Из-за плеча Уэксфорда Берден пробежал глазами текст и спросил:
- Кто такая Минна?
- Надо будет узнать у Парсонса, - сказал Берден. - Возможно, книгу приобрели у букиниста, и она кому-то раньше принадлежала. Выглядит роскошно, наверняка, дорогая. Интересно, почему она не держала их внизу? Ей-богу, это как-то облагородило бы дом.
- А кто такой Дун?
- Ты, кажется, сыщик. Вот и ищи, - Уэксфорд положил книгу на пол и взял следующую. Она называлась "Оксфордская книга стихотворений викторианской эпохи". Обложка была черная, с жемчужно-серебристым орнаментом. Внутри она тоже имела надпись, сделанную рукой Дуна все теми же печатными буквами. Монотонным голосом, без выражения, Уэксфорд прочел:
"Я знаю, Минна, что тебе хотелось обладать этой книгой, и - о, счастье! - мои поиски увенчались успехом, она оказалась у Фойла, просто ждала меня там.
Joyeux Noel, Дун.
Рождество, 1950".
Третья книга была еще более Роскошная, в красном муаровым переплете, с ободком из черной кожи.
- Посмотрим, что у нас идет под номером три, - сказал Уэксфорд. "Стихотворения Кристины Россетти". Премиленькая книжица, позолоченное заглавие и вообще. Что нам скажет Дун на этот раз?
"Дорогая Минна, подарок совсем не ко дню рождения, а так, на счастье. Будь счастлива всегда, всегда.
С любовью, Дун.
Июнь 1950 года". - Вероятно, миссис Парсонс купила всю старинную библиотечку подешевке у какой-то Минны.
- Мне кажется, Минной могла быть сама миссис Парсонс, то есть это была вроде как ее кличка.
- Надо же, а я и не догадывался, - не без ехидства ответил Уэксфорд. - Тут всё такая ценность, что вряд ли эти тома попали сюда с церковной благотворительной распродажи. А она ведь только там могла покупать книги, антиквариат ей был не по карману. Майк, ты только погляди: Омар Хайам, "Листья травы" Уитмена, Уильям Моррис. Если не ошибаюсь, Омар Хайам стоит три или четыре фунта. Еще один шикарный том: "Стихотворения Уолтера Сэвиджа Лэндора". Старинный фолиант, ничего не скажешь, листы даже не разрезаны, гляди-ка, - Уэксфорд опять увидел надпись на титуле, четверостишие, и прочитал его вслух:
"Прошу с улыбкою прими
Дар, что достоин лишь тебя,
О том пусть знаем мы одни,
Удел всех смертных жить, любя.
Довольно удачно получилось, ты находишь, Минна?
Дун, с любовью,
21 марта 1951 года".
- Я бы не сказал, что очень удачно получилось, - заметил Уэксфорд. - А ты как думаешь? Минна, кто бы она ни была, даже не потрудилась разрезать страницы. Мне надо перемолвиться еще словечком с Парсонсом, Майк, а потом перевезем все эти сокровища в участок. У меня на их чердаке мурашки по спине бегают.
Но Парсонс понятия не имел, кто такая Минна и слегка удивился, когда Уэксфорд назвал ему дату - 21 марта.
- Никогда про Минну не слышал, - сказал он раздраженно, как будто чужое женское имя оскорбляло его память о жене. - И никто ее так не называл. Моя жена никогда не говорила мне, что у нее был друг по имени Дун. Те книжки я толком и не видел. Мы с Маргарет жили в доме ее тетки, пока не переехали сюда, и привезли с собой эти книжки, вместе с мебелью. Они и там лежали в сундуках. А насчет даты я и сам не могу понять, потому что двадцать первого марта у Маргарет день рождения.
- Может быть, случайное совпадение, а может быть, отнюдь не случайное, - сказал Уэксфорд в машине, когда они ехали в участок. - Дун упоминает Фойла, а магазин Фойла, да будет тебе известно, мой провинциальный друг, находится в Лондоне, на Черинг-кросс-роуд.
- Но в 1949 году миссис Парсонс было шестнадцать лет, и два года она прожила во Флэгфорде. То есть она жила в пяти милях отсюда, когда Дун задаривал ее этими книгами.
- Верно. Он мог обитать поблизости от нее и время от времени наведываться в Лондон. Для меня загадка, Майк, почему он писал свои послания печатными буквами, а не нормальным, своим почерком? И почему миссис Парсонс прятала книги в сундук, как будто чего-то стыдилась?
- Конечно, они внушали бы случайным гостям больше уважения к семейству, чем "Молодожены в ванной", или как там она называется, типа пособия для замужних пар, - сказал Берден. - Дун был сильно ею увлечен, как видно.
Уэксфорд достал из кармана фотографию миссис Парсонс. Невероятно, что такая женщина могла разжечь в ком-то страсть, что ей посвящали возвышенные, пламенные стихотворные строки!
- "Будь счастлива всегда, всегда…" - задумчиво произнес Уэксфорд. - Но любовь не стала розой. А что, если она стала темным, заросшим лесом и веревкой, наброшенной и крепко стянутой на покорной слабой шее?
- Веревка? - сказал Берден. - А почему не косынка? Та, нейлоновая, розовая? Ее в доме не обнаружили.
- Может, и косынка. Головой ручаюсь, что она там же, где ключ и кошелек. А сколько женщин было задушено нейлоновым чулком, Майк! Так почему бы не нейлоновой косынкой?
Берден прихватил с собой Суинберна и Кристину Россети. "Да, - размышлял он, - не густо для начала, всего-навсего стопочка книг и загадочный юноша за всем этим. Дун, - повторял он мысленно, - кто же этот Дун? Минна! Если под этим именем подразумевалось некое существо, способное внушить страсть, то Дун, наверно, тоже что-то вроде псевдонима. Сейчас Дун уже не мальчик, ему должно быть лет тридцать пять, женатый человек, у которого, возможно, есть дети, и который совсем забыл свою старую любовь. Интересно, где он может быть сейчас? - раздумывал Берден. - Затерялся, растворился в огромном лабиринте лондонских улиц, а может, живет где-то поблизости, в двух милях отсюда…". У Вердена сердце упало, когда он представил себе новые промышленные районы Стовертона, бесконечную сеть переулков Помфрета, с одиночными домами, далеко отстоящими друг от друга, а дальше, на север, Сьюингбери - от него, как от центра античного города, лучами расходятся шоссе в разные стороны, а по обочинам стоят одинаковые домики времен послевоенной новостройки. Уже не говоря о самом Кингсмаркхэме и сросшихся с ним Деревнях, о Флэгфорде, Форби…
- Ну, не может же быть Дуном тот парень, как его, Миссал, - затаив надежду, предложил Берден.
- Если это он, - сказал Уэксфорд, - то он чертовски с тех пор изменился.
* * *
"Река моей жизни, Минна, текла лениво, медленно приближаясь к морю вечного спокойствия. Ах, как давно это было, когда мною владела жажда броситься в бурные волны стремительного потока жизни!
Но вчера, вчерашним прекрасным днем, Минна, мне вновь была дарована встреча с тобой, но не во сне, как часто бывало, а въявь, средь бела дня, с живой Минной. Взор мой следил за тобою, когда ты шла, и представлялось мне, что ты ступаешь по лилиям… Но на руке твоей было обручальное кольцо, не кольцо, а узы нежеланного союза, и сердце мое стонало и плакало! О, как до боли мне знаком ужас, тех мучительных ночей!
Но на пиру жизни пищей моей была поэзия, и для существа, соединенного со мною, плоть моя была подобна свече, угасшей в наглухо заколоченном гробе. Пламя моей души потухло, - безжалостный ледяной ветер загасил его. Нельзя восстать из гроба, нельзя раздуть угасшее пламя свечи, но крохотный фитилек души моей страдает, молит, взывает к тебе, чтобы рука, которая еще в силах поддержать огонек старинной дружбы, остатки теплого чувства от того факела, что прежде освещал наш с тобой союз, снова ответила мне дружеским пожатием.
Завтра я увижу тебя, и мы вместе пойдем по залитым серебром улицам нашей юности. Не бойся, здравый смысл будет руководить мной в пути, и кровь не вскипит в моих жилах, покорная моей воле. Как радостно будет нам с тобой, Минна, какой восторг нас ждет, - наверное, такое счастливое блаженство дано испытать маленьким детям, играющим под лучами нежного, ласкового солнца!"
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда снимет, развяжет путы,
Которыми меня опутала…
Фрэнсис Томпсон. Владычица Ока
В семь часов вечера, когда Уэксфорд и Берден въехали в ворота усадьбы Миссалов, там стоял черный "ягуар", не новый, но чистенький и сверкающий. Только шины были слегка запачканы землей, и на колпаках колес подсыхали брызги грязи.
- Очень знакомая машина, - сказал Уэксфорд. - Но не могу вспомнить, кто ее хозяин. Видно, стар становлюсь.
- Какой-нибудь ваш приятель, с которым на вечеринках распиваете коктейли, - тоном недовольного воспитателя сказал Берден.
- Я могу заниматься этим любезным моему сердцу занятием дома и без приятелей, - проворчал Уэксфорд. Он позвонил в корабельный колокол.
По всей вероятности, миссис Миссал забыла о том, что вечером они собирались ее посетить, или не предупредила Инж. Девушка удивилась, увидев их на пороге, но тем не менее встретила радушно. Как и у хозяйки, волосы Инж были подобраны наверх, но не так красиво уложены. В левой руке она держала баночку с перцем.
- Все дома, - сказала она. - Два приехать на ужин. Какой мужчина! Не хорошо прятать такой мужчина в английская деревня. Миссис Миссал говорит: "Инж, сделай ласанья". Чтобы всё, как Италия, паприка, паста, пименто… Ах, это есть… как игра!
- Хорошо, мисс Вульф. Мы хотели бы поговорить с миссис Миссал.
- Я проводить, - она хихикнула и, открыв дверь в гостиную, объявила с присущим ей простодушием: - Здесь полицейские!
В креслах, обитых тканью с рододендронами, сидели две пары, перед ними на маленьком столике стояли четыре бокала со светлым сухим "шерри". Услышав слова Инж, никто из них не двинулся с места, только миссис Миссал густо покраснела. Потом она повернулась к мужчине, который сидел между ней и ее мужем, приоткрыла рот, как будто хотела что-то сказать, но передумала.
"Так вот, значит, тот самый персонаж, о котором восторженно щебетала Инж там, в холле, - подумал Берден. - Дуглас Кводрант! Неудивительно, что Уэксфорд узнал его машину".
- Добрый вечер, мистер Кводрант, - сказал Уэксфорд, своим тоном давая понять, что не ожидал встретить его в подобной компании.
- Добрый вечер, господин главный инспектор, добрый вечер, инспектор Берден.
Берден его тоже знал. Он был местным адвокатом, и Берден частенько встречал его в городском суде; знал его давно, но по какой-то необъяснимой причине недолюбливал. Он поклонился Кводранту и женщине, которая, по-видимому, была его женой, - она сидела в кресле напротив. В облике этих двух людей было что-то общее: оба худые, темноволосые, с прямыми, тонкими носами; у обоих яркие, красиво очерченные рты. Кводрант напоминал испанского гранда с картины Эль Греко, гранда или же монаха, но, насколько Бердену было известно, он был англичанин. Латинские черты его лица могло объяснять его происхождение - он мог быть родом из маленького городка в Корнише и выйти из семьи потомков матроса с испанской "Армады". Его жена была великолепно одета, с той небрежной элегантностью, какую могут себе позволить только очень богатые люди. Берден отметил, что рядом с туалетом миссис Кводрант голубенькое прямое платье миссис Миссал выглядело заурядной тряпкой, купленной в дешевом магазине на распродаже. Пальцы рук миссис Кводрант унизывали кольца; будь все эти камни не настоящими, ее можно было бы упрекнуть в вульгарности вкуса. Но Берден знал, что тут все настоящее.
- Боюсь, что мы не вовремя, сэр, - обратился Уэксфорд к Миссалу, поглядывая в сторону Кводранта. - Но дело в том, что мне необходимо поговорить с вашей женой.
Миссал поднялся с кресла, его лицо перекосило от злости. В летнем серебристо-сером костюме он выглядел совершенно необъятным. Но тут Кводрант повел себя странным образом. Он достал из коробки, стоявшей на столе, сигарету, взял ее в рот не тем концом, чиркнул спичкой и поджег фильтр. Берден, как завороженный, наблюдал. Кводрант задохнулся, закашлялся и уронил сигарету в пепельницу.
- Мне это надоело! - закричал Миссал. - Нельзя спокойно посидеть вечером с друзьями! И тут за нами шпионят. Меня от вас тошнит! Моя жена вам все объяснила, и хватит с вас.
- Сэр, мы расследуем дело об убийстве, - сказал Уэксфорд.
- А мы собирались поужинать, - сказала Хэлен Миссал расстроенным голосом. Она кокетливым движением расправила платье на коленях и стала играть ниткой бус из слоновой кости. - Пит, мне кажется, нам лучше пройти в твой кабинет. А то в столовую то и дело будет лезть Инж. Черт! Какого дьявола вы не оставите меня в покое! - Она отвернулась к жене Кводранта и сказала: - Фабия, дорогая, извини, но я должна ненадолго отлучиться. Если ты, конечно, предпочтешь остаться и потом поужинать вместе с такими уголовными элементами, как мы с мужем.
- А ты уверена в том, что тебе не понадобится Дуглас?
Фабию, казалось, забавляла вся эта история. Берден подумал, что Миссалы, наверно, предупредили Кводрантов о визите из полиции, но объяснили это недоразумением, связанным с нарушением правил парковки машины.
- Я имею в виду, что он может тебе понадобиться в качестве адвоката, - сказала миссис Кводрант.
Но Уэксфорд подчеркнул - дело об убийстве.
- Только не долго, - крикнул Миссал. Они прошли в кабинет, и Уэксфорд закрыл дверь.
- Я хочу, чтобы вы вернули мне мою губную помаду, - сказала миссис Миссал. - И еще я хочу ужинать.
Оставаясь невозмутимым, Уэксфорд произнес:
- А я хочу знать, с кем вы были, мадам, когда потеряли губную помаду.
- Просто с другом, - жалобным голоском ответила миссис Миссал и, застенчиво улыбнувшись, посмотрела ему в глаза снизу вверх, как девочка, которая просит у папы разрешения пригласить на чай подружку. - А что, мне нельзя ни с кем дружить?
- Миссис Миссал, если вы будете упорствовать и не назовете имени этого человека, мне придется допросить вашего мужа.
Берден привык к неожиданным переменам в поведении миссис Миссал, но к такому яростному взрыву он не был готов.
- Подлец, сволочь, гад, - закричала она.
- На меня ваши оскорбления не действуют, мадам. Видите ли, я привык вращаться в кругах, где подобная лексика в обиходе. Будьте добры, назовите его имя. Расследуется убийство, а это не шутки.
- Ладно, уж если вам так не терпится узнать, кто он, я скажу. Это был Дуглас Кводрант, вот кто.
"Ага, - подумал Берден, - вот почему он так закашлялся в гостиной".
- Инспектор Берден, - сказал Уэксфорд, - пожалуйста, пройдите с мистером Кводрантом в столовую (на мисс Вульф можете не обращать внимания) и выясните его версию, то есть узнайте, чем он занимался и что происходило в среду вечером. Или это было во вторник днем, миссис Миссал?
Берден вышел, и Уэксфорд, вздохнув, сказал:
- Итак, мадам, а теперь я хотел бы знать, чем вы занимались вечером в среду; мне надо знать все, с начала до конца.
- О чем ваш парень собирается его спрашивать, да еще на виду у моего мужа?
- Инспектор Берден очень деликатный полицейский. Если меня удовлетворят ваши показания, вашему мужу можно будет внушить, что мистер Кводрант встречался с вами как адвокат, который ведет ваши дела.
Когда Берден вернулся в гостиную, он и в самом деле воспользовался этим предлогом для отдельного разговора с Кводрантом.
- Скажите, инспектор, у миссис Миссал действительно какие-то неприятности? - спросила Фабия Кводрант. Она говорила так, как обращается хозяйка к младшему лакею, интересуясь, обслужил ли он, как подобает, ее гостью. - Я уверена, что мой муж сможет это уладить.
Кводрант лениво поднялся с кресла. Берден удивился тому, что он не выказал никакого сопротивления. Они прошли в столовую, и Берден выдвинул из-за стола два стула. Стол был сервирован для ужина: на четырех больших салфетках лежали ножи и вилки из шведской нержавеющей стали и стояли матовые темно-красные бокалы, около каждого прибора - салфетка, сложенная в форме лилии.
- Мужская жизнь - дело такое… - непринужденно сказал Кводрант, когда Берден попросил его рассказать о том, как они с миссис Миссал катались в машине. - Миссис Миссал совершенно счастлива в браке. То же самое касается и меня. Но иногда у нас возникает потребность с некоторым риском встретиться где-нибудь, побыть вместе, покататься в машине, выпить… Никому от этого никакого вреда, наоборот, это прибавляет нам всем счастья, - его искренность обезоруживала.
Берден подивился такой откровенности. Она никак не вязалась с тем, как Кводрант вел себя при их появлении. Все счастливы? Но не похоже, чтобы Миссал был счастлив… А та женщина, унизанная кольцами? Ее утешало сознание того, что она богата? Но какое все это имеет отношение к миссис Парсонс?
- Мы катались по проселку, - сказал Кводрант. - Остановили машину на краю леса и решили покурить. Знаете, инспектор, когда оба курят, в машине невозможно дышать, - он обращался к Бердену, как к такому же, как он, светскому человеку. - Вот что касается губной помады, тут я не могу вам помочь. Я ничего о ней не знаю. Миссис Миссал живет, как беззаботная пташка, легко и весело. О таких мелочах не задумывается, - он улыбнулся. - Возможно, этим она мне и нравится.
- Полагаю, то, что вы мне рассказываете, что происходило в среду, - сказал Берден, - а не во вторник днем?
- Минуточку, инспектор. Весь день во вторник я был в суде. Вы же меня видели.
"Разве он его видел? Да, действительно, он попадался Вердену на глаза, но все время быть в его поле зрения, конечно, не мог".
- Нам хотелось бы взглянуть на шины вашего "ягуара", сэр, - но произнеся это, Берден понял, что его просьба бессмысленна, Кводрант сам же сказал, что они катались по проселку в среду.
В кабинете Уэксфорд в это время выслушивал историю, похожую на ту, что рассказал Вердену Кводрант.
- В лес мы не ходили, - сказала она. - Мы стояли под деревьями. Я взяла с собой сумочку, потому что у меня там было много денег. Я думаю, что уронила помаду, когда вынимала из сумочки носовой платок.
- Вы ведь недалеко отходили от машины, она вам была видна?
Силки были расстановлены, и она попалась.
- Нет, недалеко, мы ее все время видели, - сказала она. - Мы просто стояли под деревьями и разговаривали.
- Вы, должно быть, очень нервный человек, миссис Миссал, нервный и очень осторожный. Вы были с мистером Кводрантом, старались не отходить от машины и почему-то боялись, что кто-то украдет у вас сумочку, ну, прямо у вас на глазах.
Секунду она испуганно смотрела на него, и он понял, что она не договаривает.
- Как я вам рассказала, так и было. В конце концов, я не обязана отчитываться за все свои поступки!
- Боюсь, что обязаны. Надеюсь, вы сохранили свой билет в кино?
- О, черт возьми! Вы оставите меня в покое или нет? Зачем мне хранить билет в кино?
- Вы не дальновидны, мадам. Было бы гораздо благоразумнее с вашей стороны его сохранить, на случай, если ваш муж пожелает проверить. Поищите, пожалуйста, билет у себя дома и когда найдете, будьте любезны, принесите в участок. Билеты нумерованы и, кроме того, станет ясно, когда вы на самом деле были в кино - во вторник или в среду.
Кводрант ждал Уэксфорда в столовой. Он стоял у буфета и рассматривал этикетки на двух бутылках белого вина. Берден все еще сидел за столом.