Игорь шлепнулся животом на скользкую и влажную кочку, торчащую у него перед носом, ухватился за какой-то кустик с нежными листочками и вытянул ноги, едва не подарив рыбинской топи свои старые рижские кроссовки. Вскочив, он побежал по болоту, выбирая на темном фоне воды еще более темные пятна - кочки. Пару раз он промахивался, проваливался по щиколотку, а то и по колени, хватался за торчащую там и сям болотную растительность, и мчался дальше. На его счастье, болотце попалось мелкое, без трясины и омутов.
Узкая болотистая прогалина в лесу была видна не только Уфимцеву. Он услышал возглас на самой кромке:
- Вот он, сука!
И другой голос, знакомый:
- Убери пушку, идиот! Бегом за ним, а то уйдет!
За спиной Игоря послышались хлесткие шаги по воде, возгласы и ругань:
- Да тут воды по самые помидоры! И ни хрена не видно!!!
- Вперед, я сказал! - подгонял преследователей знакомый голос.
Уфимцев, как в спасительные объятия матери, влетел под защиту деревьев. Преследователи с руганью шлепали за спиной. Игорь понесся по стремительно редеющему лесу навстречу трассе и с ужасом думал, что он будет делать, если на ней не окажется ни одной машины. Перескочить шоссе и броситься в другую сторону? А если там поле?..
Корреспондент преодолел насыпь дороги и выскочил на асфальт. Действительно, по другую сторону шоссе тянулось нескончаемое колхозное поле. Уфимцев уже приготовился сигануть вниз, в кювет, и бежать дальше, петляя, как заяц, но в этой время за поворотом появились фары.
Игорь бросился навстречу автобусу, размахивая руками.
Водитель подозрительно посмотрел на растрепанного парня, на его мокрые по колено джинсы, хлюпающие кроссовки, к которым пристали клочки болотного мха. Уфимцев перехватил его взгляд:
- Бежал, боялся, что не успею, - выдохнул он, - Да еще в болотце попал…
- Плати за билет, - буркнул водитель, - До города - полторы тысячи.
Дверь захлопнулась и автобус, урча двигателем, начал набирать скорость.
Игорь посмотрел в заднее стекло: взбираясь по насыпи, на дороге одна за другой появились три фигуры. Они по инерции бросились вслед автобусу, быстро поняли тщетность своих попыток и остановились. Игорь облегченно вздохнул и, стараясь не привлекать внимание немногочисленных пассажиров своим затрапезным видом, забился в самый конец "пазика".
Усевшись на дерматиновое сиденье, он вдруг почувствовал пустоту у себя на плече - сумка осталась в лесу.
"Командировка накрылась…" - подумал он, прислонившись виском к стеклу. Расстраиваться по поводу потери фотоаппарата "Зенит - ЕТ", пленок, блокнота и двух несъеденных бутербродов у него не было сил. Наскоро ощупав карманы и убедившись, что деньги и редакционное удостоверение с командировочным бланком по-прежнему у него, Игорь тупо смотрел в окно. Он шевелил пальцами в раскисших кроссовках и бездумно провожал глазами редкие огни мелькавших по обочинам деревень.
Ему хотелось только одного: принять душ, выпить двести граммов водки и завалиться спать на чистых гостиничных простынях.
Глава пятая
Любите сюрпризы, разные
Солнечный луч заглянул в окно гостиничного номера, побродил по подоконнику, сполз на пол и, крадучись подобрался к лицу спящего Игоря. Уфимцев недовольно промычал, отмахнулся от него, как от шаловливого котенка, вздумавшего поиграть с хозяином с утра пораньше, и перевернулся на другой бок.
Однако луч не собирался так просто оставлять Игоря в покое. Утихомирившись на несколько минут, он снова пополз по кромке одеяла, в надежде отыскать его глаза. Уфимцев обреченно вздохнул и решил окончательно просыпаться.
Не открывая глаз, он сел на кровати, пощупал голову и едва не застонал: боль тут же ударила в виски. Игорь разлепил веки и скосил взгляд на низенький журнальный столик у стены - проверить, осталось ли что-нибудь в бутылке для лечения похмельного синдрома.
…Вчера вечером он выбрался из автобуса, возблагодарив Бога, что уберег его от глупости положить в пропавшую сумку еще и портмоне с документами и деньгами. В противном случае он вообще бы остался ни с чем. Добрался на троллейбусе до гостиницы.
Свободные номера были, и дежурный администратор в пять минут оформила необходимые бумаги. Игорь был благодарен ей за такую оперативность: в раскисших кроссовках хлюпала вода, а мокрые джинсы противно липли к ногам, при этом скручиваясь и корежась самым причудливым образом. Поэтому первое, что он сделал, получив визитную карточку на проживание на трое суток - побежал в ближайший коммерческий ларек за бутылкой водки.
Горячей еды в ларьке не было, поэтому пришлось обойтись банкой говяжьей тушенки. Даже сейчас, утром, Игорь с мукой почувствовал ее вкус в своем рту: нет ничего безнадежнее, чем закусывать водку холодной тушенкой без хлеба.
Уфимцев выбрался из-под одеяла и с изумлением еще раз посмотрел на столик: вчера он, оказывается, в один присест уговорил полбутылки спиртного. Стараясь не смотреть на раскуроченную банку "тушняка" с торчащей в ней одноразовой пластмассовой ложкой, Игорь налил треть стакана, с внутренней дрожью задержал дыхание и вплеснул в себя его содержимое.
Подождав с минуту, когда жидкий огонь разольется по жилам, унимая головную боль и делая мысли легкими и прозрачными, Игорь схватил со спинки стула жесткое гостиничное полотенце и отправился под душ. Струи горячей воды окатывали тело, смывая темный налет предчувствий с души.
Уфимцев медленно поворачивался под душем и обдумывал свое вчерашнее приключение уже не с такой тяжелой безнадегой, как накануне вечером - наедине с бутылкой водки и волокнистыми кусками холодного мяса, застревавшего между зубов.
Было ясно, что вчера на него в лесу охотились люди Сиплого. Но с какой целью? Чтобы выяснить, для чего он явился к ним в блатхату? (Тут Игорь мысленно выматерил участкового, обозвавшего это осиное гнездо прибежищем безобидных домушников и судимых бомжей. Если бы он знал, что из себя представляет место, куда ему придется сунуться - триста раз бы подумал). Но…
Но что мешало этим ребятам взять его у калитки? Ведь никто, кроме вилоносца Миши, не знал, куда намерен направиться корреспондент. А если бандиты думали иначе? С другой стороны, они не собирались причинять ему вред. Иначе бы просто подстрелили на болоте. Без всяких хлопот…
Голова Игоря шла кругом. Уфимцев вспомнил накрученную между кустов смородины спираль Бруно; крепкого боевика, умеющего в тяжелых десантных ботинках ходить по лесу как кошка, и подумал, что на этот раз вляпался в крупное дерьмо: его приняли не за того. Но от этого легче на становилось. Видимо, он, сам того не желая, в чем-то перешел дорогу весьма решительным хлопцам, и теперь надо было как-то выкручиваться из сложившейся ситуации.
Горячая вода окатила правое колено. Уфимцев почувствовал болезненный зуд, наклонился и выругался сквозь зубы: нога была ободрана, большая ссадина уже покрылась коричневой корочкой спекшейся крови. Когда и где он умудрился это сделать, Игорь не помнил.
"Все это фигня, - подумал он, - А вот то, что я сумку посеял - это уже хуже…"
Фотоаппарат, лежавший в импортном, новеньком, только месяц назад купленном в Москве кофре "Сони", был чужим. За неделю до командировки Игорь сдал свой "Зенит ЕТ" в ремонт и упросил фотокора газеты Витю Соколова одолжить на время свою запасную "коробку". Виктор с гордостью рассекал по улицам города с "Олимпусом", недавно купленном редакцией, поэтому, потребовав для порядка пару пива в качестве арендной платы, отдал коллеге свой зеркальный "Зенит".
Уфимцев представил лицо Володи, узнавшего о пропаже камеры, и сморщился: при всех своих достоинствах тот обладал отвратительным умением долго и нудно капать на мозги. Это у Соколова получалось так замечательно, что минут через пять пытаемый начинал крутиться на стуле, переминаться с ноги на ногу (если в это время он стоял), со смертной тоской чувствуя, как его мозги сворачиваются вкрутую и в ушах начинает звенеть.
Поэтому журналист начал вспоминать, сколько у него свободных денег, и хватит ли их на покупку нового фотоаппарата.
В процессе этих размышлений Уфимцев несколько раз отключал горячую воду, чтобы под контрастным душем окончательно взбодриться. В итоге он добился странного результата: тело, потеряв остатки хмеля, налилось силой, но настроение окончательно испортилось: все опять начало казаться исключительно в черном свете. А еще говорят, что в здоровом теле всегда прибывает здоровый дух…
Игорь опять включил теплую воду и долго стоял, согреваясь.
"Стоп, - подумал он, - не паникуй: деньги я найду, займу в конце концов, "коробку" фотографу куплю, из этого города смоюсь. Не найдут они меня, не найдут. Да и вообще…"
Что-то светлое скользнуло в его заполненной мрачными мыслями голове. Что? Игорь вспомнил и улыбнулся.
Вчера вечером он, забившийся в угол автобуса, мокрый, растерянный и уставший, не сразу заметил эту девушку. Она сидела у окна через проход и с плохо скрываемым любопытством рассматривала его. В конце концов, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Уфимцев с трудом отлепился от созерцания черного леса и редких огней за окном и посмотрел в ее сторону.
Девушка не отвела взгляд. Наоборот, с веселым недоумением она оглядела его жеваную и мокрую фигуру, остановившись глазами на рукаве куртки. Игорь проследил за движением взгляда и обнаружил там длинный пучок болотного мха. Уфимцев смахнул следы своего бегства и раздраженно подумал:
"Уставилась. Очень веселая картинка, ничего не скажешь…"
Он отвернулся к окну, успев, правда, заметить, что насмешнице лет девятнадцать-двадцать, у нее светло-русые волосы, собранные сзади в пучок, правильно очерченное лицо. Да и вся она какая-то светлая, легкая. У таких должны быть непременно голубые глаза, яркие губы, которым не нужна помада, стройные длинные ноги и небольшая грудь.
Впрочем, все это в полутемном салоне автобуса разглядеть было невозможно. Оставалось только домысливать, но этого делать не хотелось из-за болотных ванн, принятых двадцать минут назад.
Уфимцев почти забыл о ней, когда вдруг почувствовал, что кто-то сел рядом с ним.
- Выпейте горячего чаю, а то простудитесь, - прозвучал звонкий задорный голос, - Вы что, с лешим в пятнашки играли?
Игорь повернулся, посмотрел в упор. Действительно, у нее были голубые глаза и яркие губы.
- Нет, - ответил грубее, чем следовало, - Клюкву собирал.
- Ну и как? - улыбнулась девушка.
В ее улыбке были сочувствие и дружелюбие, поэтому Уфимцев резко смягчил свой тон, принимая кружку с чаем, налитым из термоса:
- Не уродилась в этом году. Не сезон, однако…
- Это смотря где, - подхватила шутливый разговор незнакомка, - Я от бабушки еду. У них в деревне клюквы сколько хотите. Если, конечно, ее не в кроссовках собирать. Да и рановато…
Игорь посмотрел на свою непрезентабельную обувку и комично кивнул головой:
- Вообще-то я люблю, когда посложнее… Кстати - Игорь.
- Может, вы и спите на потолке? - рассмеялась девушка и протянула ладошку, - Люба.
- Нет… - начал Уфимцев.
- … Я вас умоляю, - прервала его Люба, - Только надо про одеяло, которое с потолка сваливается!
Теперь они смеялись вместе.
На прощанье, когда автобус подкатил к темному зданию автовокзала, Игорь узнал, что Люба тоже из Ярославля.
- А я здесь в командировке, - произнес он, засовывая в нагрудный карман куртки листок с ее телефоном.
- Хорошенькая у вас командировка, - улыбнулась девушка.
- Сам не ожидал, - комично пожал Игорь плечами и спросил в ответ, - Вы уже обратно в Ярославль?
- Я пробуду в Рыбинске еще пару дней. У меня здесь тетка…
- А у тетки есть телефон?
… Игорь прикрутил поток холодной воды и довольно потянулся под обжигающими струями душа, вспомнив, что два крохотных листочка с номерами лежат в кармане куртки. Он подумал, что в этой суматошной командировке все складывается не так уж и плохо. В конце концов, информация о банде иконников еще не выветрилась из головы, поэтому явиться под ясные очи редактора можно было с чистой совестью и не с пустыми руками.
"Может, заявление в милицию написать о ночном нападении и пропаже фотоаппарата? Глупо. Кто-то ночью напал в лесу… Сказочка для дефектных. Еще подумают, что корреспондент где-то нажрался, потерял кофр с техникой, а теперь хочет отмазаться перед своим начальством.
Ладно, - решил Уфимцев, обтираясь полотенцем, - деньги есть, время - тоже. Свяжусь сейчас с собкором - может, какую темку подбросит, пока я здесь. А вечером - звоночек Любе…".
Уфимцев взялся за ручку двери ванной комнаты, но толкнуть ее не успел. Дверь распахнулась сама собой и настолько сильно, что он влетел в объятия небритого мужика в кожаной куртке.
Мужик, перехватив Игоря поперек груди, развернул его лицом в сторону комнаты и ловким движением заломил руку за спину. В таком виде: голым (полотенце размоталось и осталось лежать на пороге душевой), согнутым и с перекошенным от боли лицом, Уфимцев появился перед находящимися в комнате людьми.
Во всей адамовой красе Игоре предстал перед двумя мужчинами, уютно, по-хозяйски, устроившимися в его гостиничном номере. Один из них, блондин лет тридцати в легкой серой парусиновой куртке и таких же брюках, сидел, забросив ног за ногу. В его руке дымилась тонкая сигарета "More", о чем свидетельствовала красная пачка, лежавшая тут же, на журнальном столике рядом с пепельницей. На столешнице с ней соседствовали допитая Игорем бутылка водки, банка тушенки и казенный гостиничный стакан.
Не успел Уфимцев разглядеть второго незваного визитера, расположившегося на подоконнике, как блондин, картинно подняв брови, обратился к третьему незнакомцу. Тот оставался в тени, поскольку продолжал находиться за спиной журналиста, по-прежнему выкручивая ему запястье.
- Леша, - произнес "Пижон" (как окрестил его Игорь, пытаясь прийти в себя после такого резкого поворота событий), - что ж ты над человеком издеваешься - на дворе не тридцать седьмой год, - отпусти его.
Уфимцев, преодолевая естественное смущение, которое испытывает любой нормальный человек, будучи голым в компании одетых людей, быстро огляделся в поисках джинсов.
- Вот-вот, - поощрил его действия Пижон, - лучше оденьтесь. Мы, знаете ли, Игорь Вадимович, не относимся к числу пидоров, поэтому голая мужская задница в будущих переговорах нас не вдохновляет.
Игорь схватил штаны и футболку и, наконец, оглянулся назад. Он не хотел одеваться под взглядами этой компании.
- Леша, - предупредил его действия Пижон, который, несомненно, был лидером этой троицы, - дай человеку пройти в ванную - одеться.
"Кожаный" Леша слегка посторонился, пропуская Уфимцева в ванную комнату, однако, как только Игорь сделал движение закрыть за собой дверь, он плавным, но сильным движением вернул ее в исходное положение. Журналист вскинул на него глаза:
- Я не сбегу. Некуда.
Однако Леша с угрюмым видом продолжал держать дверь. Игорь пожал плечами и начал одеваться под пристальным взглядом этого человека. Впрочем, его, в свое время отслужившего два года в армии, пожившего в общагах, где все на виду и нет никаких тайн, это не волновало. Особенно в преддверии назревающего разговора.
То, что этот разговор не предвещал ничего хорошего, он уже понял. Игорь узнал во втором незваном визитере, расположившемся на подоконнике и до сих пор умудрившемся не проронить ни слова, того самого "велосипедиста", что направил его лесом в лапы засады, оказавшейся неудачной для самих "засаживающих". Смущало только одно: Пижон явно не был похож на бандита из шайки Сиплого. Впрочем, и среди уголовников бывают говоруны-краснобаи с хорошими манерами. Особенно сейчас, в смутное время.
Когда Уфимцев, одетый и более уверенный в себе, вышел обратно в комнату, он решил для себя и вторую загадку, мучившую его во время размышлений в ванной комнате. Его джинсовая куртка с документами, которую он вчера вечером повесил на вешалку в коротенькой прихожей номера, лежала на спинке кровати. Редакционное удостоверение же находилось в руках Пижона.
Он покрутил красную корочку, небрежно бросил ее на столик и широким жестом показал на кровать:
- Присаживайтесь, Игорь Вадимович! Поговорим, товарищ корреспондент?
- О чем? - исподлобья взглянул на него Уфимцев, - И вообще, кто вы такие?
- А мы разве не представились? - впервые заговорил Велосипедист на подоконнике.
Он ловким движением выдернул из нагрудного кармана малиновую "корку" и, развернув, протянул ее в сторону журналиста. Игорь, прищурившись (расстояние между ними было около двух метров), сумел прочитать: "Управление Федеральной службы контрразведки… Майор Касимов Александр Дмитриевич… Старший оперуполномоченный… Разрешается ношение и хранение…" Майор Касимов корочки захлопнул.
- Чем обязан? - с заметным облегчением произнес корреспондент, за которым не числилось грехов вроде сотрудничества с разведками иностранных держав, и поэтому у него было больше резонов бояться разбойников, чем людей из серьезной "конторы".
- Пьете много, Игорь Вадимович, - с коротким смешком бросил Пижон, кивнув на пустую водочную бутылку.
- Согревался, - ответствовал Игорь, который не мог и не хотел настраиваться на шутливый тон блондина, - Да и вообще, вы мне не мама и не мой начальник-редактор, чтобы…
- Хватит! - негромко, но властно оборвал его майор, - Мы сюда прибыли не для того, чтобы вас морали учить. Узнали меня, Игорь Вадимович?
Уфимцев кивнул головой:
- Спасибо за совет… Хорошая оказалась дорожка, короткая! - к нему постепенно начало возвращаться чувство юмора, - И все-таки, чем обязан?
Лет пять назад советский гражданин ни за что не позволил себе разговаривать в представителями "Конторы Глубокого Бурения" в ТАКОМ тоне. Но на дворе стояли мутные девяностые. Некогда всесильная "контора" переживала многочисленные переименования и переформирования, теряя вместе с этим своих лучших сотрудников и авторитет. Поэтому майор Касимов лишь глубоко вздохнул и проговорил, не меняя невозмутимого выражения лица:
- Вы обязаны нам помочь.
- Вам? Чем?!
- Ну, для начала ты должен нас рассказать, что делал в селе вчера, - жестко, переходя на "ты", произнес Пижон, мгновенно переходя из образа добродушного весельчака, - В компании с бандитами? Быстро!!!
Картинка в голове Уфимцева из отдельных кусков начала складываться мозаики в единое полотно.
- Ах, вот вы о чем… - он откровенно усмехнулся, - Приняли меня не за того. Бывает. Вы… товарищ, не знаю, в каком вы звании, ножки вчера не сильно в болоте промочили? То-то, я смотрю, голос ваш мне знаком.
Пижон от такой наглости слегка ошалел. Не давая ему опомниться, Уфимцев повернулся к Касимову:
- Спасибо вам, товарищ майор, что пристрелить меня не дали!
Теперь очередь дошла и до "кожаного" Леши:
- Я вас не сильно по яйцам стукнул? Дети будут?
"Кожаный" прищурил глаза и сделал едва заметное движение в сторону Игоря. Это его слегка обеспокоило, но не сильно: компенсация за вчерашний страх требовала своего выхода. В конце концов, что они ему сделают? Прав Пижон - на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят третий.