Этот нахал не давал возможности Славе проявить его бойцовские качества.
- Теперь выходи. Только задом наперед! Знакомиться будем!
Еще и шутник!
Придерживаясь ладонью за шершавую стену, пятясь, Слава начал подниматься, спросил:
- Ты здесь не Юру Андриевского поджидаешь?
- Кого?
- Не Юру, - констатировал Слава.
Ага, вот он стоит, к стеночке жмется, какую-то бандуру в руках держит, на автомат похожую. Вот это хорошо - длинноствольное оружие легче из рук вырывать, если умеючи, конечно.
Парень лет двадцати пяти, в оборванной военно-полевой форме. Явно не боевик Дудаева. Ну, значит, можно и помягче. Слава встал на один уровень с парнем. Тот стоял в трех шагах, настороженно пялился и поводил стволом автомата, но какого-то странного.
- Что это у тебя за базука? - спросил Слава добродушно, примериваясь, как и когда лучше достать этого вояку.
Парень явно из военных, к оружию неравнодушный, потому ответил не без хвастовства:
- Итальянский карабин. Девять миллиметров калибр! Пробивает стену и не жужжит!..
Слава сделал вид, что споткнулся.
Парень нервно вздернул ствол карабина.
А Грязнов в то же мгновение резко опустился вниз, опираясь на ладони и ногу в присяде, второй, выпрямленной и напряженной, ногой прочертил над полом полуокружность, скосив сей импровизированной косой парня вместе с карабином, как березку. Китайцы называют этот прием "золотая подсечка". И у Грязнова она оказалась именно такой. Парень упал как подкошенный, не выпустив, однако, карабин, который загремел на бетонном полу.
Слава тут же бросился вперед, вырвал из пальцев парня, едва не сломав их, оружие, перекатился, подхватил с пола пистолет…
Пока парень, чертыхаясь, поднимался с пола, Слава уже стоял на ногах.
- Ну вот и познакомились! - сказал он, переведя дыхание после стремительной схватки.
- Кто вы? - угрюмо спросил парень.
- У кого оружие, тот первый и спрашивает!
Парень пожал плечами и замолчал.
- Ты случаем Грозный в ноябре не штурмовал? - спросил Слава, начиная догадываться, откуда взялся здесь этот воин.
- А что?
- Меня между других дел интересует также один тип, который двадцать шестого ноября тут из себя штурмовика корчил.
- Что вы об этом знаете?! - воскликнул парень. - Они же воевать не умеют!
- Значит, я угадал.
- И что дальше?
- Хотелось бы фамилию узнать.
Слава думал: сейчас спрошу про того, которого ищет Константин Дмитриевич, и будем мириться.
- Чекалин фамилия. Это вам о чем-нибудь говорит?
- Представь себе - да! У тебя есть невеста?
- Какое ваше дело?
- Отвечай быстро! Это в твоих же интересах!
- Есть.
- Как зовут?
- Лида. А что?
- Как твоего будущего тестя зовут?
- Константин… Константин Дмитриевич.
Это невероятно, подумал Слава, но факт налицо. Валерий Чекалин нашелся.
- Ну вот что, дорогой друг, - сказал Слава. - Бери свою базуку, и пошли.
Чекалин проворно схватил оружие, но ствол поднимать не стал, держал его направленным в пол.
- Куда пошли? Кто вы?
- Я - Грязнов. Слыхал?
- Кажется, слыхал… Вы из уголовного розыска?
- Угадал.
Парень сбросил напряжение, улыбнулся, так что в густом сумраке сверкнули белые зубы.
- Вы здесь какими судьбами?
- Андриевского ищу, есть такой перспективный офицер.
Чекалин, помедлив, сказал:
- У нас такого не было.
- Это естественно. Скажи лучше, ты в этом доме давно отсиживаешься?
- Нет. Третий день. Все время пытаюсь вырваться из города, но не получается…
Слава рассказал ему о последних событиях, об ультиматуме, о деньгах Андриевского, наконец. Предложил уже совсем дружески:
- Давай-ка, Валер, глянем в подвале быстренько и назад, в дом пойдем, а то я и так им много времени дал!..
- Кому?
- Да есть там у меня два ассистента, устроили из серьезной командировки медовый месяц!..
Подвал был пустой и чистый, как приготовленный к ритуалу склеп. И все же одну интересную деталь Слава нашел. Квадратный старинной работы люк, имеющий ручки для подъема, до времени покоящиеся в специально прорезанных на поверхности люка пазах. Валерий подсвечивал фонариком, а Слава как следует его осмотрел и пришел к выводу, что люк поднимали с места уже после того, как заколотили двери и окна в доме. По всей видимости, во второй раз Ткачева не врала, этим лазом вполне мог пользоваться Андриевский.
- Поднимем, посмотрим? - спросил Слава.
- Если надо, - согласился Валерий.
- Не столько надо, сколько интересно.
Слава потрогал холодное железо люка, щелкнул легонько по крышке, послушал звук.
- А если заминирован? - спросил он, не обращаясь конкретно к Валерию.
- Ну и не трогайте тогда, - хмуро посоветовал Валерий.
- Не буду, - согласился Грязнов.
Они вышли во двор, вдохнули свежего, припахивающего едким дымом воздуха.
- Ну пойдем, - пригласил Слава Чекалина. - Пойдем, видишь, вон там, на четвертом, свет горит…
Прошли через двор к подъезду. Все было тихо, лишь раз Слава приостановился: показалось, что от дома на улицу кто-то пробежал, но легко, неслышно. Возможно, они кого-то спугнули, особенно грозен был Чекалин в военном бушлате и с толстоствольным карабином наперевес.
Грязнов толкнул дверь квартиры, пропустил вперед Валерия, вошел сам. Двери в комнаты были распахнуты, в одном проеме виднелся край топчана, а на нем ноги Олега в белых адидасовских носках.
- Это ты, Дина? - разморенным голосом спросил он.
- Ага! - рявкнул Грязнов. - Я! И уже с сыночком!
Ноги исчезли, зато в дверях появился Олег собственной персоной, взлохмаченный, сощурившийся, как кот, который только что поживился сметаной.
- А где Дина? - спросил он.
- Дина - мина! - вспомнил Слава, как называл ее Турецкий. - Сорвалась куда-то. Не переживай. Если понравилось - еще придет!
Олег неуверенно улыбнулся:
- Сказала, что понравилось…
- Смотри сдуру не влюбись! - посоветовал Грязнов.
- Почему - сдуру? - слегка обиделся Величко.
- Потому что орбиты у вас разные: она с группой богатых туристов на Багамах, а ты с оперативно-розыскной группой в каком-нибудь болоте возле лежалого трупа крутишься!
Олег промолчал, возможно в глубине души соглашаясь со старшим товарищем. Дискуссию о деликатном предмете прекратил Чекалин. Щурясь от яркого света не прикрытой абажуром лампочки, он спросил:
- Извините, конечно, у вас продовольственных припасов нет?
- Есть, конечно!
Сообразив нехитрый ужин, они уселись на кухне.
- А где же наша краля? - спросил Слава.
- Сам беспокоюсь! - сказал Олег. - Она сказала, что пойдет вас позовет.
- Да? - засомневался Слава. - Что-то не припомню. Вот ангелы небесные, те звали, когда Валерка у меня пистолетик отнял… Хотя, может, она возню нашу услышала да испугалась?.. Непонятно. А что непонятно, то мне не нравится!
Наскоро поужинали, после чего Грязнов, как старший, распределил график бдительного коротания ночи. С полуночи до двух и с четырех до рассвета он вызвался дежурить сам. До полуночи нес вахту Чекалин. А с двух до четырех - время Олега.
- И смотри! Если явится, гони от себя, пока я тебя не сменю! - предупредил Слава посмеивающегося Олега.
Предупреждение оказалось напрасным: Дина Ткачева так и не появилась до рассвета.
А. Б. ТУРЕЦКИЙ
1
На Андриевского мы нарвались совершенно случайно, с моей легкой руки, если можно так выразиться.
Полночи мы проблуждали по тоннелям и прочим подземным коммуникациям. Из-за нас, неподготовленного и слабосильного балласта, "ангелы" передвигались медленнее обычного. Однако, по их словам, грозненские тоннели просто игрушка по сравнению с московскими, так что они почти не устали. А нам с Костей было нелегко.
Костюм у меня был не резиновый, как у бойцов, и я чувствовал, что белье на мне промокло насквозь.
Осинцев был с нами снисходителен, но не насмешлив, и я был ему за это благодарен. В конце концов он снизошел даже до комплимента:
- Не думал, что вы дотопаете до центра и не запросите привала!
Плечи сами собой расправились. Ишь ты, смешно! Годы приближаются к сорока, а такая ни к чему не обязывающая похвала приятна, как мальчишке.
Недалеко от центра города по радиосвязи наткнулись на вторую половину нашей группы. Те двигались более интенсивно и успели промерить шнурованными ботинками не только заданное магистральное направление с востока на запад, но и северо-восточный сектор чеченской столицы. Никаких признаков присутствия бойцов, приехавших в Грозный в ноябре, они не обнаружили. Нашли в одном месте, под канализационным люком, гору трупов, некоторые в военной форме, но "ангелов" среди них не было.
Я скорее догадался, чем почувствовал, как напрягся Костя Меркулов, услышав о страшной находке. Тогда я спросил:
- Але! Это чеченцы?
- Неизвестно, - сквозь треск помех ответил Рыжий. - Давно лежат, на глаз уже ничего не определишь…
Косте я ничего не сказал, да и не было необходимости, как оказалось. Он слышал весь разговор и, когда я пристроился рядом, благодарно пожал мне руку.
- Мои ребята справляются хорошо, - сказал Осинцев. - Пойдем пройдемся по вашим адресам, Константин Дмитриевич.
Сверились со схемой - и вперед.
Я шагал, где мне и положено, - между Осинцевым и Меркуловым. Предрассветный час под землей не ощущался совершенно. Единственным стойким признаком того, что практически всю ночь я провел на ногах, была усталость. В этом огромном подземелье, где только крысы беззвучно шарахались из-под ног, дремота наваливалась на веки свинцовой тяжестью, и не было вокруг ничего такого, что могло бы взбодрить глазные нервы. Оставалось напрягать мозг, чтобы не заснуть. Но чем его напрячь? И я стал прислушиваться к приглушенному разговору топающих в арьергарде Босса и Брюса. Один другому рассказывал случай из времен учебных выходов в московские подземелья.
- …Однажды немного заблудились и выломились в какой-то тоннель, громадный и освещенный, как метро. Сначала так и подумали, что подземка, нет, видим, рельсов нету. Слышим, мотор рокочет где-то. Мы в боковой галерее спрятались, наблюдаем. А мимо проезжает бронемашина, я таких еще не видел - широкая, невысокая, ну как летающая тарелочка на гусеницах, гусеницы не лязгают, как у танков, мягко передвигаются, потому что резиновые. Мы потом Скворцову рассказали, а он посмеялся. Говорит, это машина для экстренной эвакуации членов правительства…
- Бронированный членовоз, - хмыкнул собеседник.
- Ну да! Так ты знаешь какая штука? Два двигателя, плавающая броня, скорость - 140 километров, крупнокалиберный пулемет, радиостанция, шлюзовые двери, вентиляция, биотуалет…
Биотуалет… - эхом отзывается в моей голове, и, прежде чем я встряхиваюсь от навалившейся дремы, оставленные без контроля головы ноги заносят бренное тело не в то ответвление тоннеля, в которое повернули все.
Наша группа замечает мою пропажу на пару секунд раньше, чем спохватываюсь я.
- Турецкий! - раздается в переговорном устройстве моего шлема рев Осинцева.
- Я здесь! - кричу в ответ. - За стеной!
- Поворачивайте назад и осторожно выходите на развилку. Босс вас там ждет!
У меня приступ эйфории от того, что не пропал бесследно. Дождется Босс и даст дружеского, но крепкого пенделя шлангу Турецкому!..
Я торопливо шагаю назад, и моя неуклюже подвешенная кислородная маска - "макака" натыкается на что-то мягкое и теплое. Прежде чем я успеваю осознать, что это мягкое и теплое вполне может оказаться затаившимся человеком или, на худой конец, чудищем-мутантом, страшный удар обрушивается сзади на мою крепкую кевларовую шапку. Лечу кубарем, и совершенно подсознательно срабатывает рефлекс самбиста - делаю кувырок через голову, чем и смягчаю максимально свое падение…
2
Осинцев в своих наушниках услышал исходящие от меня непонятные звуки. Один Бог знает, что он думал обо мне в этот момент, но голос его прозвучал достаточно встревоженно:
- Что там у вас, Турецкий?!
Я уже встал на ноги, фонарь на моем шлеме разбит, и это спасает мне жизнь, потому что тот неизвестный друг, что огрел меня по голове, хотел бы выстрелить чуть ниже бело-желтого глазка моего фонарика. Но за неимением ориентира выпускает очередь из автомата наугад.
Я прижимаюсь к сырой шершавой стене и слышу, как он тяжело убегает в глубь тоннеля.
Из-за поворота мелькает желтый луч. Кто-то бежит мне на выручку.
Кричу.
- Осторожно! У него оружие!..
В нашем маленьком войске перегруппировка. Вперед устремляются все четверо бойцов-"ангелов". За ними мы с Меркуловым. С тыла нас прикрывает Сергей Осинцев.
- Какой он из себя хоть, успели рассмотреть? - спрашивает командир.
Немного смущенно объясняю:
- Пока не ударил, не замечал его, а потом фонарь разбился…
- У вас в боковом правом кармане дорожного жилета должен быть ручной фонарик…
Проверяю - точно. Достаю, включаю - горит.
- Спасибо, - говорю.
- Не за что. На инструктаже плохо слушали, я говорил, где что искать.
Затем он знаком дает нам понять, что разговоры нужно прекратить. Мы в хвосте преследования, поэтому Осинцеву необходима постоянная связь.
Сквозь потрескивание и шум помех до моих ушей из наушников долетают сообщения, адресованные полковнику:
- Командир, их двое… Уходят в сторону Революционной… Один отстреливается…
Еще несколько минут бега по причудливо поворачивающемуся тоннелю, и очередной рапорт:
- Командир! Это наши!..
- Что?
- Это "ангелы", бля буду!..
- Спокойно, Рембо! Сосредоточься. Переключись на частоту три-одиннадцать, это частота группы Скворцова. Назови им свой позывной и спроси их позывные. Предупреди, что, если не отзовутся, будем стрелять!
И снова бег по скользкой, мерзко чавкающей грязи…
- Командир! Внимание! Частота сработала. Одного позывной Монах. Второй не отзывается… Сами себя загнали в тупик, прячутся за выступы, грозят открыть огонь…
Мы осторожно вдоль стен пробираемся поближе к тому месту, где стоят друг против друга "ангелы".
Вот уже и Осинцев переключился на частоту Скворцова. Мне, конечно, не слышно, о чем идет разговор, зато, когда голос Лихого рявкает в ухо: "Ложись!.." - я прекрасно понимаю его и выполняю команду.
К тому же звучит такой убедительный довод, как автоматные очереди.
Наши парни положили в центре тоннеля зажженные фонарики, которые хоть и скудно, но освещают расширяющийся перед тупиком тоннель. Поэтому те, другие, что не признавали "ангелов" Осинцева за братьев по оружию, вынуждены были стрелять вслепую.
Строчил, однако, один автомат. Второго не было ни слышно, ни видно. Я предположил, что второй под прикрытием первого уходит. Конечно, не я один был такой умный. Осинцев приказал своим: стреляйте, не давайте ему поднять головы. Он сам, а также Лихой, Босс и Брюс застрочили из автоматов, не прицельно правда, но так, чтобы заставить противника вжаться в грязный пол и не поднимать лица.
Вдогонку за скрывшимся где-то наверху еще одним беглецом отправился Рембо. Не успел он добежать до расширения тоннеля, как сверху упала граната, лопнула ярким дымным, едко пахнущим взрывом. Все, кто смотрел туда, на некоторое время ослепли. Когда проморгались, увидели, что и Рембо, и тот боец, что стрелял в нас, лежат неподвижно.
Вперед побежали Лихой и Босс. Осмотрелись.
- Командир! Рембо ранен, а тот готов!
Подбежали остальные.
Лихой достал из кармана нечто вроде футляра для зубной щетки, отвинтил колпачок, под которым оказалась здоровенная игла, и всадил эту иглу прямо через одежду в бедро Рембо. Антишок, догадался я.
Я услышал, как в отчаянии воскликнул Осинцев:
- Да что же они тут, с ума посходили?!..
- Смотрите! - показал рукой вверх Босс.
Мы послушно задрали головы: над нами в низком - протяни руку, и достанешь - потолке зияло квадратное отверстие второпях не закрытого люка. Второй, очевидно, ушел через него…
ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ
1
Чуть рассвело, Грязнов расставил свой малочисленный отряд по местам наблюдения. Делал он это без энтузиазма и вдохновения, для очистки совести. После того как Ткачева не вернулась в штаб-квартиру, Слава стал сомневаться, что из старого подвала вылезет вообще кто-нибудь кроме крыс и помойных котов. Одна только мысль, что проститутка оставила его в дураках, приводила Грязнова в бешенство.
Валерий Чекалин со своим грозным трофейным карабином сидел на втором этаже особняка, над парадным входом. Грязнов сидел тоже на втором, но ближе к торцу, чтобы контролировать здание со стороны черного хода.
Олег Величко, несколько опечаленный внезапным и загадочным исчезновением Дины, сидел возле окна квартиры на первом этаже, в непосредственной близости от выезда из двора на улицу.
Жиденький, серенький рассвет занимался над городом, когда Слава и Валерий услышали над зданием, в котором сидели, глухой взрыв.
Вскоре из дома выскочил воин в шлеме, камуфляже, красиво экипированный для войны. Он быстро огляделся и бросился в глубь двора, к маленькой, сделанной из кирпича беседке. Сначала Слава думал, что он там прячется, во всяком случае, боец не стоял в полный рост, но, присев, не выжидал противника, а нервно копошился, суча руками, как будто что-то искал.
Но тут шум и хлопанье дверей отвлекли его внимание от первого вышедшего из дома спецназовца. Вслед за ним во двор, настороженно озираясь и поводя из стороны в сторону стволами автоматов, вышли шестеро, двоих, раненых или убитых, вынесли на руках. Грязнов дал знак Олегу, чтобы следил за тем, который прячется в беседке, а сам стал наблюдать за вновь прибывшими. Черт их разберет, кто такие, все в масках. Но на дудаевцев не похожи…
И тут один из них, сутулый и обмякший, совсем не спецназовец по выправке, стягивает с лица черную маску - и Слава отказывается верить своим глазам: в лихой форме не кто иной, как Константин Дмитриевич Меркулов.
Но, прежде чем Грязнов успевает решить, что предпринять, со второго этажа спрыгивает прямо под ноги спецназовцам Валерка Чекалин и орет в щенячьем восторге:
- Константин Дмитрич!..
Насторожившиеся было бойцы опускают автоматы.
Меркулов, растерянно и радостно улыбаясь, протягивает к парню руки. Валерка бежит навстречу, всего каких-то пять шагов… Чей-то встревоженный возглас… Валерий оглядывается, изо всех сил выпрыгнув вперед, обхватывает за плечи Меркулова и вместе с ним падает на жухлую траву двора. Но, прежде чем его тонкое стройное тело коснулось земли, несколько свинцовых ос впились ему в спину, выдрав белые клочки ваты из армейского бушлата…
Стрелял тот, из беседки.