- Скворцов к нам пришел из полковой разведки. Поэтому специфика у него была соответствующая: разведывательно-диверсионная деятельность в ближнем, среднем и даже дальнем тылу вероятного противника.
- Он обучал молодежь?
- Да нет, обучают в другом месте. Последние несколько лет он и некоторые другие товарищи работали над принципиально новым диверсионным подразделением в структуре ГРУ. Я надеюсь, Александр Борисович, что все сказанное мной останется между нами?
- Конечно! Мне нужно иметь представление о его работе, чтобы можно было достаточно правильно предполагать, кому, скажем, из мафиозных структур могли понадобиться идеи и опыт Скворцова.
- Вы думаете, к проекту присосалась мафия?
- Пока это всего лишь одна из вероятных версий, - пожал я плечами.
- Да-а, если только со Скворцовым нечисто, пойдет у нас серия отставок, видит Бог!
Я неопределенно махнул рукой.
- Почему сразу так пессимистично? Возможно, Василий Дмитриевич вел сложную игру не на предательство, а, наоборот, на обезвреживание врагов.
- Тогда бы он, я думаю, поставил в известность руководство - и началась бы игра по всем правилам.
- Возможно. Но мы отвлеклись, Сергей Борисович.
- Да? Ничего, нить разговора я не потерял. Подразделение было создано к середине девяносто третьего года. Проходило обкатку, да, собственно, и до сих пор проходит. А первое боевое крещение было знаете когда?
- Когда?
- В октябре девяносто третьего.
- Когда парламент с Президентом воевал?
- Вот-вот!
- Понятно. А для чего же нужно такое подразделение? У нас вроде диверсии не в ходу.
- Во всей своей красе этот отряд может развернуться в случае начала военных действий.
- Это что-то вроде команды "Альфа", которая была когда-то у КГБ?
- В общем, да, только будет, пожалуй, покруче "Альфы".
- Вот даже как! Выходит, полковник Скворцов серьезный был мужик?
- Совершенно верно.
- Он, наверное, и командовал этим… отрядом?
- Да, на первых порах. Потом стал заместителем.
- Допустил просчеты?
Осинцев быстро взглянул на меня:
- Нет, почему? По возрасту был староват для такой работы. Вы не представляете себе, Александр Борисович, какие у них были перегрузки!
- Почему же, представить-то, наверное, могу, вот перенести их - это вряд ли! Скажите, у Скворцова бывали командировки?
- За границу?
- Любые.
- За границу не было - другой профиль. А по стране, конечно, ездил.
- Можете сказать, когда и куда он ездил последний раз?
Осинцев наморщил лоб, напрягая память или делая вид, что напрягает:
- Да. Совсем недавно, в первой половине ноября выезжал…
Он сделал паузу, и я поспешил напомнить Сергею Борисовичу вторую часть вопроса:
- Куда же?..
- Куда-то на Кавказ…
Та-ак, все чего-то едут нынче в горы, кого ни возьми. Этак начнешь подозревать, что и самого скоро пошлют.
- В какую-нибудь горячую точку? - как бы между прочим спросил я.
- Весь Кавказ, считайте, сплошная горячая точка, я сказал бы: горячее пятно! Вот сейчас в Чечне начинается, хлебнем еще. Мы предлагали вариант быстрого и безболезненного решения этой проблемы, к нам не прислушались. А сейчас портачи из контрразведки затеяли там свои операции, да что-то нет большого толку!..
- А какой у вас был вариант, если не секрет?
Он улыбнулся:
- Секрет. Операция хорошо разработана, нам просто не дали ее провести. Как метод, пригодится еще!..
- Вы не очень жалуете службу контрразведки. Это у вас традиционная неприязнь?
- Вопрос не по теме, Александр Борисович, но я отвечу, если хотите. Как перестали они делом заниматься после августа девяносто первого, так до сих пор толку нет. Тогда хоть инакомыслящих выщелкивали, так и агентов тоже не забывали из разных там разведок. А сейчас что? Когда занавес железный Горбачев убрал, знаете, сколько их сюда хлынуло, спрятанных под легальными крышами?! А ФСК Дудаева свергает! Больше делать нечего!
7
Я вдруг вспомнил, что в то же время, когда поехал на Кавказ Скворцов, там были и Андриевский с Кервудом, который, как оказалось, совсем не Кервуд, а неизвестно кто. Может, и не американец вовсе? Впрочем, к великому счастью, выяснять это не наша задача, а того самого ведомства, где служит мой новый товарищ Юра Макаревич.
- Сергей Борисович, а внешняя разведка никак на Чечню не задействована?
Тот удивленно посмотрел. Чувствую, не все мои вопросы ему нравятся. Так ведь квиты - далеко не все его ответы меня устраивают. Я помню, что раньше военная разведка и Первое Главное управление КГБ, занимавшееся внешней разведкой, не очень ладили между собой, и конкуренция была у них не очень здоровая. А все потому, что ПГУ было ведомством более привилегированным и обеспеченным, чем ГРУ, которое кормилось с доли выделенного на оборону бюджета.
- Внешняя разведка разваливается, как и ФСК! - презрительно роняет Осинцев. - У них провал за провалом и измен хватает. Это, впрочем, к делу не относится…
- Можно ли узнать, а что было в портфеле полковника Скворцова?
Я смотрю на Осинцева по возможности невинно - не знает, мол, человек, что бы спросить еще, а расстаться стесняется.
- Александр Борисович, - терпеливо втолковывает мне разведчик, - я и в первый раз вам говорил, что ничего, никаких служебных документов в портфелях и кейсах сотрудников, покинувших учреждение, быть не должно. Василий Дмитриевич был одним из самых дисциплинированных и квалифицированных офицеров разведки! Если вас очень интересует, скажу - в портфеле были две газеты и бутылка вина.
- Спасибо. А как называется отряд, который сотворил Скворцов?
Осинцев качает головой:
- Нет, эту информацию я не уполномочен разглашать. Уж не обессудьте.
- Да ладно, не суть важно!
- Вот и хорошо, Александр Борисович, вы свое любопытство удовлетворили?
- Да, пожалуй…
- В таком случае нельзя ли мне удовлетворить свое?
- Это вы о чем?
Осинцев улыбается мне с ласковым укором, как мальчишке-шалуну:
- Обоснуйте свой интерес к нашему работнику.
- А-а!.. Да-да, конечно! Один наш юный, но перспективный следователь при осмотре обнаруженного во дворе тела полковника Скворцова нашел у него в кармане ровно оторванный кусок термобумаги, который прошел через факс и был испещрен какими-то непонятными значками, то есть шифром…
Смотрю на него, вглядываясь в каждую мышцу, каждую морщинку на лице, не упускаю из внимания ресниц и зрачков: знает или не знает?
Он ерзает на стуле, делает очень серьезное лицо и говорит:
- Не кажется ли вам, Александр Борисович, что ваш молодой талант должен передать нам этот документ с подробным рапортом о времени и месте находки?
- Не просто кажется, коллега, так и должно было быть, - развожу я руками. - Но у молодости есть один недостаток…
- Только один?
- Из тех, которые мешают в нашей работе, да. Это тщеславие, не подкрепленное опытом. Наш Величко решил почему-то, что полковник Скворцов был связан с мафией…
- Чушь!
- Согласен. Но он в свободное от основной работы время решил навестить жену Скворцова, но ваши сотрудники его не пустили.
- И правильно сделали!
- Вам видней. Но после того, как Величко был дан от ворот поворот, во дворе на него напали какие-то парни, прыснули в лицо газом, затащили в какие-то развалины и забрали факсограмму Скворцова и деньги в размере сорока тысяч рублей!
- Деньги? - переспросил сосредоточенно слушавший Осинцев.
И я понял, что полковник, пришедший ко мне качать права, прокололся. Конечно, забирать деньги - такой команды у парней не было. А теперь я посеял в душе Сергея Борисовича сомнение: вдруг его ребята решили усовершенствовать поставленную перед ними задачу и взяли деньги, чтоб рядовой гоп-стоп выглядел обычным уголовным.
- Да, совсем уже народ оборзел - следователей грабят! Раньше такого не было. Но Олег Величко, хоть и молод, не дурак. Он снял копию, а наши ребята ее прочитали, так что текстом мы располагаем…
Я не отказал себе в удовольствии пересказать ему короткий текст и даже повторить, чтобы он мог записать. Но самих тюремных рун ему не дал, сказал, что они у Величко, пусть позвонит или заедет в другой раз. Просто из вредности. Хватит ли у него терпения и желания довести игру до конца и попросить-таки загадочные значки, которые мы в отличие от дешифровщиков ГРУ умудрились разгадать.
А потом случилось нечто странное.
Я диктовал Осинцеву текст письма стоя спиной к нему, у окна. И когда обсуждение послания закончилось, я пробормотал вполголоса первое, что пришло в голову при виде клочковатого, серого от набрякших снегом туч неба…
- По небу полуночи ангел летел…
Резкий звук проехавшего по паркету стула заставил меня обернуться.
Полковник Осинцев стоял у стола и смотрел на меня округлившимися от ужаса или удивления глазами.
Мне стало жутковато.
- Что с вами, Сергей Борисович?
Он дернул головой, будто стряхивая наваждение.
- Нет-нет, Александр Борисович, ничего… Это, наверное, из-за нервотрепки последних дней. Похороны, знаете… Спасибо за помощь, не буду мешать. До свидания!
Выпалив все это скороговоркой, Осинцев быстро направился к двери.
На всякий случай я еще раз повторил стихотворную строчку, вызвавшую такой всплеск чувств у сурового военного разведчика. Нет, классика, добрая старая классика, никакого подвоха. Однако чего же он так подскочил, будто я пароль ему сказал? Что? Пароль?
Я быстро шагнул к столу и записал стих на большом белом листе. А вдруг и в самом деле некая условная фраза, которая служит ключом для связи некоего узкого круга лиц? Как бы Осинцев раньше времени не застрелился!.. В это трудно поверить, такие почти волшебные совпадения бывают только в кино. И все же не верю, что Осинцев так переживает смерть Скворцова. Чем меньше живых полковников, тем больше вакантных полковничьих должностей… Вспомнил! Последнее, что сделал, умирая, Скворцов, это написал слово "ангел"!
Вот и еще одно ключевое слово к очередному ребусу, который подкинула жизнь. Спасибо, конечно, только я уже порядком устал от этих ребусов…
ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ
1
Вячеслав Грязнов ехал электричкой в Одинцово. Он был одет так, как обычно одеваются горожане, собравшиеся на дачу. У него не было документов, удостоверяющих его личность и принадлежность его к силовым структурам слабеющей страны. Не имел он при себе также ни табельного, ни другого оружия. Потому что выполнял деликатное поручение следователя Турецкого и доложить о проделанной работе должен был не посредством спецдонесения, как обычно, а в дружеской беседе и желательно вне стен служебных кабинетов.
2
За два дня до этого, предварительно созвонившись, в поликлинику к Нине Сергеевне Скворцовой снова отправилась пенсионерка Александра Ивановна Романова. Она несла фотокарточку, возможно, одну из тех, что убили полковника Скворцова, и держала в памяти вопросы, на которые неугомонный Сашка Турецкий хотел бы получить ответы.
В поликлинике было все то же: угрюмые, нездоровые, непривлекательные женщины, белые стены и запах лекарств. Как и в прошлый раз, пришлось немного подождать, пока врач освободится от очередной пациентки.
Скворцова подняла глаза от бумаг, когда в кабинет вошла Романова, поздоровалась кивком и спросила:
- Фотографию принесли?
- Да, конечно. Только я не понимаю, извините, конечно, Нина Сергеевна, зачем она вам? Ей место в печке.
- А вам она зачем была нужна?
- Я говорила: для того чтобы выяснить личность женщины, с которой… встречался ваш муж.
Легкая тень пробежала по лицу Скворцовой, но она быстро взяла себя в руки.
- Вот-вот, и мне нужно было от вас то же самое. Вы нашли ее?
Конечно, Александра Ивановна могла вспомнить свою кубанскую юность, стать покрепче, упереть руки в бока и, применяя свой богатейший багаж экспрессивных слов и выражений, подключив дорогое тысячам россиян фрикативное "г" Леонида Ильича, быстро и надолго поставить на место эту врачиху, которая, конечно, вызывает сочувствие, но не полковнику же милиции в отставке терпеть эти бабьи "наезды"! И все же Романова терпела. Потому что на место поставить ей ничего не стоило даже бугаистого мужика, но поставишь - человек обидится, испугается, замкнется в себе, потом бесполезно о чем-то его спрашивать.
Так что Александра Ивановна смиренно кивнула и сказала:
- Нашли.
- Вот за это спасибо! А фото мне необходимо как вещественное доказательство!
- Доказательство чего? У нас супружеская измена не является уголовно наказуемым деянием.
- При чем тут измена? Она будет отвечать за доведение до смерти изощренным способом!
- Вряд ли вам удастся, даже начав такой процесс, выиграть его.
- Это уже моя забота! У вас наверняка появились ко мне еще какие-то вопросы? Если бы не такая необходимость видеть меня, вы просто отправили бы снимок по почте - и дело с концом. Не так ли? Романова пожала плечами:
- Я человек свободный, могла бы и принести без всякого повода, но в данном случае вы правы.
- Тогда, прежде чем перейдем к вашим вопросам, ответьте на мои: имя, фамилия?..
3
В кабинете повисла тяжелая тишина. Романова даже затаила дыхание: к такому повороту дела она не готовилась. И Турецкий то ли забыл о таком немаловажном моменте, как жаждущая отмщения вдова, то ли в силу относительного благополучия собственной семейной жизни не придал ему значения и не дал никаких инструкций по поводу Валентины Ковалевской. А собственно, чего их жалеть, этих воришек-кукушек? Так решила простая женщина строгих правил Александра Ивановна и назвала имя разлучницы, так и не успевшей разбить семью.
- Ну теперь спрашивайте вы, - позволила Скворцова.
- Нина Сергеевна, ваш супруг называл кого-нибудь из близких или сослуживцев словом "ангел"?
Скворцова пожала плечами:
- Для начала - довольно странный вопрос. Ответ на него будет такой - нет. Он был достаточно строг и прямолинеен, чтобы позволять себе такой лиризм. Нет, я ни разу не слышала, чтоб он кого-то так называл. Разве что эту свою!..
- Нет, - на всякий случай решила успокоить ее Романова. - Насколько мы знаем, нет…
- А как он ее называл, не знаете? - с жадным и нездоровым любопытством спросила Скворцова.
- Ну что вы, Нина Сергеевна! - укорила ее добровольная помощница Турецкого. - У нас не настолько испорченный личный состав, чтоб выискивать и смаковать такие подробности!
- Да? Тогда извините.
- Ничего страшного. Постарайтесь припомнить, может, когда-то в связи с его работой слышали, чтоб звучало слово "ангел". Чтоб настроить вас на более напряженную работу памяти, скажу вам, что это слово он написал, когда начался приступ.
- Вот как!
Скворцова умерила свою агрессивную раздражительность, задумалась, черты ее ухоженного лица разгладились, стали мягче…
- Кажется, вспомнила! - воскликнула вдова. - Не знаю, то ли вы хотели услышать, но, во всяком случае, это единственный за последние несколько лет случай, когда он употребил это лирическое словечко!
- Я вас внимательно слушаю.
- Это было перед его последней командировкой. Как раз накануне отъезда Василий разговаривал по телефону…
- Не знаете с кем?
- С кем-то из сослуживцев, потому что обсуждали сначала какие-то свои специфические проблемы, но на профессиональном жаргоне, чтобы никто посторонний не понял, о чем разговор. Причем разговор шел на повышенных тонах.
- Они ругались?
- Нет, скорее ругали в два голоса начальство. Сначала завуалированно, потом… стойте, поточнее вспомню… ага, Василий говорит: еду вот, боюсь, эти ангелы так и оставят меня в своей преисподней… Так, да. Потом спохватился, извини, говорит, с языка сорвалось. Вот и все.
- Как он сказал, в единственном или во множественном числе?
- Абсолютно уверенно не могу сказать, но, кажется, во множественном, такие вещи обычно врезаются в память.
- А с кем говорил? Как он его называл?
- Как? Алик. По-моему, Алик.
- Вы не помните, кто это?
- Я не знаю, кто это.
- Нина Сергеевна, у вас есть дача?
- А что?
- Видите ли, есть некоторые основания предполагать, что ваш муж встречался с некоторыми интересующими нас людьми, и встречи эти не были санкционированы его руководством.
- Вы хотите сказать, что Василий изменник?!
- Нет, конечно! Возможно, он вел некую игру, чтоб разоблачить крупную коррупцию…
- Вы представляете уголовный розыск? - резко спросила Скворцова.
- Да.
- Вы же не занимаетесь контрразведкой?
- Упаси Боже! Своего хватает!
- Значит, вы не сможете ничего накопать на него?
- Даже если и накопаем, никому не отдадим! - твердо пообещала Романова.
Она знала, что так и будет, была убеждена, что сырец Турецкий никому не отдаст, сам сначала все раскопает, до мелочей.
- Тогда скажите, зачем вам надо знать про дачу?
- Известно, что у вашего мужа должна была состояться встреча с двумя пока не установленными гражданами, один из них, очевидно, иностранец. Возможно, какие-то документы спрятаны на даче. Для нас они представляют чисто оперативный интерес…
- Почему вы решили, что, может быть, что-то спрятано именно на даче?
- Наверное, потому, что вы не были в этом деле ни помощником своему мужу, ни человеком осведомленным.
- Конечно, я вообще предпочитала ничего не знать, хотя должна вам заметить, что в отличие от бывшего КГБ военная разведка всегда занималась чисто разведывательной работой. Дача у нас имеется только в виде куска земли. У нас все времени не было заняться строительством.
- Понятно, - Романова встала со стула, намереваясь проститься, желательно навсегда.
- Подождите минуту, - попросила Скворцова. - Скажите, вот вы лично тоже в уголовном розыске служили?
- Да.
- Разве это женское дело - бандитов ловить?
Александра Ивановна пожала плечами:
- Это, наверное, вопрос не пола, а характера. У меня только тело бабье, да и то мускулистое. Пока в отставку не пошла, ловила. Говорят, неплохо получалось.
- И звание офицерское имеете?
- Имею. Полковник.
- Никогда бы не поверила! - удивленно воскликнула Скворцова.
- Я и сама теперь удивляюсь….
- Знаете, я вам скажу: в Одинцове есть небольшой домик, там отец Василия жил когда-то. Муж бывал там довольно часто…
Когда Александра Ивановна записала адрес, Скворцова спросила:
- Вы не будете там обыск по всей форме проводить?
- Нет, конечно! Зачем? Нам только бы зацепочку найти, что за люди искали встречи с вашим мужем. Если они имеют отношение к разведке, мы тут же отойдем в сторону.