- Ерунда, - постарался бодро ответить Борис. - Как говорит ваш Белый, "красные победят". Он что, в самом деле у вас не может жить без политики?
- Он просто имеет свое мнение по любому вопросу и не боится его высказывать. Вот и все. Но и на это, оказывается, надо иметь мужество. Лично я его за это очень уважаю.
- А меня? - И Борис поспешно добавил: - Про Костю не спрашиваю, он вне конкуренции.
На этот раз Ракитина не ответила. Хотела прильнуть к капитану, но пассажиров попросили пройти в здание аэровокзала и ждать дополнительной информации.
- Может, Костя успеет?
- Было бы неплохо, - согласился Борис. Решил: если Моряшин появится, он уступит ему место около Кати.
7.
Но Костя не успел.
Не появился он и на второй день. Борис безвылазно сидел в местном управлении налоговой полиции и собирал все, что могло иметь отношение к золоту и заводу цветных металлов. Катя прорабатывала свои вопросы.
"Американец", как и предполагалось, по замеченному на телеграмме адресу не сидел, и Катя рисовала сети, в одной из ячеек которых мог зацепиться объект. Паутина сплеталась на весь регион: все прииски, аффинажные заводы, ювелирные мастерские и магазины, их руководители, посредники. Здесь не то что одной Кате - всей команде Лагуты конца и края работы не просматривалось.
- Кольцо должен сузить ты, - ответила Катя, лишь только Борис заикнулся об этом. - Сиди, думай, на то ты и опер. Подкрепление подбросили?
- Еще какое.
Выделенный в помощь местный оперативник влетел к нему в кабинет так, словно это он прибыл из столицы и мог открывать ногой любую дверь в провинции. А просто он знал себе цену и помнил, что находится в собственных стенах и хозяин здесь - он.
- Здравствуйте. Марков моя фамилия. Чем помочь?
- Семьдесят девятым элементом в таблице Менделеева, - к этому времени Борис докопался и до такой школьной тонкости.
- Золото, золото. Всем нужно золото, - угадав номер, скороговоркой пробубнил красноярец.
Потер руки, предвкушая работу. Вырвал из тесного ряда около стены кресло. Но не сел, а стал на него коленом. Подвинул телефон, выстучал на кнопках местный номер:
- Алло, Нина?.. Алло-о… Я тебя нормально слышу. Марков моя фамилия. Тьфу, черт, опять происки. Кого? Ну конечно же проклятых империалистов, и служба собственной безопасности здесь ни при чем… Хорошо, я сейчас живьем прибегу. Я секундой, - предупредил Соломатина и исчез.
И вправду быстро возвратился. Вскоре перед Соломатиным лежали папки с делами, хоть каким-то образом касающиеся золота. Сибиряк не стал утруждать себя тем, чтобы передвигать уже приставленное кресло, оторвал из ряда еще одно и сел напротив:
- Начнем с того, что мы трезвые. Потому что именно по причине пьянки одного из старателей к нам попал вот этот первый документ, - красноярец погладил синюю накладную, несправедливо придавленную остальными, подшитыми в дело документами. Добытыми, надо полагать, сибиряками на трезвую голову.
- И кто его нашел на наше несчастье, это золото, - с тоской глядя на выросшие перед ним бумажные горы, проговорил Борис.
- Э-э, моего пра-прадеда желательно не трогать, - тут же выставил вперед ладонь оперативник. Соломатин ничего не понял, и тот снова представился: - Марков моя фамилия.
- Соломатин, - ответил ему Борис. Сибиряк пояснил:
- В 1745 году, если не врали календари и история, крестьянин Ерофей Марков искал на берегу уральской речушки Березовки хрусталь для Троицкой лавры. А наткнулся на золотое месторождение. Не оставлять же было его, правда? С тех пор и стали добывать золото на Руси.
- Так то на Урале, а здесь вроде Сибирь, - засомневался Борис насчет прапрадеда.
- И-и, куда нас, Марковых, только не бросало, - махнул рукой на такую мелочь оперативник. И все равно еще непонятно было, играет он на одинаковой фамилии или корни его на самом деле тянутся от удачливого, но забытого всеми крестьянина. - Один раз даже за Урал выезжали. В сорок первом. Спасать Москву. Время там еще не подошло снова полки собирать?
Борису показалось, что в голосе красноярца промелькнула нотка заносчивости и снисхождения ко всему, что за Уралом. Мол, мы, сибиряки, отнюдь не валенки!
Но кто спорит? Только ведь и в Москве не все лаптем щи хлебают.
- А начнем мы вот с этих очень даже интересных отчетов, - вернулся Марков к сегодняшним реалиям. - Крутим педали…
Тяжел оказался велосипед, да и дорога вела все в гору. Вечером в гостиницу Борис вернулся с опухшей головой. Поселившаяся в соседнем номере Катя, видимо, услышала его возню с ключом, постучала по стене, что, вероятно, означало: я дома, твои предложения?
Предложение стояло в дипломате - "Белый аист". Впервые Борис, покупая коньяк в коммерческой палатке, использовал свое удостоверение в личных целях.
- Добрый вечер. Как здесь встречают налоговую полицию?
Сидевшая - острые коленки к подбородку - девица первым делом принялась одергивать юбчонку, словно до того полицейские штрафовали именно за голые ноги. Затем подхватилась, хотя это было крайне неудобно - смотреть в окошко-амбразуру стоя, и принялась оправдываться:
- Я чеки всегда выбиваю.
- И правильно делаете. А "Белый аист" у вас настоящий?
- Да, конечно, - с некоторой задержкой закивала девушка. За бутылкой же полезла почему-то в самый дальний угол.
Значит, можно надеяться, что достала не подделку. Как там говорили в ВДВ? "Спиртное - это враг. А десантник врагов не боится. Он их уничтожает"…
Борис постучал в ответ: это я, я дома. В подтверждение набрал и номер по телефону:
- Привет. Соломатин моя фамилия. - Пообщавшись день с Марковым, невольно перенял его тон. - Небось лежишь под теплым одеялом и понятия не имеешь, что значит оперативная служба.
- Моряшин не объявился? - не поддержала этот разговор Катя. Но Борис не обиделся: когда в команде помнят друг о друге, то это в самом деле коллектив.
- Пока нет. Ты ужинала?
- А что предлагаешь?
- Через десять минут стол будет сервирован… Чего молчишь? - Борис даже стукнул по стене, ожидая ответа.
- Да вот думаю: побаловать тебя и надеть короткую юбку или сойду в спортивном костюме?
Катя не боялась показаться вульгарной, и если эти же слова в устах Люды могли прозвучать двусмысленно, то Ракитина вполне овладела тональностью в словесной эквилибристике.
"Язва", - почти любовно улыбнулся Соломатин.
- Так ты как хочешь? - неожиданно позволила выбрать одежду Катя.
- Хочу, чтобы ты пришла, - просто ответил Борис.
И признался себе: да, ему приятно быть в ее обществе. И если Катя переступит порог его номера, у него хватит благоразумия не переступить порог во взаимоотношениях. Поэтому он в самом деле желал бы видеть Катю рядом.
- Приходи ты, - однако еще более мудро рассудила девушка и положила трубку.
А это еще лучше. Приходя к женщине, имеешь больше возможностей для маневров, потому что не себя запер в собственных стенах…
Катя и в самом деле сидела на кровати в теплой кофте, укрывшись одеялом. Но, кажется, как без юбки, так и без спортивных брюк. Борис отметил это сразу, когда она машинально подоткнула с боков покрывало, чтобы ненароком не оголить ноги. Значит, чай в постель…
Ногой подвинув журнальный столик к кровати, Борис попытался выставить на него то, что принес в охапке. Катя потянулась, принялась помогать. Одеяло все-таки сбилось, и капитан удостоверился, что его предположения оказались верны: ни платья, ни спорткостюма. Мелькнувшее белое пятнышко должно было взволновать, но он, наоборот, успокоился, словно решил трудную задачу и тут же забыл ее. А от таких мелочей, как белые мелькания, пусть Костя Моряшин балдеет…
- Все золото переворошил? - раскладывая припасы, поинтересовалась Катя.
- Его переворошишь! По данным геологов, в земной коре его сто миллиардов тонн, еще около десяти растворено в морях и океанах, - поделился только что прочитанным и взбудоражившим его воображение. - Представляешь, один Амур ежегодно вымывает и выбрасывает в Тихий океан не менее восьми с половиной тонн. А? Силища!
- Тут бы одного "Американца" найти, - более практично помечтала агентесса.
- Извини. Что у тебя? - запоздало поинтересовался капитан.
Кавалер, едрена вошь. Ему с Марковым просчитать все возможные комбинации с сокрытием налогов - не раз плюнуть, конечно, но и не высушить Байкал. А Катя одна…
- Дождалась адресата. Девица лет двадцати. По тому, как одета, нетрудно предположить, что состоит на содержании. Подвезли на машине, номер взять не успела. Утром нужно будет ставить пост.
- Моя помощь?
- Пока только в открывании бутылки.
- Всего-навсего?
- А что-то можешь еще?
- А что-то нужно?
Обменялись любезностями. Но в уколах прошел и сладостный миг приближения. Все угадываемо и узнаваемо - не дети. И именно потому, что не дети, что могут как приблизиться, так и вновь отойти на безопасное расстояние, игру не прекращали.
Соломатин отметил: Катя прекрасно управляет своими эмоциями. А он прежде всего товарищ и сослуживец, который должен ценить ее за профессионализм. Женственность ее запрятана в самые потайные уголки души потому, что время!! проводила не на балах и презентациях. Работа в "наружке" учила, заставляла и, в конце концов, сделала Катю незаметной, ничем не выделяющейся - ни одеждой, ни макияжем, ни прической, ни поведением. С юности она сознательно стремилась в середнячки, хотя имела шансы подняться выше многих. Довершило все долгое общение в замкнутом пространстве с узким кругом мужчин, где вынужденно затушевывалось разделение полов.
Тут скорее нужно удивляться, как после стольких лет в "наружке" Катя умудрилась еще остаться привлекательной и интересной. Может, как раз время менять профессию? Хотя - "шаг за полтора"… Вообще-то люди глупы. Готовы идти на все, лишь бы приблизить пенсию. Зачем? Чтобы, сидя на печи, вспоминать и жалеть молодость?
Капитан перехватил руку девушки и молча поцеловал ее. За ту самую женственность, которой позволено будет проявиться только на пенсии. За самоотверженность. За то, что рядом…
- Ты чего? - немного растерявшись, тихо спросила Катя. Почувствовала, что это не дежурный поцелуй и не начало любовной атаки. - Что?
- Ничего.
- Жалко, - ей в самом деле хотелось услышать хоть какое-то объяснение столь неожиданному порыву.
Борис угадал ее мысли, разозлился на себя. Но как исправить досадную небрежность, сразу не нашелся. Повторного поглаживания руки явно оказалось недостаточно, и он, отстранившись от стола, утонул в кресле. Издали уставился на девушку.
- Что? - вновь переспросила она. Машинально, словно готовилась к поцелую, кусочком хлеба промокнула остатки помады на губах.
- Если честно, сравнил тебя с одной знакомой.
- И что? Гожусь только, чтоб руку поцеловали?
- Дурочка ты, - искренне улыбнулся Борис, хотя еще несколько минут назад и не думал вести разговоры на эту щекотливую тему. Лучше нарезать колбасу, чем ронять неосторожные слова.
- Ах, дурочка, - ухватилась Катя, ничуть, однако, не обидевшись. Выхватывала из-под ножа колбасные кружочки и раскладывала на "французской салфетке" - листе стандартной бумаги. - И что ж это вы, товарищ капитан, с дурами-то общаетесь? Небось, сам такой же?
- Небось, - охотно согласился Борис.
- Ну слава богу, - театрально вздохнула девушка. - Если бы ты знал, какие они зануды, эти умные. Жуть. Все о себе да о себе. Поэтому мы, глупые, просто обязаны хоть что-то говорить о других. Жду тоста.
- А можно не о тебе?
Катя заинтригованно замерла с поднятым стаканом.
- Хочу выпить за вас всех. За вашу "наружку", о которой еще несколько дней назад не имел абсолютно никакого понятия. За те отношения, которые царят в вашей смене. За заботу, которую вы проявляете о каждом. Мне приятно это видеть, и я рад нежданному знакомству.
- Все-таки о себе, - быстро, вдогон прокомментировала Катя. А затем уже серьезно, чокаясь с ним, поблагодарила: - Спасибо. От всех ребят спасибо. Не все просто и гладко и у нас во взаимоотношениях, но все равно я не променяю "наружку" ни на что другое.
Умело опрокинула коньяк. Опять напрашивалось сравнение с Людой, но на этот раз Борис отмел его. Тост был искренним. Да и одеяло чертово вновь сбилось. Как не хотела Люда его отпускать…
Но и Катя не думала подпускать его к себе.
- Сиди-сиди, тебе там удобнее, - остановила она, когда капитан хотел встать - вроде размяться, но затем подсесть на кровать. - Вы все, мужики, такие быстрые? Я ведь уже как-то сказала, когда ко мне можно.
Рано, поспешил. Но - тут как судьба. Может статься, что; теперь навсегда окажется поздно. Вжик - и комета пролетела:; ни тепла, ни света - одни магнитные колебания. А в общем, даже хорошо, что Катя так резко остановила его: не нужно разрываться между двумя женщинами. И чтобы все выглядело понятно и пристойно, разговор отныне - только о работе.
- Завтра Лагута подъедет, станет полегче. И повеселей. В ответ на его сухой тон она прислонилась к стене и вновь, вспомнила про одеяло.
- Будем допивать или оставим на завтра? - нарушив долгое молчание, поинтересовался Борис. И, презирая себя, тем; не менее подчеркнуто чуть-чуть приподнялся с кресла - только для того, чтобы услышать ответ:
- Лучше хватит.
- Помочь убрать?
- Я сама, спасибо.
- Прогуляться перед сном не думаешь?
- Я нагулялась. Завтра опять нагуляюсь. - И с вызовом: - Я звезда еще та, я с детства гульванила. Уставать стала. Не видно? А тебе хорошей прогулки. До свидания.
Направляясь к двери, он робко сказал:
- Станет скучно, стучи или звони.
- Станет скучно, стучи или звони, - эхом повторила Катя.
Все закономерно: мужчине непростительно вставать раньше, чем это будет позволено женщиной.
- До завтра, - уже как гость, обязанный из приличия раскланяться у порога, проговорил капитан.
Катя только кивнула, не тронувшись с места.
Но лишь щелкнул замок в осторожно закрываемой двери, отбросила одеяло, резко встала. Столик перегородил номер, ей достался пятачок у окна, и она распорядилась всем, что попало под руку - включила телевизор, открыла форточку, задернула штору. Следующим по кругу оказался столик, и она налила себе коньяка, залпом, не задумываясь, выпила. Круг замкнулся, и девушка упала на кровать. Теперь ни от кого не нужно прикрываться. Ни от кого отбиваться.
Тоненько, для себя, безысходно заплакала.
8.
Стук в дверь и телефонный звонок раздались одновременно. Борис, проворочавшийся в раздумьях и уснувший только под утро, спросонья не сразу и сообразил, что подбросило его в кровати. Но звонок и стук вновь прозвучали вместе, и он решил - Катя. "Стучи или звони".
Но как она может это делать одновременно?
- Сейчас, минуту! - крикнул он и поднял трубку: - Слушаю.
- Вивэ валеквэ - живи и будь здоров! Лагута!
- Секунду, - попросил Соломатин и подбежал к двери.
Некрылов.
- Привет. Спим? - он откровенно заглянул за спину Бориса, желая узнать, с кем провел ночь оперативник.
- Спим, - подтвердил Борис и, догадавшись, кого боялся застать здесь "наружник", добавил: - Я - тут, Катя - в соседнем номере.
Некрылов стушевался:
- А мы только прилетели. Дай, думаю, позабочусь о товарищах, поработаю будильником.
- Поработал. Спасибо за заботу. Извини, - не стал слушать дальнейшие оправдания Соломатин и вернулся к телефону.
- Тогда Екатерину будить не стану. - Женя затворил дверь.
- Привет. С приездом, - поздоровался в трубку Борис.
- Проверка приходила? - угадал причину перерыва в разговоре майор. - Я на всякий случай звякнул…
- Спасибо. Все нормально, - поблагодарил за мужскую солидарность капитан.
- А куда Моряшина спрятали? Мы что-то в списках его не нашли.
- Догоняет. В самолете ЧП случилось.
- С ним?
- Нет-нет, девочку в Свердловске, то бишь в Екатеринбурге снимали, кровь потребовалась. А кроме как у Моряшина, сам понимаешь…
- Я, к тебе поднимусь, мы этажом ниже.
- Давай.
Посмотрел на стену, за которой спала Катя. Не обязан был держать ответ перед "наружниками", тем более Некрыловым, сунувшим свой нос в его постель. Но, наверное, было бы неприятно, окажись они в этой ситуации с Катей. А она, значит, имела в виду Некрылова, когда говорила о сложностях во взаимоотношениях в смене. Тогда выходит, что вчерашняя размолвка случилась во благо? Дурость сошла за удачу? Ему-то что, он играет в чужой команде, а вот Катя…
- Привет, - еще раз поздоровался майор, входя в номер. - Часы уже перевели, поэтому начинаем жить по местному времени. Завтракаете где?
- Наверстываем на обеде.
- Отменяю. Язвы, гастриты - первые бутербродные спутники "наружки", поэтому если есть возможность перехватить горячего - лучше пораньше встать. Как Ракитина?
- Зацепилась за адрес. Хотела сегодня выставиться в пост.
- Отлично.
- Сам чего? Привет Питеру передал?
- Передал, - Лагута замер. Затем опустился в кресло. "Женщина", - просчитал Борис. А ради кого еще "семерочник" оставит объект?
Майору, несомненно, хотелось поделиться впечатлениями о поездке, и если перед своими раскрыться он постеснялся, то Борис оказался как нельзя кстати. Поэтому, хотя капитан и не настаивал на отчете, Лагута сам заговорил о командировке:
- Повод скорбный. Пятая годовщина смерти очень хорошего человека.
Встал, прошел к окну. Прислонился лбом к стеклу. Вначале холодное, оно постепенно нагрелось и уже не отрезвляло. А взгляд зацепился за Енисей, за привалившийся к пирсу после ночного кутежа катер-бар. Все это невольно оказалось значимым для майора, и он отвернулся.
- Я раньше в Питере служил, курировал порт и Пулково. Однажды удалось уговорить работать на нас одну портовую пугану. Как ни странно, не за деньги, нет. Она прекрасно понимала, чем занимается и зачем мне потребовались ее услуги. Два года была ценнейшим агентом. Собственно, на ее данных я и в Москву въехал.
- А… потом? - чувствуя, что замолчавшему майору трудно продолжать рассказ, подтолкнул его к дальнейшей исповеди Борис. В горе выговориться - и водку не надо пить.
- А потом? Потом я в Москву на учебу, а ее передал своему сменщику. Как вещь - по описи…
Воспоминания были более чем неприятные, и майор вновь замолчал, в одиночку переживая момент, который неизвестно пока каким образом оказался роковым для девушки.
- Я к ней всегда только на "вы" и только с просьбами. Никаких приказов, все на уважении. А тот… Тот сразу: "Будешь таскать мне То, что носила в подоле моему предшественнику". А Галя тихо так, я знаю, что тихо: "Со мной, пожалуйста, на "вы" и без пошлятины". Взрыв эмоций, конечно, презрение: "Да кто ты такая? Портовая проститутка! Что прикажу, то и станешь делать. С кем прикажу, с тем и переспишь. Или сам за борт выброшу". Награда за все. Он ушел, а она… она повесилась.
- Зачем? - непроизвольно вырвалось у Бориса.
- С тех пор ношу вину в душе, - закончил грустный рассказ майор. - И где бы ни был, в день смерти приезжаю на ее могилу. Такова истинная причина моей задержки. Ты уж извини.
- Какой разговор!