Внезапно ему стало жарко. Он ткнул в пепельницу наполовину недокуренную сигарету.
- Алло! Терн?.. Не было ли в вашем районе каких-либо происшествий? Ничего? Только пьяные?.. А мотоциклетный патруль на объезде?.. Выезжают?.. Скажите им, чтобы не пропустили мальчика, усталого с виду и, по всей вероятности, с окровавленной правой рукой… Потерялся? Да не совсем… Я не могу сейчас объяснить-
Зажглось еще несколько лампочек. Сообщили о новых происшествиях, в том числе о столкновении легкового автомобиля с автобусом на улице Клинанкур, а потом на линии снова появилась набережная Жавель.
На этот раз к телефону подошел не Жюль, а Гонес, детектив, который уже побывал на месте преступления. Он принял переданное Лекёром предложение проверить, не произошло ли что-нибудь в том, другом доме на улице Васко да Гамы и пошел разузнать.
- Это ты, Лекёр? - В голосе его слышна была какая-то странная нотка - не то раздражение, не то подозрительность. - Послушай-ка… Что заставило тебя вспомнить об этом доме? Ты знаешь старуху, мадам Файе?.
- Я никогда ее не видел, но знаю про нее все.
То, что случилось в это рождественское утро, Андрэ Лекёр предвидел и, возможно, боялся этого вот уже больше десяти лет. Каждый раз, глядя на огромный план Парижа с его лампочками, он говорил себе: "Это только вопрос времени. Рано или поздно это случится с кем-нибудь из тех, кого я знаю…"
- Ты видел консьержку? - спросил Лекёр. Он представил себе изумление на лице детектива на том конце провода, когда добавил: - Мальчик дома?
- О… так, значит, ты и его тоже знаешь? - невнятно пробормотал Гонес.
- Он мой племянник. Разве тебе не сказали, что его фамилия Лекёр?
- Да, но…
- Ладно, это все пустое. Расскажи, что там случилось.
- Мальчика там нет.
- А что его отец?
- Он возвратился домой немного позже семи.
- Как обычно. Он тоже работает по ночам.
- Консьержка слышала, как он поднялся к себе в квартиру - она расположена на третьем этаже с задней стороны дома.
- Я знаю…
- Минуту или две спустя он скатился по лестнице сам не свой. Как она выразилась, он ровно бы спятил.
- Исчез мальчик?
- Да. Отец хотел знать, не видела ли она, как он выходил из дому. Она не видела. Затем он спросил, не приносили ли какую-нибудь телеграмму.
- Телеграмма была?
- Нет. Ты что-нибудь понимаешь?.. Раз ты член семьи, ты бы мог нам помочь. Не можешь устроить, чтобы там кто-нибудь тебя подменил, а сам ты приедешь сюда?
- Это ничему не поможет. Где Жанвье?
- В комнате старухи. Парни из судебной экспертизы уже принялись за работу. Первое, что они обнаружили, - отпечатки детских пальцев на ручке двери. Давай! Хватай такси и приезжай…
- Нет. Что бы там ни было, здесь некому меня подменить.
Все это было верно, с одной разве что поправкой. Он не хотел отсюда уезжать и не думал, что, если он уедет, это поможет делу.
- Послушай, Гонес… Я должен найти мальчика, а отсюда мне это сделать легче, чем из любого другого места. Ты ведь понимаешь меня?.. Передай Жанвье, что я остаюсь здесь. Да скажи ему, что у старой мадам Файе были деньги, и не исключено, что она прятала их где-нибудь в комнате.
Словно в лихорадке, вставлял он свой штекер в одно гнездо за другим, вызывая различные полицейские участки восемнадцатого округа.
- Продолжайте поиски мальчика десяти лет, довольно бедно одетого… Держите под наблюдением все телефонные стойки.
- Ты думаешь, все это - дело мальчишки?
Лекёр не потрудился ответить. В следующую минуту он соединился с телетайпной, где занимались и радиосообщениями.
- Жюстен?.. У меня срочное дело… Не пошлешь ли ты вызов всем нашим патрульным машинам в районе площади Звезды? Пусть они начнут поиски…
И снова приметы мальчика, Франсуа Лекёра.
- Нет. Я понятия не имею, куда он направляется. Могу сказать только, что он, по-видимому, старается держаться на приличном расстоянии от полицейских участков и как можно дальше от мест, где можно наткнуться на какого-нибудь регулировщика.
Он знал квартиру брата на улице Васко да Гамы. Две темные комнаты и кухонька. Мальчик всегда ночевал один - в это время его отец был на работе. Из окон через двор, обычно завешанный бельем, видна была задняя сторона дома на улице Миша. Кое-где на подоконниках в этом доме стояли горшки с геранью, а сквозь проемы незанавешенных окон можно было наблюдать самых разных представителей рода человеческого.
Правда, сейчас стекла там тоже должны быть затянуты изморозью… Лекёр спрятал эту мысль до поры до времени где-то в уголке мозга. Она могла оказаться важной.
- Ты думаешь, это мальчик бьет стекла на телефонных стойках?
- Платок, который они нашли, принадлежал ребенку, - отрывисто сказал Лекёр.
Он не хотел быть втянутым в дискуссию. Некоторое время он молча сидел за коммутатором, размышляя, что еще можно предпринять.
Похоже было, что на улице Миша работа подвигалась вовсю. Когда он дозвонился до них еще раз, доктор и представитель магистратуры были уже там.
Какую помощь мог оказать им Лекёр? Хотя он и не был с ними, место преступления стояло перед его глазами почти столь же ясно, как и перед глазами тех, кто находится там, - и угрюмые дома, и покрытый копотью виадук метрополитена, наискось перерезавший пейзаж. Во всем районе только бедняки, одни бедняки.
Он снова позвонил на набережную Жавель:
- Гонес еще там?
- Он строчит отчет. Позвать его?
- Да, будьте добры… Алло, Гонес!.. Это Лекёр… Извини, что я тебя оторвал, но я хочу узнать - ты поднимался в квартиру моего брата?.. Была ли смята постель мальчика?.. Была?.. Хорошо. Это уже лучше… И еще: не было ли там каких-нибудь свертков?.. Ну да, свертков, рождественских подарков… Что?.. Небольшой радиоприемник… Нераспакованный… Естественно. Еще что-нибудь? Еда?.. Какая? Курица, кровяная колбаса…
Он удивился, когда, взглянув на часы, увидел, что уже половина десятого. Нечего было и ждать теперь каких-либо известий с площади Звезды. Мальчик уже мог быть далеко.
- Алло!.. Судебная полиция?.. Нет ли там инспектора Сэлара?.. - Сэлар был вторым, кого случившееся убийство оторвет от домашнего очага, чье рождество безвозвратно пропадет.
- Извините, что я беспокою вас, господин комиссар. Это насчет этого мальчика. Франсуа Лекёра.
- Вы что-нибудь знаете? Он ваш родственник?
- Это сын моего брата… И похоже, что это именно он разбивает стекла наших телефонных стоек. Семь штук. Я не знаю, успели или нет вам уже доложить об этом… Я хотел попросить у вас разрешения объявить всеобщий вызов…
- Не могли бы вы зайти ко мне?
- Здесь некому сменить меня.
- Хорошо, тогда я сам приду к вам. А тем временем можете объявлять всеобщий.
Лекёр оставался спокоен, хотя руки его, когда он снова соединялся с комнатой наверху, вздрагивали.
- Жюстен?.. Снова Лекёр… Всеобщий вызов. Да. Это все тот же мальчик. Франсуа Лекёр. Десять с половиной. Для своего возраста довольно рослый. Худощав. Не знаю, в чем он; возможно, это джемпер цвета хаки, перешитый из американского военного мундира. Нет. На голове у него ничего нет. Он всегда ходит с непокрытой головой, и волосы торчат во все стороны вокруг лба, Может быть, нелишне будет разослать также и приметы его отца. Это не так легко… Ты ведь представляешь меня, верно? Ну, так Оливье Лекёр - это что-то вроде моей бледной копии. На вид он робок и не отличается здоровьем. Из тех, кто никогда не идет посередине тротуара и всегда уступает дорогу другим. Походка у него немного неровная из-за раны, которую он получил в первую мировую… Нет, я понятия не имею, куда они могут идти, только я не думаю, что они вместе. По-моему, мальчику угрожает опасность.
К тому времени, как Лекёр кончил говорить, инспектор Сэлар уже пришел, ему и идти-то было - завернуть за угол с набережной Орфевр. Вид у него был импозантный, особенно в этом его просторном пальто. Широким движением руки он приветствовал троих дежурных, а затем, схватив стул так, словно это был пук соломы, развернул его и тяжело сел.
- Что мальчик? - осведомился он наконец, не сводя с Лекёра внимательных глаз.
- Не понимаю, почему он перестал нас вызывать.
- Вызывать?
- Ну, словом, привлекать наше внимание.
- Но зачем ему вызывать нас и - молчать?
- Предположим, его преследовали. Или он преследовал кого-нибудь.
- Я понимаю, что вы имеете в виду… Послушайте, Лекёр, ваш брат, у него что - денежные затруднения?
- Он живет бедно, это верно.
- И все?
- Три месяца назад он потерял работу.
- Какую работу?
- Он был линотипистом в "Ла Пресс" на улице Круассан. Работал в ночную смену. Он всегда работал по ночам. Это у нас фамильное…
- Как случилось, что он лишился работы?
- Я предполагаю, что он с кем-то повздорил.
- Он женат?
- Его жена умерла через два года после того, как они поженились, оставив его с десятимесячным ребенком.
- Он его сам воспитал?
- Сам, все сам. Прямо перед глазами у меня стоит, как он купает мальчонку, меняет ему пеленки, греет молоко…
- Это все не объясняет, почему он ссорится с людьми.
- Верно. Только словами это очень трудно выразить.
- Раздражителен?
- Не совсем. Вся штука…
- Что?
- Дело в том, что он никогда не жил, как все.
- Считаете ли вы, что он был способен убить эту старуху?
Инспектор пыхнул трубкой. Слышно было, как ходят в комнате наверху. Двое копались в своих бумагах, делая вид, что не слушают разговора Лекёра с инспектором.
- Она была его тещей, - вздохнул Лекёр. - Вы все равно бы это узнали.
- Они не ладили?
- Она его ненавидела.
- Почему?
- Считала его виноватым в смерти дочери. Похоже, что ее можно было спасти, если бы операцию сделали вовремя. Брат был не виноват. Врачи в больнице отказались ее принять. Какие-то идиотские придирки по поводу того, что у нее бумаги были не в порядке. Но мадам Файе считала, что во всем виноват Оливье.
- Они виделись?
- Разве только когда встречались на улице, да и тогда они не разговаривали.
- А мальчик знал?
- Что она была его бабушкой? Не думаю.
- Вы полагаете, отец ему никогда ничего не говорил?
- Алло!.. Да. Инспектор здесь. Не отходите.
Он передал трубку Сэлару.
- Это Жанвье.
Положив трубку, инспектор проворчал:
- Доктор Поль утверждает, что преступление было совершено между пятью и половиной шестого утра.
- Они нашли орудие убийства?
- Нет. Это мог быть молоток. А еще более вероятно - кусок свинцовой трубы или что-нибудь в этом роде.
- Деньги нашли?
- Только кошелек, в нем немного мелочи и ее удостоверение личности. Скажите-ка, Лекёр, вы знали, что она дает деньги под залог?
- Да. Знал.
- И еще вы говорили мне, что брат ваш остался без работы?
- Да.
- Консьержка этого не знала…
- Мальчик тоже не знал. Ради мальчика-то он и не распространялся об этом.
- Вы отдаете себе отчет, на какие мысли это наводит?
- Да.
- Вы и сами об этом подумали?
- Нет.
- Потому что он ваш брат?
- Нет.
- Сколько времени прошло с тех пор, как этот убийца начал орудовать? Девять недель, не так ли?
Не спеша Лекёр проглядел колонки в своей книжке.
- Да. Чуть больше девяти. Первый случай был двадцатого октября, в районе Эпинетт.
- Вы говорите, что ваш брат не сообщил сынишке, что он безработный… Значит ли это, что по вечерам он по-прежнему уходил из дому, как будто шел на работу?
- Да. Он и думать боялся сказать ему об этом. Понимаете… Это трудно объяснить. Он души не чаял в мальчике. Сын - это для него все, ради чего стоит жить. Он для него стряпал, укладывал его в постель перед уходом и будил по утрам…
- Это не объясняет, почему он не мог ему сказать.
- Для него непереносима была мысль, что в глазах ребенка он будет выглядеть неудачником.
- Но чем же он занимался по ночам?
- Перехватывал случайную работу. Когда с ним случался один из его приступов…
- Приступов чего?
- Астмы… Его схватывало время от времени… Тогда он отлеживался где-нибудь на вокзале, в зале ожидания. Однажды мы с ним так целую ночь просидели, все говорили…
- А теперь предположим, что мальчик проснулся сегодня рано утром и увидел отца в окне комнаты мадам Файе.
- Окна замерзли.
- Вряд ли, если окно было открыто. Множество людей спит с открытыми окнами, даже в самые холода.
- К брату это не относится. Он всегда мерз. И он слишком беден, чтобы транжирить тепло.
- Ну, что касается окна его комнаты, мальчику стоило лишь процарапать изморозь ногтями. Когда я был мальчишкой…
- Да. Мне тоже приводилось… Но дело-то все в том - было ли открыто окно у старухи?
- Оно было открыто, и в спальне горел свет.
- Я все думаю: куда же мог уйти Франсуа?
- Мальчик?
То, что он все время возвращался к мальчишке, удивляло и даже несколько приводило в замешательство. Положение, вне всякого сомнения, было запутанным и запутывалось еще больше по мере того, как Андрэ Лекёр в своей спокойной манере сообщал инспектору самые что ни на есть компрометирующие детали о своем брате.
- Когда он вернулся сегодня утром, - снова начал Сэлар, - он принес с собой несколько свертков. Вы понимаете, что…
- Но ведь это же рождество.
- Верно. Однако чтобы купить курицу, торт и этот новый радиоприемник, ему нужны были деньги, и не малые. Брал он у вас взаймы в последнее время?
- Последние недели - нет. Я его месяц не видел. Было бы лучше, если бы мы встретились. Я бы сказал ему, что сам собираюсь подарить Франсуа приемник. Он у меня здесь. То есть там, внизу, в гардеробной. Собирался сразу же занести его им, как только освобожусь.
- Согласилась бы мадам Файе дать ему в долг?
- Маловероятно. Странная это была женщина. Ей вполне должно было хватать на жизнь, но все равно она с утра до вечера работала на других. Случалось, что ей приходилось давать в долг людям, у которых она была поденщицей.
Все еще в замешательстве, инспектор встал.
- Поеду посмотрю, - сказал он.
- К мадам Файе?
- Туда и на улицу Васко да Гамы. Если будут какие-нибудь новости, дайте мне знать, ладно?
- Там нет телефонов, но я смогу связаться с вами через полицейский участок на набережной Жавель.
Едва затихли шаги инспектора, как зазвонил телефон. На карте на этот раз не зажглось ни одной лампочки. Звонили из города, с вокзала Аустерлиц.
- Лекёр? Говорит вокзальный полицейский пост. Мы его взяли.
- Кого!
- Человека., чьи приметы были разосланы. Его фамилия Лекёр. Как у вас. Оливье Лекёр. Ошибки быть не может, я видел его удостоверение личности.
- Не отходите от телефона, хорошо?
Лекёр бросился из комнаты, потом вниз по лестнице и как раз успел перехватить инспектора, когда тот садился в одну из машин префектуры.
- Инспектор!.. Аустерлицкий вокзал на проводе. Они нашли моего брата.
Сэлар был грузен, и лестница далась ему с трудом - он пыхтел и отдувался. Трубку он взял сам.
- Алло!.. Да… Где он был?.. Что он делал?.. Что?.. Нет. Допрашивать его там сейчас нет никакого смысла… Вы уверены, что он не знал?.. Лекёра сразу отправьте сюда, в префектуру…
Инспектор набил трубку и раскурил ее. Потом заговорил, ни к кому в отдельности не обращаясь.
- Его забрали после того, как в течение часа он слонялся по вокзалу. Он был страшно возбужден. Говорил, что ждет сына, которым оставил ему какую-то записку.
- Они сказали ему об убийстве?
- Да. Похоже было, что эта новость его пришибла и испугала… Я попросил, чтобы они прислали его.
Несколько неуверенным тоном он добавил:
- Чтобы прислали прямо сюда. Учитывая, что вы родственники… Я не хотел, чтобы вы думали, будто…
Что делал всю эту ночь его брат Оливье? Старая женщина была найдена мертвой. Мальчик, едва занялся рассвет, пустился в сумасшедшую гонку по улицам, разбивая по пути стеклышки сигнальных телефонов.
И чего дожидался Оливье на Аустерлиц ком вокзале - то в жаркой духоте залов ожидания, то на пронизывающем ветру перрона, слишком возбужденный, чтобы усидеть на месте!
Прошло много меньше десяти минут.
С видом еще более неуверенным, чем когда-либо, Сэлар наклонился к Лекёру, чтобы вполголоса спросить:
- Хотите, мы допросим его в соседней комнате?..