- Мы не смогли узнать подробностей об этом Джеймсе Дюкло, которого убили сегодня в аэропорту. - Какой, однако, терпеливый и скрытный человек, этот полковник де Грааф. - Нам лишь известно, что он прибыл из Англии две недели назад, провел ночь в отеле "Шиллер", а затем исчез. По-видимому, майор Шерман, он встречал ваш самолет. Уместен вопрос: имело ли здесь место простое совпадение?
- Он встречал меня, ответил я. Все равно рано или поздно де Грааф докопается до сути. - Это один из моих людей. Думаю, он раздобыл где-то фальшивый полицейский пропуск, чтобы пройти через зал проверки документов.
- Вы меня удивляете. - Полковник тяжело вздохнул, по ничуть не походил на удивленного человека. - Друг мой, если мы ничего не будем знать о таких вещах, это значительно затруднит дело. Следовало бы поставить меня в известность о вашем агенте. Поскольку мы получили указание Интерпола из Парижа об оказании вам всяческого содействия, разве не лучше было бы вообще работать совместно? Мы можем помочь вам, вы - нам. - Он отхлебнул немного бренди и посмотрел на меня своими серыми глазами. - Нетрудно предположить, что ваш человек имел какие-то сведения - а теперь они для нас потеряны.
- Возможно… Ну что ж, начнем с того, что вы поможете мне. Вы не знаете, значится ли в ваших списках некая мисс Астрид Лемэй? Она работает в ночном клубе, но, судя по акценту, не голландка. Да и по внешности явно не голландка. Может, она у вас на заметке?
- Это та девушка, которую вы сбили с ног в аэропорту? Откуда вам известно, что она работает в ночном клубе?
- Она сама сказала, - ответил я, даже не покраснев. Полковник нахмурился.
- Служащие аэропорта об этом не сообщали.
- Служащие аэропорта - просто скопище старых баб!
- А-а! - Это "А-а" могло означать все, что угодно. - Данный факт я могу проверить. Больше от нас ничего не требуется?
- Ничего.
- Мы не упомянули еще об одном маленьком эпизоде.
- О каком именно? Напомните.
- Коридорный с шестого этажа, этакий неприятный тип, о котором мы ничего не знаем… Он не был вашим человеком?
- Полковник!
- Я ни минуты не сомневался, что не был. Знаете, причиной его смерти был перелом шейных позвонков.
- Наверное, он неудачно упал, - сказал я сочувственным тоном.
Де Грааф осушил свой бокал и поднялся.
- Мы не знаем вас лично, майор Шерман, но вы достаточно долго служите в Интерполе и пользуетесь европейской известностью, так что мы знакомы с вашими методами. Позвольте напомнить вам, то, что сходит в Истамбуле, Марселе или Палермо, не говоря уже о других местах, не пройдет в Амстердаме.
Честно говоря, вы действительно хорошо осведомлены!
- Здесь, в Амстердаме, мы все подвластны закону. - Он как будто не слышал меня. - Включая меня. И для вас тоже не будет исключений.
- Иначе я и не мыслю, - кивнул я с добродетельным видом. - Значит, будем работать вместе. Когда и где я смогу поговорить с вами относительно цели моего приезда?
- У меня на службе, ровно в десять. - Он без особого энтузиазма оглядел зал ресторана. - Здесь, пожалуй, не место и не время.
Я приподнял бровь.
- Отель "Эксельсиор", - сказал де Грааф многозначительно, - всемирно известный центр подслушивания.
- Вы меня удивляете, - заметил я. Де Грааф удалился.
Интересно, догадывается ли он, почему я решил остановиться в отеле "Эксельсиор"?
Кабинет полковника де Граафа ничем не напоминал зал ресторана. Он представлял собой достаточно просторную, мрачную, холодную комнату, в которой размещались шкафы стального цвета, предназначенные для хранения документации, стального цвета стол и стулья. И все было твердым, как сталь. Но обстановка, по крайней мере, заставляла сосредоточиться - в ней ничто не отвлекало от дела.
После десятиминутной беседы я и де Грааф действительно сосредоточились, хотя полковнику это удалось, но моему, легче, чем мне. Накануне я долго не мог уснуть, а в подобных случаях в десять утра - да к тому же холодного и неприветливого - я нахожусь далеко не в лучшей форме.
- Всеми наркотиками, - продолжал де Грааф, - мы интересуемся всеми наркотиками. Опиумом, гашишем, амфетамином, марихуаной, ЛСД, СТП, амилацетатом… Назовите любой, майор Шерман, и мы вам ответим: да, мы им интересуемся и занимаемся. Все они разрушают организм или способствуют разрушению. Но в данном случае мы ограничимся одним, особенно губительным героином. Вы согласны?
- Согласен! - раздался за моей спиной глубокий и решительный голос. Обернувшись, я увидел стоявшего и дверях высокого человека, в добротно сшитом, темном деловом костюме. У него были холодные, проницательные серые глаза, приятное лицо, которое, правда, мгновенно могло стать неприятным, и чрезвычайно деятельный вид. Невозможно было ошибиться: перед вами полицейский офицер и притом из тех, с кем шутки плохи.
Он закрыл за собой дверь и подошел ко мне легкой пружинистой походкой человека, выглядящего моложе своих сорока. Он протянул мне руку и представился:
- Ван Гельдер. Очень много слышал о вас, майор Шерман.
Я мгновенно, но тщательно взвесил сказанное и решил воздержаться от комментариев. Улыбнувшись, я пожал ему руку.
- Инспектор Ван Гельдер, - сказал де Грааф, - является начальником отдела по борьбе с наркотиками. Он будет работать с вами, Шерман. Будет оказывать вам всяческое содействие.
- Искренне надеюсь, что мы сработаемся. - Ван Гельдер улыбнулся и сел. - Что вы можете сказать о ваших целях? Думаете, сможете порвать цепь поставок наркотиков в Англию?
- Считаю, в этом нет ничего невозможного. У них прекрасно поставлено дело, снабжение наркотиками осуществляется почти без срывов, но именно по этой причине нам удалось выявить десятки их посредников и с полдюжины главных распространителей.
- Могли бы и сейчас разорвать эту цепь, но вы этого не делаете. Оставляете гулять их на свободе.
- А как же иначе, инспектор? Выдернем одно звено, а вся цепочка затаится, уйдет в подполье - потом и концов не найдешь. А этих-то взять в любой момент не трудно. Но наша главная цель - выяснить, каким образом переправляется зелье и кто его поставляет.
- И вы полагаете, что поставщик находится здесь, поблизости? Ведь иначе вы бы сюда никогда не явились!
- Не поблизости, а именно здесь. И не полагаю, а знаю. Восемьдесят процентов из тех, за кем мы вели наблюдение - я имею в виду распространителей и их посредников - связаны с вашей страной. А точнее, с Амстердамом. Почти все до одного. У них здесь родственники или друзья, контакты. Кто-то лично ведет здесь дела, кто-то приезжает в отпуск. Мы потратили пять лет, чтобы составить досье.
Де Грааф улыбнулся.
- Досье на место, обозначенное словом "здесь"?
- Да, Амстердам.
Ван Гельдер спросил:
- А у вас есть копия этого досье?
- Одна.
- Она при вас?
- Да.
- Где же?
- В единственно надежном месте! - Я постучал себя по голове.
Такое же надежное, как любой сейф, - одобрительно сказал де Грааф, а затем глубокомысленно добавил. - Конечно, только до тех пор, пока вы не повстречаетесь с людьми, которые захотят обойтись с вами так же, как вы обходитесь с ними.
- Не понял вас, полковник?
- Я часто говорю загадками, - добродушно заметил де Грааф. - Ну хорошо! Я согласен - в данный момент все пути ведут в Амстердам. Нам тоже известна наша злополучная репутация. Мы бы хотели, чтобы это было не так. Мы ЗНАЕМ, что зелье поступает сюда оптом. Мы ЗНАЕМ, что оно расходится отсюда, разбитое на множество порций - но куда и как? Вот тут-то мы теряемся в догадках.
- Но ведь это - ваша епархия, - заметил я кротко. - Наша?..
- Ваш регион. Амстердам! Ведь вы представитель власти.
- Интересно, сколько новых друзей вы заводите за год? - вежливо спросил Ван Гельдер.
- Моя задача заключается отнюдь не в том, чтобы заводить друзей.
- Ваша задача заключается в том, чтобы уничтожать тех людей, которые занимаются уничтожением людей, - примирительно сказал де Грааф. - Это мы о вас знаем. Даже завели великолепное досье. Хотите взглянуть?
- История древнего мира всегда наводила на меня скуку. Еще со школы…
- Я так и думал, - сказал де Грааф и вздохнул. - Послушайте, Шерман, даже лучшая полиция в мире натыкается порой на каменную стену. Именно это с нами и случилось. Только не подумайте, что мы считаем себя лучшей полицией и мире. И все, что нам нужно, это лишь, какая-нибудь зацепка. Может, у вас есть какие-нибудь мысли? Какой-нибудь план?
- Я приехал сюда только вчера. - Я нагнулся, вынул из потайного кармана два листка, найденные у убитого коридорного, и протянул их полковнику. - Это вам ничего не говорит?
Де Грааф бегло взглянул на них, поднес листки к яркому свету настольной лампы, и, наконец, положил на стол.
- Нет, ничего не говорит.
- А сможете выяснить? Вообще, есть ли в этом какой-нибудь смысл?
- У меня очень способный штат. Кстати, как они к вам попали?
- Мне дал их один человек.
- Точнее, вы взяли их у одного человека?
- А какая разница?
- Очень большая, - де Грааф наклонился ко мне и сказал совершенно серьезно. - Послушайте, майор Шерман, мы знаем о ваших приемах: выводить людей из равновесия и держать их во взвешенном состоянии. Мы знаем о вашей склонности переступать границы закона.
- Я попрошу вас, полковник!
- Значит, попал в точку! И если уж на то пошло, вы никогда не держитесь в рамках дозволенного. Мы знаем о вашей отработанной тактике, столь же эффективной, сколь и рискованной, тактике постоянных провокаций, измора, выжидания что кто-нибудь на чем-нибудь да споткнется. Но прошу вас, майор Шерман, прошу вас: не старайтесь провоцировать здесь слишком многих. У нас слишком много каналов.
- Не собираюсь никого провоцировать, - сказал я. - И буду вести себя очень осторожно.
- Я уверен в этом, - де Грааф облегченно вздохнул. - А теперь, я думаю, Ван Гельдер захочет вам что-то показать.
Ван Гельдеру было что показать. Из полицейского управления он повез меня на своем "опеле" в городской морг, и к концу нашей экскурсии у меня возникло только одно чувство - лучше бы он мне этого не показывал.
Городской морг Амстердама был начисто лишен того очарования старины, той романтики и той незабываемой красоты, которые столь неотделимы от старого Амстердама. Он походил на любой городской морг любого большого города - холодный, очень холодный и стерильно чистый, бесчеловечный и отталкивающий. Посреди центрального блока располагались два ряда столов с мраморным на вид верхом - только в действительности это был не мрамор, - а в стенах были большие металлические двери.
Главный служитель, в белом накрахмаленном халате, оказался веселым, румяным и добродушным малым, который, казалось, пребывал в постоянной стесненности от желания разразиться взрывами смеха. Вы сочли бы это весьма странной чертой его характера, если бы не помнили, что в доброе старое время в Англии многие палачи считались самыми веселыми собутыльниками.
По знаку Ван Гельдера он подвел нас к одной из больших металлических дверей, открыл ее и плавно выкатил носилки на колесах. На них покоилось тело, покрытое простыней.
- Канал, из которого его выловили, называется Кроквиус-Кад, - пояснил Ван Гельдер, и, казалось, при этом не испытывал никаких чувств. - Ну это, конечно, не Парк-Лейн Амстердама, это где-то в районе доков. Ханс Гербер. 19 лет. Лицо показывать не буду - он слишком долго пробыл в воде. Нашла его пожарная команда, поднимавшая машину. Мог бы пролежать на дне еще год или два. Кто-то примотал к его туловищу груз из свинцовых труб.
Он приподнял угол простыни и приоткрыл тощую дряблую руку. Честное слово, она выглядела так, словно по ней прошлись в горных сапогах с триконями. Многие ни проколов соединяли страшные красные полосы, и. вся рука была как будто обесцвечена.
Не сказав ни слова, Ван Гельдер снова прикрыл ее простыней и отвернулся. Служитель задвинул носилки обратно и повел нас к следующей двери. Там он повторил ту же процедуру, выкатив на носилках другой труп - при этом он широко улыбался, как обанкротившийся английский герцог, показывающий публике родовой замок.
- Лицо этого тоже не стоит показывать, - сказал Ван Гельдер. - Неприятно смотреть на 23-летнего парнишку с лицом 70-летнего старца. - Он повернулся к служителю. - Где нашли?
- Остерхук, - просиял тот. - На угольной барже.
- Правильно, - Ван Гельдер кивнул. - Рядом с ним валялась бутылка из-под джина. Пустая. Весь джин был у него внутри. Вам известно, какую превосходную смесь дает джин с героином. Откинув простыню, чтобы показал мне руку, похожую на ту, которую мы только что видели, он спросил: - Самоубийство или убийство?
- Все зависит от того…
- От чего?
- От того, сам ли он купил джин. Если да, то самоубийство или несчастный случай. Но ведь бутылку могли вложить в его руку. Полную, конечно. Тогда это следует квалифицировать как убийство. У нас был аналогичный случай в порту месяц назад. Но правды мы никогда не узнаем.
Ван Гельдер кивнул, и служитель с радостным выражением лица подвел нас к одному из столов, стоявших посреди комнаты. На этот раз Ван Гельдер откинул верхний край простыни. Девушка выглядела совсем юной и прелестной. Ее волосы отливали золотом.
- Красивая, правда? - спросил Ван Гельдер. - И ни одной ссадины на лице. Юлия Роземайер, из Восточной Германии. Это все, что мы о ней знаем. И все, что от нее осталось. По мнению врачей, ей всего 16 лет.
- А что с ней произошло?
- Упала с шестого этажа на мостовую.
Я сразу вспомнил о бывшем коридорном и о том, что было бы гораздо справедливее, если бы на этом столе лежал он. Я спросил:
- Ее столкнули?
- Упала. Есть свидетели. Они все были на взводе. А она целый вечер твердила о полете в Англию. У нее была навязчивая идея познакомиться с королевой. Потом вдруг совсем рехнулась - взобралась на перила балкона, сказала, что летит повидать королеву- и вот полетела… К счастью, в это время внизу никого не было… Ну как, хотите еще посмотреть?
- Я бы предпочел кофе в ближайшем кафе, если не возражаете.
- Не возражаю, - он улыбнулся, но без всякого юмора. - Только у меня. Это недалеко. У меня есть на то причины.
- Причины?
- Сами увидите и поймете.
Мы поблагодарили веселого служителя, который попрощался с нами с таким видом, словно хотел сказать: "Заходите еще!", но почему-то промолчал.
Пока мы осматривали трупы, небо нахмурилось, и уже начали падать крупные и тяжелые, правда, еще редкие капли дождя. На востоке горизонт потемнел, и его лилово-багровый оттенок предвещал что-то зловещее. Редко бывает, чтобы природа настолько точно отражала мое настроение.
Дом Ван Гельдера дал бы несколько очков вперед любому из известных мне английских кафе. Это был настоящий оазис света и бодрости по сравнению с проливным дождем на улице и ручьями воды, стекающими по стеклам. Здесь вы чувствовали себя как дома.
Тяжелая голландская мебель в комнате. Правда, кресла чересчур набиты, но у меня как раз пристрастие к такой мебели: она гораздо удобнее.
Ковер горчичного цвета на полу, стены, окрашенные в различные мягкие тона.
Огонь в камине такой, как в доброе старое время. Кроме того, я с удовольствием заметил, что Ван Гельдер изучает солидный запас ликеров за стеклянной дверцей буфета.
- Итак, - сказал я, - вы повезли меня в морг, чтобы достичь своей цели. И я уверен, что вы ее достигли. В чем она заключалась?
- Не цель, а цели. Первая состояла в том, чтобы убедить вас, что мы здесь сталкиваемся с гораздо более зловещими проблемами, чем вы у себя дома. В этом морге покоится еще с десяток наркоманов, и сколько из них умерло естественной смертью - трудно сказать. Разумеется, их не всегда бывает так много, эти смерти накатываются как бы волнами, но мы считаем подобные явления недопустимыми, тем более, что это обычно молодые люди, А сколько наркоманов скитается по улицам?
- Значит, ваша цель заключалась в том, чтобы доказать, что у вас гораздо больше оснований карать преступников, чем у меня, что мы атакуем общего врага: центр сбыта наркотиков?
- В любой стране только один король.
- А в чем заключалась ваша вторая цель?
- Напомнить нам о предупреждении, сделанном полковником де Граафом. Люди эти беспощадны. Если будете провоцировать их слишком настойчиво или приблизитесь, к мим слишком близко, то… короче говоря, в морге найдется еще несколько свободных столов.
- А как насчет того, чтобы выпить?
В этот момент в холле зазвонил телефон. Ван Гельдер извинился и вышел. Как только дверь за ним закрылась, из другой двери, ведущей в комнату, выпорхнула молодая девушка, высокая и стройная, лет двадцати с небольшим, одетая в пестрый расшитый драконами халат, доходивший ей почти до щиколоток. Настоящая красавица, с волосами льняного цвета, овальным лицом и огромными фиолетовыми глазами, одновременно веселыми и задумчивыми. Я был настолько поражен, что не сразу вспомнил о так называемых хороших манерах и вскочил на ноги, что удалось сделать не без труда, учитывая глубину кресла. - Хелло! - сказал я. - Разрешите представиться: Пол Шерман!
Это прозвучало не очень внушительно, но других слов я не нашел.
Словно смутившись, девушка прикусила кончик большого пальца, но потом улыбнулась, показав при этом красивые зубки.
- А меня зовут Труди, и я плохо говорю по-английски.
Действительно, ее английский оставлял желать лучшего, зато голос звучал восхитительно. Редко где услышишь такой тембр.
Я протянул ей руку, но ответной реакции не последовало. Вместо этого она смущенно поднесла ладонь ко рту и хихикнула. Я не привык, чтобы взрослые девушки хихикали мне в ответ, и почувствовал огромное облегчение, услышав звук опущенной на рычаг трубки и голос Ван Гельдера, появившегося в дверях.
- Обычное донесение из аэропорта. Пока ничего нового…
Тут он увидел девушку, сразу замолчал, улыбнулся и, подойдя к ней, обнял ее за плечи.
- Вижу, вы уже познакомились?
- Я бы сказал, еще не совсем, - ответил я и тоже замолчал, так как Труди приподнялась на цыпочки и зашептала ему что-то на ухо, искоса поглядывая на меня. Ван Гельдер улыбнулся и кивнул. Труди быстро вышла из комнаты. Должно быть, на моем лице появилось озадаченное выражение, ибо Ван Гельдер вновь улыбнулся, и, как мне показалось, не слишком весело.
- Она сейчас вернется, майор. Она немного стесняется, видя незнакомого человека, но только вначале.
Как он и сказал, Труди вскоре вернулась, неся в руках большую куклу, настолько хорошо сделанную, что на первый взгляд ее можно было принять за живого ребенка. Она достигала почти трех футов, на льняных волосах того же оттенка, что и у Труди, красовался чепчик, а одета она была в пышное длинное платье из полосатого шелка.
Труди держала куклу, словно настоящего ребенка, Ван Гельдер снова обнял ее за плечи.
- Моя дочь, Труди… А это, Труди, мой друг, майор Шерман из Англии.