Она вздрогнула, поджалась и, заглядывая в глаза Бориса, умоляюще попросила:
- Я не стану подходить?
- Нас нет, - прижал ее Соломатин, как маленькую погладив по голове.
- Ты не уйдешь сегодня?
- Я не хочу уходить. Так что если не прогонишь…
- Не прогоню. Не уходи. Не оставляй меня одну.
Вновь звонок, и снова замирает у Люды дыхание. Сколько же ей придется теперь вздрагивать и сжиматься? А если и вправду ей грозит камера? Нет-нет, такого не может быть, не могли Моржаретов, а тем более Беркимбаев вот так запросто оставить ее в беде. А тут еще у него эта сибирская командировка не вовремя…
Некстати вспомнилась и Катя. Бесспорно, менее красивая, но более уверенная в себе. Впрочем, разве Люда не слыла владычицей еще вчера?
Про себя усмехнулся: у Ракитиной вспоминал Люду, а сейчас - наоборот. Испытывать из-за этого угрызения совести? А перед кем из двух? Он - холостяк, никому ничего не должен.
Любит ли он Люду? Впрочем, понятия "любит - не любит" он отмел давно. Любил он один раз - Надю. Но она стала женой Черевача. Остальные просто нравились в большей или меньшей степени. Катя - в средней. Люда - в большей.
- О чем думаешь? - Люда боялась даже тишины.
- О тебе.
- А что? Только отвечай сразу.
- Какая ты хорошенькая, - Борис, если и слукавил, то чуть-чуть.
- Я, должно быть, сильно тебя обижала своим невниманием.
- Мужчин иногда необходимо встряхивать.
- Ты меня извини. Сейчас, когда случилось… вспомнился именно ты. Тебя захотелось видеть рядом. Ты будешь все эти дни со мной?
Чертова командировка.
- Только смотаюсь в Сибирь - и сразу обратно.
- Ты уезжаешь? - Люда резко приподнялась.
- Послезавтра. Билет уже в кармане. Но завтра…
- Нет-нет, ты не уедешь, - закрыла ладонью ему губы. - Нет и нет. У меня больше никого рядом. Ты обещал не оставлять меня одну. Я боюсь.
- Все образуется, - попытался успокоить Борис, лишь только ему дали возможность говорить.
К его опущенной руке подкатился котенок, Соломатин поднял его, уложил в ямочку между собой и Людой. По очереди принялись гладить его. Одновременно улыбнулись, вспомнив, что после такой же ласки сами оказались рядом. Люда находилась сейчас в том состоянии, когда малейший пустяк мог поменять настроение. Пока она нашла успокоение рядом с ним. Скорее всего, и в объятия бросилась потому, что сильные успокаивают, придают уверенности, останавливают ускользающую из-под ног землю. А сильнее Людмилы сегодня даже котенок…
- Ну что?
- Послал за Енисей.
- Ты сказал, что возможен и такой вариант, когда он сам лишится всех приисков?
- Сказал. Послал еще дальше, за Вилюй.
- Где это?
- Около Магадана.
- В самом деле далеко. Поедешь?
- Я уже там был.
- А он?
- Он южнее.
- По блату?
- Жара не всегда лучше холода.
Разговор шел в люксовом номере гостиницы - с двух спальной резной кроватью, шикарным буфетом с посудой, столом для шести, если судить по количеству стульев, персон.
Пока же собеседники сидели вдвоем, потягивая чешское бутылочное пиво.
- Тогда думать нечего. Делай ему закладку. И пусть отправляется сам в свой Вилюй, раз такой… грамотный, - отдал распоряжение гость, пощипывая мочку уха. - Все остальное беру на себя, благо подмога прибыла.
- Нет проблем. Сегодня "спутничек" будет пристыкован. Про "спутничек" так легко и к месту мог сказать только бывший комитетчик, занимавшийся технической разведкой. Именно у них фигурировали всякие подобные штучки: "ставь на службу Сережу" - телефон на прослушивании, "доверено Ольге" - ведется скрытая съемка, и тому подобное.
"Спутник" являл собой еще более сложное и ответственное мероприятие: в одежду объекта незаметно вшивался микрофончик, работающий на голос. Где происходила пристыковка и когда - каждый раз решалось по-разному. В химчистке это мог сделать мастер, на работе - заместитель или секретарша, в собственном доме - любовник жены, в парикмахерской - очередной клиент, в ресторане - гардеробщик. Да мало ли случаев, когда вещи хоть на миг, но остаются без присмотра.
Сам "спутник" - техника серьезная и сверхсекретная, и в этом случае "наружка" сбивалась с ног, боясь потерять не столько сам объект, сколько микрофон. Он ставился дня на два-три, когда ожидалась серьезная встреча и важно было знать ее результат. Чем ближе подходило время "Ч", тем, соответственно, нервознее делалось начальство. Да и то: к страху потерять технику прибавлялось опасение, как бы не пошел объект на встречу, например, в новом одеянии, оставив "спутник" дома.
Иной раз, конечно, интересно послушать, какими эпитетами жена награждала мужа после того, как за ним закрывалась дверь. Но к уголовному делу это ведь не пришьешь.
Вот тут-то и бьют копытами около дома клиента "семерочники" с наполненными разной несмываемой гадостью пузырьками и пульверизаторами. Как сказал бы Лагута, перикулюм эст ин мора - опасность в промедлении. Не успевает клиент ступить за порог, а сзади, по всей спине новенького пальто или костюма, подленько и незаметно, в полное удовольствие - вжик зеленкой, краской, йодом.
А потом уже другой товарищ, не обязательно, кстати, свой, мало ли сердобольных вокруг, через несколько шагов посочувствует:
- Гражданин, у вас спина белая.
Или зеленая. И главное, что не первое апреля на дворе. Просто нужно заставить этого неаккуратного гражданина вернуться домой и тем самым все-таки попытаться одеть его в то, что больше ему к лицу на данный день. По мнению компетентных товарищей.
Так что по-всякому работали. Но дело делали.
С развалом КГБ и исходом специалистов в коммерческие структуры все эти некогда свято оберегаемые тайны просочились как песок сквозь пальцы. По разговору теперь трудно бывает иногда определить, где находишься: то ли в здании сверхсекретной Лубянки, то ли в офисе фирмы с сомнительным прошлым и настоящим.
Хорошо, что клиентура налоговой полиции пешком практически не ходила, предпочитая колеса. С машиной же и "спутником" можно было проделывать всякие новые комбинации, еще не ставшие всеобщим достоянием. А что изменилось-то? Да единственное - приставка "Спутник-M". То ли "модернизированный", то ли "машинный". Но это проблема тех, кто вынужден оглядываться, а не самой "наружки". Ей хоть "М", хоть "Ж" - было бы разрешение на "Николая Николаевича".
Другое дело, что собрать-получить справки и разрешение на "НН" - это несчастный удел тех, кто сидит на государевой службе. В жизни, впрочем, всегда так: что-то клиенту, что-то себе. Как говорят мудрые и опытные, в одной руке все женские прелести не удержишь.
Однако этим оружием не менее искусно владеет и противоположная сторона. Там профессионалы, знающие про "спутники" и пристыковки. Сами мотавшие срок. Бывший же гебешник со сроком - это однозначно предатель, для него одно свято - деньги. И никакие правозащитники, готовые оправдать всех, кто боролся против государства, не докажут обратного.
Ночью в одной из машин, поставленной на платной автостоянке, приоткрылась дверца. Настороженный слух собаки, лежавшей на подстилке у ворот, успел уловить этот щелчок. Она вскинула с лап голову, уши сторожко, как сверхчуткие локаторы, повертелись по сторонам. Осторожный щелчок, словно специально для нее, повторился, и собака, повинуясь извечному долгу охранять хозяйское добро, залавировала между машин в его сторону.
Однако сильнее шорохов и чувства долга оказался запах свежего мяса. Оно лежало недалеко от темной горбатой "нивы", хуже всех других машин пахнущей бензином. Холод и голод сделали свое дело: пес набросился на еду. Еще несколько минут назад мяса здесь не было. Поэтому, утолив первый голод, пес на всякий случай решил утащить остатки угощения подальше, в угол забора.
Там успокоенно и уснул через несколько минут. И уже не слышал, как вновь открылась дверца "нивы" и две тени переместились от нее к стоявшему невдалеке серому "джипу". С дверцей возились недолго: или профессионально работали отмычкой, или ключ был подобран заранее.
В самом "джипе" тоже время не тянули. Правда, для чего-то им потребовалось надеть резиновые перчатки, которые затем упаковали в мешок и спрятали у себя в машине. За ее затененными стеклами и улеглись дожидаться утра.
С рассветом сначала "джип", а затем и "нива" покинули стоянку. Оба водителя поблагодарили охранников за приют и разъехались в разные стороны.
6.
В самолете места Бориса и Кати оказались рядом. А вот Моряшин с кислой миной потащился в первый салон. Сидеть должны были вроде вместе, но компьютерную систему по выдаче билетов Соломатин обманул небольшой паузой.
- До Красноярска, - он подал в стеклянный лабиринт кассового окошка только два удостоверения - свое и Кати. И когда машина заработала, невинно спохватился: - А вообще-то посмотрите еще один. Вдруг у вас план по продаже не выполнен.
Билетный зал был пуст, кассирша маялась бездельем и возмущаться не стала. Так что когда компьютер включился вновь, то высветил другие цифры. И вот Кот Матроскин, пытаясь сообразить, чистая случайность это или тончайшая проделка оперативника, затерялся среди пассажиров. Даже Ракитина пожалела его:
- Испереживается ведь.
- Влюблен? - откровенно спросил Борис.
- Это только ты твердокожий, - поддела агентесса.
- Твердокожие сидели бы тоже где-нибудь в другом месте, - не остался в долгу оперативник.
Ракитина искоса посмотрела на него, но Борис принялся укладывать вещи на полку.
Хотя насчет твердокожести в какой-то степени Ракитина права. Билеты покупались до того, как он встретил Люду и узнал о ее проблемах. Теперь же жалость к ней, проведенная "месте ночь растопили льды, и Люда стала для него княгиней вновь. Честнее было бы, конечно, поменяться билетами с Костей, но побоялся, пожалел Ракитину. Каково бы ей было узнать, что рядом с ней отказываются посидеть четыре часа. Тут уж приходится держать марку до конца. Хотя бы в благодарность за ту ее дальновидность, когда в квартире не позволила подойти к себе ночью. Теперь благодаря этому он может спокойно и с чистой совестью расправлять на полке куртки.
Откуда ни возьмись, легок на помине, рядом вырос Моряшин. Скорее всего, он намеревался с кем-нибудь поменяться местами, но, увидев тучную тетку, задом впихивающуюся к окошку на соседнее с Катей место, понял бесполезность затеи. С завистью и долей ревности посмотрел на оперативника. Не сдержался, съязвил, когда Соломатин тоже уселся на вое место:
- Удобно? И совесть не мучает?
Имел в виду, конечно, свое одиночество, но капитан неожиданно покраснел. Это не прошло незамеченным для Кати, и она чуть улыбнулась.
- Ладно. Перед посадкой не забудьте разбудить, если не хотите мучиться угрызениями совести и дальше, - распрощался Моряшин.
И промурлыкал, видимо, очередную песню Аркадия Белого:
Вставай, страна огромная,
Вставай, плати налог…
Когда взлетели и в первый раз заложило уши, Катя, возившаяся в поисках удобного положения, в конце концов положила голову на плечо Бориса. Тот тоже склонил голову к ней, благо так в самом деле сидеть удобнее: самое неприспособленное в самолетах - это спинки кресел, на которых невозможно удобно расположить голову.
- Угадай с трех раз, что сказал бы Моряшин, появись здесь сейчас. - Катя, не зная про ночь Бориса и Люды, пальчиком дотронулась до руки Соломатина.
Капитан сделал вид, будто поверил, что царапающий ноготок есть не что иное, как нормальная жестикуляция при разговоре.
- Это не сложно. Во-первых, отрубил бы наши головы, потому как они имеют дерзость быть рядом. Второе… Второе не знаю. А на третье пропел бы из своей коллекции очередную песенку про налоги. Например: "У природы нет плохих налогов…"
- О, он такой еще не знает, надо подсказать, - Катя приподняла голову, словно не желая подпадать под первый вариант предсказаний.
И вовремя. Вновь показался не выдерживающий одиночества Костя. Повод нашел весомый - принес по яблоку, чем вызвал откровенную зависть приоконной соседки. Несколько раз качнувшись, она перекинула центр тяжести вперед и добралась до стоявшей на полу сумки. Принялась копошиться в ней, выискивая бутерброды. Моряшин, ничего не сказав, пошел в хвост самолета, к туалетным кабинам.
- Он давно у вас? - поинтересовался капитан.
- Полгода. Все никак не мог привыкнуть к слову "полиция", говорил, что если уйдет от нас, то только из-за него. - Кстати, а почему "полиция"? Неужели ничего лучше не нашлось?
- Да какие-то заморочки были при подписании Закона о нас, я уж их не знаю. Словарь посмотрели - вроде логично, так и нужно.
- А что в словаре?
- Ну, ты прямо вот так, в самолете, хочешь овладеть всей полнотой информации. Словарик достать надо, покопаться самому…
- Да будет тебе.
- Шоколадка.
- Две.
- Милиция, от греческого "милития" - это вооруженные гражданские формирования. Наверное, ее появление во время гражданской войны вполне оправдано. А вот полиция - это "политая", управление делами государства.
- Ты хочешь сказать, что мы допущены к управлению государством?
- Я не хочу быть вооруженным формированием. У нас сейчас в Чечне бандитские вооруженные формирования. Я хотела бы цивилизованно работать. Наверное, не случайно все страны даже нашего бывшего блока перешли на "полицию".
- Не убедила, - откровенно признался Борис. - Но я подумаю.
- Было бы неплохо, - перешла на свой слегка ироничный тон Катя.
- Уважаемые пассажиры, - перебил их разговор голос по радио. - Если среди вас есть врач, просим его пройти в первый салон. Благодарю за внимание.
Судя по тому, что на объявление отреагировал один Костя, возвращающийся на свое место, врача в самолете не оказалось. Да и откуда? Не та зарплата у них, чтобы летать.
Однако через некоторое время объявление прозвучало вновь, с уже более тревожными нотами:
- Уважаемые пассажиры. Если среди вас есть медсестра или врач или у кого-то имеются сердечные лекарства, пройдите, пожалуйста, в первый салон. Плохо ребенку.
На этот раз пассажиры стали переглядываться, приподниматься с мест. Однако засуетившиеся стюардессы задернули шторки между салонами. Борис лишь успел увидеть, как снятую с кресла девочку положили прямо на пол и склонившийся над ней парень, скорее всего отец, принялся делать искусственное дыхание.
- Если кто-то знаком с медициной, пройдите, пожалуйста, в первый салон, - продолжали умолять по трансляции.
- Страшно, - теперь уже откровенно взяла за руку капитана девушка.
- Да как же самолету позволили взлететь без лекарств! - возмутилась и ее более практичная соседка. - Господи, куда мы катимся.
Возможно, она имела в виду всю ситуацию в стране, но по трансляции ей ответили тут же:
- Дамы и господа, уважаемые товарищи. В связи с тяжелым случаем на борту наш самолет произведет вынужденную посадку в аэропорту города Екатеринбурга. Просьба всем занять свои места, привести спинки кресла в исходное положение и пристегнуть привязные ремни.
Дублируя команду, вспыхнули световые табло с тем же текстом. Первый салон по-прежнему был отгорожен шторкой, но по радио время от времени передавали сообщения о происходящем:
- Уважаемые пассажиры. В Екатеринбурге девочке потребуется срочная операция. Понадобится кровь четвертой группы. Если у кого из вас четвертая группа, родители умоляют помочь их дочери.
- Костя. У Кости четвертая, - тут же встрепенулась Ракитина.
"Наружка", надо полагать, знала о себе достаточно много, а уж группу крови на экстренный случай помнили все. Катя даже подалась вперед, ожидая появления Моряшина.
И не ошиблась.
Почти как стюардесса недавно, закрывая за собой шторкой проход, появился Костя. Весь салон уставился на него, ожидая известий.
- Там собирают деньги для помощи родителям, поэтому если кто может… - объявил он и затем развел руками: не врач, не знаю. И направился к своим.
Самолет снижался, табло призывало пристегнуть ремни, и если Моряшин, несмотря на это, ходил по салону, значит…
- У меня четвертая группа, - наклонившись над попутчиками, сообщил он уже известное. - Я, наверное, сойду.
И уж совсем оправдываясь, словно в иной ситуации поступил бы непременно иначе, добавил:
- Больше ли у кого нет.
- Или больше никто не встал, - более конкретно выразилась Катя, что не мешало ей с откровенным восхищением глядеть на товарища. За такой взгляд и Борис готов был променять свою вторую группу на нужную врачам.
А тут еще именно к Косте со всех сторон стали стекаться денежные ручейки. Соседка Кати, продолжавшая возмущаться порядками в воздухе, тоже внесла посильный вклад - подала целлофановый пакетик, в который и затолкали собранные бумажки.
Подошла к нему и стюардесса:
- Это вы остаетесь?
- Да.
- Пройдите, пожалуйста, в кабину к командиру корабля. С вами хотят переговорить врачи на аэродроме.
И все равно, уже став героем, Костя позавидовал Борису: опять вы остаетесь вдвоем. Капитан, насколько мог успокоительно, поднял кулак: не волнуйся, здесь все нормально. Мы ждем тебя.
Парень согласился:
- Я следующим рейсом - за вами. Смотрите, без меня ничего не начинайте, а то завалите ненароком асе дело разгребай потом.
- Ждем. Удачи вам.
В аэропорту прямо к самолету подъехало несколько "скорых", в одной из которых Костя и скрылся. Девочку вынесли на носилках, медсестра держала над ней капельницу. За ними, вцепившись друг в друга, шли родители.
Соседка, имевшая возможность видеть в окошко происходящее, незаметно перекрестила закрывшуюся за носилками дверцу с красным крестом. За одно это Борис простил ей жадность при сборе денег.
- Хоть бы все обошлось, - прошептала и Катя. И боязливо, заранее извиняясь, что произносит вслух, тем не менее призналась: - А мне сон плохой накануне приснился. Неудачно как-то начинается командировка. Тебе не кажется?