- Здравствуйте, Янис Карлович, - невозмутимо ответил тот. - К сожалению, не могу ответить вам тем же. Поскольку никакой радости от встречи с вами я не испытываю. Но за гостеприимство спасибо.
На лице "гения" отразилось заметное изумление.
- Разве мы с вами знакомы? Впрочем, я, кажется, догадываюсь, кто успел рассказать вам обо мне. Это, наверное, Лева Горелов. Мой бывший коллега… Уверен, он до сих пор не может простить, что это мне, а не ему предложили возглавить отдел в нашем НИИ… По правде говоря, он давно мне завидовал. Бедный Лева - ему всегда хотелось стать гением, но явно не хватало таланта. Вдохновения. Он никак не мог понять, что гением надо родиться!
- Как и подлецом, господин Ленц… - язвительно добавил Турецкий.
Сухо кашлянув, хозяин подземелья молча приказал стоявшему возле двери "кагэбэшнику" выйти.
- Боюсь, уважаемый Александр Борисович, - начал он, когда они остались вдвоем, - что у вас сложилось обо мне искаженное представление.
- Напротив, самое объективное.
- И все-таки вы ошибаетесь… То, что привело вас сюда, является только одной гранью моей деятельности. Но существует и другая, о которой вы ничего не знаете.
- Я знаю достаточно, чтобы отправить вас за решетку до конца жизни. Хотя лично я применял бы к таким, как вы, исключительно высшую меру наказания…
- Как это мило! - рассмеялся Ленц. - Из вас мог бы выйти идеальный прокурор. Впрочем, вы, кажется, уже являетесь прокурором.
- А из вас идеальный подсудимый, - парировал Турецкий.
- Но обстоятельства складываются не в вашу пользу, дорогой Александр Борисович. И вам придется это учитывать. Как видите, это вы находитесь в полной моей власти. И стоит мне пошевелить пальцем… А насчет суда - это замечательная идея! - неожиданно оживился он. - Я как раз собирался предоставить вам возможность собрать исчерпывающий материал о моей, так сказать, преступной деятельности, ха-ха! Только боюсь, вам удастся воспользоваться им лишь на Страшном суде…
- Надеюсь, это произойдет значительно раньше, - возразил Турецкий. И, подхватив насмешливый тон собеседника, добавил: - В любом случае ваше добровольное желание помочь следствию может несколько облегчить вашу вину.
- Замечательно! - вновь рассмеялся Ленц. - Вы остроумный человек, господин "комиссар". А ваше мужество невольно вызывает уважение… Что ж, если вы действительно намерены судить меня, то я, пожалуй, готов давать показания, ха-ха-ха…
Турецкому нестерпимо захотелось въехать с размаху кулаком в эту самоуверенную физиономию. И только мысль о судьбе Риты заставила его удержаться от такого бессмысленного шага. Кроме того, несмотря на безнадежность нынешнего положения, сыщика неожиданно охватил профессиональный интерес к такому преступнику, как бывший сотрудник НИИ трансплантологии, непризнанный гений Янис Карлович Ленц.
Полковник милиции Грязнов был взволнован и растерян. Это довольно-таки необычное для него состояние было вызвано не просто серьезными, а чрезвычайными причинами. Мало того, что вчера ему пришлось расхлебывать кашу, которую заварил Турецкий, мало того, что в этой авантюре был ранен капитан Майер, мало того, что в результате бандитского нападения был перепуган весь остров, где скрывалась Маргарита Крылова, а сама она бесследно исчезла, - так вдобавок ко всему со вчерашнего вечера столь же необъяснимо и бесследно исчез сам Турецкий, и все попытки его разыскать оказались совершенно безрезультатными!
Накануне Грязнов до глубокой ночи ожидал звонка от друга, но так и не дождался. Утром он начал звонить ему сам, но ответа не получил. Не оказалось его и в Генпрокуратуре. Затем позвонил племяннику Дениске, где тоже мог заночевать Турецкий. Но и там никто не ответил. И это в воскресенье, когда мальчишка обычно дрых до полудня! Одним словом - полная чертовщина.
Не находя себе места, Вячеслав Иванович в конце концов сам поехал к Турецкому на Фрунзенскую набережную. Застать того дома он особенно не надеялся, собираясь хотя бы расспросить соседей. И тут его ожидала странная загадка. По словам жильцов, накануне вечером Турецкий в квартире был! Одна соседка встретила его на лестнице. Другой полуночник случайно видел из окна, как тот среди ночи вышел из дому и зашагал в сторону набережной. Судя по тому, что обратно он не вернулся, можно было заключить, что Турецкий затеял какую-то очередную опасную авантюру. И скорее всего, это было связано с исчезновением Риты…
Затем Грязнов поехал в больницу Склифосовского навестить Майера, а заодно поинтересоваться: не знал ли тот что-нибудь о ближайших планах Турецкого? Но страдавший не столько от раны, сколько от своего вынужденного бездействия капитан абсолютно ничего о них не знал. И был ужасно огорчен тем, что поневоле оставил коллегу без прикрытия.
Оставался Дениска. Наверняка этот олух составил компанию "дяде Саше". Вячеслав Иванович тотчас приказал шоферу гнать на Профсоюзную. Как и подобало ближайшему родственнику и опекуну, у него были ключи от квартиры племянника, которому давно пора было задать хорошую трепку! Однако там полковника Грязнова ждала еще одна необъяснимая загадка. В просторной трехкомнатной квартире, которую снимал Денис, царил полнейший беспорядок. Впечатление было такое, будто мальчишка по тревоге поспешно собрался и куда-то уехал. Даже забыл выключить свет в туалете. Между тем в "Глории", как и следовало ожидать, тоже ничего не знали о месте нахождения своего юного директора… Все это наводило на мрачные мысли. Неужели Турецкий втянул в свою авантюру еще и Дениса?!
На Петровку Грязнов приехал с тяжелым чувством. Вскоре по его распоряжению в морги столицы были направлены оперативники, которым предстояло осмотреть все обнаруженные за ночь трупы. Были предприняты и другие неотложные меры к розыску бесследно пропавших. А пока, сидя у себя в кабинете, Вячеслав Иванович взволнованно курил и тревожно ждал новостей. Он уже почти не надеялся снова увидеть своего друга живым. И на чем свет стоит клял себя за то, что оставил его одного в минуту смертельной опасности. Теперь ему оставалось только ждать, когда же всплывет (и всплывет ли?) из небытия труп надзирающего прокурора Сашки Турецкого…
- И как же вы, с позволения сказать, утилизируете трупы? - спросил Турецкий.
- Нет проблем, - охотно ответил Ленц. - Прошу вас, следуйте за мной…
Затеянная им своеобразная экскурсия по секретному объекту подходила к концу. Согласившись "давать показания", преступный гений действительно показал Турецкому всю свою подземную кухню, что произвело на того поистине неизгладимое впечатление. Не каждый день случается увидеть такой великолепно организованный конвейер смерти! (Особенно с перспективой в ближайшее время самому оказаться его жертвой.) Чтобы хладнокровно созерцать все это, нужны были не просто крепкие, а поистине стальные нервы.
Как и предполагал Горелов, "производство" было налажено по промежуточной схеме с участием зарубежных партнеров. Начиналось все наверху, где Паук и Захар добывали "исходный материал", то есть детей. Потенциальных жертв усыпляли и после тщательного медосмотра начинали готовить к операции. К тому времени по компьютерной сети из-за рубежа заранее поступал заказ на определенные виды "запчастей" как для просто состоятельных, так и для всякого рода "перспективных" людей, чье здоровье и симпатии было жизненно необходимы российской государственной мафии. "К примеру, недавно мы "организовали" почку для одного крупного нефтяного магната, чтобы тот наконец решился вложить в нашу экономику свои денежки", - невозмутимо пояснил Ленц…
Сама промежуточная операция происходила быстро и четко. После этого "запчасти" в особых контейнерах транзитным авиарейсом срочно доставлялись в Белград, а оттуда в одну из клиник Швейцарии, где уже ждал наготове пациент. Транспортировка были налажена через военный аэродром, находившийся вблизи секретного объекта. А сами контейнеры якобы представляли собой груз медикаментов для жертв стихийных бедствий и катастроф. Осуществлялось все это под эгидой российского Красного Креста, через гуманитарный фонд "Интермед".
- Что же касается трупов, - продолжал Ленц, - то они, как вы изволили заметить, утилизируются здесь совершенно бесследно.
Оба вошли в холодное мрачное помещение, напоминавшее собою банковское хранилище, с рядами одинаковых железных шкафов вдоль стены. Осмотревшись, Турецкий понял, что это был морг. Вслед за своим "экскурсоводом" он вскоре оказался в небольшом смежном помещении, единственной достопримечательностью которого было огромное темное окно. Включив свет на специальном пульте, Ленц пригласил сыщика заглянуть внутрь. Посреди глубокого кафельного колодца возвышался массивный стальной резервуар, вроде обычного котла на общепитовской кухне, прикрытый механической крышкой.
- Там внутри - едкая щелочь, - многозначительно заметил латыш. - Любые органические ткани "сгорают" в ней без пепла и дыма. Просто и безотходно. И куда экономичнее крематория…
Турецкий невольно содрогнулся, представив себе, сколько загубленных жизней было сброшено в этот ужасный котел! Теперь ему стало окончательно ясно, какая судьба постигла бесследно исчезнувшего следователя авиатранспортной прокуратуры Аркадия Кулика. И скорее всего, ожидала его самого. Если, конечно, произойдет чудо, и ему с Ритой удастся отсюда выбраться…
- Полагаю, этого достаточно для обвинительного заключения? - по окончании "экскурсии" усмехнулся преступный гений.
- Более чем, - глухо ответил Турецкий. - А вы не боитесь, что рано или поздно все это может стать достоянием гласности?
- Исключено, - уверенно возразил Ленц. - Там, наверху, есть очень солидные фигуры, которые этого не допустят…
- А если бы мне, к примеру, удалось сбежать?
Ученый садист выразительно усмехнулся:
- Отсюда невозможно убежать… Охрана данного спецобъекта хотя численно и невелика, но организована таким образом, что никто попросту не способен ни проникнуть сюда, ни выйти отсюда незамеченным.
- И все же одному человеку это удалось.
- А, вы имеете в виду того мальчика? - покачал головой Ленц. - Действительно… Он был уже готов к операции, когда мы получили от клиента отказ. Пришлось все отменить. Ему снова ввели снотворное, но, оказалось, мало. Воспользовавшись этим, он улизнул через систему вентиляции. Но уверяю вас: там, где прошел этот мальчик, взрослый человек не пройдет…
- Жаль, - притворно вздохнул прокурор. - Значит, у меня мало шансов рассказать о ваших "научных достижениях" миру.
- Вы узнали всего лишь одну грань моей деятельности, - возразил современный Менгеле. - А теперь, уважаемый господин прокурор, я хотел бы показать вам другую, о которой вы, уверен, не имеете ни малейшего представления! - с многозначительной улыбкой добавил он. - Возможно, это несколько изменит ваше обо мне представление…
Продолжением экскурсии стал визит в отдельную лабораторию, где Ленц, очевидно, проводил какие-то особые эксперименты. Как и "медицинский центр", она была оснащена новейшим медицинским и химическим оборудованием, и, показывая ее Турецкому, преступный гений явно не скрывал удовлетворения.
Открыв стальной охлаждающий контейнер, он бережно извлек оттуда закупоренную пробирку с какой-то бесцветной жидкостью.
- Как вы думаете, что это за препарат? Турецкий язвительно усмехнулся:
- Новое оружие массового поражения…
- На сей раз вы ошиблись, господин прокурор, - обрадовался Ленц. - Это своеобразный "эликсир бессмертия"! Цель всей моей жизни и плод многолетней напряженной работы, - не без гордости пояснил он.
- В самом деле?
- Уверяю вас! Разумеется, продлить человеческую жизнь до неопределенных пределов науке пока не под силу. Но с помощью этого препарата некоторые особенно ценные индивидуумы смогут прожить, как минимум, вдвое дольше отпущенного природой срока! Стоит он, конечно, недешево. И весьма сложен в производстве. Но это уже, как говорится, детали…
- Уж не из крови ли христианских младенцев вы его делаете?
- Отчасти вы угадали. Только мой препарат сделан на основе вытяжки из абортированных эмбрионов. Так называемой ювенильной сыворотки. В некотором роде это панацея от всех болезней. А мне удалось значительно расширить ее возможности для замедления процесса старения.
- И по каким же критериям вы намерены определять ценность человеческих индивидуумов? - спросил Турецкий.
- Вопрос, как я понимаю, риторический. Любому разумному человеку должно быть ясно, что так называемое человечество представляет в основной своей массе просто говорящий скот и лишь отдельные личности имеют реальную ценность для развития цивилизации.
- Какой цивилизации? Потенциальных сверхчеловеков, живущих по ту сторону добра и зла, за пределами человеческого, слишком человеческого?
- А вы являетесь сторонником естественного пути развития? - с удивлением спросил Ленц. - Вы, посвятивший всю жизнь борьбе с естественными пороками человека? Несовершенством его порочной низменной природы?!
- Во имя закона и человечности…
- Что такое человечность? - скептически усмехнулся Ленц, подобно Понтию Пилату. - Абстрактный гуманизм? Бессмысленная снисходительность к низшим? Поощрение существования заведомо бесперспективных существ, даже не задумывающихся о том, ради чего они живут на этом свете?!
- Теперь я вижу, что ваш коллега был прав, когда говорил, что слова "человек" и "дерьмо" для вас являются синонимами, - со вздохом заметил Турецкий.
- Совершенно верно! - ничуть не смутился Ленц. - Иначе мы никогда не сумеем отделить зерна от плевел и создать истинно высокоразвитую цивилизацию! Великое царство духа, а не мыслящей материи с ее примитивными животными инстинктами! По-моему, во имя такой цели оправданы любые жертвы…
- А как же известная формула Достоевского о невинной слезе ребенка?
- Это определенный этап, который необходимо преодолеть. Прежде всего - в самом себе, - уверенно заявил собеседник. - Любая жизнь представляет ценность только в том случае, если она служит высшей цели! Даже ценою собственной смерти…
- Выходит, опять цель оправдывает средства? - Турецкий взглянул на собеседника с нескрываемым сочувствием. Он внезапно понял, что этот гениальный мизантроп был, в сущности, безмерно одинок и нуждался хотя бы в одном слове искреннего одобрения. - Идете по стопам доктора Фауста, Янис Карлович? А вам никогда не приходило в голову, что вы можете прийти к тому же печальному результату?
- Я атеист, - усмехнулся Ленц.
- Теперь я понимаю, зачем вы привезли сюда вашего отца и показали ему свою дьявольскую кухню. Вам хотелось, чтобы он наконец признал в вас гения. А когда вместо этого профессор вас проклял, вы позволили своим подручным хладнокровно его убить. Не так ли, Янис Карлович?
- Вы необыкновенно догадливы, господин прокурор, - холодно отрезал Ленц. И замкнувшись, сразу утратил всякий интерес к этому импровизированному диспуту. - Жаль, господин Турецкий. Очень жаль. Вначале вы произвели на меня лучшее впечатление. Но теперь я вынужден констатировать, что по своим умственным возможностям вы находитесь на уровне тех примитивных существ, чьи врожденные пороки вы безуспешно пытаетесь искоренить. Вы просто сентиментальный идеалист. Наивный донкихот, сражающийся с ветряными мельницами…
- И что вы намерены со мною делать?
- Вы сами определили свою судьбу… А что касается вашей подруги, то ее здоровый организм еще послужит науке.
И вызвав охранника, новоявленный Фауст сухо распорядился:
- Уведите…
…Под конвоем камуфляжного бугая Турецкий оказался в той же смотровой комнате с больничной кушеткой, где накануне побывала Рита. У него не оставалось больше никаких сомнений относительно того, какая участь была ему уготована.
Между тем в смотровую грациозной походкой вошла стройная медсестра в белом халате, с марлевой повязкой на лице. Однако это вовсе не помешало Турецкому заметить, что она была молода и весьма сексапильна.
- Раздевайтесь, - невозмутимо сказала девушка. - А затем проходите за мной.
Когда сыщик в одних трусах неуверенно прошел за стеклянную перегородку, сидевшая за столиком медсестра встретила его уже откровенно изучающим взглядом и, указав на последнюю деталь туалета, улыбчиво заметила, вставая:
- Это лишнее.
Турецкий не заставил себя долго ждать и без тени смущения (а чего стесняться приговоренному к смерти?) предстал перед нею во всеоружии своей атлетической красоты и мужской силы. За свою небезгрешную жизнь он достаточно хорошо научился разбираться в женщинах, и недвусмысленный взгляд этой девицы без труда открыл ему особое пристрастие ее к сильному полу. Не исключено даже, что в извращенной форме.
- Ложитесь сюда, - сказала медсестра, указав на открытую установку компьютерной томографии.
Турецкий молча подчинился. После чего был тотчас накрыт стеклянным колпаком, сквозь который принялся с интересом наблюдать за действиями упомянутой девицы. Та, в свою очередь, с не меньшим интересом принялась изучать на экранах мониторов состояние его внутренних органов.
- Много курите, - заметила она, выпустив "пациента" из этого своеобразного гроба. - И злоупотребляете алкоголем…
- Это не единственные из моих пороков, - заметил прокурор, так же откровенно ее разглядывая.
Затем последовали обычные амбулаторные процедуры и анализ крови.
- Все в порядке, - наконец сказала девушка. - Вы абсолютно здоровы.
- Насколько я понимаю, этот диагноз для меня смертелен? - попытался шутить Турецкий.
Сексапильная медсестра не ответила, проводив его долгим недвусмысленным взглядом.
…С уходом Турецкого Рита почувствовала себя обреченной и беспомощной. Все, что произошло с нею за последние дни, было сплошной цепью необъяснимого и бесконечного кошмара. Но хуже всего было другое: она неожиданно поняла, что кончиться это может лишь с ее собственной смертью…
Рита не хотела умирать. Еще не так давно она слепо желала смерти как спасительного забвения от всего, что ей довелось тогда пережить. Но теперь, перед лицом почти неизбежной гибели, ей страстно захотелось жить, любить, радоваться. Захотелось действительно начать жизнь сначала, как с чистой страницы, и не делать больше мучительных и непоправимых ошибок. Господи, если бы это было возможно!
Девушка не знала, сколько прошло часов с той минуты, как она снова осталась одна. Время для нее как будто остановилось. И только сердце продолжало взволнованно биться в смутном предчувствии беды.
Наверное, ей удалось задремать. Потому что когда Рита вздрогнула и проснулась, в двери уже с лязгом провернулся ключ, а на пороге возник Турецкий.
Сорвавшись с места, девушка порывисто бросилась к нему.
- Саша! Что случилось!? Ты что-нибудь узнал? Нас отсюда выпустят!?
- Едва ли, - рассеянно улыбнувшись, ответил тот. - Но что накормят, это несомненно.
Вслед за Турецким в "палату" молча вошли двое камуфляжных бугаев с армейскими котелками для пищи, поставили их на стол и так же молча вышли.
- Боже мой, Саша, да расскажи наконец, где ты был? - не унималась Рита. - Я хочу знать правду!
- Вот что, давай мы сначала перекусим, - предложил изрядно проголодавшийся прокурор, - а после поговорим. Тем более что рассказывать особенно не о чем…
Рита неохотно согласилась. Есть она не хотела. Но глядя на Турецкого, который нетерпеливо уписывал сугубо диетический обед, девушка тоже немного поела и даже ощутила некоторый прилив сил.