- Боже! - тряхнул головой Медведенко, - Кошмар! Начфин все бумаги уже написал, подписал, подсчитал… В общем, все! Звони, Юрий Юрич, давай-ка, звони этой шельме!
- Потемкин! - загремел, дождавшись ответа из трубки прямой связи, ротный, - Место тебе человек заказал, у Христа за пазухой! Ты не находишь? Находишь! Так что же ты мне написал? С головой ничего не случилось? Рассол принесу. Не надо? А как же тебя понимать, Потемкин? Он же звонить мне сегодня будет! Да он, к концу дня приехать должен! А что я скажу? Ты думал? Ты отвечаешь за то, что писал?
- А ты слушай… - включил Юрий Юрич динамик для Медведенко.
- Отвечаю. - Спокойно, официально: еще бы, - звонил не начальник, а сам Змей-Горыныч, - ответил Потемкин, - Я думал! Лахновский, если и позвонит Вам сегодня, то вряд ли приедет.
- Ты что, в пятый угол загнал его, а? Ты что с человеком сделал?
- Будьте спокойны, я ничего с ним не сделал! Но он не приедет. Уверен, - помедлил, секунду, Потемкин, - на девяносто восемь процентов.
- Я не шучу! Ты слышишь, а если ты пролетишь?
- Тогда, - с тем же спокойствием говорил Потемкин, - сдадите меня в интенданты.
- Та-ак… - взял себя в руки, и улыбнулся почти, подполковник Птицын, - Когда будет сто процентов?
- Минут через двадцать - ответил динамик.
- Что, этот шофер наколдует?
- Ну, да…
Ротный выключил связь.
- Юрий Юрич! - качал головой Медведенко, - А я говорил, в первый день говорил: хлебнем мы чудес! Опера - там нормальных нет…
- Давай о другом! Два процента не так уже много, а он не болтлив.
- Так вот, - продолжал Синебрюх, - "Обшмонают вас там, - говорит, - а вы скажете: знать, мол, не знаем, но если нарушили - вы оформляйте. Понятно? - спросил, - Вы же не виноваты, не бойтесь. А после - сюда. И к ним, ну, мол, к Славику, подойдете. Ясно?" Ну что - с потрохами сидели мы с "Красным" в чужих руках!
А там так и было. Нас досмотрели, нашли валюту. Так и так - задержали. Оформили, как полагается. Мы возвращались, встретились снова и Славик на нас, на троих, отдал по доляшке из тех же, вьетнамских денег. А все остальное, сколько - не знаю - себе. Вьетнамцам мы показали бумагу с таможни, сказали: попались.
- А депутат?
- Когда мы приехали - не было.
- Так и пиши.
- А на прошлой неделе, - поднял Синебрюх и куснул авторучку, - мы так же решили. Лок согласился, что лучше в Москву. Мы убедили, - сказали, что есть на границе концы.
- Правду сказали, - заметил Потемкин, - есть концы…
- Он поверил, у них теперь денег мало, а очень надо… Славик нас, как положено, остановил. Мы отдали деньги. А Локу, - он: волновался, просил: как чего - звоните! Мы позвонили. А что? Что он мог? Туда сунуться - нет, однозначно! Все, - сказал бы - хана! И не сунулся. Пережил… Не впервой. А он Вам позвонил. А потом позвонил: выезжаем с Потемкиным. Ужас! Мы к Славику: Славик, что делать? Нас уже обыскали, в таможне. Славик туда. "Козлы!" - наорал на меня и "Красного". Да кто знал! В общем, все пришлось сделать в обратку.
- Хорошо, - согласился Потемкин, - Верно. Но это - пока не пиши…
- Почему?
- Нарушаешь порядок. А возле аэропорта?
- А там?... А что там…
Обрыв, где-то в подвздошье, ощутил Синебрюх. Не хотела, не поднималась рука, писать об этом. Страх пригнавший к этой беседе, уже отступил: Потемкин его успокоил. "А не много ли будет?" Из-под бровей, Синебрюх посмотрел на Потемкина: чем ему крыть? Да ведь, кажется, нечем… В живых - только "Красный", но что он, дурак? Торговаться! - решил Синебрюх. Пусть же Потемкин, хоть раз, утрется.
Близкую ненависть ощутил Синебрюх. А Потемкин - с чистенькой, светлой душой, расхаживал, или курил за соседним столом. Спокойно и с удовольствием, просто…
"Слоняра! - подумал о нем Синебрюх, - Ты уши развесил. Ты очень легко свое получаешь! Даром. На блюдечке, - от меня, - с голубой каемкой! А я? Да плевать! А я приговор: самому себе и своей рукой, под диктовку, пишу! И тебе наплевать, тебе этого мало?"
Он готов был… хотел…
- Я знаю, - сказал Потемкин.
Синебрюх поднял остывающий взгляд.
- Ты сейчас ненавидишь всех. Потому что всем лучше, им хорошо, и мне - тоже, а ты - в одиночку тонешь. Причем - в дерьме. Но ты забываешь, что всех обманул и объехал, сначала, - ты! И хорошо ты поехал: вспомни 4 ноября! Никого не позвал! На автобусе, на который тебе же, друзья собирали деньги. Ты лучше меня, сам об этом сказал: "Нож в спину"! Не так ли? Ты просто не знал, что приедешь в болото. Но вот приехал! А прыгать в трясине, лягушки способны, ты - нет. Со мной можешь спокойно поговорить. А не хочешь, я отвернусь, да пойду. Как хочешь...
- Ой, нет…
- Что?
Так и было все, как говорил Потемкин. Да он ведь не видел, что мысль Синебрюха, кусочком хлама, кружилась, плыла, угодив в струю, да наткнулась на камень. "Дурак-дураком! - вспоминал Синебрюх: Потемкин таким был в автобусе, - "А жалко их, а? - "бомбанули"…". Лиса, пес смердящий, - вынюхивал! Мордой круто подлез, - прямо в пятки: "ГАИшников, стало быть, знаете, наперечет? Ну-ну, ни гвоздя Вам, ни жезла!...". Они с "Красным", потом анекдот вспоминали…
Синебрюх кипел. Но сварить, от чего-то, хотелось Потемкина, а не себя! "Мало тебе, пес смердящий? "От пуза" давай! Дай, будь добр, аэропорт? Ты, скотина, подумал, что мне это - пару лет лишних, в зоне? Мало? На блюдечке, видишь, понравилось: Ваня, давай, подавай!".
Понимал он, что в этом, паршивеньком, да сильно уж "денежном" эпизоде, вполне можно выйти сухим.
- Я-то забуду, - услышал он вдруг, - и тебя, и вообще этот день. А вот ты… - покачал головой, и был прав, Потемкин, - Ты - нет! Но только не потому, что сегодня "попал!". Потому, что сегодня тебе повезло больше всех! Ты же думал пожить еще, правда? Подольше. А крест на тебе был поставлен! Славик тебя обогнал случайно. Дорогой туда - я имею в виду! - Потемкин рукой показал на небо. - Ты мысль ловишь?
Не уловил Синебрюх.
- Сегодня со Славиком, кто был, - напарник?
- Нет, Виталик. Напарника не было. Кинули.
- Как?
- Мутное дело. Славик три дня психовал. Мы же деньги в руках держали. А Вы…
- Я полчаса, без учета дороги, вам дал, чтобы вы подержали, всплакнули над ними, и на таможню слетать успели. Что, мало?
- Как раз угадали! В общем, может быть, у него сейчас денег мало, или очень нужны, но решили они вдвоем, сами, с Виталиком. Тот потом бы узнал, - напарник - ну так и что? Шум поднял? Муть это все, - не поднял, проглотил бы и сел, голым задом! Да Вы не поймете.
- Пойму. Теперь ты разберись. Сорок вы там, в первый раз, "наварили"; семьдесят - возле аэропорта, - не спорь, - я знаю! Больше сотки, в общем, своими мозгами, Виталик со Славиком, "наварили". И о вас не забыли. А дальше? А дальше все - исчерпался бизнес! Заходик бы сделать, дай бог, хорошо, - и хватит! Пока слишком плохо не кончилось. Риск - ты теперь это понял! А я перекрыл вам границу. Вы проиграли! Вчера был последний аккорд! Больше бы вы не играли. Уразумел?
Синебрюх не решился спорить.
- А ты вдумайся: Славик меня хотел спать уложить "по-любому!".
- Да, - подтвердил Смнебрюх.
- А что это значит? Не думал? Не догадался? Нет?
"Синий" не понимал.
- На кладбище ленточки не приходилось читать: "Спи, дорогой, спокойно"?
- Вы что? - побледнел Синебрюх.
- Доходит? А ты вот, Иван Петрович… Подельник бывший, свидетель опасный, - ты был им нужен?
- Ни фига себе!
- А "Красный"?
- Боже…
- Не слышу?
- Я сказал: боже…
- Я про аэропорт не слышу!
- Виталик там был, в салоне. Он деньги собрал, документы. И с ним его друг, из деревни, я понял: наверное, кум. Никогда его больше не видел. А останавливал Славик. Вьетнамцы, - мы так подумали, - все равно его не разглядят.
- А Виталик что, в гриме был?
- Ой, зачем? Он не боялся. Вообще не боялся! Потом, если кто-то и показал на него - не поверил никто бы.
- Чего так?
- Да он же у этого - знаете Вы - депутат, у Лахновского?
- Думаешь, что говоришь?
- Да что думать, я знаю, что он депутат у него.
- Депутат у Лахновского?
- Да!
- Это кто же тогда Лахновский - Верховная Рада?
- Ну, да…
- Ну, хорошо, не парься, ты напиши только правильно. Депутат - Лахновский; Виталик - помощник народного депутата.
- Ну, Вам виднее.
- А вчера Краснокутского кинули тоже?
- Нет. Он сам не поехал. Не захотел. Уперся. Предчувствие, говорит: не поеду!
- Так. Что о Виталике знаешь: фамилию, адрес?
- Совсем ничего. Фамилии даже не знаю. Все они как-то: Виталик, Славик; в автобусе был, вот и вспомнил - Юрчик. Не взрослые люди - детсад.
- "Рено" у Виталика?
- Да, "Рено", черный.
- Вот теперь все, что мне рассказал - пиши.
Неужели - Потемкин?!
Потемкин взял трубку. Телефон зазвенел у полковника Цупова.
- Товарищ полковник, мне повезло, что застал Вас. Потемкин тревожит.
- Что хотел, говори, Потемкин, да быстро, тут не до тебя!
- Явку с повинной примете?
- Что?
- Явка с повинной нужна? По Краснокаменке? Свежая, только созрела.
Пауза, каплей громадной, повисла в воздухе.
- У тебя?
- У меня. Приезжайте, пока не остыла.
- Держись, я приеду, Потемкин!
Дав отбой, Цупов снова взял трубку:
- Дайте "Тантал"! Командир роты? Птицын? Полковник Цупов. Знаешь такого? Так вот, слушай меня, подполковник! Потемкин с оружием? Да? Вот что, мы скоро приедем, а ты, под любым предлогом разоружи Потемкина. Под предлогом, ты понял! Есть голова - ты думай. Ни в коем случае не заходи напрямую - стреляет проворно! И проследите, чтоб он - никуда. Надо, чтоб он нас дождался. Но больше - ничего. Без самодеятельности. Выезжаю сам. Ясно? Действуй, командир!
- Гаркуша! - позвал полковник, - Владимир Иванович, едем. Отступника время пришло навестить.
"Да хоть бы еще, - кладя трубку, взмолился, подумал ротный, - хоть бы еще позвонил кто-нибудь!". Лучше бы позвонили, дали задание, что-то другое, чтобы он понял, что этот приказ - ошибка…
"О, это счастье, - подумал он, - что я не включил динамик!". И покосился на зама.
- Что там? - спросил тот.
- Ничего. Я к Потемкину прогуляюсь.
- Привет передай.
- Передам, - сказал ротный, и достал пистолет. Крутанул до предела колесико громкости радио, и под столом привел пистолет в готовность.
- Ты чего? - изумился зам.
- Да, так, не в ту сторону крутанул, - подполковник убавил громкость. "Спать ложился, - подумал он, - Земля, как обычно, нормальной была. А сейчас - опереться не на что!".
Понять что-либо по обстановке, возможности не было. И "Рисковать, - решил он, - я могу только сам!".
Архангел услышал ротного и прозвонил в телефон:
- Подполковник, ты еще не поднялся? Я тебе подскажу, что придумать с Потемкиным. Слушай…
Потемкин был - весь внимание. Жизнь длинна, как дорога такой же длины, а исповедь - краткий отрезок - тире! Синебрюх сейчас скинет последнюю тяжесть Потемкину в руки, устанет и окунется в тоску. А потом замолчит, или будет врать, потому что тоска выливается в мысли о самом насущном - спасении. А сейчас не врет - избавляется. Момент истины - ценный момент для коллег из розыска, - вот что держал у себя в руках Потемкин. А тут постучали в дверь.
- Да!
Вошел ротный. Осмотрелся, не угадал ничего особого и, тоном незваного гостя, проговорил:
- Потемкин, сдай пистолет. Приехал режиссер Фокин с "Мосфильма", он снимал "Петровку, 38", побудешь у него гидом. Лучше тебя тут никто не справится.
- Что? - удивился Потемкин, - Опять!
Он "въехал" не сразу, о чем сказал ротный. А ротный, вообще не въезжая, добавил:
- Ну, тебя что, учить? Будет спрашивать - ты отвечай, покажи, чего гость захочет, да не молчи - это главное. Он ведь зачем приехал, что нужно? Общение, слово живое, Потемкин, давай! Ты к нему не для охраны, поэтому пистолет не нужен. Сдай! Это приказ.
Не будь Потемкин привычен эмоции прятать - отвисла бы челюсть: "Какая муха его укусила?" - подумал он и собрался пойти, выполнять приказ.
- Вот что, - убрав написанное, сказал он Синебрюху, - отсюда ты - никуда! Даже если захочется в туалет, подожди - я тебя провожу.
"Кончилась воля!" - вздохнул Синебрюх.
"Ну да! - про себя усмехнулся ротный. - Только ты, капитан, - в туалет под моим контролем, а он - под твоим. Гуськом будем двигаться по нужде!".
- Здесь подождете? - спросил Потемкин.
- Да, подожду, - согласился ротный.
Потемкин вернулся, спрятал в сейф кобуру.
- Ох, и накурено!
Ротный поднялся, широко раскрыл дверь и вернулся на место.
- Не закрывай, - сказал он, - Подождем, - и посмотрел на Потемкина. Тот косился на дверь, пряча явное неудовольствие, хмурился.
- Ты, знаешь ли, - кашлянув, сказал ротный, - я из этого фильма момент один помню. Не помнишь? К девушке главный герой приехал, наш, - опер. К ночи поближе. По делу, конечно же, уголовному. Суть там была непростая, а он в эту девушку верил, хотел внести ясность. Против нее все было. Так вот, вечером, в ее доме - я помню… А жила она самостоятельно. Ага, вот - кофе она поставила. А потом предложила бутылку "Плиски". Ты помнишь, в Союзе коньяк был болгарский - "Плиска"? Горлышко длинное, а бутылка сама, - как капля. Так вот она ему говорит…
Ротный увлекся, а Синебрюх и Потемкин, - почувствовал он, - недовольно слушают.
- …ага! Говорит, что спиртным, вообще-то не увлекается, и не предлагала бы, может быть, да эта бутылка стоит давно. Брак, со стола именинницы. То есть, ее не смогли открыть, - неполадки с пробкой. Она ее убрала, а теперь, может быть, гость сумеет открыть? Порылась в столе и достала кухонный, такой, знаешь, крепенький, нож. Салфетку большую, чтобы бутылку в руке зажать, понадежней. В общем, весь инструмент. А он взял в руки, посмотрел, взял салфетку, на нож не глянул. Усмехнулся по доброму - хлоп! И ребром ладони снес горлышко. Нормально открылась, разлили, распили.
Помолчав, подполковник спросил:
- А ты так, Потемкин, можешь?
- Распить?
- Нет, открыть.
- Не знаю.
- Но камень, ты голой рукой ломаешь.
- Нет. Кирпич разбиваю, а камень - нет.
- Что, большая разница?
- Не знаю, наверное.
Неохотно, отрывисто, говорил Потемкин. А ротный нес всякую чушь и считал минуты, когда же машина начальника УР, доедет от УВД до "Тантала".
- А как ты считаешь? - спросил подполковник и оживился, как человек, который в бесцельном трепе, вдруг обнаружил мысль, - Вот фильмы такие, про милицию, уголовный розыск, преступников - они не вредят? Я имею в виду подробности их… Не учат дурному? Школа будущему преступнику - не бывает такое? Посмотри их внимательно - можно всему научиться. Как думаешь, а?
А это Потемкин услышал:
- Во-первых, - сказал он, - надо их разделять: о милиции, розыске, и о преступниках - не одно и тоже. А во-вторых, если вы посмотрели, подробно, как преступление можно придумать и сделать, то можете видеть и то, как его разгадать. А начнете искать в нем науку, - поймете, что лучший способ избежать раскрытия - не совершать преступления!
"Вот это, - вздохнул Синебрюх, - надо было писать в каждом фильме, как на сигаретных пачках… И я бы задумался, вдруг. А теперь? Что теперь? Поздно!". Ротный почувствовал, что истощился и больше сказать ему нечего.
Открытая дверь не таила всякому, кто был рядом, кто проходил мимо, что в кабинете - трое: мирно сидят, беседуют, и ничего не делают. Но не таила она и того, что тех, кого ждет подполковник Птицын, в здании нет до сих пор.
Это склоняло к панике, потому, что опять нужно было бы думать, чем же еще зацепить Потемкина.
- Ничего, - сказал подполковник, - сейчас позвонят, и поедешь. С человеком таким познакомишься, а? Режиссер! Хорошо это, честь для нас…
- Мне, - сказал, не совсем дружелюбно, Потемкин, - не надо знакомиться. Я с ним знаком.
- Ну, так вот! - оживился Птицын, - А я думал, что ж так? Почему тебя? Вот в чем дело. Потемкин! Чего же не рад, если он твой знакомый?
- Рад, просто, времени нет.
И, слава богу, послышался шум посторонних людей. Заглянул Медведенко:
- Юрий Юрьевич, к Вам полковник Цупов!
"Ага!" - подполковник увидел, как, наконец, улыбнулся Потемкин. Почти, так сказать, "потирая руки"… С чего?
А потом он увидел: Потемкин спокойно и с удовольствием закурил, и пристально, из-за стола, присмотрелся и Птицыну. "Что за игры? - мелькнуло в мозгу, - Не похоже, что влип Потемкин". А тот смотрел с легким, злорадным прищуром! "Да, что же, меня - не его окружают? Он что, разыграл? Он меня подтянул в ловушку? А ему, своему, Цупов, ясное дело, верит! Бред! Да вы что, опера? Как в тридцатых, НКВД?... Называется - влип! Ох ты боже, о, боже! Потом разберутся, конечно. Да только Потемкин - как мог? Погоди у меня!".
Цупов, войдя, подал руку ротному и Потемкину. Хмуро спросил:
- Шутить научился, Потемкин?
- Да нет, не шучу…
- А кто это?
- Водитель.
- С чего мы начнем?
- Вот, - протянул Потемкин.
- Так, - взял бумаги Цупов. - А это? - Потемкин подал ему маленький лист-четвертинку.
- Телефон Виталика, который сейчас в больнице. Это домашний, а фамилии, адреса, я не знаю.
- Как ты не знаешь? А кто должен знать?
- Да, - опешил Потемкин, - не знаю…
- Ты явку мне обещал или что? Так и дай же, будь добр, по-человечески! Или учить тебя?
И сам же, хмуро, полковник заметил:
- Незачем, да, после этаких дел!
Потемкин хотел возразить.
- Так что, я? - перебил полковник, - Должен копать теперь, за тобой? Может делать начальнику нечего? Не считаешь так? Нет?
- Не считаю.
- Садись и сиди!
Цупов надел очки и, за столом напротив, стал читать явку с повинной. В дверном проеме, Потемкин увидел Гаркушу.
- Володя, - воскликнул он, поднимаясь.
- Сиди! - пресек Цупов.
- Я не нужен, товарищ полковник? - нашел момент, попросился Птицын.
- Да, спасибо, как раз хотел попросить. Нам бы с Потемкиным наедине…
-Я у себя, если что, на месте.
Пробежав по бумаге глазами, полковник переменился лицом и сложил очки.
"Тьфу, ты-ё!" - про себя сказал он, и тряхнул головой.