После излишне длинной церемонии знакомства, невозможно затянутой Олегом Семёновичем, из которой Лосев, правда, узнал, что его посетитель инженер, работает на заводе, в отделе главного механика начальником ведущей группы, что Олегу Семёновичу уже шестьдесят два, он ветеран войны, три ордена за войну и ещё один уже на заводе, а жена его врач и зовут её Вероника Сергеевна, что ей уже надо на пенсию, но она ни за что не хочет уходить с работы, им и в самом деле будет тогда трудновато, всё-таки взрослая дочь, и потом, у них ещё дача, это вообще кошмар, сколько она требует денег. А дочь…
- Ну, о дочери потом, - сам себя оборвал наконец Олег Семёнович, махнув пухлой рукой. - Так я вас слушаю.
Он давно уже сидел возле стола, поставив у ног свой объёмистый портфель и теребя в руках зонт.
- Как раз о вашей дочери нам и предстоит поговорить, - сказал Виталий. - Только имейте в виду, у нас нет к ней никаких претензий. А вообще скажите, вы сами ею довольны? Ну так, если быть откровенным?
Олег Семёнович принялся ещё энергичнее теребить свой зонт и, вздохнув, сказал, тоскливо глядя на Виталия сквозь сильные стёкла очков, отчего глаза его казались ещё печальнее:
- Ах, молодой человек, молодой человек. Вы разрешите мне называть вас молодым человеком? Вы ведь, извините, в сыновья мне годитесь, не так ли?
- Вполне, - улыбнулся Виталий. - Но всё-таки постараюсь вас понять. Вы это имеете в виду, наверное?
- Именно. Хотя и собрался, признаться, выразить сомнение. - Олег Семёнович тоже улыбнулся, хотя и через силу, глаза оставались тревожными. - Но вы мне почему-то симпатичны, - добавил он и продолжал, по-прежнему теребя на коленях зонт: - Вот вы спрашиваете, доволен ли я дочерью. Да кто же доволен своими взрослыми детьми? Я, конечно, имею в виду именно такой возраст. Знаете, когда уже не дети, но ещё и не взрослые. А амбиции, а потребности… Конечно, это закон. Наши родители тоже были нами недовольны. Понятно. Но дело не только в этом. Поколение растёт другое. Сейчас они рациональнее, суше, деловитее и без всяких возвышенных идеалов, решительно! Это с одной стороны. С другой, или, точнее, другие - просто бездушные и эгоистичные. Ничего святого за душой. Ну а третьи - просто жестоки. Невообразимо жестоки. Откуда жестокость, скажите? Они же войны не видели! Вам, полагаю, это не так заметно, потому что… - Видно было, что все эти мысли возникли у Олега Семёновича не вдруг, что он думает об этом напряжённо, взволнованно и непрестанно. И рад поделиться ими с любым внимательным слушателем. А Виталий слушал его внимательно, очень внимательно. Он вообще умел слушать, а кроме того, ему ведь непрерывно приходилось сталкиваться со случаями ещё более тяжёлыми и он невольно часто думал о том же.
- Так вот, моя дочь Марина, - горячо продолжал Олег Семенович, - если быть откровенным, как вы просите, то она принадлежит именно ко второй категории, так сказать. Увы, увы…
- Бездушна и эгоистична? - в точности повторил его определение Виталий.
- Именно. И ещё она очень ленива, чудовищно ленива.
- Но есть же в ней и что-то положительное?
- Ах! - досадливо махнул рукой Олег Семёнович и на минуту оставил свой зонт. - Да просто мы её любим. Инстинкт, так сказать. Ну вот и слежу за каждым её шагом.
- И удаётся?
- Если бы! Эти её бесчисленные компании и приятели. Я их боюсь, поверьте мне. А добавьте ещё повышенную сексуальность современной молодёжи, да ещё при нашем ханжеском отношении к этой проблеме, - он насмешливо взглянул сквозь очки на Виталия. - Вы не находите?
- Нахожу, - усмехнулся в ответ Виталий. - В общем, портрет поколения получился у вас неважный.
- Ну почему же. Есть и другие. Почитайте газеты. Да и на заводе у нас есть. Но… Нет, вы мне скажите, - снова вспыхнул Олег Семёнович, - ну откуда у неё такая чёрствость? Ведь ей наплевать на меня, на мать, на все наши болезни, переживания, заботы. В голове только собственные удовольствия и желания. И эти парни, если бы вы их только видели.
- Например, последний?
- Это кто? - сразу насторожился Олег Семёнович.
- Некий Валера.
- Валера? Что-то не слышал. А! Это, возможно, с ним она недавно на юг каталась.
- Вы дали деньги?
- Ничего мы ей не дали, откуда? Оставила записку: "Буду через две недели. Позвоню. Целую". И всё. Уехала.
- И позвонила?
- Представьте, позвонила. И на том спасибо.
- Вот нас и интересуют её приятели, - сказал Виталий. - В том числе и Валера. Об этом и предстоит с ней поговорить.
- Превосходно! - неожиданно обрадовался Олег Семёнович. - Уверяю вас, она девочка откровенная и всё про них расскажет. Ради бога, посадите их побыстрее. Как можно быстрее, умоляю.
- Это не способ, Олег Семёнович, - невесело вздохнул Виталий. - Она через два дня найдёт себе нового приятеля, такого же. Раз уж ей именно такие нравятся. У нас уже есть опыт, поверьте.
- Да, вы правы, - грустно согласился Олег Семёнович и с новой силой затеребил зонт. - Знаете, я уже начинаю думать, что у неё какие-то неблагоприятные гены, ей-богу.
- Это уже из области криминологии, - сказал Виталий. - Но если вернуться к нашим делам, то сейчас самое главное - найти её приятелей. Вы думаете, Марина всё откровенно расскажет?
- Да, скорей всего, - уже с меньшей уверенностью ответил Олег Семенович. - Тем более что спрашивать буду не я, а такой симпатичный молодой человек, как вы. Это действует подсознательно.
- М-да. А я почему-то сомневаюсь, - покачал головой Виталий. - Вот если б хоть что-то предварительно знать, допустим, об этом Валере.
- Ну чем же я могу вам помочь? - Олег Семёнович растерянно огляделся, словно ища что-то вокруг себя. - Я этого подонка решительно не знаю.
- Почему же тогда вы заранее считаете его подонком? - укоризненно спросил Виталий.
- Почему? - наливаясь гневом и покраснев, переспросил Олег Семёнович и с силой сжал свой зонтик, словно собираясь ударить им кого-то. - А откуда у него столько денег, машина?
- Машина? - переспросил Виталий.
- Конечно. Она без машины не знакомится, по-моему, - резко отрезал Олег Семёнович и продолжал: - Думаете, он всё это честным трудом заработал?
- А про деньги вы… - начал было Виталий.
- Догадываюсь, - перебил его Олег Семёнович. - За его счёт, полагаю, в Сочи моталась, дрянь эдакая. А подарки? Он ещё моей дурище делает подарки, представляете?
- Валера?
- Ну, надо полагать. И признаюсь вам, признаюсь, - он приложил пухлую ладонь к груди. - Эту вещь я нашёл у неё в сумочке. И спрятал. Золото ведь. Золото! Проба стоит. Она потом обыскалась, но нам ни слова.
- Что же это за вещь?
- А я вам сейчас её покажу! - азартно воскликнул Олег Семенович. - Я её захватил с собой. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь. Из чистого золота.
Он схватил свой портфель, утвердил его на толстых коленях и, торопливо перебрав какие-то папки и свёртки, достал перевязанную бумажной верёвочкой коробку, пояснив:
- Коробку эту я у жены нашёл, пустую.
Он с некоторой долей торжественности открыл коробочку и вынул золотой кулон в виде сердца на тонкой, тоже видимо, золотой цепочке. Кулон был большой, аляповатый и тяжёлый, носить его было, наверное, неудобно. Виталий повертел кулон в руках и неожиданно заметил на тыльной его стороне не очень аккуратно соскрёбанную надпись.
- Тут что-то было написано, - сказал Виталий, поворачивая кулон к свету и пытаясь прочесть.
- Да-да, - поспешно согласился Олег Семёнович. - Но ничего невозможно разобрать. Я уже пробовал, даже с лупой.
- Ну, - улыбнулся Виталий, - мы читаем и вовсе удалённые тексты. Разрешите, я покажу это нашим экспертам? У вас есть время?
- Конечно, конечно, что за вопрос, - нетерпеливо согласился Олег Семёнович. - Признаться, мне и самому любопытно.
- Тогда попрошу подождать.
Из комнаты они вышли вместе.
Через полчаса ответ был готов. Надпись гласила: "Моей любимой женщине. Н. Птицын. Сочи. Октябрь, 1985 год". Прочитав её, Олег Семёнович облегчённо вздохнул.
- Слава богу, это адресовано не Марине.
- Это можно было предположить заранее, - усмехнулся Виталий. - Тем интереснее знать, откуда у неё эта вещица. И кто такой этот "Н. Птицын".
- И кто такая "любимая женщина", - успокоенно и даже несколько игриво добавил Олег Семёнович, оглаживая рукой клинышек своей бородки. Впрочем, он тут же снова озабоченно нахмурился. - Да, но всё-таки как это попало к Марине, хотел бы я знать. Вы как полагаете?
- Подарок. И судя по всему, краденый.
- О господи! Что же эта идиотка думала, зачем брала! - воскликнул Олег Семёнович, у которого минутное благодушие сменилось новым приливом гнева и испуга. - С ума с ней сойти можно, честное слово. Просто с ума сойти.
- Я всё узнаю и вам сообщу, - заверил его Виталий. - Но для этого мне придётся побеседовать с Мариной, причём с глазу на глаз, вы понимаете это?
- Вполне, - удручённо согласился Олег Семёнович и сделал как бы успокаивающий жест пухлой рукой. - Я полностью вам доверяю. Полностью. Господи! - вдруг, спохватившись, воскликнул он. - Столько времени беседуем, а я даже не знаю ваше имя-отчество, только фамилию.
- Меня зовут Виталий Павлович.
- Прекрасно. Так вот, Виталий Павлович, повторяю, полностью вам доверяю. Беседуйте, беседуйте, - в тоне его проскользнули даже какие-то покровительственные нотки, но тут же, словно сам испугавшись своего взрыва, тихо и торопливо добавил: - Только, ради бога… жене я бы не хотел… больное сердце, знаете. И потом, она решительно ничего не знает. Решительно. И про него тоже, - он указал на лежавший перед ним в коробочке кулон. - Да, кстати! Может быть, оставить его вам?
Это была высшая степень доверия, как понял Виталий.
- Пожалуй, это необходимо даже, - согласился он. - Мы сейчас всё оформим, как положено.
- Бросьте! Это же не моя вещь.
- Но и не моя.
Вскоре они простились, вполне довольные друг другом.
В таком духе Виталий и доложил об этой встрече Цветкову.
- Хм, - потер подбородок Фёдор Кузьмич и посмотрел на разложенные по росту карандаши перед собой на столе и даже поправил их слегка, потом сказал: - Беседа полезная, ничего не скажешь. Тип, однако. Упустил девчонку, а теперь за голову хватается.
- Ну а нам что делать? - озабоченно вздохнул Лосев. - Тюрьмой воспитывать? Чепуха это. Тюрьма - кара, и больше от неё требовать ничего нельзя.
- Нет, милый мой. Всё-таки каждого можно заставить уважать закон. Почти каждого. Вон криминологи наши, я читал, даже цифру вывели. Двадцать процентов людей, из числа не совершивших преступление в удобных, выгодных условиях, не совершили его из страха перед законом.
- А остальные восемьдесят?
- А остальные из-за честности своей, совести. Но двадцать процентов, выходит, подавили свою плохую наследственность, чувствуешь? Вот оно как. И вот чего нам в первую очередь надо добиваться, я полагаю. Из преступившего закон сделать боящегося закона, а потом - уважающего закон. А вот из злого доброго - это мы сделать не можем.
- Конечно, - согласился Лосев. - Только заставить уважать закон - это тоже, я вам скажу, непросто. Не бояться, а уважать. Тут надо всё-таки какую-то долю нравственности привить, чувства справедливости, совести.
- Верно, верно. Всё непросто. Однако надо. Никуда не денешься. А для этого, между прочим, мы сами должны в первую очередь пример показывать справедливости да совести. А всегда ли показываем? То-то и оно.
- Вот где гласность-то нужна, Фёдор Кузьмич, - запальчиво произнёс Лосев. - А вы помните, насчёт тех угнанных машин что говорили, когда корреспондент у нас был на прошлой неделе? Вы говорили, "это не для печати". Два работника милиции ночью остановили машину, убили водителя, а машину угнали. И таких три эпизода.
- Очень это наш престиж перед населением укрепит, по-твоему? - со злой иронией спросил Цветков. - Дали обоим высшую меру, и баста.
- А слухи?! - воскликнул Виталий. - Сколько слухов по городу пошло? Уже не два человека, а десять, уже банда целая якобы действовала. И не три эпизода, а двадцать три за ними было. Это что, укрепляет престиж, по-вашему? А само умолчание наше, думаете, не комментируется?
- Ладно, - угрюмо заключил Цветков. - Не наша это установка, не нам и обсуждать.
- А кому обсуждать? - не унимался Виталий. - Ох, Фёдор Кузьмич, сами рассказывали, до чего так дойти можно.
- Не бойся, умнее нас люди над этим думают. А нам жуликов ловить надо.
- Ну да. Нам жуликов ловить, другим сеять, третьим строить.
- Я про народ не говорю. А с нас спрос в десять раз больше.
- Так ведь милиция наша сама из народа, - усмехнулся Лосев. - Откуда же ей быть лучше его? Поэтому всякие люди у нас есть. Одних лучших не отберёшь, лучшие всюду нужны.
- Всюду не так нужны, как здесь. Нам именем государства власть дана, какая-никакая, а власть. Это знаешь какой инструмент? То-то же. Ну ладно, Лосев, - вздохнул Цветков, - хватит. Вечно с тобой влезешь в философию, - он решительно собрал со стола карандаши и сунул в деревянный стакан, как бы приступая к главному разговору. - Вернёмся к делу, - решительно объявил он. - У тебя есть материал для беседы с этой Мариной?
- Думаю, есть.
- Ты пока до совести её не добирайся. Думаю, глухо тут пока. Ты на её собственную выгоду и невыгоду опирайся.
- Голова у неё сейчас задурена, - вздохнул Лосев не то сердито, не то сочувственно. - Врезалась, полагаю, в этого Валерку. И подойти к нему не даёт. Вон даже фамилии его, оказывается, не знает, - усмехнулся Виталий.
- И всё, конечно, ему передаёт. Как, к примеру, вы с ней на вокзале беседовали, - досадливо заметил Цветков, потирая ладонью ёжик седоватых волос на затылке, что всегда было признаком особого недовольства. - Вот теперь и вспомни, что вы ей такого сказали там.
- Да ничего мы особенного не сказали.
- И никого не назвали?
- Ясное дело. Хотя… - Лосев помедлил. - До меня с ней беседовал Войцеховский. Но думаю…
- Кстати, - перебил его Цветков, что, надо сказать, случалось с ним чрезвычайно редко. - А кто на неё указал этому Войцеховскому?
- Мне кажется, буфетчица у них на вокзале. Хотя он тут чего-то темнит.
- А почему буфетчица?
- Да Марина с этим Валеркой зашли к ней в буфет однажды. Примерно за неделю до убийства.
- И она их запомнила?
- Запомнила, представьте себе.
- Молодец женщина. Как чувствуешь, она всё рассказала, что знает?
- А чего ей скрывать, - пожал плечами Лосев и, помедлив, с неожиданной тревогой сказал: - Я вспомнил. Войцеховский упомянул Марине про эту буфетчицу, и Марина сказала, что ей надо язык отрезать.
- Ишь ты, злая девчонка-то, оказывается. Или испугалась.
- Полагаю, испугалась.
- Ну да. Глазастая же буфетчица. Выходит, два раза она этого Валеру видела у себя в буфете, в ночь убийства и вот с нею?
- Выходит, так.
- Твёрдо опознает?
- Да не очень, - вздохнул Лосев. - В ту ночь к стойке подошёл тот, кого убили потом. А Валерка боком к ней стоял, у дальнего столика. Ну а второй раз, вернее, первый, она больше ту Марину запомнила. Яркая девчонка, в глаза бросается.
- Это тебе уже Войцеховский сказал?
- Войцеховский. Мария Савельевна потом ему рассказала.
- Гм… Потом, - с сомнением повторил Цветков. - Почему же это она потом рассказала, интересно. Ты ей этого Валерку описал?
- А как же.
- Со слов того паренька, из двора?
- Конечно. Но она прежде убитого узнала.
- Так-так… - продолжал о чём-то - размышлять про себя Цветков и наконец сказал: - Вот что. Ты бы с ней сам по тому эпизоду поговорил, когда Марина с Валеркой у неё были. Может, она ещё чего вспомнит? И один поговори, так легче. Если двое, у неё внимание рассеивается. Понял?
- Понял, Фёдор Кузьмич. Завтра же её повидаю.
- Вот так. И вызывай эту Марину. Не откладывай.
* * *
Следующее утро было воскресным, и на работу ехать чертовски не хотелось. Хотелось попозже встать, не спеша позавтракать, просмотреть газету, потом позвонить своим старикам, которых, кажется, не видел целую вечность. Да и у Светки, судя по её расстроенному виду, были какие-то планы на воскресенье. А день был солнечный и тёплый, как все первые дни сентября в этом году, и манил за город. Но ничего нельзя было поделать: розыск идёт непрерывно по таким делам, как убийство, тут нельзя терять ни минуты и об отдыхе приходится забыть.
- Ну, Витик, ты не поздно придёшь? - с надеждой спросила Светка, впрочем, по опыту зная, что ответит муж.
- Очень постараюсь, - как всегда ответил Виталий, обнимая её.
- Вот Игорь почему-то дома, - заметила Светка. - Только что Лена звонила.
- У него свои дела, - сдержанно ответил уже из передней Виталий, по привычке перед уходом полируя бархоткой свои ботинки. - Слушай! - Он даже прервал своё занятие и подошёл к двери в кухню. - Может, вечером соберёмся к ним? Что-то там не в порядке, я понял.
- Ой, давай. Я им сейчас позвоню, - мгновенно откликнулась Светка, возясь с подносом, и озабоченно добавила: - Я только маме завтрак отнесу.
Анна Михайловна, любимая лосевская тёща, плохо себя чувствовала и ещё не встала.
- Ну, я пошёл, - махнул на прощание рукой Виталий.
Привычный путь в метро ничем на этот раз не отвлекал Виталия от размышлений, только глаза пробежали по лицам немногих пассажиров в вагоне, не вызвавшим никакой настороженности.
Виталий с удобством расположился на боковом коротком диване, вытянув в пустой проход свои длинные ноги. "Игорь дома", - он иронически усмехнулся про себя. Как и остальные ребята из его группы, Откаленко сегодня забегается по автосервисам, разыскивая неведомого Валерку. Ах, нет. У Игоря сегодня другие задания. Ну а если ему предстоит сейчас новая встреча с этой Мариной. Мутная красоточка, лживая и хитрая, и не умная, а именно хитрая, к этому надо быть готовым. И Виталий ещё раз обдумал все вопросы к ней.