка якобы помогал какой-то дамочке погрузить в микроавтобус коробку с телевизором.
- Номера случайно не запомнил?
- Шутишь. Какой там номер… Машина, говорит, иностранная, большая. Судя по описанию, микроавтобус.
- Ну а дальше что?
- А то, что телевизор-то мальчик погрузил, а потом сам на этой же машине и уехал…
- Ты уверен, что это был именно Сережа Краснолобов?
- Полной уверенности у меня, конечно, нет. Но если рассматривать возможный вариант похищения, то это вполне вероятно. Во всяком случае, больше его ни во дворе, ни в округе не видели.
- Молоток, Женька. Я знал, что на тебя можно положиться… Понимаешь, вырисовывается тут темное дело. Очень уж темное… Значит, так: мотай, старик, в Перово и потряси хорошенько этот магазин. Может, кто-нибудь еще что-то видел. Вот тебе "червонец" - заодно купи этому ханурику поллитру. Не исключено, что он еще что-нибудь припомнит… Уяснил?
- Ясно, товарищ полковник.
- Действуй, Евгений Максимович.
Проводив коллегу, Грязнов задумчиво остановился у окна. Постоял, утрясая в голове новые факты по этому странному делу. И уже намеревался заняться другими, но тут позвонил оперативный дежурный и встревоженно сообщил:
- Товарищ полковник, ЧП! Перестрелка на Сретенке. Есть убитые…
- Ясно, - буркнул Грязнов. - Сейчас буду…
Балашихинская городская больница
День
- Перелом не опасный. Скоро все срастется. Но какое-то время ему придется полежать в гипсе, - направляясь к отдельному боксу, говорила молодая женщина-врач двум сопровождавшим ее мужчинам.
Один из них, статный красивый молодец с лейтенантскими погонами на взмокшей форменной рубашке, был, конечно, Мишка Еремин. Слегка приотстав, он исподтишка любовался обтянутыми легким халатом точеными бедрами своей подруги. Другой, одетый в штатское, пожилой и сутулый, с низким прокуренным голосом и морщинистым лицом, тоже был из милиции. Но явно рангом повыше.
- Вообще-то ему повезло, - продолжала женщина. - Как-никак - со второго этажа сиганул. Другой бы разбился, а этот только ногу сломал. Да еще прополз до самого забора. Хорошо, что его ребята из "скорой" вовремя заметили…
- От кого же он пытался убежать? - глухо кашлянув, вслух подумал второй мужчина.
- Это вам должно быть виднее. На то вы и милиция…
Остановившись у двери в бокс, врач шепотом предупредила:
- Только вы поосторожнее, не волнуйте его. Он ведь еще не совсем "в форме". Последствия тяжелого нервного потрясения.
В ярко освещенной солнцем отдельной палате стояла одна-единственная койка, на которой с приподнятой на растяжках бесформенной ногой в гипсе лежал мальчик и испуганно глазел на вошедших.
- Не волнуйся, мой хороший, - ласково улыбнулась ему врач. - Это добрые дяди. Они из милиции. И хотят с тобой поговорить. Ты ведь расскажешь им, кто ты такой, правда?
Мальчик втянул голову в плечи и попытался натянуть на себя одеяло.
- Не в себе еще, - тихо пояснила женщина.
- Ну-с, здравствуйте, молодой человек, - улыбнулся пожилой мужчина. - Меня зовут Николай Степанович. Я следователь. А это мой помощник, лейтенант Еремин.
Но почему-то именно лейтенант вызывал у ребенка необъяснимый ужас. Заметив это, Николай Степанович шепнул напарнику:
- Слышь, Михаил, подожди, милок, за дверью. По-моему, он тебя боится…
Раздосадованный не столько тем, что ему не довелось принять участие в допросе, сколько необходимостью расстаться с подругой, Еремин вышел. После этого мальчик явно успокоился, и в глазах его появилось осмысленное выражение.
- Ну-с, я представился. Теперь твоя очередь. Как тебя зовут? - участливо спросил, усевшись рядом, Николай Степанович. - Или ты у нас герой безымянный?
Мальчик долго молчал, переводя испуганный взгляд с лица мужчины на лицо женщины, которая с доброжелательной улыбкой стояла в стороне.
- Сережа, - наконец прошептал он.
- А фамилия как? - обрадовался следователь. - Нам, браток, полагается знать и фамилию. Чтобы сообщить твоим родителям, что с тобой приключилось. Они ведь, наверное, уже волнуются…
Но мальчик отрицательно покачал головой, давая понять, что свою фамилию он не скажет. И неясно было: то ли он просто не хотел говорить, то ли боялся, что о случившемся действительно узнают его родители.
- Ну хорошо, - согласился Николай Степанович. - Не хочешь говорить - не надо. Лежи пока и поправляйся. А мы с товарищем к тебе еще как-нибудь зайдем. Проведаем. И вот еще что: из окна, пожалуйста, больше не прыгай. Ты здесь в полной безопасности. А если все-таки боишься, что сюда могут пробраться твои враги, я поставлю у двери охрану. Настоящего милиционера с автоматом. Ты мне веришь?
Обещание защитить его от неведомых врагов оказало свое действие. Мальчик закрыл глаза и тихо заплакал. И женщина, и мужчина терпеливо ждали, пока он снова заговорит. Теперь это непременно должно было случиться.
- Они там… В лесу… Под землей… Над ними разные опыты делают… - всхлипывая, произнес он.
- Кто они? - насторожился следователь, одновременно сделав знак женщине выйти. - Какие опыты? Ну-ка давай будем вспоминать вместе…
Когда полчаса спустя он вышел в больничный коридор, лицо его было сосредоточенным и мрачным.
- Ну что, Степаныч, - нетерпеливо накинулся на него Мишка Еремин. - Раскололся малец-то?
Следователь в штатском озабоченно сдвинул брови.
- Вот что, Михаил, дело намечается серьезнее, чем я думал. Возможно, придется обратиться за помощью в МУР. Есть у меня там один старый кореш… А мальчонку надо беречь как зеницу ока. Если пойдут слухи, всякое может случиться. Так что организуй здесь круглосуточное дежурство своих ребят. И непременно с оружием. Все понял?
- Как не понять? - пожал плечами Еремин. - Организуем… А что он вам рассказал-то, Степаныч?
Но следователь Балашихинского УВД капитан милиции Николай Степанович Горенко, разминая пальцами "беломорину", уже задумчиво шагал по коридору.
Турецкий проснулся с чугунной головой и никак не мог сообразить: что же, собственно, произошло с ним накануне? Затем принял ледяной душ, и в голове у него несколько прояснилось. Понемногу прокурор вспомнил события минувшего вечера, который он - даже не верилось - действительно провел в ночном клубе! Значит, это был вовсе не сон, и он познакомился с девушкой, необычайно похожей на погибшую пятнадцать лет назад Риту Счастливую?! Вот тебе и очередная случайность. Или просто совпадение? Ведь только вчера они с Костей ее вспоминали…
Наконец после лечебной дозы американского виски в голове у Турецкого наступило полное просветление, и он снова ощутил себя не только полноценным человеком, но и ведущим следствие прокурором. И тотчас оказался лицом к лицу с прежними неразрешимыми вопросами.
Выйдя из дома, Александр Борисович уже точно знал, что по прибытии в Генеральную прокуратуру он первым делом займется поисками Кулика. В настоящий момент это было самое главное. Ему до сих пор хотелось верить, что коллега из авиатранспортной прокуратуры жив и просто не сумел позвонить вчера по какой-то сугубо житейской причине. Может быть, он уже позвонил сегодня?
Однако Лиля Федотова, к которой Турецкий обратился с этим вопросом, только пожала плечами:
- Нет, Саша, никакой Иван Иваныч (так должен был назваться Кулик) тебе не звонил. Кстати, а кто он такой? Что-то я такого не припоминаю…
Вместо ответа Турецкий поручил девушке прояснить некоторые интересующие его вопросы и немедленно приступил к поискам по уже разработанному им плану. Проще говоря, позвонил по одному из указанных Борей Немировским телефонов и, хотя не сразу, но все же нашел его в одном из офисов. Затем попросил у Меркулова дежурную машину и помчался в Центр международной торговли на Краснопресненской набережной.
Следуя указаниям Немировского, Александр Борисович не без труда отыскал друга в этом огромном комплексе модерновых зданий и офисов.
- Ну, как прошел вечер? - обрадовался американский друг. - Надеюсь, ты не слишком осерчал, что мне пришлось тебя бросить?! Сам понимаешь, бизнес.
- Все было прекрасно, - натянуто улыбнулся Турецкий. - Я даже не знаю, как тебя благодарить. Только, знаешь, я, кажется, все проиграл в рулетку…
- Вот и отлично! Зато оторвался на всю катушку, сыщик мой неутомимый. А как у тебя вообще с деньгами? Может, тебе еще подбросить?
- Ни в коем случае! - запротестовал Александр Борисович. - Мне и за этот вечер с тобой до пенсии не рассчитаться.
- No problems! Ты мне ничего не должен. Кроме хорошего душевного разговора…
Турецкий клятвенно пообещал, что они непременно еще "посидят" по российскому обыкновению, и с ходу перешел к делу.