Пока Слава беседовал с ответственным дежурным и изучал сводки по городу за последние сутки, я сидел рядом с дежурным следователем прокуратуры, своим младшим коллегой Олегом Величко. Молодой парень, но башковитый и въедливый, а самое главное - расторопный. Так как дело предстояло хлопотное, мне нужен был хороший помощник.
- Знаешь, что американца застрелили вечером?
- Да, Александр Борисович, - кивнул он. - Только я на место происшествия не попал, как раз на другое чепе группа выезжала: машину директора банка "Рондо" взорвали.
- Жертвы есть?
- Нету, хотя "мерседес" в клочья!
- Везет нынче мирным гражданам, - совершенно искренне радуясь, обронил я. - Слушай, Олег, американца скорее всего на меня повесят. Пойдешь ко мне в бригаду?
- Конечно! - обрадовался парень, глаза загорелись. - Что надо делать, Александр Борисович?
- Пока ничего. Отдежуришь, отоспишься, тогда нагружу - стонать будешь.
Вернулся Слава, смотрит загадочно. Подыгрываю ему, не жду, когда заговорит первый, спрашиваю:
- Накопал что-нибудь?
- Так, самую малость. Серебристых "вольв" в ближайшие сорок восемь часов никто не угонял. Я и подальше в даты посмотрел - нету. А красная, вернее вишневая, "Лада" имеется. Сегодня в обед угнана из двора дома номер четыре на Бережковской набережной. Гражданин Погосян Эдуард Самвелович, работник овощной базы, приехал на обед. После того как отобедал, "Лады" во дворе уже не было.
- Спорю на две пива, что скоро эту тачку найдут где-нибудь в пригороде!
- Спорить отказываюсь, - отвечает мне Слава. - Предлагаю на паритетных началах выпить за то, что мы найдем ее несожженной!
Пока мы при несмелом соучастии Олега соображали со Славой, что выпьем за то, чтоб машина преступников досталась нам целой, в комнату заглянул помощник дежурного по ГУВД майор Парамонов:
- Олег? Давай на выезд!
- Что случилось, Сергей? - спросил у него Грязнов.
- Да кунцевский замнач райотдела телефонограмму прислал какую-то паническую. Граждане ему просигналили, что во дворе дома по Ярцевской лежит кто-то в форме и не шевелится. Передвижная милицейская группа заехала туда. Посмотрели - не наш, военный. Неживой, хотя еще теплый, внешних признаков насильственной смерти не обнаружено…
- Ну и что тут такого? - удивился Грязнов. - Это им по подследственности в самый раз. Скончался мужик скоропостижно!..
- Все так, - согласился Парамонов. - Только полковник знаешь откуда?
- Из секретариата министра обороны?
- Нет, лучше! Из ГРУ!
- Из чего? - спросил, уже одевшись для поездки, следователь Величко.
- Из Главного разведывательного управления Генштаба, чтоб ты знал! А возле тела портфель с бумагами валяется.
- Ярцевская, это где? - сам не знаю почему, спросил я.
- В Кунцеве, - ответил Грязнов и посмотрел на меня удивленно. - Из Кунцева же телефонограмма!
- Господин майор, - говорю я Парамонову, - если у вас найдется местечко в машине, прихватите и нас, пожалуйста.
В нашей милиции офицеры по большей части обращаются друг к другу по старинке - "товарищ". Поэтому Парамонов слегка шалеет от моих слов и кивает: езжайте, мол, в чем проблема.
В микроавтобусе, однако, было тесновато - девять человек плюс собака. Слава Грязнов вполголоса спросил у меня:
- Что ты надумал? Чего мы туда премся?
- Я, старик, в молодости был атеистом, а теперь стал в предчувствия верить. Сколько я себя помню, у нас крупные офицеры разведки во дворах не валялись, тем более с документами в портфеле. Это раз. А во-вторых, что меня еще мучает, так это что мы снова едем в Кунцево.
- Ты прослеживаешь какую-нибудь связь?..
- Вряд ли. Боюсь, что покойник, как и Штирлиц, не имел порочащих его связей…
Пусть Слава Грязнов и мой лучший друг, конечно после Кости Меркулова, но даже ему я не хотел говорить об истинной причине моего любопытства. Может быть, потому, что этот внезапный импульс можно посчитать приступом старческой сентиментальности. Хотя мне нет и сорока, иногда приходит ощущение, что под оболочкой некогда хорошо тренированного тела находится старая и дряхлая душа.
3
Девять лет назад судьба свела меня с некоторыми деятелями военной разведки. Это были крутые ребята. С их подачи погиб военный прокурор Иван Бунин. Погиб вместо меня, потому что мне, следователю Турецкому, предназначалась их адская машинка. И хотя тогда мы с Меркуловым и Грязновым выиграли у них партию в смертельные шахматы, мне не пришлось видеть, как гебешники их брали и "мочили" без суда и следствия. Наверное, во времена смены веры и эпохи во мне пробудились какие-то языческие атавизмы сознания - хотелось посмотреть на мертвое тело полковника ГРУ, вот хоть ты убей!
Заместитель начальника райотдела милиции был воспитан во времена, когда слова "разведчик" и "чекист" произносились с благоговением. Поэтому оцепление места обнаружения трупа организовал тщательно, что, наверное, было не так уж необходимо в два часа ночи. В это время во дворе не было даже обычных для таких ситуаций зевак, только свои ребята.
Полковника Скворцова Василия Дмитриевича обнаружили возле электрощитовой будки трое молодых людей, возвращавшихся с вечеринки. Они, будучи слегка навеселе, решили, что господин военный сильно пьян, попробовали трясти его, чтобы разбудить, тогда и заметили, что он мертв. По их словам, он лежал ничком, лицом к земле, под ним находился дорогой кожаный портфель с двумя блестящими замочками. Теперь полковник Скворцов лежал на спине, запрокинув голову, так что его крепкий волевой подбородок смотрел почти вертикально в темное, беззвездное небо. Рот был приоткрыт, заострившееся и, казалось, отвердевшее лицо было совсем синим в голубоватом свете уличного фонаря.
Пронюхав, что с группой из МУРа приехал следователь из Прокуратуры России, то есть я, замнач райотдела развил бурную деятельность, призывая своих подчиненных работать тщательно и в то же время быстро. Кто-то выдвинул версию: мол, полковник, специально упал на портфель, чтобы его не нашли и не украли. Пришлось как бы про себя, но достаточно громко обронить, что сие предположение граничит с маразмом. Тем более что и судмедэксперт после первичного осмотра сделал заключение, что очень похоже на смерть от обширного инфаркта.
- Какого черта он тут лазил? - вопрошал, ни к кому конкретно не обращаясь, майор из райотдела. - Тут же ничего ихнего нет!
- Может, и есть, да мы с вами не знаем, - предполагаю я. - А может, он домой со службы шел…
Майор только с виду был прост, как классический участковый. Услышав мое последнее предположение, он покачал головой:
- Живет он не здесь. Мы личность устанавливали, документы смотрели, которые нашли при нем. Из документов, правда, одна офицерская книжка, но при ней блокнотик маленький, аккуратный, для того чтоб телефоны и адреса записывать…
- Он что, и свой туда записал для памяти? - спросил нетерпеливо Грязнов.
- Нет. Там на первой страничке, как теперь модно, анкетные данные владельца записаны - ФИО, так сказать, адрес и даже группа крови.
- Н-да, - бормочу - непонятно. К счастью или же наоборот, у нас своих дел хватает, так что выяснять обстоятельства смерти полковника Скворцова предоставим военной прокуратуре.
Майор с готовностью кивнул, но держался возле меня и как будто мялся, не решаясь спросить или попросить о чем-то.
- Товарищ Турецкий?
Я смотрю на Олега Величко, который с усердием стажера изучает безжизненное тело на стылой земле, и рассеянно отвечаю майору:
- Слушаю вас.
- Александр Борисыч, может, вы портфель заберете? Вам сподручнее будет по назначению передать. Может, там что-нибудь такое!.. Ну его! С нас и нашей наркоты хватит.
Я прекрасно его понимаю. Вспотевший, краснолицый, попивающий, наверное, служака, он прекрасно знает, что достиг потолка в своей карьере, подполковником ему не стать. А значит, и стремление одно - перекантоваться по-тихому пару лет до пенсии. Не дай Бог, с портфелем что случится, просто потеряется, а в нем государственная тайна! Не видать тогда майору хорошей пенсии.
- Хорошо, давайте.
И вот в моей руке легкий и солидный портфель из хорошей кожи. Не очень тяжелый.
Неугомонный Грязнов шепчет:
- Бумажки оттуда выкинь, а вещичку себе оприходуй. Классным "важняком" с ней смотришься!
Отвечаю в тон:
- Ага, тебя послушаешь, так погоришь на мизере!
Мы подходим к машинам, где в свете фар районный оперуполномоченный РОВД опрашивает трех парней, которые обнаружили тело. У ребят уже прошел хмель, они отвечают на вопросы скупо и, скорее всего, жалеют о том, что не ушли по домам после того, как позвонили в милицию, а остались ждать. Опер записал их фамилии и адреса, обстоятельства, при которых они нашли офицера, потом спросил:
- Вы его знаете?
- Нет, - вразнобой, но дружно отвечают пареньки.
- Тэ-эк, понятно…
Оперуполномоченный то ли устал, то ли ему скучно опрашивать свидетелей того, как человек просто умер в чужом дворе.
Воспользовавшись паузой, во время которой опер пребывал в задумчивости, я тоже задаю ребятам вопрос:
- Насколько я понимаю, вы все живете в этом дворе?
- Ну да.
- И этого человека вы видите здесь впервые?
Высокий, на полголовы возвышающийся надо мной, акселерат сказал, немного помявшись:
- Да нет, видели и раньше…
- Часто?
- Раза три.
- При каких обстоятельствах?
- Ну мы в беседке сидим иногда, базарим, курим. А он через двор проходит по дорожке, как раз мимо нас.
- В какое время это было?
- Вечером, после семи…
- А чем он вам запомнился?
- Мы один раз его решили на жлобство проверить. Он как раз мимо проходил. Я и говорю: мол, господин полковник, закурить не найдется? Народ часто шугается…
Неудивительно, мельком подумал я: все в черной коже, волосы дыбом, цепи на груди висят такие, что ими и убить можно…
- …боятся, в общем. А он ничего, подошел, говорит: какой я вам, пацаны, господин, а курить, говорит, вредно. Но пачку сигарет отвалил.
- Какие сигареты?
- "Винстон".
- К кому он приходил, не знаете?
- Не. Он только через двор проходил, и все…
Когда я оставил парней в покое, ко мне подошел Слава:
- Ты домой-то собираешься ехать?!
- Конечно!
- Так поехали! Ребята подбросят. Что ты к ним с вопросами своими пристал?
- Привычка дурная, - виновато сказал я.
Портфель Скворцова мы спрятали в сейфе у Грязнова, не хотелось из деликатности заставлять водителя делать лишний крюк, ему еще полночи по городу мотаться.
Дома все давно уже спали. Признаться, давно пора было и мне. Но, видно, первый порог усталости прошел, а второго ждать минут сорок. От водки или от напряжения побаливает голова. А может, она болит к перемене погоды. С тех пор как в Афганистане доблестные бойцы спецназа проверили на прочность мой черепок, он стал в дополнение ко всем прочим выполнять функции живого барометра.
Посидел я на кухне, констатировал, что мыслей в голове нет, не предвидится, да и на хрен они мне в этот час, откровенно говоря. Посмотрел на десятикилограммовую гантелю, что тихо ржавела возле мойки, вздохнул и отправился спать. Утро вечера мудренее.
4
Голова моя с вечера болела, как я и предполагал, не только от водки. Утро выдалось солнечным и не сильно морозным. Правда, мудренее вечера оно не стало, хотя надежда такая ночью была.
Я не выспался и, наверное, не будь над головой яркого солнечного света, пришел бы на службу не в лучшем расположении духа. А так бодренько добрался до кабинета, уселся за стол, стал готовить к передаче в суд дело Свидерских.
Позвонил Меркулов, спросил, какие идеи у меня по поводу убийства американца.
На это я ответил с пафосом Нонны Мордюковой из фильма "Бриллиантовая рука":
- Уважающие себя американцы с кем попало в машину не садятся!
- Уже установили, с кем он ехал? - оживился Костя.
- Увы, гражданин начальник! Потому и говорю - с кем попало. Но этот господин Никто ловко стреляет из автомата, сумел ранить одного из нападавших. Сейчас оперативники рыщут по больницам. Может, и пустышку тянут, однако процесс идет, из уважения к друзьям с другого полушария весь МУР на ушах стоит!
- Нечего балагурить! - довольно добродушно перебил меня Костя. - Стружку с нас будут снимать за это дело. Только сначала с тебя, потом с меня!
- Мы знаем, Костя, фамилию этого человека и то, что в его машине пулями разбито заднее стекло. Так что сегодня мы будем знать про него и все остальное.
- Постарайтесь. Я тут кое-кому позвонил из контрразведки. Они всех иностранцев, приезжающих сюда, прощупывают. И знаешь, им не очень понравился чинный господин из госдепа. Они немножко наблюдали за ним, и у них сложилось впечатление, что мистер Кервуд несколько раз уходил от наблюдения вполне профессионально. А неделю назад вообще исчез из поля зрения. И больше они его живым не видели.
- Не хочешь ли ты сказать, что он шпион?
- Нет, не обязательно. Это так, к сведению.
- Костя!
- Что?
- У меня такое ощущение, что ты, сам того не желая, подложил мне порядочную свинью с этим американцем!
- Это не ощущение, Саша, - засмеялся он, - это опыт.
Хорошо с Меркуловым с утра поговорить. Вроде ничего утешительного или особо приятного не сказал, а работать веселее стало.
Ближе к обеду появился Слава Грязнов. Длинное кожаное пальто, предмет тихой зависти молодых муровцев, внизу было заляпано серой грязью. Уже одно это свидетельствовало, что Грязнов чем-то расстроен. Впечатление усиливалось при взгляде на Славино лицо: оно могло бы вдохновить поэта на создание длинного опуса, состоящего из одних матерных выражений.
- Тебя, конечно, Шура Романова ничему не научила? - спросил он, усаживаясь на облезлый кожаный диванчик.
- Ты о чем?
- Ну в сейфе у тебя ничего, кроме тараканов, нет?
- Думаешь, я знаю?
- Посмотри, тебе тоже может пригодиться.
Я открыл сейф, не особенно надеясь, что там может быть спиртное, и очень удивился, обнаружив бутылку коньяка.
- Доставай! - оживился Грязнов.
- Меня, как твоего товарища, не может не настораживать твое все возрастающее пристрастие к спиртному! - с пафосом сказал я.
Но бутылку достал, поставил рядом небольшие металлические стаканчики из сувенирного дорожного набора. Нашарил в столе полпачки печенья.
- Слава, может, не будем?
- Мне надо! - несколько капризно заявил тот.
- Подожди, я даже не знаю, откуда она взялась, эта бутылка, вдруг это вещдок?
- Ты разве занимался кражей на ликеро-водочном?
- Да нет вроде…
- После рассмотрения дела в суде вещдоки, подобные этому, подлежат уничтожению в установленном порядке.
И Слава тут же начал большими, но ловкими пальцами открывать бутылку.
Я пытался вспомнить, откуда, от кого мог попасть ко мне сей нежданный подарок. Вспомнить не мог, а сомнения высказывал вслух:
- Может, это взятка? Вот сейчас разольем, а они как набегут, как покажут специальную отметку на бутылке - и суши сухари, коррумпированный следователь прокуратуры Турецкий.
- Тогда тем более торопись! Уничтожай компромат!
После того как выпили, я грустно констатировал:
- Сопьемся мы с тобой здесь, Слава…
- Дадут они тебе спиться! - непонятно кого имея в виду, возразил Слава.
Я согласно кивнул и спросил:
- С чем пришел?
- Есть у меня для вас две новости, одна плохая, вторая еще хуже. С какой начнем?
- Э, тогда все равно.
- Андриевский Юрий Владимирович, шестидесятого года рождения, живет на проспекте Андропова, имеет автомобиль "вольво". Вчера поздно вечером вернулся из командировки. Сегодня с утра поехал на автомобильный рынок, что на Солнечной. Возможно, на поиски стекол.
- Ну так, отлично! Прямо с рынка бери его, и пусть рассказывает!
- Не так все просто.
- Почему?
- Он в хорошем месте работает. В Научном центре исследований в Ясеневе.
- Служба внешней разведки? - уточнил я, чувствуя, как заныло сердце от нехороших предчувствий.
Да, с восемьдесят второго года, с первых дней работы в прокуратуре, судьба не раз сводила меня с ребятами из секретных служб. С ними хорошо сотрудничать, но и противники из них будь здоров!
- Других подходящих Андриевских нет? - со слабой надеждой спросил я.
- Нет.
- Ну что ж, Ясенево не Ясенево, а они должны дать объяснение по всем интересующим прокуратуру вопросам.
- Если это их внутренние разборки, ничего они нам не скажут!
- Для того у нас ты есть, Слава, чтобы получить нужные сведения даже против их желания. К тому же мне кажется, что, если бы это были, как ты говоришь, разборки, Андриевский не повез бы Кервуда в обычную больницу, где сразу сообщают в милицию о всех раненных ножом или пулей.
- Я-то постараюсь, не впервой. Если, конечно, раньше не полечу с должности.
- Что за пессимизм?!
- Это не пессимизм. Это подводка ко второй новости. Плеснешь еще каплю?
Налил ему стаканчик и себе на донышко.
- Теперь держись за стул, Шурик. В промежуток времени от двух часов ночи до десяти утра из сейфа в моем кабинете кто-то спер портфель полковника Скворцова!
Несколько минут я ошеломленно молчал, потом долил из бутылки в свой стаканчик и выпил залпом.
- С самого утра я напрягал всех и себя, просеивали всех московских Андриевских, нашли этого Зорге, ну я, перед тем как к тебе идти, заскочил в кабинет, в сейф полез…
- За бутылкой? - осуждающе уточнил я.
- За ней, грешен. Открыл, сначала не врубился, вроде все мое на месте, а чего-то не хватает. Потом вспомнил - едрит твою за лапу! Портфельчика нет! Что, думаю, делать? Шухер поднимать, не дожидаясь, пока те поднимут, или погодить?
- Постой, давай разберемся. Кто мог залезть в твой сейф? Понимаешь, не хотел, таких по Москве навалом, не хотел, а мог?
- Легальным образом никто. Если от кабинета запасной ключ есть у дежурного, то от сейфа только у меня. Это же каким квалифицированным медвежатником надо быть, чтобы аккуратно вскрыть ящик в муровском кабинете?!
- Ты точно знаешь, больше ничего не пропало?
- Вроде нет.
- Поехали проверим еще раз!