5
Это было, конечно, грандиозное чрезвычайное происшествие, о котором, к счастью, никто, кроме нас двоих, пока не знал. Я еще не представлял себе, как можно помочь Славе выкрутиться из этой истории. Если военная разведка из-за портфеля поднимет шум, вполне возможно, что полетит и моя голова, но сейчас я больше переживал за Грязнова, потому что хоть и с его подачи, а именно я подвел его под монастырь. По правде сказать, нас обоих подставил майор Загоруйко из Кунцевского райотдела, старый перестраховщик. Как в воду глядел! Я был уверен почти на сто процентов, что это проделки начальника МУРа Савченко. Это был самый большой враг Славы Грязнова в родной конторе. В свое время Слава уличил его в трусости, которая привела к гибели двух оперативников. Замаскированная трусость не является должностным преступлением, поэтому Савченко выкрутился, свалил с оперативной работы, лизоблюдством и стукачеством выбился в командиры и сейчас на дух не мог переносить Грязнова, открыто назвавшего вещи своими именами. Это он всячески тормозил Славино продвижение по служебной лестнице. Он бы с удовольствием сожрал Грязнова совсем, но побаивался нас с Меркуловым да Александру Ивановну Романову. Та и раньше рубила правду-матку, сдобрив ее матерком, а теперь и подавно. Она приходит желанным гостем на всякие торжества, которые отмечает МУР, поэтому Витя Савченко убегает домой сразу после торжественной части, потому что потом Шура Романова даст ему жизни.
Именно Савченко я подозревал в том, что он каким-то образом смог открыть сейф Грязнова и покопаться в нем. Если бы знать точно, что это он, можно было бы прижать крысу. А если не он?
Крепкие, красные ладони Славы подрагивали, когда он открывал замок темно-зеленого железного ящика.
Я торчал за его широченными плечами, пытаясь заглянуть внутрь сейфа одновременно с ним, но мне никак не удавалось.
Слава открыл сейф, сунулся в проем чуть ли не плечами и замер.
В нетерпении я дернул его за широкий твердый хлястик пальто:
- Ну что там?!
Грязнов произвел долгий и мощный вздох, от которого зашелестели бумаги в папках, хранящихся в сейфе, и глухо - в чрево сейфа - сказал:
- Саша, если тебе не трудно, позвони на Столбовую, пусть пришлют хорошую бригаду для самых буйных!
Я решил, что он ерничает, чтобы спрятать отчаяние, ткнул его кулаком в спину и заорал:
- Подвинься!
Он послушно посторонился, и моим глазам предстал живописный бардак Славиного сейфа, и в нем среди папок, пакетов и непременной бутылки водки стоял злополучный портфель.
Я схватил его, осмотрел замочки - целы и закрыты. Прижимая портфель к груди, я в изнеможении опустился на стул.
- Я знаю, ты думаешь, что у меня был приступ белой горячки, - убитым голосом произнес Слава.
- Я знаю, что тебе надо пойти к дежурному и узнать, был ли кто посторонний в здании в течение последних полутора часов!
- Точно!
Слава вскочил с места и направился к двери.
- Сейф закрой!
- Извини, - виновато сказал Слава, вернулся, запер его на ключ и вышел.
А я вертел портфель в руках, щупал, с огромной радостью убеждаясь, что он цел и невредим. Я даже понюхал его, ожидая почувствовать характерный запах натуральной кожи. Этот специфический аромат имел место, но я унюхал еще кое-что. Изнутри портфеля тянуло совершенно незнакомым запахом сладковатой гари. Сам запах да еще мелкая пыль, влетевшая в ноздри, когда принюхивался, вызвали у меня громкое троекратное чихание.
Нет, что бы там ни было, надо поскорее сбывать его с рук, пока с ним еще что-нибудь не произошло.
Вернулся Слава.
- Посторонних, кроме вызванных повестками, не было. Меня спрашивал какой-то чин из Министерства внутренних дел.
- Ну-ка, кто такой?
- А кто его знает? Пришел, удостоверение показал, спросил, на месте я или нет. Дежурный не в курсе, говорит, посмотрите. Тот прошел, минут через десять возвращается, нету, говорит…
- Ну?
- Пришел вроде с портфелем или с "дипломатом". Ты же знаешь, дежурный на своих внимания не обращает.
- Слава, сходи покажи ему портфель!
Грязнов посмотрел на меня, молча взял одиозную вещь и вышел.
Вернулся минуты через три:
- Говорит, что очень похож.
- Ну вот! Есть информация к размышлению.
- Да иди ты! Какое такое размышление? У меня голова кругом идет!
- В таком случае сдаем портфель по назначению и больше не пудрим себе мозги!
- Тебе хорошо говорить! А мне что теперь делать? Если в мой сейф может залезть всякий кому не лень, я не имею права хранить там документы!
- Хорошо посмотрел, у тебя ничего не пропало?
- Все на месте!
- Вот и хорошо! Я уверен на сто процентов, что разгерметизация твоего отсека произошла из-за скворцовского портфеля.
- Мне от этого не легче! У меня появляется щекотка в некоторых местах, как только я подумаю, что есть человекообразные существа, которые вскрывают мой сейф как бутылку пива!
- У меня есть идея, - говорю я. - Давай попросим Моисеева посмотреть твой сейф?
- Давай! - обрадовался Грязнов. - Иначе мне трудно будет отделаться от ощущения, что я идиот!
Я позвонил Семену Семеновичу. Он как раз был дома и, к счастью, не занят. Сказал, что придет через двадцать минут. За то время, которое он затратил на сборы и дорогу, мы со Славой получили самые последние данные из НТО и от оперативников. Кровь, обнаруженная на асфальте возле горсти стреляных гильз, была второй группы, в то время как покойный мистер Кервуд имел первую группу. Это давало основания предполагать, что пролил кровь один из нападавших. Сегодня днем на стоянке мотеля "Можайский" обнаружен автомобиль "ВАЗ 2109" "Лада" вишневого цвета с пулевыми повреждениями передней левой фары. На правом заднем сиденье обнаружены следы крови второй группы. Автомобиль принадлежит гражданину Погосяну. Числится в розыске как угнанный со вчерашнего дня.
В МУРе парни ушлые, не надо предупреждать. Машину криминалисты до винтика разберут, чтоб найти хоть что-нибудь стоящее. Наше дело - пока ждать.
Я еще успел разыскать секретные телефоны и позвонить в Главное разведывательное управление. В таких заведениях с посторонними всегда разговаривает дежурный. Какой-то прапорщик с синими погонами - он понятия не имел о том, что в этой серьезной конторе есть полковники, способные умереть от инфаркта. Дежурный долго переспрашивал меня, не путаю ли я. Потом, не вешая трубку, проконсультировался с кем-то серьезным, после чего дежурным голосом поблагодарил меня за бережное отношение к государственному имуществу и уточнил, где доблестные господа смогут забрать так непрофессионально потерянные документы. Договорились, что в три часа пополудни я буду ждать представителей ГРУ у себя в кабинете.
6
Пришел Семен Семенович Моисеев, бывший прокурор-криминалист Мосгорпрокуратуры. В цивильной одежде, с какой-то невообразимой сумкой в руках, которую с успехом можно было назвать словом "торба", он был похож на не очень удачливого завсегдатая вещевого рынка в Конькове. Однако это был старый профессионал и добрый человек. В его торбе нашлось место не только причиндалам криминалиста, но и бутылочке, и поллитровой банке с маринованным перцем, и кусочку ветчины.
- Судя по тому, что мне рассказал Слава, ему остаются считанные минуты до перехода на казенно-столовое содержание, - сказал Семен Семенович, - вот я и решил напоследок его побаловать. А вы, Саша, подельником будете?
- Буду, Семен Семеныч, - киваю я, - чем быстрее вы нальете, тем быстрее в подельники пойду.
- Ладно. Вы пока себя обслужите, а я на трезвый глаз замочек посмотрю.
Аккуратно и споро работая хитрыми миниатюрными инструментами, Моисеев наполовину разобрал замок сейфа, посмотрел, собрал обратно, с признательностью принял из рук Грязнова рюмашку и выдал заключение:
- Твой сейф, Слава, открывали с помощью очень качественной многофункциональной отмычки, которую трудно изготовить кустарным способом. Не знаю, успокоит это тебя или, наоборот, озадачит, но такого инструмента в уголовном мире при мне не было. Я где-то читал, что на Западе пытались придумать универсальную отмычку. О том, что ее уже придумали и внедрили в производство, не слышал, но, если мне не изменяет профессиональное чутье - а оно мне таки не изменяет, - твой сейф, Слава, оцарапан именно таким инструментом.
- Уж не хотите ли вы сказать, Семен Семеныч, что здесь хозяйничали цереушники? - не скрывая досады, спросил я.
- Упаси Бог, Саша! - воскликнул Моисеев. - Я только хочу сказать, что наша наука в тесном союзе с искусством щипача может творить чудеса. Я пенсионер, и все мои рассуждения и выводы при необходимости можно смело выдать за старческий маразм, но у ваших друзей с Лубянки такой инструмент может быть.
- Час от часу не легче! - проворчал Грязнов, неуверенно трогая пальцами горлышко бутылки.
Я решительно забрал у него из-под носа вожделенный сосуд:
- Будешь так часто прикладываться - исключу из бригады! Станешь тогда по указке Савченко чердачных воришек гонять!
- Да ладно! - слегка обиделся Грязнов. - Ты меня перед Семенычем так уж не лажай!
Моисеев, опасаясь, что мы начнем выяснять отношения, перевел разговор в другую плоскость:
- Саша, это тот самый портфельчик, что вы чуть не потеряли?
- Да.
- Можно взглянуть?
- Смотрите, все равно через два часа хозяева заберут.
Семен Семенович осторожно взял портфель, оглядел со всех сторон и, что меня позабавило, тоже понюхал, как и я.
- Чем пахнет? Чекистами? - насмешливо спросил Слава.
- Замочек красивый, но несложный, хотите открою, - предложил Моисеев.
Слава нерешительно взглянул на меня.
- Оно конечно, - говорю, - чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь. Но мы из-за него натерпелись, так что имеем право знать, за что страдали.
Грязнов встал, подошел к двери и запер ее изнутри, а заодно и прокомментировал свои действия коротко, но исчерпывающе:
- От греха подальше.
Семен Семеныч вытащил из сумки некую штучку вроде спицы с рогами, нацепил на нос очки, и через пару минут замочки, звонко щелкнув, открылись. После чего Моисеев, как заправский преступник, натянул на руки тонкие резиновые перчатки, раскрыл портфель и заглянул в него. Потом позволил заглянуть туда же мне и Грязнову. В одном из отделений портфеля лежал на дне слой серой, похожей на пепел трухи. В другом покоилась бутылка, по всей видимости с коньяком. На бутылке была наклеена этикетка, но ее лицевая сторона не то смазана, не то стерта старательными руками о шершавую бетонную стену. И - специфический запах.
Моисеев, так же не торопясь, снова закрыл замочки портфеля, протянул его мне и сказал:
- Саша, прежде чем вернуть эту вещь по назначению, позвоните Косте Меркулову и попросите, чтобы он вас подстраховал в этой ситуации. Есть такой препарат под названием, если не ошибаюсь, РБ-3. Он служит для экстренного и надежного уничтожения важных бумаг и документов. Боюсь, что портфельчик похищали с той целью, чтоб закачать в него этот растворитель.
- Тебе, Семен, хорошо бояться, ты на пенсии! - проворчал Грязнов.
Сказал он это не со зла, а потому Моисеев не обиделся. Собрал свои инструменты и инструментики, банку с закуской оставил на столе.
- Ладно, ребята, пойду. Вы заходите ко мне. Стресс снимете, поорете вволю на начальство. И мне, глядишь, выгода: соседи подумают, что притон организовал, бояться станут.
- Ты теперь вольный, Семен, не угадаешь, когда тебя дома застать!
- После девяти я всегда дома и все время один. Возраст, понимаешь ли… Недавно дочку Шуры Романовой встретил, на мать жалуется.
- Что случилось? - спросил я, невольно улыбнувшись.
- Внучка у Шуры на гимнастику ходит. Какие-то сложности возникли, вот Александра Ивановна пошла разбираться и такой шухер устроила всей спортивной школе! Сказала: будете безобразничать, я вас на боевое самбо перепрофилирую!
Не прошло и пяти минут после ухода Моисеева, как зазвонил телефон.
Слава поднял трубку:
- Грязнов слушает!
Потом сделал круглые глаза, замахал мне рукой, схватил ручку и размашисто написал на листе бумаги "Андр.", а сам сладким как мед голосом заговорил в трубку:
- Да, Юрий Владимирович, вы попали совершенно правильно, по линии МУРа этим делом занимаюсь я. Да, очень похвальное стремление. Конечно, все очень серьезно, будем ждать.
Грязнов положил трубку, повернулся ко мне:
- Ты понял? Сам позвонил. Сказал, что освободится часа в четыре и сразу приедет ко мне. Ты будешь?
- Обязательно.
Вернувшись к себе, я долго и безуспешно пытался дозвониться Меркулову. Секретарша Клава говорила сначала, что он у генерального прокурора, потом сказала, что он уехал по делам и, когда вернется, неизвестно. Что ж, все объяснимо. Чтобы Россия не скучала, провидение подкинуло ей кавказский узел проблем. Политическое противостояние с Чечней переросло в противостояние вооруженное. Все силовые министерства работали в напряженном режиме, политики, стараясь перекричать друг друга, публично обсуждали действия Российского правительства. Москва нервно ожидала террористических актов и диверсий, с удовлетворением отмечая, как настойчиво и тщательно проверяют милиционеры документы у смуглых и щетинистых мужчин с явно кавказской внешностью. Мы пока занимались повседневными делами и потихоньку молили Бога, чтоб не пришлось экстренно браться за расследование дел о взрывах и политических убийствах, хватает нам и без того.
Я сидел за столом, ждал гостя из Главного разведывательного управления и гадал, сказать ему о том, что случилось с портфелем Скворцова, или сделать вид, что все перипетии он претерпел до того, как попал в наши руки.
Я так ничего и не решил, когда в дверь постучали.
- Войдите, - пригласил, откашлявшись.
Вошел высокий, крепкий мужик с военной выправкой и незапоминающимся, но волевым крупным лицом.
- Вы Турецкий Александр Борисович? - спросил он, приветливо улыбаясь.
Я из вежливости встал, подал ему руку:
- К вашим услугам.
Он протянул мне удостоверение и представился:
- Майор Осинцев Сергей Борисович из Главного разведывательного управления Генштаба. Это тот самый портфель?
- Да, возьмите, пожалуйста.
Осинцев принял из моих рук портфель, кивнул в знак благодарности, но уходить не спешил.
- Александр Борисович, майор Загоруйко доложил, что вы были на месте обнаружения тела полковника Скворцова…
Ишь ты, подумал я, доложил Загоруйко!
- Присутствовал, - говорю.
- Я, конечно, нисколько не умаляю компетентности работников райотдела милиции, но все же хотелось у вас спросить, может быть, что-то показалось вам странным, необычным в положении трупа?
Так, в естественную кончину сослуживца майору Осинцеву трудно поверить. Его можно понять - разве так должны умирать разведчики? Впрочем, эта ирония, пусть даже и не высказанная вслух, вряд ли уместна. И я отвечаю без улыбки, к тому же совершенно искренне:
- Насколько я знаю, судмедэксперт не обнаружил признаков насильственной смерти, так что тут вряд ли можно усмотреть чей-то злой умысел. С другой стороны, чисто психологически не очень понятны действия покойного.
- Что вы имеете в виду? - навострил уши майор.
- Как мне кажется, в предчувствии приступа сердечник по логике вещей должен стремиться на освещенное и людное место, чтобы в случае чего прохожие хотя бы "скорую" вызвали.
- Да, - согласился Осинцев, - в этом есть резон. Спасибо за ценное замечание.
- Не за что! - отмахиваюсь я. - Возможно, я ошибаюсь. Делаю выводы на основе своего опыта, а он у меня довольно специфический…
- Ну что вы! - широко улыбнулся разведчик. - В минуту смертельной опасности поведение людей, к какой бы они профессии ни принадлежали, большим разнообразием не отличается.
Возможно, он был прав, но тон, каким сказаны были эти слова, выдавал его с головой: у майора Осинцева в сознательном возрасте пока еще не было минут смертельной опасности. Наверное, он светлая аналитическая голова, а такие люди нужны в тылу даже в разведке.
- Сергей Борисович, мне, к сожалению, с разведкой, контрразведкой работать пока не приходилось. Можно ли прояснить у вас один вопрос?
Осинцев бросил на меня очень быстрый и настороженный взгляд, а лицо его тем временем расплывалось в дружелюбной улыбке:
- Конечно, спрашивайте!
- Спасибо. Вот мы, например, какие-то очень важные и серьезные дела изучаем только в рабочих кабинетах, выносить эти бумаги из прокуратуры нельзя. А как с этим у вас? Я почему спрашиваю - полковника Скворцова обнаружили лежащим сверху на этом портфеле. Кто-то из молодых-горячих по этому поводу версию выдумал, что, дескать, Скворцов пытался спрятать от кого-то свой портфель, а?
Осинцев коротко рассмеялся:
- Полная чушь, Александр Борисович! У нас за стены учреждения вообще ничего нельзя выносить, даже промокашек! Портфель содержит только личные вещи полковника, я в этом абсолютно уверен! Просто мы решили, что будет лучше, если вдова получит его вещи от его же товарищей, а не из милиции. Согласитесь, это будет не так казенно.
Я соглашаюсь, Осинцев еще раз одаривает меня своей улыбкой и, простившись, уходит.
Я смотрю в окно на голые, мокрые, черные ветви деревьев, и невеселые мысли продолжают свербить меня. Если Осинцев прав, значит, тот, кто спер портфель и растворил все его содержимое, кроме коньяка, законченный идиот. Но, с другой стороны, законченный идиот не смог бы выкрасть портфель из муровского сейфа, а он ведь пошел дальше. Как это у Булгакова: "Украсть не трудно. На место положить - вот в чем штука". Он ведь украл, сделал свое дело и на место поставил. С учетом того, что поведал об этом похищении Моисеев, речь надо вести о суперагенте ЦРУ, никак не меньше. Суперагент должен знать, что обычно работники ГРУ агентурные папки вместе с батонами не носят. Значит, у Скворцова в портфеле было что-то этакое… Но в таком случае пусть им занимается контрразведка. А я лишь из чистого любопытства хотел бы взглянуть на ловкача, шарившего в кабинете Славы Грязнова.
Перед тем как ехать в МУР на беседу с Юрием Андриевским, попробовал еще раз позвонить Меркулову. И на этот раз мне повезло.
- Костя?
- Что, Саша?
- Грязнов выяснил, кто ехал в машине с Кервудом.
- Это хорошо! Его нашли?
- Да он особо и не скрывался. И знаешь почему? Потому что он работает в Службе внешней разведки.
Меркулов на том конце провода присвистнул от удивления, потом решил меня подбодрить:
- Ну и что? А ты работаешь в Прокуратуре России, и они все у тебя под надзором!
- Спасибо! Только их мне и не хватало!
- Не капризничай, Саша! - строго сказал Меркулов. - Ты следователь-"важняк" в масштабах страны!
- Я понимаю. Только уж больно воспоминания у меня о всей этой секретной братве не очень. Ты же знаешь!
- Знаю. Тебе главное найти, кто американца убил и по возможности за что. А со своими они сами разберутся. Да вообще, Шурик, ты знаешь, что в Чечне делается?! Может, скоро прикажут тебе твоего Кервуда на потом отложить, начнешь в отечественной грязи копаться, еще, может, заскучаешь по чистенькому делу. Во всяком случае, считай, что ты меня озадачил. Попробую выяснить у контрразведчиков, не засветился у них этот… как его фамилия-то?