Осенняя грусть подчеркивалась необычайной тишиной. Казалось, все живое в колке спряталось, и природа умиротворенно ждет того часа, когда ее укроет белый снег.
Войдя в березник, метрах в десяти от опушки, Антон быстро отыскал кучу хвороста. Рассматривая оставленные оперативниками следы, задумчиво постоял и вернулся к машине.
- Поехали, Сергей Павлович. У Крутихи остановишься. Покажешь, где обрез достал.
Тропынин, пропустив перед собой "Колхиду" с загруженным зерном прицепом, разворачиваясь влево, выехал на шоссе и переключил скорость. Едва самосвал взбежал на взгорок, с которого начинался спуск к Крутихе, сказал:
- Когда прошлый раз сюда вот выскочил, идущий впереди "ГАЗ" мостик переезжал.
- Тоже с зерном? - спросил Антон.
- Порожний. В кузове один мужик сидел в дождевике с капюшоном. Как монах.
- Не зеленый был дождевик?
- "ГАЗ" пылил здорово. Разве разглядишь…
- Может, машина была тебе знакома?
- Райпотребсоюзовский грузовик. Арбузы в Серебровку привозил.
Проехав скрипнувший под тяжестью самосвала мостик через Крутиху, Тропынин свернул к обочине и пошел показывать, где и как увидел в речке обрез. Тенью следуя за ним, Антон чуть ли не с первых слов понял, что Тропынин лукавит самым беспардонным образом. Когда Тропынин замолчал, Антон, встретясь с ним взглядом, спокойно проговорил:
- Обстоятельно, Сергей Павлович, рассказал, но, к сожалению, все рассказанное - неправда.
Тропынин опешил:
- Чо такое, товарищ капитан?..
Антон подошел к мостику и показал на низкий, словно обрубленный, берег:
- Видишь, глубина почти метр. Как здесь, зачерпывая воду, ил со дна взмутишь? Нарочно только…
Тропынин покраснел. Антон повел шофера к тому месту, где был обнаружен обрез. Берег здесь тоже круто обрывался, и возле него легко можно было набрать хорошей воды.
- Наклоняйся и черпай, - сказал Антон. - Зачем, Сергей Павлович, понадобилось тебе камыши разглядывать?
- Я сразу туда посмотрел, - попытался оправдаться Тропынин.
- Не надо, Тропынин. Ты давай начистоту.
- И так все чисто, товарищ капитан. - Тропынин протянул руку по направлению взгорка, с которого недавно спустились к Крутихе. - Помните, я говорил, что, когда прошлый раз на ту горушку выехал, "ГАЗ" через мостик проезжал? Так вот, показалось мне, будто в этот момент из кузова что-то в речку мелькнуло. Сразу-то не сообразил, а вчера начал заливать радиатор, вспомнил. Думаю, дай погляжу… Прикинул на глазок, где могло упасть, подошел, разглядываю воду - обрез! Думаю, тут что-то не так. Достал - сразу к вам. Честно говорю…
Тропынин, похоже, теперь рассказал правду, но в его голосе, как у всякого, только что уличенного во лжи, чувствовалась неуверенность. Он торопливо добавил:
- Наверное, мужик из кузова "ГАЗа" выбросил.
- Что же это он так неосторожно бросал - прямо на виду у догоняющей машины? - недоверчиво спросил Антон.
- А он видел меня? Перед мостиком совсем в пыли скрылся. Я тоже мужика более-менее разглядел, когда за Крутихой обогнал грузовик на подъеме.
Этот ответ показался Антону убедительным. Направляясь к самосвалу, он, будто ненароком, упомянул Барабанова. Видимо, чувствуя неловкость за недавнюю ложь, Тропынин охотно переменил тему разговора.
- Вообще-то "Ладу" Андрею мы с Верой накаркали. С его бывшей женой. Помните лаборантку, которая позавчера на элеваторе нас познакомила?
- Помню, - сказал Антон.
- Ну вот, значит, неделю назад сидим мы с ней в элеваторской лаборатории, болтаем от скуки. Вера с ночной сменилась, а мне очередь под разгрузку выстаивать. Чо делать? Там есть телефон. Говорю Вере: "Давай Андрюху разыграем. Позвоним в Серебровку, как будто из райпотребсоюза, и скажем, мол, очередь Барабанова на машину подошла. Пусть едет срочно выкупать. Вот потеха будет! У Андрея тысячи четыре еще до "Лады" не хватает - заегозит деньги занимать. Набегается, приедет в райцентр, а тут ему кукиш". Вера смеется: "Кто поверит в такой звонок?" "Поверят! Ты секретаршей назовешься, а я за самого председателя басом отговорю". Трубку уже снял, но Вера отказалась. "Слишком злая, говорит, шутка получится". - Тропынин мельком взглянул на Антона. - Поболтали вот так, а через неделю Андрею по правде пришлось деньги занимать.
Стараясь не пропустить ни малейшего оттенка тропынинского голоса, Антон Бирюков с трудом верил своим ушам.
- Сергей Павлович, когда ты хотел разыграть Барабанова, кто, кроме тебя и Веры, находился в лаборатории? - как можно спокойнее спросил он.
- Вдвоем мы болтали, - быстро ответил Тропынин.
- Разговор ваш кто-нибудь мог подслушать?
- Кому надо? Там только дежурные лаборантки взад-вперед мотались.
Самосвал, сыто урча, одолевал длинный подъем от Крутихи. Вот-вот должны были показаться окраинные домики райцентра, за ними вдали - махина элеватора, а справа от шоссе - двухэтажные кирпичные дома так называемого поселка "Целинстрой", который почти вплотную примкнул к райцентру. Тропынин спросил:
- А что, товарищ капитан, из того: слышал нас с Верой кто или не слышал?
- Дело в том, Сергей Павлович, что ложный был звонок Барабанову и в точности такой, какой ты сейчас рассказал.
Глава 15
Антон и Тропынин отыскали Веру в светлой лаборатории, заставленной столами с микроскопами, колбами, пробирками и прочими премудростями, о назначении которых несведущий человек мог только гадать. Зажав между ухом и приподнятым левым плечом телефонную трубку, она что-то записывала под диктовку в лежащую перед ней "амбарную книгу". Закончив писать и положив трубку на аппарат, бросила взгляд на Антона и с напускной строгостью спросила Тропынина:
- Разгрузился?
- Нет пока…
- Чего телишься, родненький? Из "Гранита" двадцать машин враз вышли. Вот-вот подкатят.
Тропынин, пожав плечами, - мол, как вам угодно, - вышел из лаборатории. Оставшись с Верой, Антон показал ей свое служебное удостоверение и попросил рассказать, как Тропынин хотел разыграть Барабанова с покупкой машины. Вера недоуменно наморщила лоб.
- Зачем вам это?
- Не ради праздного любопытства, разумеется, - сказал Антон.
Вера усмехнулась и довольно бойко, порою имитируя интонации и манеру Тропынина, заговорила. Судя по тому, как она почти дословно повторила рассказанное Тропыниным, память и наблюдательность у нее были превосходными. Когда Антон стал задавать уточняющие вопросы, Вера без труда вспомнила по именам и фамилиям всех трех лаборанток, которые в тот день работали.
- Зина Ласточника пробу приносила, Надюха Чумакова журнал учета у меня брала, пани Моника анализ на влажность делала…
- Пани Моника?..
- Это Майку Тузкову шоферы так прозвали.
- Значит, Тузкова ваш разговор слышала?
- Она не слушала, а мешала. Ужасно бестолковая - пока анализ сделала, тысячу вопросов мне задала.
- Тузкова знает Барабанова?
- Его все наши лаборантки знают.
- Как вашего мужа?
- Бывшего, - уточнила Вера и вдруг спохватилась - Чего вы Барабановым заинтересовались? Что натворил Андрей?
- Разыграли его с телефонным звонком, - ответил Антон, умолчав о главном.
Страшная весть о Барабанове, как видно, не докатилась еще до элеватора. Вера усмехнулась:
- И Андрей уголовному розыску пожаловался? Не похоже на него. Барабанов, когда ушами прохлопает, молчит как рыбка…
Так ни с чем и ушел Антон Бирюков из лаборатории.
Получалось так, что провокационный звонок в Серебровку могли организовать разные люди. Не высвечивалась определенно и цель звонка: то ли это была нелепая шутка, которой воспользовался преступник, то ли организованное преступление.
Не откладывая, Антон решил зайти на автобазу райпо, переговорить с шофером, который двое суток назад возил в Серебровку арбузы.
Отыскать шофера оказалось нетрудно - с арбузами в Серебровку ходила всего одна машина. Но разговор долгое время не клеился. Низенький краснощекий шофер-первогодок, приняв Антона за автоинспектора, с пеной на губах на-чал доказывать, что никаких попутных пассажиров еще ни разу за свою короткую шоферскую жизнь не брал. Лишь через полчаса терпеливой беседы парень уразумел, чего от него добивается капитан милиции, стал рассказывать откровенно. Он выгрузил арбузы и выехал из Серебровки в райцентр новой дорогой. На шоссе перед Крутихинским подъемчиком догнал идущего мужчину в зеленом брезентовом плаще. Мужчина поднял руку. Шофер остановился и предложил место в кабине. Однако мужчина предпочел ехать в кузове.
- Как он выглядел? - спросил Антон.
- Высокий. По годам, наверное, лет тридцать.
- Характерных примет не запомнили?
- Черный, как цыган. Левая рука вроде протезная или больная. Плащ у него наподобие солдатской накидки. Так он левую руку, даже когда в кузов залазил, из-под плаща не вынимал. Правой поймался за борт, на колесо наступил и - там.
- Где высадили его?
- Не помню, - с неожиданной бодрецой заявил шофер. - К райцентру подъехал, остановился. Открываю дверку, кричу: "Где вылазить будешь?" В ответ - ни звука. Заглянул в кузов - там пусто. Наверное, в целиноградовском поселке спрыгнул.
- Когда Крутихинский мостик переезжали, мужчина ничего в речку не бросал?
- Кузов пустой был. Чего оттуда бросишь?
- И у мужчины ничего с собой не было?
- А что у него должно было быть?
- Скажем, корзина с грибами…
- Ничего не было.
Ниточка снова повисла в воздухе…
Глава 16
Кабинет Славы Голубева оказался на замке, и Антон, пройдя пустующим коридором, вошел в приемную начальника РОВД. Увидев его, чернявенькая секретарь-машинистка Любочка обрадованно защебетала:
- Ой, какие вы легкие на помин, товарищ капитан! Только что подполковник вас спрашивал. Я искала-искала… Заходите к нему, Николай Сергеевич один. - И доверительно сообщила: - Сегодня генерал звонил из Новосибирска…
Такую информацию Любочка выдавала далеко не каждому сотруднику, и это можно было расценивать, как признак особого расположения секретаря-машинистки, у которой забота о сохранении служебной тайны, пожалуй, была выше заботы о собственной внешности.
Подполковник прикуривал папиросу. Затушив спичку, он поздоровался с Антоном за руку, пригласил сесть и спросил:
- Что выездил в Серебровке?
Бирюков подробно рассказал о результатах. Внимательно выслушав его, подполковник поделился своими новостями:
- Помнишь, на стеклянной банке с медом( снятой с цыганской телеги, кроме отпечатков пасечника Репьева, были обнаружены отпечатки еще одного человека? Так вот, это, оказывается, пальцы Андрея Барабанова.
- Значит, на этой телеге и всадили ему нож под лопатку, - сказал Антон.
Подполковник согласился.
- Дальше. Козаченко подтвердил, что нож, которым убит Барабанов, принадлежал Левке, но… за сутки до убийства Левка выменял на него у пасечника то самое тележное колесо, которое оказалось у цыган. Продавать колхозное имущество Репьев отказался, а нож, как говорит Козаченко, очень был нужен пасечнику. Признаться, что-то здесь мне кажется сомнительным.
Антон подумал.
- Пожалуй, Николай Сергеевич, этому можно верить. У Репьева было своеобразное хобби: по осени колоть скотину. Свой нож он, кажется, сломал. Просил кузнеца Половникова сделать ему новый - тот отказался. Поэтому, вполне возможно, что Козаченко говорит правду. Кстати, Левку с Розой не задержали?
- Перехватили их в аэропорту Томачево с билетами до Свердловска. Говорят, в Первоуральск путь держали - там у них какие-то родственники. - Гладышев нахмурил седые брови. - Генерал недавно звонил. Встревожено областное руководство. ЧП, надо сказать, невиданное для нас.
- Опасаетесь, затянем с раскрытием?
- Откровенно говоря, опасаюсь. Версия с цыганами вызывает сомнение, - подполковник загасил папиросу. - Подумай сам: с чего это Левка оставил бы свой нож в трупе Барабанова?
- Уже думал над этим. Надо, Николай Сергеевич, начинать отработку другой версии.
- Какой именно?
- С телефонным звонком в Серебровку. По-моему, убийцу интересовал только Барабанов, а пасечник оказался жертвой случая… - Антон потерь переносицу. - Правда, тут вмешивается старик Екашев… Как его состояние? Допросить бы надо.
Гладышев вспомнил:
- Вот еще что новенькое: на фляге с медом, утащенной в березовый колок, был отпечаток ладони, - это, оказывается, Екашева ладонь… А здоровье его плохое. Рак легких. Медников говорит, от силы неделю протянет.
- Сейчас в сознании?
- Легочники, обычно, до последнего часа в сознании, однако допрашивать человека в таком состоянии, сам понимаешь…
- Где Голубев? - помолчав, спросил Антон.
- Сила Голубева в ногах, - сказал подполковник. - Наткнулся Слава о телефонном справочнике на фамилию какого-то Екашева И. С., имеющего квартирный телефон. Позвонил - не ответили. Помчался выяснять: не сын ли Степана Екашева?
- Старшего сына Екашева Иваном зовут. Работает на кирпичном заводе.
- Тогда, видимо, он и есть. Живет на улице Целинной - это почти рядом с заводом.
- В целиностроевском поселке? - быстро спросил Антон.
- Да, - Гладышев шевельнул бровями. - Имеет значение?
- Может иметь, Николай Сергеевич. Пассажир-то в зеленом дождевике исчез из машины как раз где-то у этого поселка.
Подполковник поморщился.
- Насколько я понял, шофер тебе говорил, что вез мужчину с протезной рукой. У сына Екашева нет руки?
- Под дождевиком ведь не только протез можно спрятать, но и… обрез.
- Верно! - поддержал Гладышев. - Кстати сказать, дождевик - деталь любопытная. В день убийства и в Серебровке, и в райцентре солнце сияло. Зато накануне вечером у нас такая гроза молотила - не дай бог. Значит, что?..
- Значит, мужчина этот выехал из райцентра в Серебровку накануне. Как раз в тот день, когда Барабанову насчет машины позвонили.
- До или после звонка?..
- Звонили утром. А гроза когда здесь началась?
- Во второй половине дня.
- Значит, после звонка.
Подполковник ногтем указательного пальца постучал по папиросной коробке:
- Не зря говорится, что курочка по зернышку клюет. Собирай, Антон Игнатьевич, эти зернышки, собирай. Так, пожалуй, и до истины доклюемся.
От начальника РОВД Бирюков направился в прокуратуру. Там его тоже ждали новости. На последнем допросе следователю удалось вызвать Козаченко на откровенность, и тот показал, что в момент убийства Репьева Роза находилась в пасечной избушке. При ней заявился Барабанов и попросил налить ему трехлитровую банку меда. Репьев открыл флягу, которая стояла на телеге, и наполнил банку. Недолго о чем-то поговорив с пасечником, Барабанов завязал банку в хозяйственную сетку и пошел по направлению к старому тракту. Репьев, заглянув в избушку, сказал Розе, что сейчас принесет "сотовую рамку из настоящего воска, а не из синтетического". Взяв Левкин нож и чашку, пошел к ульям. Минут через десять Роза через окошко увидела, как за редким березничком недалеко от пасеки остановилась мчавшаяся рысью подвода. От нее к пасеке пробежал мужчина в зеленом плаще, и почти у самой избушки раздался выстрел. Перепуганная Роза несколько минут ждала Репьева, но, видя, что тот не приходит, выскочила босиком за дверь - пасечник с окровавленной грудью лежал навзничь возле телеги. Позабыв о своих туфлях, Роза бросилась в Серебровку, однако, испугавшись обвинения в убийстве, не добежала до деревни и спряталась в лесу. Когда часам к одиннадцати, одумавшись, она прибежала к роднику, цыгане уже снялись с места, и Роза догнала их лишь на шоссе, где они пытались остановить попутные машины.
- Тут Козаченко и "поучил" сестру цыганским бичом, - доставая пачку "Беломора", закончил прокурор.
- Чего сам Козаченко испугался? - спросил Антон. - Почему он весь табор на ноги поднял?
Прокурор прикурил.
- Пока Козаченко искал угнанную лошадь, табор стихийно снялся. Цыганенок Ромка поднял панику. Тоже разыскивая лошадь, он после выстрела примчался к пасечной избушке. Увидел окровавленного пасечника и убегающую Розу, мальчишка стриганул в табор с криком: "Розка Гриню насмерть запорола!.." Цыгане все до единого дословно подтверждают показания Козаченко.
- Надо, Семен Трофимович, освободить его из-под стражи.
- Освободить не трудно, но подозрительно, чего Левка с Розой надумали улизнуть, если не чувствуют вины?
В разговор вмешался следователь Лимакин:
- Козаченко говорит, что они не первый раз пытаются порвать с табором. Любовь, дескать, у них.
- Конечно, Козаченко сегодня же освободим, - решил прокурор, - но Левку и Розу из числа подозреваемых, мне кажется, исключать рано.
- Каких-либо примет того мужчины, который подбегал к пасеке, Роза не приметила? - спросил Антон.
- Только - зеленый плащ вроде солдатского. Мы пробовали за эту примету ухватиться, но такими плащами в районе с самой весны торгуют.
Лимакин усмехнулся:
- Даже у нас с Семеном Трофимовичем по такому плащу имеется.
- Да, да, - тоже с усмешкой подтвердил прокурор и обратился к Антону: - Хотя бы общую картину преступления представляешь?
- Предположительно… - Антон собрался с мыслями. - Серебровцы обычно добираются в райцентр электричкой от разъезда. Из Серебровки до Таежного, как правило, идут пешком - там близко. Мужчина в зеленом плаще считал, что Барабанов, отправляясь покупать машину, поступит так же, и с обрезом под полой ждал его на проселочной дороге возле березничка на взгорке, откуда просматривается вся панорама вплоть до Таежного. Однако Барабанов проехал мимо в кабине самосвала. Глядя вслед, мужчина отлично видел, как Еарабанов вылез из машины у пасеки и оттуда, уже с банкой меда, зашагал по старому тракту к Таежному. Догнать его можно было только на лошади, которую так кстати запряг Ромка…
- Зачем же он пасечника убил? - спросил прокурор.
- Может быть, чтобы взять у него Левкин нож, может, из других соображений… Короче, на цыганской лошади мужчина догнал Барабанова, предложил подвезти его и довез до ближайшего колка…
- Если он забрал у пасечника нож, почему обрез до самой Крутихи под полою тащил?
- По всей вероятности, опасался навести розыск на след Степана Екашева.
- Считаешь, Екашев - соучастник?
- Как показывает экспертиза, горло Репьева перерезано сапожным ножом, который мы изъяли у Екашева. У него же оказались и репьевские сапоги с портянками… Не могу лишь понять: зачем старик уже мертвому пасечнику перерезал горло, разул его и в березовый колок спрятал флягу с медом? - Антон посмотрел на следователя. - Петя, что Козаченко о Екашеве говорит?
- Ровным счетом ничего.
- А пасечник не предлагал цыганам купить у него старинный золотой крест?
Лимакин утвердительно кивнул:
- Предлагал. Сначала заломил две тысячи, потом до одной сбавил, но Козаченко все равно отказался.
Антон задумчиво побарабанил по столу пальцами. Спросил у прокурора:
- Не этот ли крест привел Екашева на пасеку?
Прокурор пожал плечами и вздохнул.