5
Пока она собиралась с мыслями, я, рассеянно поводя взглядом, осмотрел помещение. Меня, признаться, интересовало, в какой комнате Валентина занималась с полковником любовью, как и откуда можно было эти замечательные сцены сфотографировать. Одно ясно - происходило это не в гостиной - диванчик, на котором я сижу, плохо приспособлен для тех позиций, что запечатлел не лишенный остроумия шантажист. Квартира у Ковалевской двухкомнатная, так что, скорее всего, дело было в спальне. И это вполне естественно.
Тем временем Валентина решила, что уже пора говорить:
- Скажите, а как к вам следует обращаться? Гражданин следователь? Или господин?..
- Обращаться пока можно по имени-отчеству - Александр Борисович.
- Очень приятно! Так вот, Александр Борисович, офицеры, они кокетливы, как барышни… Не замечали?
- Да нет вроде, - удивляюсь я.
- И напрасно! Это потому, что вы штатский человек. Господа офицеры, которые еще не спились, не опустились и не утратили перспективы, очень следят за своим внешним видом. Многие предпочитают не получать обмундирование на складе и потом подгонять по фигуре. Это плебейство! Большинство заказывают кителя и шинели у нас в ателье. Там, на рабочем, так сказать, месте, мы и познакомились с Василием Дмитриевичем… Скажите, - вдруг повысила она голос, - он погиб при исполнении служебных обязанностей?!..
Вот ведь швея-артистка, понимаешь ты!
- Василий Дмитриевич скончался от обширного инфаркта, - суховато сообщил я. - Умер недалеко отсюда, во дворе, как отставник. Впрочем, учитывая специфику его работы, можно предполагать все что угодно, даже то, что погиб на задании. Вы ведь знаете, чем он занимался?
- Н-нет, - покачала головой Валентина. - Странно, такой крепкий мужчина - и вдруг инфаркт…
- Вы давно знакомы?
- Не очень. Чуть больше полугода. А если учесть, что виделись мы довольно редко…
- Что вас связывало, Валентина Николаевна? - как можно любезнее задал я щекотливый вопрос.
- Чисто товарищеские отношения! - быстро сказала она. - Мы духовно близкие люди!
- Швея и полковник разведки? - не удержался я от иронии.
- А что? - запальчиво возразила она. - Думаете, если швея, так совсем темный человек?
- Да нет, я нисколько не сомневаюсь в том, что вы были близки. Скажу больше: у меня есть неоспоримые доказательства того, что вы со Скворцовым состояли в интимной связи…
Лицо у нее вспыхнуло. Не знаю, правда, какие эмоции вызвали прилив крови к лицу - стыд или досада со злостью.
- И поверьте, Валентина Николаевна, я не частный сыщик, которого наняла законная супруга Скворцова. Я представляю Прокуратуру России и не занимаюсь адюльтерами. И если в ходе нашей беседы мне станут известны какие-то интимные подробности, я не буду писать о них в стенную газету вашего славного ателье. Ваш любовник работал в разведке, и, так как он умер не в кругу домочадцев и без служебного завещания, прокуратуру и разведку Генштаба интересует, что поделывал полковник Скворцов в те промежутки времени, когда со службы уходил, а домой еще не являлся. Зачем вам понадобилось охмурять разведчика, Валентина Николаевна? С заместителями в тылу гораздо спокойнее…
Ковалевская на этот раз была сама серьезность и, кто ее знает, может, совсем не притворялась:
- Извините, пожалуйста, Александр Борисович, вы ведь тоже требуете почти невозможного…
- Не понял?
- Думаете, легко сказать человеку, которого видишь первый раз в жизни: да, я была его любовницей. А что касается заместителей по тылу, так не врала я вам. Тыловики по преимуществу ребята незатейливые, и интересы у них и запросы соответственные. А я, что бы вы обо мне ни думали, люблю мужчин с интеллектом… Мне, понимаете, не семнадцать лет, когда идешь, а на тебя все кобели облизываются. И если солидный мужчина, семейный да обратил на меня внимание, значит, чего-то ему дома не хватало. Так?
- Согласен. И терпеливо выслушал, хотя подвергать вас общественному порицанию не собирался. Меня интересует, с кем встречался Скворцов в вашем доме, о чем вел разговоры, из-за чего умер. Ведь он умер у вас?
- Откуда вы знаете?
- Есть веские предположения, основанные на изучении тела криминалистами. И наверное, если проверить ваши полы и ковры да сопоставить с частицами, которые обнаружены на одежде убитого, предположения станут доказательствами. Вы этого хотите?
- Нет!
- А вдова хочет!
- Вы… выдадите меня?
- Мне бы этого не хотелось так же, как этого не нужно было покойному.
- Да… да-да, правильно!
- Но те сведения, которые мне от вас нужны, я должен получить, Валентина Николаевна, иначе я позволю вдове разыскать вас и подать в суд за неоказание помощи. Она, кстати, знает вас в лицо…
- Откуда?! - всполошилась та.
- Фотографии, - обронил я.
Как и предполагал, она поняла, вопросов больше не задавала, попросила разрешения курить, будучи в собственной квартире, и начала говорить:
- Да, фотографии… Из-за них все и произошло. Он приехал вечером, напряженный, почти злой…
- Когда вечером? Какого числа? - уточняюще спросил я, хотя время наступления смерти Скворцова было известно. И все-таки мало ли. Вдруг он заночевал у Ковалевской.
- Вечером восемнадцатого ноября. Он в этом отношении, ну в постельном, силен был. А дома, наверное, недополучал… Часто мы, когда встречались, первым делом в спальню шли, а потом уж начинался вполне светский вечер. И тогда тоже, только он не весело-возбужденный был, как обычно, а… как бы ершистый, ощетинившийся. Говорит, пошли-ка, Валюха, потом, боюсь, не до того будет. И попросил еще: ты, говорит, переночуй у брата сегодня, мне, говорит, хочется сегодня один вопрос закрыть, потом решим что-нибудь на будущую жизнь…
- Прошу прощения, - прервал я ее монолог. - О чьем брате речь?
- О моем. У меня брат родной, Миша, в Кузьминках живет.
- Понял, спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
- Так вот, сказал, чтоб на ночь к брату поехала. Я спросила еще: ты тут ничего такого не надумал? Он посмеялся так невесело, нет, говорит, немножко меня подставили товарищи, сегодня с ними встречусь, разберусь интеллигентно, да и все, ты же меня знаешь, говорит, мои партнеры кулаками не машут и обрезов не носят.
- То есть он попросил вас уехать на ночь из своей квартиры и оставить его одного для встречи с кем-то?
- Да.
- И вы настолько доверяли Скворцову, что собирались уехать?
- Я и уехала. Он просил меня об этом раньше, один раз.
- Когда?
- В сентябре, наверное. Или в конце августа, в начале осени в общем. Тогда я немножко волновалась, знаете, мало ли… Но утром вернулась - в доме все цело, порядок. Я поняла, что он не из категории мелких жуликов.
- У него был ключ от вашей квартиры?
- Да, Василий сделал себе дубликат. Потом… когда это случилось, я забрала у него ключ…
- Хорошо, вернемся к вечеру восемнадцатого ноября. Он приехал к вам, сказал, что у него встреча. Во сколько, не говорил?
- Нет, но Мишу просил приехать к полдесятому.
- Они были знакомы?
- Да, на моем дне рождения выпивали вместе… В общем, отдал он свои инструкции, и пошли мы… Потом я на кухне была, а он остался в спальне, почту смотрел… Да, когда мы по-серьезному стали встречаться, он некоторых своих знакомых, друзей, или кто у него был, - некоторых просил писать для него на мой адрес. Наверное, жене не доверял…
Или товарищам по работе, мельком подумал я.
- …Почты для него было немного. Так, пару писем раз в месяц. А в тот день пакет целый пришел на его имя. Я его вместе с газетами на тумбочку возле кровати и положила… Когда у него приступ начался, то я сразу не сообразила, в чем дело. Он там газетами шуршит, у меня на кухне кастрюли шипят. Пока чего-то у него не спросила, не знала. Спрашиваю - не отвечает. Захожу в спальню, а он… только фотокарточки по постели раскиданы… Вы знаете про них, я правильно поняла?
- Вы их куда дели?
- Сожгла.
- При снимках было письмо какое-нибудь?
- Да. На машинке напечатано. Мол, хочешь получить негативы, плати двести долларов, а не то жене перешлю!
- Как вы думаете, откуда фотограф знал Скворцова?
- А он его, может, и не знал. На конверте был мой адрес написан и под рубрикой "кому" обозначено - "для полковника". Я, значит, совсем голову потеряла, не знаю, что делать. Хорошо, Мишка приехал, обругал меня сначала последней… Потом помог одеть Василия и вынести во двор, в соседний. Если подумать, оно, может, и правильно. У меня он уже не дышал. Ну подняла бы я тревогу, вызвала "скорую". Неприятно было бы не только мне, но и жене его позору сколько! Обговорили бы с головы до ног, на любовнице, мол, помер!.. Вынесли мы его с Мишкой. И я с братом уехала, сидела у него три дня, домой не показывалась.
Ковалевская замолчала.
- А когда появились дома, ничего не заметили? Может, был кто-нибудь?
- Нет, не было никого. Я сразу заметила бы.
- Скажите, вот в последний раз он приехал к вам с портфелем?
- Да, со службы он всегда с портфелем приходил.
- В последний раз не говорил, что у него в портфеле какие-нибудь ценные бумаги?
- Нет. Когда я на кухню уходила, крикнул вдогонку, что хорошего вина принес, только до вина дело не дошло…
- Он называл какие-нибудь имена?
- Нет. Чьи имена?
- Ну тех хотя бы, кто его подставил?
- Не называл.
- А встречался с кем-нибудь у вас на квартире?
- Было. Как раз перед командировкой его…
- Он рассказывал о своих командировках? - встрепенулся я, наивный.
- Нет, что вы. Он просто говорил: уезжаю на столько-то дней.
- Так, значит, когда это было?
- Вернулся шестнадцатого, наверное…
- Ноября?
- Да.
- Почему "наверное"?
- Позвонил шестнадцатого.
- За границей был?
- Нет… он не говорил, но скорее всего нет. Виноград привез. Кто из-за границы виноград возит?
- Логично. Так, вернулся шестнадцатого, а уехал?
- Где-то за неделю.
- И с кем он встречался у вас?
- Заходил молодой мужчина. Высокий, симпатичный, подтянутый, может, тоже из военных, но не в форме.
- А в чем?
- Мягкая импортная шляпа и длинный плащ.
- Больше ничего о нем сказать не можете?
- Нет. Василий нас друг другу не представлял, сказал мне: мы, мол, пошепчемся на кухне минут пять, пожалуйста, не мешай. Я и не мешала.
- Как вам показалось, какие между ними были отношения? Начальник с подчиненным, соперники или друзья?
- Скорее как друзья, они по плечам друг друга хлопали, когда встретились.
- Понятно. Вы не помните, когда все случилось, он успел что-нибудь сказать?
- Если и пытался, то я не слышала. Я говорила… А вот написать что-то хотел. Под руками ничего не было, кроме моей помады. Он схватил ее - и прямо на том злополучном конверте, но очень коряво…
- Что он написал?! - подстегнул я ее невольно.
- Странное что-то, бессмысленное. Сначала, кажется, слово "ангел"…
- Ангел?
- Да, точно. Он очень старался разборчиво писать, хотя буквы все равно расползались…
- Так, а еще что?
- Второе слово не дописал. Я разобрала только букву "Ф", а дальше уже рука соскользнула, косая линия через конверт, и все…
- У вас не осталось каких-либо его вещей или бумаг?
- Нет, бумаги он вообще никогда здесь не смотрел и не показывал. Вещей тоже не оставлял, кроме бритвенного станка с безопасными лезвиями. Говорил: нечего растягиваться на два дома. Если решится что-то, то сразу все и привезет…
- А должно было решиться, извините за бестактность?
Она вздохнула:
- Теперь это уже не важно…
Мне стало ее жалко, но я не мог не задать еще одного вопроса.
- Вы не знаете человека по фамилии Кук?
Ковалевская подумала, покачала головой:
- Нет, кроме того, которого съели аборигены, не знаю.
…Вернувшись домой, я, как уже повелось, примостился на кухне и попробовал под чай проанализировать полученную информацию.
Первое и наиболее печальное - это то, что я практически не приблизился к разгадке случая с полковником Скворцовым. Второе - полковник вел двойную игру или подрабатывал на кого-то, причем серьезно подрабатывал, иначе зачем использовать квартиру любовницы как явку. Хотя использовать толком не успел. Во всяком случае, то, что он делал, явно не имело непосредственной связи с его основным местом работы. Но что он делал? Сдавал информацию или, наоборот, получал? На эти вопросы ответа я не получил.
Совсем неплохо, кстати, было бы найти этого специалиста по фотографированию любовных сцен и покопаться в его пленках. Может быть, он давно уже интересуется Валькиной квартирой. К тому же совершенно непонятен был его интерес именно к этой парочке. Что толку шантажировать полковника разведки и швею? У швеи заработки невелики, а военный разведчик может найти нехорошего мальчика и крепко его обидеть. Вот, скажем, Турецкий А. Б. в подобной ситуации не падал бы без сознания, как кисейная барышня, а без лишнего шума поискал фотографа. Таких мастеров дальней съемки с хорошим качеством даже в Москве не очень много. Уходя от Ковалевской, во дворе я прикинул на всякий случай, из какого дома, с какого этажа мог наводить свой объектив на спальню Валентины шантажист-любитель. Снимок, который Александра Ивановна принесла от Скворцовой, я на всякий случай решил отдать экспертам, пусть поизучают, вдруг найдут какую-нибудь отличительную особенность.
6
С утра Костя Меркулов сообщил мне, что подтвердились его худшие опасения: оппозиционные силы в Чечне пошли на штурм Грозного, свергать Дудаева. А федеральные власти, вместо того чтобы занимать примиренческую позицию, открыто поддержали оппозицию словом и делом.
Костя яростно курил у окна и горячо доказывал:
- Контрразведка там сиднем сидит, офицеров нанимает за крутые бабки, чтобы на войну ехали, с Дудаевым в солдатики поиграться! Поиграются!..
Потом по моей просьбе позвонил в Главное разведуправление Генштаба и попросил тоном вежливого приказа, чтобы кто-нибудь из компетентных товарищей подъехал в прокуратуру к следователю Турецкому для объяснений по поводу обстоятельств внезапной кончины полковника Скворцова.
Несколько минут он ждал прямо у телефона, какое решение примут рыцари плаща и кинжала, затем поблагодарил и положил трубку.
- Не матом хоть послали, Костя? - спросил я, криво усмехаясь.
- Не те времена, дорогой! Жди гостей. Ты получишь объяснения в той мере, в какой это не будет ущербом для государственной тайны!
- У нас они еще есть? - притворно удивился я.
- До сих пор одним из главных стратегических секретов нашей Родины является здоровье членов ее высшего руководства. И много еще разных военных секретов, поменьше. Идите, господин Турецкий, марш на работу! И принесите мне что-нибудь стоящее. А то я никак не могу придумать причину или, выражаясь профессиональным языком, обоснование для того, чтобы пристегнуть вас к этому полковнику, хотя после того, как подшутили над Славиным сейфом и вашими кабинетами, кого-то пристегнуть надо…
- Кого-то?
- А что? Ты забыл, что у нас еще есть темная лошадка с хорошей родословной - Андриевский?
- Точно, Константин Дмитриевич, о нем-то я и забыл! Да и он что-то перестал звонить, интересоваться.
- А зачем ему набиваться? С него подозрение снято, вот и радуется.
Я почти не удивился, когда ко мне в кабинет постучался стройный, крепкий и элегантный мужчина, я в нем узнал того самого полковника Осинцева, которому намедни возвращал портфель его безвременно умершего коллеги.
- Добрый день, Александр Борисович, - сказал он, не утруждая себя улыбкой вежливости.
Ишь ты, подумал я без злобы, запомнил, как зовут, профессионал! А я, хоть убей, не вспомню, наверное, как его мама назвала… А вот и нет, брат мусью, вспомнил - Сергей! Сергей Борисович… братан!
- Мое руководство, Александр Борисович, несколько озадачено, - начал, не дожидаясь ответного приветствия, Осинцев. - Видите ли, мы всегда готовы к сотрудничеству с гражданскими юристами. Но в данном случае, согласитесь, было бы более правильно отдать это дело военной прокуратуре.
- Вовсе не обязательно, Сергей Борисович, - в пику ему, ослепительно улыбаясь, возразил я. - Полковник Скворцов умер после работы не на территории ведомства или воинского подразделения, и умер естественной, хоть и безвременной, смертью простого обывателя…
- В этом отношении вы правы, Александр Борисович, и, если вы помните, дознание по факту смерти вел ваш следователь. Но, насколько я понял, вас интересует работа Василия Дмитриевича, а это уже сложнее…
- Скажите, Сергей Борисович, вас уполномочили поведать мне только о том, что я лезу не в свое дело? Если да, то я понял и буду ходатайствовать перед генеральным об официальном запросе. Тогда дальнейший диалог не обязателен.
Осинцев усмехнулся:
- Вам палец в рот не клади, товарищ следователь!
- Оттого и жив пока еще! - в тон ему ответил я, понимая, что разведчик начал ломаться и сейчас начнет применять разработанный в штабе вариант Б.
- Мое руководство разрешило мне в интересах важности дела, которое вы расследуете, ответить на те из ваших вопросов, которые не будут касаться оперативной секретности.
- Вот и хорошо! А что, ваше начальство знает, чем я занимаюсь?
Осинцев улыбнулся полухитро-полузагадочно:
- Должно знать, коль вы настойчиво хотите заглянуть в нашу епархию!
- Что ж, это справедливо. Так вот, Сергей Борисович, по некоторым нашим данным получается, что полковник Скворцов имел контакты с лицами, нам пока не известными, но явно не принадлежащими к вашему ведомству…
- На каком основании вынесено такое категоричное суждение?
Интересно, думаю я, это они отняли у Олега факсограмму? И если они, то расшифровали уже или еще колдуют?..
- Есть показания, что одним из контактеров полковника Скворцова был иностранец.
У Осинцева удивленно вытягивается лицо.
- Что-о?
Но я не могу понять, искренне он удивляется или по программе.
- Вы понимаете, что такие вещи нельзя утверждать без доказательств, даже если вы следователь по особо важным делам?!
Застращал, понимаешь! Мне тут не только за каждым словом следить нужно, но еще смотреть в оба глаза, вдруг чем-нибудь да выдаст, что знает про "жучка" в моем кабинете. Тогда хоть одна проблема у меня будет решена.
- Сергей Борисович, давайте сначала поговорим о том, чем занимался на своем рабочем месте Скворцов, а потом я расскажу вам, откуда знаю о недозволенных контактах вышеназванного полковника.
Он посмотрел на меня раздраженно и сказал, стараясь придать своему голосу оттенок презрения:
- Какая-то уркаганская у вас манера вести беседу, Александр Борисович!
- Так ведь контингент у меня все больше такой и был, - отвечаю смиренно.
- Ладно, - махнул рукой. - Спрашивайте.
- Чем он занимался?
- Закурить разрешите?
- Да, пожалуйста.
Он закурил, откинулся на спинку стула и заговорил наконец по делу.