Дело в том, что ближе к вечеру Турецкий наконец вспомнил о своей разбитой "телеге", сиротливо брошенной на Ленинградском шоссе в районе поселка Черная Грязь. Особых причин для беспокойства у него не было, поскольку местные гаишники клятвенно пообещали крутому прокурору отбуксировать машину к ближайшему посту и не спускать с нее глаз. Покончив с делами, Александр Борисович позвонил в "Глорию" и, как говорится, не в службу, а в дружбу попросил Дениса помочь ему доставить пострадавшую "телегу" на Фрунзенскую набережную. (Денег на ремонт у него, как всегда, не было, а занимать не хотелось.) Тот, разумеется, не отказал. И вскоре оба уже мчались с ветерком за город на его новенькой красной "ауди".
Однако на месте их ожидало разочарование. Среди разбитых машин, скопившихся у поста ГАИ, "жигуленка" Турецкого почему-то не оказалось, а новый дежурный, грузный усатый дядька с обветренным медно-красным лицом и бегающими глазами, лишь беспомощно разводил руками, ни единым духом не ведая о том, что наобещали и не выполнили его коллега. Гаишника можно было понять: ведь потерпевшим оказался прокурор из Генеральной прокуратуры. Хоть и не гаишное непосредственное начальство, а все же большая шишка.
Устав выслушивать невнятные объяснения дежурного, Турецкий и Грязнов покатили на место аварии. И… обнаружили то, что искали. Вернее - жалкий скелетообразный кузов, весь перепачканный машинным маслом. Все остальное за прошедшие сутки успели напрочь растащить мародеры из Черной Грязи.
Турецкий долго и молча смотрел на останки своей злополучной "телеги" и чувствовал, как давно загнанное вглубь глухое раздражение жизнью вообще переполняет его. Главное, что случилось все это, как нарочно, накануне дня его рождения. Хорошенький подарочек, ничего не скажешь! Единственное, что он наконец изрек по поводу случившегося, была следующая крылатая фраза:
- Знаешь, рыжий, иногда мне кажется, что это не страна, а сплошная Черная Грязь…
Надо ли говорить, что именинное настроение у прокурора было безнадежно испорчено и, естественно, ему захотелось выпить? Да что выпить - напиться до беспамятства.
Похоже, Ленинградское шоссе становилось для Турецкого в некотором роде заколдованным местом. Ведь не так давно на этом же самом шоссе, у местечка с весьма необычным названием Эммаус, небезызвестный киллер Скунс подарил ему ценный опыт пребывания в наручниках - запоминающийся опыт, надо сказать. И вот теперь эта Черногрязская история…
Неудивительно, что по возвращении в Москву раздосадованный прокурор тотчас приобрел бутылку водки и, воспользовавшись гостеприимством нынешнего директора "Глории", поспешил залить свое неожиданное горе.
- Не рвите сердце, дядя Саша, - сочувственно приговаривал Денис. - Все равно давно пора было покупать новую.
Турецкий скривился, издав глухой рычащий звук. Этот рыжий нахал явно над ним издевался!
Угадав его мысли, Грязнов-младший затянул старую песню:
- Ну чего вы сидите в этой своей прокурадуре? Далась она вам… Сколько раз дядя приглашал вас в наше агентство? Вы же суперпрофессионал. Мы бы вам такой месячный оклад положили, сколько вы у себя за год не заработаете! Сразу взяли бы себе иномарку. Как говорится, почувствовали себя человеком…
- Ох, не дури ты мне голову, рыжий! - простонал Турецкий.
- Всегда вы так, - обиделся Денис. И помолчав, предложил: - Кстати, мы тут старую "шестерку" списывать собирались. Битая, конечно, но вполне на ходу. Если хотите, можем уступить ее вам. Ну просто за "смешную" цену, - усмехнувшись, добавил он.
- А ну тебя к лешему, - вяло отмахнулся Турецкий. Для него ведь не существовало "смешных" цен.
В дверях приемной бесшумно появился Петя Бояркин, бывший кадровый милиционер, состоявший при Грязнове-младшем заместителем. По этой причине он никогда не уходил домой раньше своего шефа.
- Денис Андреич, - несмотря на заметную разницу в возрасте, почтительно обратился он к новому директору. - Тут сегодня звонили по делу "С-21". Ну, вы помните. Спрашивали, нельзя ли еще раз провести скрытое наблюдение за объектом?
- Какие проблемы? - невозмутимо пожал плечами Денис. - Пусть оплачивают. За наличные устроим все в лучшем виде…
Видно было, что он совершенно освоился со своей новой ролью директора агентства и даже немного рисовался перед "дядей Сашей".
Оценив взглядом, сколько на столе еще осталось водки, Петя Бояркин бесшумно вышел.
- В самом деле, переходили бы к нам, дядя Саша, - вновь предложил Денис.
- Мальчиком на побегушках? - съязвил Турецкий.
- Ну почему? К примеру, главным консультантом.
- Говорил же: не дури ты мне голову! Видишь, я думаю!
- О чем? О торговле донорскими органами?
- А ты откуда знаешь?! - встрепенулся Александр Борисович.
- У меня свои источники информации, - уклончиво ответил Грязнов-младший.
- Какие еще источники? Об этом деле, кроме меня и Кости, больше никто не знает! Ты что, шпионил за мной, рыжий?! А ну, признавайся!
- Честное детективное: даже в мыслях не было, - усмехнулся Денис. - Повторяю, у меня свои источники информации. И между прочим, очень надежные.
- Ох, гляди у меня, рыжий, - пригрозил ему Турецкий. - Об этом деле больше ни слова…
- Будто я не понимаю. Давайте лучше по последней, - наливая гостю водки, предложил Грязнов-младший. - За удачное дело и за ваш день рождения.
"… Что же вы сразу не сказали?! Это же именно то, что нам нужно! Когда вы сумеете передать мне эти документы?"
"Сегодня вечером… Нет, лучше завтра. Я позвоню вам по внутреннему телефону и назначу время и место встречи… Знаете, я очень рад, что вы меня выслушали и разделяете мои опасения".
"Ведь мы с вами коллеги? Разве не так?.."
Еще несколько минут слышалось приглушенное шипение. Затем пленка кончилась, и диктофон с легким щелчком отключился.
В просторном и сумрачном кабинете воцарилась напряженная тишина. Мягкий свет настольной лампы вылепил на стене огромную зловещую тень мужчины, задумчиво склонившегося над письменным столом. Напротив, в глубоком кожаном кресле, сидел еще один мужчина. В полутьме лицо его казалось серым и бесформенным. Только глаза взволнованно поблескивали.
- Ну, что скажете, Полковник? - глухо спросил человек за столом.
Второй мужчина пробормотал нечто невразумительное.
- Повторите, не расслышал!
- Я говорю, что мы предпримем все необходимые меры…
- Раньше надо было меры принимать! Еще в Белграде. Вас же предупреждали: чтоб никакой утечки информации!
- Мы…
- М… вы недоделанные, - отрезал человек за столом.
Воцарилось напряженное молчание, которое нарушал только мерный стук маятника больших напольных часов, похожих на башню английского парламента.
- Какие будут распоряжения? - неуверенно спросил мужчина в кресле.
Собеседник угрожающе кашлянул.
- Значит, так, Полковник: с этим, как его, Куликом, волевое решение. Материалы у него изъять. И чтобы все чисто! Вы меня поняли?
- Так точно! А что насчет Турецкого?
- Пока ничего. Держать под наблюдением. Отслеживать любые контакты. Необходимо сбить его со следа. Учтите, Полковник, это матерый волк. И если возьмет за горло - то мертвой хваткой…
Только недавно Вадим Николаевич Ступишин, бывший научный сотрудник крупного НИИ, бывший микробиолог, бывший уважаемый член общества, наконец понял, в какой жуткий переплет он попал.
Все началось два года назад, когда институт, в котором Вадим Николаевич рассчитывал благополучно трудиться до пенсии, за недостатком финансирования начал сокращать штаты, фактически выбросив на улицу десятки научных сотрудников и профессоров. То же происходило в других институтах по всей стране. На первый взгляд понятно: Россия переживала трудное время. Где уж тут спокойно заниматься наукой? Но людям, тысячам опытных специалистов, внезапно оказавшимся не у дел, от этого было не легче. Тем более что ничего иного они в большинстве своем делать попросту не умели. А ведь у каждого были еще семьи, дети…
С того ужасного дня нормальная жизнь для Вадима Ступишина закончилась и началось выживание - полуголодное, бессмысленное, постыдное. За это время он успел побывать и грузчиком в магазине, и продавцом в коммерческой палатке, и рекламным агентом, и расклейщиком объявлений… Трудился в поте лица, а зарабатывал гроши. И почти расстался с надеждой снова найти работу по специальности.
На время главным кормильцем в семье стала жена, работавшая учительницей за соответствующую зарплату. Потом и эту зарплату начали подолгу задерживать. И Ступишины окончательно впали в горькую и беспросветную нищету.
И вдруг в один из тех отчаянных дней Вадим Николаевич случайно встретил Пашку Литвинова - старого приятеля времен бурной студенческой молодости. Пашка изрядно переменился и заматерел. Поначалу Ступишин даже не узнал в респектабельном "новом русском" былого отчаянного сачка и фарцовщика. Вернее, узнал его Пашка, лихо подкативший на своем "мерседесе" к магазину, возле которого бывший научный сотрудник крупного НИИ (стыдно сказать!) торговал с лотка фруктами.
В тот же вечер Литвинов отвез Ступишина в ресторан, где прежде всего накормил досыта, а затем принялся обстоятельно расспрашивать о его злоключениях. Честно говоря, Вадим Николаевич даже не надеялся, что из этого разговора выйдет что-нибудь путное. И потому, когда Пашка неожиданно предложил ему работу в своей фирме, не сразу поверил в такую удачу.
"Понимаешь, старик, я вообще-то медицинским оборудованием торгую, - пояснил Литвинов. - Дело прибыльное. А вот с кадрами напряженка. Трудно сейчас с настоящими профессионалами… Так как, пойдешь?"
Ясное дело, Вадим Николаевич без колебаний согласился. Тем более что оклад Пашка обещал ему такой, какого он не имел даже в лучшие свои годы.
Работа оказалась серьезной и ответственной. Медицинское оборудование дело тонкое. Едва что не так - заказчики тотчас шли на попятный. Словом, назначенному старшим экспедитором Ступишину приходилось выкладываться на всю катушку. Но деньги, полновесные "зеленые", которые исправно платил ему Пашка, с лихвой окупали все затраты.
Через несколько месяцев, когда Вадим Николаевич уже почти забыл горький вкус нищеты, накормил и приодел всю семью и даже собирался купить подержанную машину, им понемногу начало овладевать настойчивое желание - рискнуть выйти в бурное море бизнеса под собственным парусом. Неужели он, человек умный и образованный, был глупее тех нахрапистых бездарей, которые за считанные дни "наваривали" миллионы?!
Откровенный разговор с Пашкой закончился довольно неожиданно. Старый друг предложил Ступишину повышение, но заниматься бизнесом решительно не советовал. Однако одержимый бесом наживы, Вадим Николаевич продолжал настаивать на своем. Все, что ему требовалось, это немного бабок на раскрутку: скажем, какие-то жалкие пятьдесят тысяч баксов.
"Старик, ведь это же для тебя копейки! - заметил он. - В самом деле, ну дай мне шанс! Ты ведь меня знаешь…"
"А если обломится? - с каменным лицом возразил Литвинов. - Чем отдавать будешь?"
"Не обломится! Землю рыть буду, а своего не упущу. И тебе отстегну сколько скажешь…"
"Ну-ну", - только и ответил Пашка.
Вскоре подвернулся и удобный случай. Невесть как прослышав о его планах, Ступишину позвонил один знакомый торгаш и сам предложил ему выгодную сделку. Мол, одна фирма ликвидируется. Срочно распродает товар. И тому, кто готов платить наличными, отдаст за полцены крупную партию немецкой тушенки.
Незадолго до этого Вадим Николаевич уже начал всесторонне прощупывать рынок. И теперь, прикинув в уме возможную прибыль, тотчас бросился обрабатывать Пашку.
"Тушенка, говоришь? - невозмутимо повторил тот. - Ну-ну… И сколько же тебе надо?"
"Пятьдесят! - с готовностью выпалил Ступишин. - Старик, дело верное. Я проверял. Можно наварить еще столько же. Если все будет хоккей - половина тебе. Ну, решай скорее!"
"Ишь как тебя разобрало, - усмехнулся Литвинов. И холодно добавил: - Денег таких у меня сейчас нет. Если только связаться с партнерами… Но им нужны особые гарантии".
"Квартира пойдет?"
"Остынь. Им твоя конура до лампочки. За нее даже половины не дадут. Я же сказал, им нужны особые гарантии".
"Что значит особые?" - насторожился Ступишин.
"Жизнь", - невозмутимо ответил Пашка.
Тут Вадим Николаевич наконец услышал безответно взывавший к нему внутренний голос: "ОСТАНОВИСЬ!" И уже, правда, готов был остановиться. Но, представив, что на прибыль от этой сделки он мог бы переехать из своей проклятой конуры в новую квартиру, напрочь потерял голову.
"Мою жизнь?" - глухо спросил он.
"Твою, - кивнул Пашка, - или кого-нибудь из твоих. Хотя бы сына… Так что ты подумай, старик. Хорошо подумай".
Думал Вадим Николаевич ровно пять минут. Но эти пять минут стоили ему полжизни.
"Согласен", - не своим голосом ответил он.
"Тогда пиши бумагу, - вздохнул Литвинов. - Я, такой-сякой, гарантирую жизнью…"
Ближе к вечеру он привез Ступишину "дипломат" с бабками. Ровно пятьдесят тысяч "зеленых". Но прежде чем его отдать, спросил еще раз:
- Ты хорошо подумал?
Вадим Николаевич не ответил. Молча взял у друга "дипломат" и дрожащими руками принялся пересчитывать деньги…
Сделка произошла на следующее утро. Первым делом хозяева заморского товара проводили новоявленного бизнесмена на склад, где без обмана предъявили ему упомянутую партию тушенки. Еще раз убедившись, что он имеет дело с надежными людьми, Ступишин с легким сердцем отправился в расположенную неподалеку контору, чтобы оформить необходимые бумаги и расплатиться. На все про все ушло буквально несколько минут. Наконец, выложив наличными пятьдесят тысяч баксов, Вадим Николаевич поспешил обратно на склад, забирать товар. (Транспортные расходы также входили в стоимость контракта.)
И тут произошло невероятное. Выяснилось, что злополучная тушенка на самом деле принадлежит совершенно другой фирме, а люди, получившие деньги, просто самозванцы, которых здесь никто не знает. Незадачливого бизнесмена едва не хватил удар. Не чуя под собою ног он бросился за разъяснениями в контору. Но и там его ожидало разочарование: контора тоже была чужая. А насчет так называемых продавцов ему заявили просто: "Мало ли кто здесь шляется…"
Поняв, что его просто-напросто "кинули", Вадим Николаевич на время потерял дар речи. Затем, опомнившись, бросился звонить посреднику-торгашу. Но того, разумеется, уже и след простыл…
Это была катастрофа.
В такой ситуации проще всего было, наверное, самому наложить на себя руки. И немедленно. И тут Ступишин с ужасом вспомнил, что гарантией возврата денег была не только его собственная жизнь, но и жизни его близких!
Телефонный разговор с Литвиновым оказался коротким.
"Обломилось, значит… Ну-ну, я тебя предупреждал. Теперь уже поздно".
"И что ж теперь?" - помертвевшими губами произнес Вадим Николаевич.
"Платить надо, старик. Как договаривались".
"Слушай, а нельзя ли договориться об отсрочке? Я найду эти деньги. Умоляю - дай мне последний шанс!"
"У тебя нет шансов, - холодно отрезал Пашка. - Впрочем, один вариант есть. Так и быть, приезжай завтра в офис. Там и поговорим".
А потом это "завтра" настало…
Фрунзенская набережная
Утро
Турецкого разбудил какой-то резкий звук. Тяжело оторвав голову от подушки, он спросонья огляделся, поднес к глазам лежавшие в изголовье постели наручные часы и не сразу сообразил, что едва не проспал. Самочувствие было, мягко выражаясь, паршивое. И виною тому была не столько выпитая им вчера пустяковая бутылка водки, сколько напряжение и неудачи последних дней. А ведь у него сегодня, между прочим, был день рождения…
Звук повторился - нетерпеливый и настойчивый. Машинально сняв телефонную трубку, Турецкий глухо произнес: "Слушаю". Но ответом ему была мертвая тишина. Очевидно, ложась спать, он просто вырубил телефон.
Наконец ему стало окончательно ясно, что звонят в дверь. И похоже, звонивший не собирался уходить.
Неохотно выбравшись из постели, Турецкий поспешно натянул тренировочный костюм и направился в прихожую. Даже не глянув в дверной глазок, открыл дверь и остолбенел. На пороге стоял респектабельный немолодой мужчина. Одетый с иголочки, как умеют одеваться лишь настоящие иностранцы, незнакомец держал в одной руке бутылку виски, в другой - роскошный букет цветов и при этом ослепительно улыбался.
- Сашка! - неожиданно воскликнул он. - Турецкий! Ты что, елки-палки, неужто не узнаешь?!
Недоверчиво глядя на гостя, Александр Борисович поначалу действительно его не узнал. А затем поймал себя на мысли, что это, наверное, ему снится.
- Борька… Немировский?! - ошеломленно произнес он. - Не может быть… Да откуда ты взялся?!
- Как откуда, из Нью-Йорка! Ты что, забыл?! Ах, ты!..
Старые друзья радостно обнялись. И по старинке изрядно намяли друг другу бока.
Это было невероятно. Если бы накануне Турецкому сказали, что наутро его ждет такой сюрприз, он бы наверняка не поверил. Ведь Немировский отвалил в Штаты вскоре после окончания юрфака. И с тех пор, кроме нескольких коротких писем, они почти ничего не знали друг о друге.
- Сашка!
- Борька!
Радость была такой, что оба долго не могли прийти в себя. Затем, наконец, вошли в квартиру и засыпали друг друга вопросами.
Оказалось, Немировский давно продал свое фотоателье на Брайтон-бич и занимается бизнесом. Успел сколотить приличный капитал. Обзавелся собственным домом в пригороде Нью-Йорка, несколькими машинами и небольшой яхтой. Словом, явно добился успеха в осуществлении пресловутой американской мечты. Иначе, впрочем, и быть не могло - недаром ведь отец у него был настоящий одесский еврей.
В Москву он прилетел накануне по делам своей фирмы, решив, что пора расширять бизнес с российскими партнерами. И наутро первым делом отправился навестить старого друга.
- Ведь ты сегодня именинник, Сашка! Я помню - все помню! Сколько же тебе стукнуло? Неужели сорок?!
- Тридцать девять, - уточнил Александр Борисович.
- Так чего мы ждем? Давай скорее посуду!
Вскоре друзья уже сидели на кухне. Открыв яркую бутылку знаменитого виски "Джим Бим", Немировский аккуратно наполнил изящные рюмки и на американский манер громко и торжественно затянул:
- Happy birthday to you! Happy birthday to you!.. Ну, за тебя, Сашка!..
Судя по тому, как он залихватски махнул стопку, в душе Борька так и не поменял гражданства.
- Идиот! - с досадой хлопнув себя по лбу, спохватился он. - Я же твой подарок в отеле забыл! Представляешь? Вот задница!
- Чепуха, - улыбнулся Александр Борисович. - Главное, сам приехал…
- Слушай, а где твоя жена? Для кого я цветы принес?! И сын? Ведь у тебя, кажется, есть сын?
- Дочь. Нина… Они в Риге, у тетки отдыхают.
- Ну хоть фотографию покажи - я же их никогда не видел!
Турецкий смущенно принес небольшой семейный фотоальбом. Заочно познакомившись с семейством друга, заокеанский гость раскрыл толстый кожаный бумажник, в котором оказались сложенные гармошкой яркие цветные фотографии в прозрачных пакетиках.
- А это мои, - с гордостью пояснил он. Как и большинство американцев, Немировский, разумеется, был образцовым семьянином.