Содержание:
-
Загадочное убийство 1
-
Одно к одному 2
-
Параллельное дознание 3
-
Завещание 4
-
Брянцев 6
-
Сережа Масленников 7
-
Эпизоды 8
-
Брянцев 8
-
Эпизоды 9
-
Задоров 10
-
Лицом к лицу 11
-
Письмо 12
Виталий Смирнов
Последний шанс
Загадочное убийство
Телефонный звонок разбудил подполковника милиции Сергея Ивановича Брянцева на рассвете. Было что-то около четырех. Схватив аппарат, он босиком, стараясь не разбудить жену, нырнул в соседнюю комнату.
Звонил дежурный по райотделу:
- На улице Металлургов, дом одиннадцать обнаружена женщина, убитая ударом ножа в грудь.
Выспрашивать подробности у дежурного, пожалуй, бестолку, и Брянцев приказал:
- Высылай машину.
До улицы Металлургов от Брянцева было сравнительно недалеко, и он подъехал туда почти сразу же вслед за оперативной группой.
Группа была "так себе", "собранная с бору по сосенке": молодой следователь городской прокуратуры Бубнов, инспектор уголовного розыска райотдела старший лейтенант Неверов, два стажера, не считая "старых зубров" - врача-криминолога Ульянова да собаковода Феди Устинова. "Они вместе или первый, или второй раз работают…" Брянцев нахмурился.
В последние годы в милиции вообще, и в райотделе в частности, произошли большие изменения. Он, Брянцев, даже не знает, как это случилось, но и в областном управлении внутренних дел, и в их Пролетарском райотделе на первые роли, как-то выдвинулись не опытные профессионалы-криминалисты, а люди вообще-то "серенькие", но обладающие безошибочным чутьем, отлично угадывающие кто и когда из числа областных воротил пойдет вверх, а кто заведомо обречен на падение.
Брянцев не любил этих пронырливых, беспринципных людей в милицейской форме, но виду не показывал. Старался быть "вне политики". Последнее время он даже перестал читать газеты. К тому же у него подходил пенсионный срок и ему совсем не хотелось потерять пенсию. Всю свою, еще сохранившуюся энергию он посвящал работе. Может быть, поэтому его и терпели. Словом, вот уже много лет он оставался бессменным заместителем начальника райотдела.
В квартиру потерпевшей его проводил один из стажеров.
На лестничной площадке, несмотря на раннее время, табунились любопытные.
- Жильцы соседних квартир, - сказал стажер, уловивший взгляд Брянцева. - Никто ничего.
Брянцев вошел в квартиру.
В пустой прихожей ярко светилась трехрожковая люстра. Шикарная обивка стен, широкая ковровая дорожка, высокий шкаф из полированного дерева для верхней одежды, великолепное зеркало с подставкой из такого же полированного материала, - все говорило о достатке.
Первая из комнат тоже была ярко освещена великолепной люстрой. Пол покрывал богатый персидский ковер, несомненно ручной работы. Цветной телевизор. В углу - лимонное деревце, увешанное плодами. Обитый плюшем диван, несколько уютных кресел с такой же обивкой. Посредине комнаты круглый стол, покрытый темной узорчатой скатертью с золотистыми кистями. За столом следователь Бубнов "сочинял" протокол осмотра места происшествия.
Но все это Брянцев рассмотрел уже потом. Первое же, что он увидел, был труп женщины, похоже, небольшого роста, в простом фланелевом халатике. Глаза широко раскрыты, и в них застыло выражение ужаса. Крашенные в черный цвет волосы были вздыблены. Видимо, убийца схватил ее за волосы и после этого нанес единственный, но точный удар под левую грудь. Там по халату расплылось кровавое пятно.
Однако орудие убийства - нож, кинжал или заточка - отсутствовало. Судя по всему, неизвестный или неизвестные обтерли нож или кинжал о полу халата и унесли с собой.
И еще одну детальку высмотрел Брянцев: справа на шее убитой была малоприметная царапина. Он посмотрел на Ульянова-криминалиста.
- Я думаю, - отозвался тот, - на женщине была цепочка, то ли с медальоном, то ли с часами. Расстегивать ее убийца не стал, а просто рванул. Словом, когда вы раскроете это дело, на поверхность обязательно всплывет цепочка.
Между тем, в комнате царила специфическая атмосфера, присущая начальной стадии расследования подобных преступлений. Криминалист заканчивал фотографирование трупа с установленных позиций, второй стажер делал промеры по указанию Бубнова, и только следователь нарушат тишину, обращаясь то к стажеру, то к понятым:
- Обратите внимание, гражданки, дверца шкафчика, заменяющая подставку под телевизор, взломана…
- К Брянцеву подошел старший лейтенант Неверов.
Ни одного отпечатка пальцев, годного для идентификации.
- Кто потерпевшая?
- Елена Ионовна Пустаева, участковый врач местной поликлиники, вдова бывшего заведующего облздравотдела. Одинокая.
- Кто обнаружил труп?
- Соседка. Пенсионерка Кольцова Пелагея Семеновна. Рекс взял след. Ожидаем вестей от Устинова.
- Хорошо. А какие версии приходят на ум, старший лейтенант? Широкие светлые брови Неверова стянулись к переносью, в серых глазах, будто мгновенно потемневших, отразилось раздумье.
- Убийство с целью ограбления. Но тут есть особенность: одежда, домашние вещи и порой весьма ценные, кажется, не тронуты. Однако взломаны дверцы шкафчика под телевизором, а также у секретера из полированного кедра в кабинете Пустаева. Может быть, убийца не хотел обременять себя заметным грузом и довольствовался малогабаритными ценностями, которые, судя по всему, могли иметься у потерпевшей. Убийца мог получить точную наводку или принадлежать к числу ее близких знакомых.
- Имеются и другие версии? Неверов чуть заметно пожал плечами.
- Мы подумали еще вот о чем: возможно у потерпевшей, одинокой женщины, был милый друг. Ведь для женщины беда не года, а то, что душой молода…
- Возможно, - согласился Брянцев. - Все?
- Все, товарищ подполковник.
Было уже около шести, когда Брянцев решил зайти к соседке потерпевшей, так называемому "первому свидетелю". Он нажат кнопку звонка, и дверь почти сразу открылась.
Его встретила сухонькая, с заплаканным лицом женщина.
- Я так и знала, что ко мне еще зайдут, - сказала она, увидев пожилого человека в форме. - Проходите.
Квартира была двухкомнатная, просто, даже бедно обставленная: ни ковров, ни серванта с дорогой посудой, ни хрустальных люстр. Единственным богатством был старый, черно-белый телевизор и чистота, - эта самая расхожая роскошь бедняков, которая вроде бы ничего не стоит, и которая дается не всякому богачу.
- Вы давно в этом доме живете?
Ее исплаканные глаза посветлели и потеплели.
- С того момента, как дом в эксплуатацию сдали. И вот вдруг счастье: наша с Мишенькой моим очередь подошла. Получили двухкомнатную. А соседи люди достойные, видные. В четырехкомнатной - заведующий областным здравоохранением Пустаев Павел Васильевич со своей Леночкой. В однокомнатной - молодой специалист, литературный работник областной газеты. В трехкомнатной - известный на всю область строитель-высотник с семьей.
Ее бесхитростный рассказ, несмотря на всю искренность, мало что давал пока следствию, но Брянцев не перебивал, надеясь, что так между ними скорее установятся истинно доверительные отношения. А она, между тем, продолжала: - Какая в те денечки я была счастливая! В доме достаток, рядом любимый муж и два сыночка. Это же и есть счастье - семья. За что я, грешная, и поругивала Елену Ионовну, покойницу, так за то, что плод она вытравила. Потом-то каялась, конечно, а тогда… о себе только думала, о себе… А тут Ниночка появилась. Видная такая блондинка. Вроде подружка, молоденький врач. Она, как говорили, протекции у Леночкиного мужа искала. Ну и пошло: что ни день гости, то пикник какой там затеют, одним словом - веселье. До ребенка ли тут, до детей ли. Так и осталась одна.
- Поди и Ниночка бросила ее потом, - вставил Брянцев.
- Нет, не скажите. Ниночка, а по-теперешнему Нина Алексеевна Шапкина до последних дней ее подругой осталась. Правда, она теперь заведует отделением в той самой больнице, при которой Елена Ионовна простым участковым служила. Да и замуж она с помощью Елены Ионовны удачно выскочила. Тоже за пожилого… Но он теперь главный банкир области. Шишка.
- А муж-то Елены Ионовны когда?..
- Да почитай как Горбачев на место заступил, как перестройка эта началась. То-то Пустаев разворачиваться начал, то-то возликовал, а она, косая, и подкараулила. Но Елену Ионовну нищей не оставил. Все у нее было. Сама мне по секрету говорила: мол, и камешки драгоценные, и золотые вещицы, и деньги-валюту оставил ей муженек, не считая одежды, богатых отрезов, ковров и другой всякой всячины. Одного кофе растворимого сто двадцать банок оставил.
- А может быть, вечерами кто-нибудь к ней захаживал?
- Из мужиков что ли? Ну, нет. Чего не было, того не было. У меня ведь у самой… (она постоянно сбивалась на свое, лично пережитое, но Брянцев терпел и это). У меня ведь у самой, - повторила она, - Мишенька еще поранее Пустаева землю покинул. Он тоже старше меня был. А тут фронтовые раны открылись. Вот и осталась я с двумя парнишками на руках. Однако крутилась. Продавала за полцены нажитое, но вытянула своих голубков. Оба школу с отличием кончили. Берегла я их от нужды и от скверны людской, а вот от государства оборонить не смогла… Забрали моего старшенького в солдаты, так он и остался где-то в проклятом Афгане. А теперь вот младшенького послали в Чечню. Да и не в свою очередь. Он ведь уже действительную отслужил. Вернулся. Работать начал. Я уже подумывала женить парня. Невесту приглядывала. А тут опять повестка. Опять в армию. Говорили, что профессия у него военная нужная. Словом, мне было легче переживать потерю моего Мишеньки, а каково было ей, покойнице? Одинокая, еще молодая, богатая… Но нет, блюла себя Елена Ионовна. Мы, бабы, на этот счет зоркие. Нас не проведешь. Никто к ней не хаживал, Сергей Иванович. Это уж точно.
"А ведь она могла быть отличной наводчицей, - подумалось ему. Но только на миг. Потому что в следующий, он решительно отверг такую возможность, - Могла бы, но никогда не стала бы. Не такой она человек…"
- А в последний год, - продолжала Пелагея Семеновна, - затосковала покойница. Бывало, придет ко мне, с угощениями, конечно, и пригорюнится. Скажет: "Знаешь, Палаша (она меня "Палашей" величала), тоска одиночества загрызает. Вот и весна не в радость. Одна, кругом одна. Словечком перемолвиться не с кем…" И я жалела ее. Боже упаси, попрекнуть вытравленным плодом. Боже упаси… А она скажет еще: "Мне бы хоть старичка доброго найти. Я за ним, как за ребенком малым бы… Я его от края могилы и то отвела бы…" Такие мысли у нее были. А просто так, чтобы только беса тешить, боже упаси, не было.
- И где же она такого старичка доброго хотела найти?
- Среди больных своих. Она даже как-то еще с полгода тому назад, обмолвилась: мол, есть один на примете, да заковыка существует.
- Кто он, конечно, не говорила?
- Нет, не говорила. Да и нельзя об этом раньше времени. Удачу спугнешь.
Мало-помалу у Брянцева собирались и накапливались сведения о погибшей.
- Тоскливо мне стало вчера. Все дорожает да и от сына - ни письма, ни телеграммы. Легла спать, а глаза хоть зашивай. Вертелась, вертелась и вдруг вспомнила: вчера ведро картошки купила, а она так и стоит в прихожей. Обругана я себя, что ж, мол, я дура старая делаю. Завянет картошка-то. На балкон ее надо вынести, там все попрохладнее. Поднялась, а заполночь уже. Накинула халат и в прихожую.
Только зажгла свет, слышу шаги по лестнице. Дошел кто-то до нашей площадки и остановился. Потом, видно, звонить в дверь Елены Ионовны начал.
Я от удивления замерла. Слышу, замок щелкнул и голосок Елены Ионовны: "Проходите. Проходите, пожалуйста…"
Я только головой покачала. Думаю: вот тебе на, она, оказывается, ночных гостей привечает. Ну и ну!..
А минуты бегут. Я же стою, как столб, и только головой качаю. И тут из квартиры Елены Ионовны крик, похожий на вопль, раздался. Жуткий такой, страшный.
Перепугалась я. Кинулась к себе в спальню, забилась под одеяло и дрожу. Все у меня ходуном ходит, - не могу успокоиться. А в ушах крик этот дикий и "Проходите, пожалуйста…" стоит.
Сколько времени так прошло не знаю. Только отлежалась, перестала дрожать и на цыпочках опять в прихожую. Прислушалась. Тишина. Какая-то не то тревожная, не то мертвая тишина… И тут меня осенило: позвонить ей по телефону. Бегу к аппарату, зажигаю свет, набираю номер. Одни стылые, равнодушные, длинные гудки. Я набираю по-новому: опять гудки. А я уже чую: беда у Елены Ионовны.
Бросила я трубку. И сама не знаю, как решилась, как насмелилась. Но только выскочила я на лестничную площадку, смотрю, а дверь-то к ней не заперта. Прикрыта, но не заперта. Ну, я и шагнула через порог.
Квартиру я хорошо знаю: два раза в неделю прибиралась в ней. За плату, конечно. Шагнула я в комнату, включила свет и обмерла. Выскочила на площадку, кричу, стучу в двери, народ бужу. А уж потом по 02 позвонила.
- Что и говорить, натерпелись вы страха, - посочувствовал Брянцев.
- А я вот о чем думаю: предчувствовала она конец свой. Дней пять тому назад, ни с того, ни с сего, завещание написала и к нотариусу отнесла.
Завещание… Вон оно что! Эта новость была, пожалуй, важной. Даже очень важной!
Для приличия он еще посидел минут пять со словоохотливой женщиной и распрощался.
Одно к одному
Дело начинало обрастать подробностями. То, что Пустаева могла быть лакомым кусочком для грабителя, пожалуй, несомненно. Но ведь она сама пригласила убийцу: "Проходите. Проходите, пожалуйста…" И еще деталь: завещание…
Как и всегда в таких случаях важнее всего разгадать мотив преступления: просто ли грабеж или что-то другое. Не подлежало сомнению пока одно - грабеж по наводке отпадал. Может быть, у Пустаевой были какие-то собственные, личные планы, и они пересеклись с планами другого человека. А, может быть, она знала что-то такое, что могло угрожать другим. И ее просто "убрали". Или, быть может, она, как говорят, "насолила" кому-то. И ей отомстили…
Но все такие версии лежат в области ее профессиональных дел…
С такими раздумьями он и вернулся опять в квартиру Пустаевой. Трупа там уже не было - его отправили в морг. Уехал врач-криминалист и Федя Устинов со своим Рексом. Ушли понятые. Остальных членов оперативной группы Брянцев застал невеселыми, погруженными в мучительные размышления.
Увидев Брянцева, Бубнов, все еще сидящий за круглым столом, довольно холодно посмотрел на подполковника, и сказал:
- Дело по убийству гражданки Пустаевой я принял к своему производству и возбудил уголовное дело по факту обнаружения трупа…
Его слова прозвучат как скрытый намек, мол, посторонних просят не вмешиваться. Но Брянцев, не отвечая, прошел к столу и сел на свободный стул.
- Мы решили, - продолжил Бубнов, - отрабатывать версию: убийство с целью ограбления по наводке. Я позвонил главврачу медкомбината, в котором работала Пустаева. Этот главврач - типичный медик со стажем. Он мне и говорит: мол, всегда боялся, что она плохо кончит… Понимаете? Ни капельки сочувствия! Хотя удивляться и нечему. Мне один медицинский профессор пояснил: мол, тот еще не врач, кто не оставил позади себя кладбища из пациентов. Понимаете? Вот они какие на самом деле эти люди в белых халатах. Торжественно произносят клятву Гиппократа, а на поверку…
Брянцев упорно молчал. Он не упрекнул следователя за то, что тот проворонил так называемого "первого свидетеля" - человека, обнаружившего труп, за излишнюю поспешность и категоричность суждений о людях, и в частности о медиках. Брянцев знал, что Бубнов один из влиятельных членов какой-то партии демократов, и не хотел своими упреками наживать себе врага в лице этого "политика".
- Но не это главное, Сергей Иванович, - продолжал Бубнов. - Главное состоит в том, что по словам главврача эта Елена Ионовна Пустаева не имеет ни родственников, ни родственниц, - одна на всем белом свете. Понимаете?
- И мы в затруднении, - подхватил старший лейтенант Неверов. - Мы можем составить подробную опись всего, что остаюсь в квартире, но не можем узнать, что в ней было до убийства и что из нее похищено. Спросить не у кого.
- И было ли что-либо похищено… - вяло произнес наконец Брянцев.
- Как это: "было ли…"? Замки просто так не ломают, - сразу же вскипел Бубнов, - а убийца два замка взломал: в шкафчике под телевизором и в домашнем кабинете Пустаева.
Брянцев не успел ответить, как дверь в комнату открылась, и влетел Рекс, а за ним появился Федя Устинов, давний сослуживец Брянцева, проводник служебно-розыскной собаки, младший лейтенант милиции Федор Степанович Устинов. В отличие от радостного Рекса, Федор Степанович казался сумрачным и унылым.
- Потеряла след, проклятая псина! - закричал Бубнов.
- Псина она не проклятая, а заслуженная, господин Бубнов, - угрюмо ответил Устинов. - И не потеряла, а след оборвался. Скорее всего была машина. Сел он в нее и конец следу.
- Видите, - обратился теперь к Брянцеву Бубнов, - значит, у него был сообщник, - а вы сомневаетесь: "было ли что-либо похищено…" Значит было, раз его машина ждала.
Брянцев опять промолчал, только чуть приметно пожал плечами и подумал: "Молодо-зелено, оно и есть молодо-зелено…"
Между тем Устинов подошел к столу и положил на него бесформенный предмет, запыленный и грязный. От него маленькими змейками разбегались обрывки тонкой золотой цепочки.
- Что это? - удивленно спросил Бубнов.
Брянцев молча взял находку в руки, внимательно осмотрел ее и ровным голосом произнес:
- Скорее всего это раздавленные каблуком золотые часики, сорванные убийцей с Пустаевой.
Он не без труда приподнял переднюю крышку часов. На внутренней стороне ее все увидели гравировку "Леночке от Павла".
- Как видите, вещица имевшая ценность для "Леночки и Павла" да, пожалуй, и для нас с вами, не имела никакой ценности для убийцы, - он ее выбросил. По-моему, это наводит на размышления. Почему?
- Ну, это еще как сказать. Убийца мог их просто обронить в спешке. Словом, находка эта ничего не доказывает и не опровергает, - сразу же среагировал на слова Брянцева Бубнов.
Подполковник еще раз чуть приметно пожал плечами и сказал:
- А по части того, что было у Пустаевой до убийства вы можете легко узнать из ее завещания, которое она оформила в какой-то нотариальной конторе дней за пять - шесть до смерти.