- Эх, еще бы покурить, - насытившись, сокрушенно вздохнул он. - И можно было бы сказать, что жизнь прекрасна…
Рита ошеломленно уронила ложку и расплакалась.
- Ты с ума сошел… Господи, ну за что мне все это?!
- Успокойся, - принялся утешать девушку Турецкий, целуя ее влажные щеки. - Все будет хорошо. Я же тебе обещал.
- Хорошо?! - оттолкнула его Рита. - Нас же убьют! Я это чувствую!
- А я говорю - еще не вечер, - уверенно возразил он. - Ты уж поверь: мне приходилось бывать в переделках и покруче. Хотя бы десять лет назад, в Афганистане… Впрочем, об этом долго рассказывать.
Рита взглянула на него с недоверием, которое постепенно уступило место надежде. Как и всякой женщине, ей была присуща способность тонко чувствовать внутреннее состояние мужчины. И это необъяснимое чутье теперь подсказывало девушке, что Саша говорит правду. В нем действительно произошла какая-то странная решительная перемена. Он весь буквально преобразился, излучая уверенность и силу. Теперь это был настоящий мужчина, готовый свернуть горы ради ее спасения.
- Саша… Сашенька… Мне страшно, - по-детски всхлипывала Рита, прижавшись к его груди. - Я не знаю, что с нами будет. Но ты… Ты только не оставляй меня. Пожалуйста…
Она подняла заплаканное лицо и взглянула на него с робкой надеждой. Ее приоткрытые губы были так близки, что Турецкий не удержался и нежно поцеловал девушку. Рита ответила ему долгим поцелуем. Он почувствовал, как все ее гибкое тело напряглось и зазвенело в его объятиях. Дыхание стало жарким и порывистым. В голове Турецкого неожиданно промелькнула сумасшедшая мысль, что теперь уже ничто не мешает ему, наплевав на все, заняться с ней любовью. Прямо здесь - перед лицом смерти! Заняться тем, о чем до сих пор ему приходилось только мечтать…
Но в последнюю минуту он подумал, что сначала должен ее спасти. Просто обязан это сделать! А не пользоваться моментом, как вор или трус. Мягко отстранившись, он с трудом перевел дух и взял себя в руки. В ее потемневших глазах невольно выразилось удивление.
- Ты не хочешь меня? - прошептала она. - Я тебе противна? Потому что я трусиха, да?
- Нет, малыш, - улыбнулся Турецкий, целуя ее в лоб. - Ты просто необыкновенная. И я… я люблю тебя, - неожиданно для себя самого произнес он. И сейчас это была истинная правда. - Но сначала мы должны отсюда выбраться….
Взяв девушку на руки, он бережно уложил ее на койку и лег рядом. Рита положила голову ему на грудь.
- Скажи, у тебя было много женщин? - помолчав, неуверенно спросила она.
Турецкий сокрушенно вздохнул:
- Что греха таить - немало…
- И ты всех их любил?
- Гм. Ну почти всех.
- Скажи, а ты веришь в настоящую любовь?
- Конечно. Иначе бы и жить не стоило.
- А я не верю… - вздохнула девушка. - Вернее, раньше я тоже верила, а потом…
- Расскажи мне об этом, - сказал он. - Не держи в сердце боль. Ведь ты никогда и никому об этом не рассказывала, правда?
- Правда. - Рита ненадолго замолчала. Потом отстранилась от него и тихо произнесла: - Я не знаю, что с нами будет. Может быть, мы скоро умрем. Но я не хочу умирать, не рассказав никому об этом. Считай, что это моя исповедь…
- Хоть я и не священник, но готов ее принять.
- Это случилось почти два года назад, осенью. Я только что закончила институт. Была такая глупая и наивная. Ты не поверишь: но у меня тогда еще не было мужчин. То есть мне, конечно, нравились многие парни. Но дальше поцелуев дело не заходило. Мне казалось, что для этого нужна настоящая любовь, о которой я мечтала с детства. Книжек начиталась, дура. И верила в эти сказки. И вдруг…
В тот день я, как обычно, торговала своими картинами на Арбате. Со мной были знакомые художники, очень славные ребята. Мы смеялись, шутили, пили кока-колу. А потом незаметно подошел он. Я почувствовала, что на меня смотрят. Обернулась - и увидела его. Он был уже не молодой, но очень красивый. Немного похожий на Алена Делона в своем модном белом плаще. Словом, мужчина моей мечты. Он долго разглядывал мои картины. Потом взглянул на меня. И я неожиданно поняла, что он ужасно одинок. Сразу было видно, что он богат, что у него есть все… Но это одиночество у него в глазах, такое затаенное и невыразимое… Я спросила, не хочет ли он что-нибудь купить? Он сказал: "да". И неожиданно купил все мои картины. Представляешь, сразу все! Ребята просто обалдели. Мы помогли ему отнести работы в машину - она стояла возле МИДа, белая иномарка, как в кино. А он почему-то все не уезжал и смотрел на меня. И вдруг спросил: "Не хотите ли вы поехать со мной и взглянуть на мою коллекцию?" Я совершенно растерялась. Но потом внезапно почувствовала, что если откажусь, то потеряю в жизни что-то очень важное! И я поехала с ним… Он жил за городом. У него был такой огромный великолепный особняк. Помню, когда я туда вошла, то даже не поверила своим глазам. Это была просто сказка. У него действительно оказалась огромная коллекция. Он сказал, что уже давно интересуется современной живописью. Среди этих картин были удивительные работы. На фоне их моя жалкая мазня выглядела просто примитивной. Но ему все равно понравилась. Он тут же принялся развешивать мои картины рядом с другими. Мы разговорились. Я, конечно, сразу догадалась, что он занимается бизнесом, а теперь узнала, что это связано с рекламой… Я пробыла у него до вечера. С ним было очень интересно. В отличие от большинства этих "новых русских" он оказался человеком образованным и начитанным. Знал в оригинале стихи французских поэтов. Особенно любил Бодлера. Наверное, отсюда и происходила его странная неудовлетворенность жизнью, которую я тогда заметила. Точно все, что он делал, было заранее обречено и бессмысленно. Какой-то внутренний надлом, пугающий и загадочный… Потом он отвез меня домой на своей машине и вдруг сказал на прощание, что это был самый замечательный вечер в его жизни. Что я подарила ему надежду. Это звучало немного избито, но произнесено было так неподдельно искренне. Помню, всю ночь я не могла уснуть. Все думала о нем. Жалела его. И даже чуть не расплакалась от мысли, что больше его не увижу… А утром его машина стояла возле моего подъезда. Кажется, мать послала меня за хлебом. Я вышла такая лохматая и невыспавшаяся. И вдруг - он! С огромным букетом цветов. И говорит: "Я не могу без вас жить. Пожалуйста, не покидайте меня…" В общем, все было так, как в жизни не бывает. Помню, я сначала онемела. А потом сама бросилась ему на шею и стала целовать на виду у всего двора. Мне казалось, что это и была та самая настоящая любовь… Мы оба были, как сумасшедшие. Поехали к нему и занимались любовью несколько дней подряд. Он даже забросил свою работу. Никогда я не была так счастлива. И думала, что это будет продолжаться вечно… Первое время все действительно было, как в сказке. Мы ходили по театрам, ресторанам, ночным клубам. Бывали в каких-то роскошных домах у его друзей: бизнесменов, художников, артистов, кинозвезд. Он ежедневно покупал мне горы цветов. Чудные драгоценности и дорогие вещи. Мне казалось, что он правда любил меня. Я была, как в тумане, и не сразу заметила, что его снова начинает охватывать прежняя тоска. Он стал рассеян, задумчив, молчалив. Все чаще оставлял меня в своем особняке одну, говоря, что у него дела. Потом мне это надоело, и я уехала на электричке в Москву. Думала, он позвонит или приедет ко мне. Но он так и не позвонил. Тогда я не выдержала и сама помчалась к нему…
Девушка тяжело вздохнула:
- Лучше бы я этого не делала… Я застала его дома с целой компанией голых и хохочущих шлюх. Они были пьяны и поливали друг друга шампанским. Когда он увидел меня, в глазах его на мгновение промелькнуло что-то прежнее. А потом он рассмеялся и предложил мне заняться с ними групповым сексом… Я не помню, как вернулась домой. У меня не было слез. И холодная пустота вместо сердца. Матери дома не было. Я выгребла из аптечки ее снотворное и выпила все таблетки. Заодно еще какую-то гадость. Мне хотелось одного - умереть. И наверное, я бы умерла, если бы вовремя не вернулась мать и не вызвала "скорую"… После этого я несколько месяцев провалялась в клинике неврозов. Меня, конечно, вылечили. Но внутри как будто что-то оборвалось. Я даже не могла без отвращения представить, что когда-нибудь снова лягу в постель с мужчиной. А слово "любовь" стало мне ненавистно…
- И ты начала мстить?
- Если это можно назвать местью. Мне казалось, что мужчины используют женщин вроде салфетки. И я решила отвечать им тем же. Но, как я уже говорила, особого удовольствия это мне не доставляло. А постепенно стало противно. Я уже собиралась уходить из ночного клуба, и вдруг случилось это…
- А его ты больше не видела?
- Нет, - жестко ответила Рита. - Мать как-то обмолвилась, что он пытался мне звонить, когда я была в больнице. Но она просто бросила трубку. А потом я случайно узнала, что он уехал во Францию…
- Грустная история, - вздохнул Турецкий. - Поистине: нет повести печальнее на свете…
Закончить он не успел, потому что в замке внезапно повернулся ключ и на пороге выросла квадратная фигура бугая в камуфляжке.
- На выход, - буркнул он, взглянув на Турецкого. И как-то странно усмехнулся, покосившись на Риту.
- В чем дело, парень? Или ваш шеф уже осознал свою вину и намерен сдаться прокурору? - попытался шутить Турецкий, выйдя из "палаты".
- Шагай! - буркнул "качок" и грубо пихнул его в спину.
- Полегче, любезный. Я все-таки государственный чиновник.
- Труп ты ходячий, - усмехнулся конвоир. - А скоро вообще копыта откинешь…
Немного пройдя по коридору, он распахнул дверь в какое-то соседнее темное помещение, впихнул туда пленника и запер на замок. Турецкий оказался в полной темноте. Очевидно, их с Ритой решили разделить. А его самого перевели в камеру смертников. Но почему в ней не было света?
Внезапно в темноте сухо щелкнул выключатель, и вспыхнувшая лампа с розовым абажуром осветила небольшую, но довольно уютную комнату наподобие гостиничного номера с очень приличной обстановкой. Большую ее часть занимала огромная постель под золотистым покрывалом, а на ней - Турецкий на миг даже закрыл глаза от неожиданности - бесстыдно возлежала совершенно голая девица, в которой он тотчас узнал давешнюю медсестру, и насмешливо смотрела на него блудливыми глазами. У нее оказалась потрясающая фигура манекенщицы, способная вызвать эрекцию даже у безнадежного импотента. А под левой грудью была вытатуирована небольшая черная роза.
Турецкому невольно сделалось жарко. "Ничего себе камера смертников, - с удивлением подумал он. - А может, она и есть палач?"
Не сводя с него красноречивого взгляда, красотка соблазнительно изогнулась; одна рука ее легла на грудь и начала ласкать коричневый сосок, другая медленно скользнула под живот. Похоже, ей доставляло особое удовольствие мастурбировать на глазах у мужчины и тем самым доводить его до белого каления.
С неопределенной усмешкой Турецкий не спеша приблизился и остановился у края постели. Рука девицы тотчас потянулась к молнии на его джинсах. Продолжая ласкать себя, она принялась энергично возбуждать и его. Впрочем, особых усилий для этого и не потребовалось. Ни один мужчина, особенно после длительного воздержания, просто не сумел бы устоять под натиском ее опытных и нежных пальцев. Затем, облизнув приоткрытые губы, красотка вновь соблазнительно изогнулась и припала головой к его бедрам; вьющиеся русые волосы закрыли ее лицо…
Турецкий почувствовал, что теряет голову. Если это была прелюдия к смерти, то какой, любопытно, будет сама смерть? Он уже глухо застонал и готов был взорваться от возбуждения, когда девица неожиданно отпрянула от него и, соскочив на пол, стала нетерпеливо раздевать его. Прокурор машинально помогал ей дрожащими руками. Он ни о чем больше не думал; ничего больше не видел, кроме этого дразнящего обнаженного тела, которое безудержно влекло его к себе, как магнит. Продолжая ласкать друг друга, оба рухнули в постель.
Обвившись вокруг него как змея, татуированная красотка сначала растопила Турецкого, словно податливый воск, а затем вдруг с не женской силой вывернула ему руки за голову и тотчас же ловко прихватила его запястья к изголовью постели заранее приготовленными кожаными ремешками. Похоже, эта секс-бомба была несомненной поклонницей Шарон Стоун, вернее, ее маниакальной героини. Затем извращенка живо уселась на него верхом и, будто необъезженная кобылица, рванула с места в карьер…
Турецкий закрыл глаза и стиснул зубы. На него обрушился поистине океанский шквал страсти вулканического накала. Это был настоящий торнадо, смерч, ураган с неведомым женским именем. И подобно разбушевавшейся стихии, ополоумевшая девица исступленно взвизгивала и кричала во все горло. Перед наступлением оргазма она неожиданно впилась острыми ногтями ему в грудь и с животным воплем располосовала его до крови…
Тяжело дыша, Турецкий с тревогой подумал, что это, скорее всего, было только начало. И как оказалось, не ошибся. Потому что, немного отдышавшись, бешеная фурия начала вновь энергично возбуждать его с такой агрессивностью, что серьезно рисковала кастрировать зубами свою жертву. Но, к счастью, вовремя успела остановиться. И снова оседлав прокурора, однако теперь задом наперед, продолжила скачку с прежним неукротимым пылом.
Истекая кровью, Турецкий уже не сомневался, что в финале этого садистского акта его неизбежно ждет смертельный удар ножом для колки льда. Может, не совсем таким, которым в известном фильме воспользовалась голливудская кинодива, но главное - с тем же результатом. А подобный исход, надо сказать, прокурору не улыбался. Мучительно напрягая силы, он попытался освободить свои руки. Но кожаные ремни держали крепко. Турецкому пришлось выдержать еще несколько бешеных кровавых "заездов", прежде чем он, весь располосованный, сумел немного ослабить мертвую хватку ремня и незаметно освободить правую руку. Вцепившись ногтями в его выгнувшуюся спину, девица уже готова была снова забиться в судорогах вулканического оргазма. Но в последний момент Турецкий неожиданным ударом ребра ладони по шее "выключил" ее и сбросил со своей груди.
- Приехали, девочка, - с облегчением выдохнул он. И только сейчас почувствовал, как здорово эта стерва его "освежевала". Раны были неглубоки, но болели изуверски. "Неплохая разминка перед казнью, - подумал он. - Похоже, надо сматываться, пока с меня окончательно шкуру не спустили…"
Освободив вторую руку, Турецкий слегка растер окостеневшие запястья, вскочил на ноги и взволнованно огляделся. На глаза ему тотчас попался лежавший на спинке кресла белый медицинский халат его бесчувственной мучительницы. Однако ключей от этой комнаты в карманах ее халата не оказалось. Прокурор с отчаянием подумал, что влип. Запертая в своей "палате", Рита наверняка с волнением ждала его помощи. А он сидел тут взаперти, голый и окровавленный, точно побывавший в когтях дикого зверя, и даже понятия не имел, как им отсюда выбраться.
Неожиданно снаружи послышались тяжелые шаги. Очевидно, это возвращался охранник. В тот же миг Турецкий бесшумно метнулся к лампе, горевшей в изголовье постели, выключил ее и затаился в углу возле двери. Между тем в замке негромко повернулся ключ, и в комнату недоуменно заглянула бритая голова мордоворота.
- Что за х…? Почему темно? - буркнул он. - Эй, Волчица, ты чего, уже затрахала этого…
Договорить он не успел. Потому что в воздухе стремительно взметнулась рука Турецкого и с размаху обрушилась на голову бугая. Захрипев, как "подавившийся" унитаз, он мешком рухнул на пол. Прокурор мгновенно втащил его внутрь и, тихо заперев дверь, включил свет.
Мордоворот был оглушен всерьез и надолго. Поспешно его обыскав, прокурор обнаружил у него то, что искал, - связку ключей, среди которых наверняка был и ключ от "палаты", где томилась Рита. При бугае оказался пистолет в кобуре, что еще больше обрадовало Турецкого, и какая-то пластиковая карточка с кодом электронного замка. Оставалось лишь раздеть молодца, связать его собственным ремнем и напялить на себя его камуфляжную форму.
Прикрыв лицо обнаруженным в его кармане армейским кепи с длинным козырьком и связав напоследок бесчувственную Волчицу, Турецкий прихватил ее белый халат, уверенно вышел в сумрачный коридор и запер дверь на замок. Впереди были свобода или смерть. И этот единственный шанс он не имел права упустить. Если не ради себя, то ради спасения Риты.
Увидев его в столь неожиданном обличье, девушка поначалу не поверила собственным глазам, а затем радостно вскрикнула:
- Саша!
- Тихо… - цыкнул на нее Турецкий. И вручив Рите белый халат и туфли медсестры, приказал: - Переодевайся…
- Но у меня, - смущенно начала девушка, слегка распахнув больничную пижаму, под которой не оказалось нижнего белья. Однако под строгим взглядом прокурора тотчас решительно сбросила ее на пол и долго не могла попасть в рукава халата. Впрочем, ее волнующая нагота не произвела на Турецкого ни малейшего впечатления.
- Ты знаешь, я слышала крики, - шепотом сообщила Рита. - Такие ужасные, будто где-то рядом зверски насиловали женщину…
Прокурор невольно усмехнулся. Девушка не подозревала, что в некоторых случаях насилию подвергаются не только женщины.
В медицинском халате, с марлевой повязкой на лице, Рита сделалась отчасти похожа на злополучную Волчицу. В глазах у нее по-прежнему отражалось взволнованное удивление.
- Никаких вопросов, - строго предупредил ее Турецкий. И жестом приказал девушке следовать за ним.
Оба вышли в сумрачный коридор. Настороженно оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, Турецкий вразвалочку зашагал впереди, имитируя походку камуфляжных бугаев. Следом, испуганно озираясь, двинулась Рита. Сердце ее замирало от волнения. Перед глазами как будто клубился прозрачный туман…
Внезапно Турецкий, не повернув головы, негромко произнес:
- Иди спокойно, не волнуйся.
Беглецы осторожно прошли под взглядом установленной под потолком портативной телекамеры. Но тревоги не последовало. Значит, их приняли за своих.
За следующим поворотом оказался тупик. Яркий свет, падая из распахнутой настежь двери, ложился на бетонные стены и пол; потянуло табачным дымом.
- Туз! - неожиданно рявкнул грубый мужской голос и тотчас глумливо захохотал: - Козел ты, Мокруха!
Сделав Рите знак остановиться, Турецкий вынул из кобуры пистолет и решительно шагнул на порог. В ярко освещенном, убогом и заплеванном помещении вроде караульного мирно резались в карты двое камуфляжных бугаев.
- Эй, Толян, садись играть за этого козла! - обернувшись, рявкнул один из них. Затем его водянистые дебильные глаза изумленно округлились.
- Руки за голову и лицом к стене, - хладнокровно приказал Турецкий.
Ошеломленные молодцы безропотно подчинились. И схлопотав рукояткой пистолета по затылку, тяжело рухнули на пол.
Возникшая на пороге Рита испуганно ахнула и зажала ладонью рот.
- Не бойся, они живы, - успокоил ее Турецкий. И бросился к железной двери с надписью "Оружейная комната". Вместо обычного амбарного замка с перекладиной тут был установлен электронный, карточка от которого досталась прокурору вместе с его нынешней экипировкой. Разве это было не чудо?!