- Согласен.
- Однако какие-то моменты не мешало бы прояснить, как вы считаете?
- Хорошо. Задавайте вопросы. Однако я оставляю за собой право не отвечать на те, на какие не сочту нужным. Тем более что спрашивать особенно нечего.
- Почему?
- Потому что я свою дочь с ним не сводил, познакомились сами, сами решили пожениться. Все, что от меня требовалось по такому случаю, я сделал. Когда узнал, что Юрка наш, сразу сказал ему, что у меня в отделе он работать никогда не будет. Он и не настаивал. Путем полулегальных махинаций нам удалось удачно разменять квартиру, так что с первого дня молодые живут отдельно. Что там и как у них дела, может, наверное, рассказать жена. Она у них чаще бывает.
Хозяина не покидало ощущение, что Пермитин слегка над ним издевается. От этого чувства было досадно.
- Меня не интересуют интимные стороны жизни благоприобретенного члена вашей семьи. Но хотелось бы знать, прав ли аноним, когда утверждает, что Андриевский работал сначала у нелегалов на подхвате, а потом сделал совершенно неожиданный скачок к головастым?
- Я не могу вам ответить, потому что не знаю, но выяснить это очень просто: надо проследить по приказам о перемещениях и назначениях и потом спросить у обоих начальников отделов, чем они руководствовались, принимая согласованное решение.
"Хитер, сволочь! - думал, глядя на Пермитина, шеф. - Конечно, кто же сознается, что после тонких, но прозрачных намеков заместителя начальники отделов постараются, чтобы его туманные предположения были исполнены столь же четко, как исполняется приказ. И спроси у них сейчас шеф разведки прямо в лоб: советовал Пермитин зятя пристроить? - будут отнекиваться, как нашкодившие школьники. Вся беда России в том, что тут, как на Сицилии, дружба да любовь сильнее закона. Так сколько там той Сицилии, а у нас вон какие просторы, и везде бардак!"
- А вот этот момент, об отношении к службе, как вы можете прокомментировать?
- А никак не надо комментировать! Надо проверить и, если сведения подтвердятся, наложить на Андриевского взыскание, а то и вон из ведомства по собственному желанию. Таких случаев сколько угодно. Вам, кстати, не мешало бы обо всем расспросить самого Андриевского. Вы знаете, что он обладает феноменальной памятью: до последней запятой дословно запоминает текст, просмотрев его один раз. То же самое и с разговором двух лиц, только на нем надо сосредоточиться. Однажды благодаря таким его свойствам мы разоблачили двойного агента. То есть он давно был у нас на подозрении, но осторожен был, как маньяк. Встречался со своим куратором с того берега в самых неожиданных местах, чтоб не успели "хвост" подцепить, поставить аппаратуру. В тот раз ехал в вагоне метро и разговаривал со связником. Юрка стоял рядом с видом зачуханного интеллигента и смотрел в газету, а сам слушал каждое слово. А потом мы того взяли и сказали, что знаем, кто его связник и о чем они говорили в таком-то месте в такой-то час. Он думал, что мы блефуем, в подземке практически невозможно записать разговор, находясь сбоку от того, кого пишешь. И тут приходит Юрий, садится напротив и начинает шпарить слово в слово весь разговор двойника со связником. У того, естественно, шары на лоб - извините, как вы узнали, кричит. Да чего там узнавать, связника, мол, твоего раскололи, он по нашему приказу и магнитофон с собой взял, когда к тебе пошел. Наш двойничок и спекся…
Шпионские байки, вяло и устало подумал начальник службы.
- Если откровенно, хотелось бы просто узнать предварительно, насколько хорошо этому писаке известен человек, о котором он пишет… - проворчал он.
- Знает достаточно хорошо. Вне всякого сомнения, служит рядом или служил совсем недавно, да и зацепка есть - учились в одной группе. И что самое печальное, наверняка близкий друг…
- Почему такое суждение?
- Про Мину Юрий не всякому скажет.
- Про какую мину? А-а, про даму! Значит, это правда?
- Это, пожалуй, единственный бесспорный факт во всем письме.
- Ну, знаете, Эдуард Геннадиевич! Он же на вашей дочери женат!..
- Я вам больше скажу - моя дочь с ней приятельницы.
- ?!..
- Это ведь в анонимке написано, что она проститутка. Возможно, она и занимается этим, но в очень приличных местах, потому что милицейскую шушеру не переваривает. А работает она в турагентстве, через нее моя дочка оформлялась на экскурсию в Англию, с ней поехали, и там Лека с Юрием познакомились.
- А почему кличка такая странная?
- Мина-то? Характер у нее взрывной, так дочь объясняла. Сидит себе мурлыкает, как кошечка, а чуть что не так - гром и молния!..
Оставшись один, хозяин долго и бездумно вертел в руках толстый овальный китайский карандаш. Его не покидало чувство, что заместитель Пермитин, не особенно таясь, презирает его за то, что он, новый шеф, плохой профессионал, за то, что в его лице старая шпионская крыса олицетворяет всех тех, кто превратил старый крепкий фрегат КГБ в два бессильных и слабоумных выкидыша. Нет, не хозяина вина в том, что разбежались профессионалы, ушли традиции и принципы. Он-то всерьез хочет сделать СВР такой же солидной и респектабельной конторой, как ЦРУ. Но кто-то или что-то все время мешает.
- Это провал, подумал Штирлиц, - неожиданно вслух промолвил шеф разведки сию нелепость и, опомнившись, яростно сплюнул в чистую пепельницу.
А. Б. ТУРЕЦКИЙ
1
Легкий черный квадрат дискеты торжественно спрятан мной в сейф. О ней запрещено говорить вслух и даже шептаться в моем кабинете.
Я уже достаточно поднаторел в компьютерной технике, чтобы знать: пока я не буду располагать ключом к открытию этого кладезя информации, который называется "имя файла", я не смогу узнать, что записано на дискете, вдруг анекдоты про Ельцина с Гайдаром!
Слава Грязнов немного обижен на меня за то, в чем нет моей вины: он не имеет возможности оценивать степень своего риска, хочется не просто догадываться, а быть уверенным в том, что работа была не напрасной. Но я и сам ни в чем не уверен.
Недавно вызвал на ковер Костя Меркулов.
- Слушай, - говорит, - хватит вам с Грязновым дурью маяться!
- О чем это вы, Константин Дмитриевич? - учтиво спрашиваю я.
- О том, что из-за ваших дел с ГРУ вы скоро свихнетесь и генеральный с удовольствием выпихнет меня в отставку за то, что я ваше медленное сумасшествие не разглядел вовремя.
- Хорошо, - говорю, - только вы сначала анамнез мне расскажите.
- Чего?
- Ход болезни, с чего начинается, краткий анализ анализов…
- Хватит валять дурака, парни! Я про микрофончики в ваших кабинетах говорю! Поиграли в то, что вы под колпаком, нервную систему закалили - хватит! Завтра же распоряжусь "жучки" снять и на экспертизу отправить!
- И ничего она не покажет. Микрофончики на одной фабрике для всех штампуют - и для МВД, и для ФСК, и для Васи Трехпалого из Люберец!
- Кто такой Вася?
- Да так, собирательный образ. Ты не торопись, пожалуйста, Костя. С нервами и с мозгами у нас все в порядке, матерьяльчики потихоньку собираются… Я вообще-то начинаю думать, что не военная разведка нам микрофоны насовала.
- А кто же?
- А если начальник следственного отдела Шелковников Николай Николаевич?
- Кто-о?
- Он, он, а что?
Меркулов воззрился на меня в немом изумлении, потом сказал:
- Он еще со мной спорит! Ярко выраженная мания преследования. Или величия?
- Это еще почему?
Меркулов не ответил, но я сам понял, от какого предположения он удержался: от того, что я на месте начальника отдела нравился бы ему больше, чем Шелковников, Меркулов хотел бы меня видеть на этом посту. Я объясняю Косте ход своих мыслей: мой непосредственный начальник очень хочет помочь чиновнику мэрии Селиверстову, который замазался в деле фирмы "Геронт-сервис", но я на откровенное пособничество его надеждам не пошел.
- Ему сейчас не тебя надо окружать, - снова возразил Меркулов. - Ты же дело уже в суд передал…
- Так дело было еще тогда, когда материалы у меня на столе лежали.
- Должны лежать не на столе, а в ящике стола или, еще лучше, в сейфе, если ты с ними непосредственно не работаешь, - нравоучительно сказал Костя.
- Среди нас бродят такие товарищи, которым замки и сейфы не помеха, - мрачно отметил я.
- Кстати, напомнил: я запрос посылал в отделы материально-технического снабжения разведки, контрразведки и МВД - получали ли они в составе спецсредств химикат для экстренного уничтожения документов. Мне сообщили, что у нас пока таких волшебных штук никто не получал, есть попроще, такие, что уничтожают документы вместе с портфелями. Но мне там выдали полезную информацию: сейчас ведь у нас все продается - от хрена тертого до одноразовых, растворимых трусов. Почему не быть магазину, где можно приобрести подслушивающее устройство или такой порошочек, или чем там обрабатывали тот портфель. Понимаешь? Если учесть еще и этот фактор да приплюсовать к нему персоны всех тех господ, которых ты посадил за свою не очень еще длинную жизнь, - представляешь, сколько потенциальных подозреваемых?! Так что давай лучше снимем микрофоны, поднимем небольшой шумок, вот друзья и поймут, что нечего к нам с "жучками" соваться!
- Ага! Кто с "жучком" к нам придет…
- …тот с "жучком" и уйдет!
- В одном ты не прав, учитель и начальник, простой контингент в Генпрокуратуру лепить микрофон, рискуя каждую секунду, не пойдет. Им в падлу, как говорится, на крыльцо наше по своей воле ступить, не то что еще по комнатам шастать…
- Это когда-то было, Саша! Теперь нет ни честного воровского слова, ни правилки. Теперь кто съел, тот и прав. Хотя, наверное, ты прав в одном: уголовники чистой воды сюда не пойдут. Знаешь, почему я тороплю тебя с микрофонами и делом Кервуда?
- Ну?
- Я говорил уже - скоро армия влезет в чеченский конфликт. Это будет гражданская война, которая ударит и по простым людям, и по сложным, глубокомысленным политикам, и по армии. Министр обороны хвастается, что ему хватит двух часов, чтобы захватить Грозный.
- А что, не захватит?
- Не уверен. Он ведь не против чабанов собирается воевать, а против генерала-"афганца". Моя позиция однозначна: каким бы нехорошим ни был генерал Дудаев, надо хорошенько взвесить все, прежде чем открывать огонь, и постараться сделать так, чтоб и не понадобилось палить по населенным пунктам. Я знаю, что в армии многие офицеры против такой войны. Я понимаю, что Президент боится дурного примера - оторвется от матки Чечня, за ней последуют другие. Но очень уж неудобную страну выбрали, чтоб напугать субъектов федерации! Я собираюсь вступиться за тех, кто откажется воевать. А это значит, что меня скоренько попрут с кресла, начнутся рокировки, перестановки… Так что тебе лучше закрыть хвосты, чтобы проще получился полет, понял?
- Дело в том, Костя, что у меня сейчас только эта обстрелянная "вольво" и осталась, да еще убийство Мещеряковой. Я привязываю ее к делу Кервуда, хотя аргументировать это мне особенно нечем. Проще было бы по подследственности отдать ее в межмуниципальную прокуратуру, но кажется мне, что покончили с ней из-за Кервуда, этого неизвестного американца…
- Или из-за Андриевского, - добавил Меркулов.
- Ты думаешь?
- Почему нет? Как американцу, точно так же и работнику внешней разведки нечего делать в Чеченской республике. Это не зарубежье, даже близкое.
- Да, Костя, это правильно. Мне показалось, правда, что Андриевский довольно убедительно объяснил, почему он увивается возле американца.
- Было бы забавно спросить его, знает ли он, что катался совсем не с конгрессменом, а неизвестно с кем. Но для этого хорошо бы иметь туза в рукаве - самим знать, кто прятался под скромной английской фамилией. И зачем?
2
Расследование в отличие от веселой работы американского шерифа в середине прошлого века в штате Техас - дело довольно унылое, изматывающее обилием кропотливой, нередко бесполезной работы. Чтобы работать следователем, хорошим следователем, кроме специальных знаний и природных данных нужно иметь ослиное упрямство и воловье терпение. Но иногда как вознаграждение за эти обременительные профессиональные качества судьба дарит внезапное озарение или счастливый случай.
Не успел я расположиться в модном, мягко проседающем под моим весом креслом в своем кабинете, как зазвонил телефон.
- Где ты ходишь?! - рявкнул в трубку Грязнов.
- Там, где и положено молодому карьеристу, - по начальству. А что?
- Пока ты там в чужих коврах валяешься, тебе в телефон "жука" еще не вставили?
- Нет.
- Ну тогда слушай и одновременно собирайся!
- Куда?
- Сначала слушай! Одевайся и моментально мчись в отделение милиции!
- И что я там увижу?
- Не что, а кого! Ты увидишь меня, моего хорошего знакомого майора Сергеева и прекрасную незнакомку!
Можно было человеку неосведомленному подумать, что меня зовут на тихую полулегальную пирушку с девочками. Но все, а тем более Слава, знают, что на пирушки с девочками я уже, как говорят в народе, не ходец. Да и сам он, несмотря на холостое семейное положение, не большой любитель девочек. К тому же, самое главное, голос у Славы не звучал так плотоядно, как звучит он в предвкушении хорошего застолья. В его голосе я уловил хорошо знакомый мне охотничий азарт, такой появляется у него, когда сыскарь Грязнов нападает наконец на след.
- Далековато, черт!.. - говорю я, рассчитывая, что он на колесах и сейчас пришлет за мной машину.
- Мотор возьми! Левака!.. Мы оплатим!
…Иногда я надеваю по требованию жены Ирины хорошее, почти модное пальто. Сегодня оно как раз было на мне. Может, поэтому, когда я встал на обочине в классической позе с вытянутой в сторону рукой, большой палец которой смотрел вверх, всего через десять минут возле меня остановились замызганные "Жигули". Воспользовавшись советом Славы, я не стал говорить водителю, что мне надо в отделении милиции - иначе так бы я его и видел. По распоряжению того же Славы, я сказал, что мне нужно к магазину "Маркиз".
- Садитесь, господин хороший! - кивнул мне хозяин грязной машины.
Хорошо хоть в салоне было чисто.
Водитель знал свое дело - через пятнадцать минут мы были у места.
С беспокойством поглядывая на скромное здание отделения милиции, которое располагалось через дорогу, как раз напротив сияющего огнями "Маркиза", водитель назвал мне сумму, от которой у меня зазвенело в ушах.
- Посигнальте два раза, - немножко нервно сказал я. - Товарищ, который меня вызвал, выйдет и расплатится.
Мужчина покосился на меня, но два раза нажал на клаксон.
Я, нетерпеливо барабаня пальцами по панели, смотрел на зеркальные витрины магазина, усыпляя таким образом подозрительность левака. Он, наверное, не догадывался, что я вижу в витрине, как в кривом, но отчетливом зеркале, входную дверь отделения.
Вот из дверей выскочил Слава, отсвечивая на фоне серых стен рыжей башкой, нашел взглядом "Жигули" и решительно направился в нашу сторону.
Водитель беспокойно вертелся, хотя его движения в значительной степени стесняло рулевое колесо.
- Ну, где ваш приятель?
В это мгновение к машине подошел Слава, нагнулся и решительно постучал в боковое стекло.
Я повернул влево очень скучное лицо и слегка оживился:
- О! Так вот же он!
Водитель опустил чуть стекло, и Грязнов тут же заорал:
- Сашка! Чего ты сидишь? Уснул, что ли?!
Я начал выбираться из машины, путаясь в полах пальто и начиная сердиться.
Водитель почуял неладное. Ускользающая прибыль и страх так активно боролись в нем, что все перипетии этой борьбы отчетливо читались на его большом и, в общем, добром лице.
- Мужики! - со средней между требованием и просьбой интонацией сказал он. - Кто платить будет?
Слава шлепнул к стеклу свое раскрытое удостоверение:
- Уголовный розыск! Благодарим вас, товарищ, за содействие! Обратитесь завтра - отблагодарим также и талоном на бензин.
Убедившись, что я окончательно выбрался из его машины, хозяин сплюнул, резко нажал на газ. До нас донеслось только приглушенное, но достаточно разборчивое сочетание:
- Менты поганые!..
Пока мы переходим неширокую улицу, я пытаюсь объяснить Славе, что он поступил нечестно с добропорядочным частником.
- Вот видишь, какой вывод сделал человек? А потом министр внутренних дел обижается, что народ не любит милицию, которая его бережет…
- Ерунда! Народ не любит тех вооруженных мордоворотов, которые от драки прячутся да пьяных шмонают. Потому что эти по натуре поганые крохоборы, а крохоборов никаких не любят, что в форме, что без формы. Только те, что в форме, хуже. Они погоны свои пятнают…