* * *
В опорном пункте оставили Владимира Ивановича и моего шофёра Николая.
– Скажи, Джек, где сейчас Макаров и другие оперативники? – спросил я у Дмитриченко, идя по улице к дому участкового.
– Макаров, Николай Петрович, участковый Есауленко находятся в хуторе Грязном, что в шести километрах отсюда. Там якобы есть какой-то родственник матери Туркова. Проверяют там и окрестности хутора. Они должны вернуться к вечеру.
– Как вы держите с Макаровым связь?
– Там есть почтовое отделение и контора бригады. В случае чего они позвонят через почтовое отделение или через контору в наш опорный пункт. В пункте есть телефон. Ты что, не заметил его?
– Это хорошо, что связь есть, – сказал я.
За разговорами не заметили, как подошли к дому участкового. Первым зашёл в дом Дмитриченко, а за ним я. Увидев нас, женщина тут же поспешила к нам с вопросами.
– Саша нашёлся? Где он был?
– Здравствуйте, Катерина! – поздоровался я, не ответив на её вопросы, – извините, отчество не знаю.
– Называйте просто Катя, – быстро проговорила она, приглашая нас в зал. – Когда мы уселись в зале, она тут же повторила свои вопросы.
– Катя, прости, пока ничего, не нашли.
– Катя, это наш следователь, Рудольф Васильевич, представил меня Дмитриченко. Он хочет поговорить с тобой, не возражаешь?
Катя от неожиданности слегка как бы растерялась, застеснялась. Легкий румянец появился на лице, а пальцы рук стали теребить край кофты.
– Нет. Спрашивайте? – с запинкой проговорила Катя.
– Катя, начал я, извини, сейчас я хотел бы поговорить с тобой не о твоём муже, мы о нём поговорим чуть позже, а совсем на другую, немаловажную тему. Я понимаю твоё состояние. Понимаю, сейчас для тебя важнее вопроса, кроме, как о муже, нет. Но, не выяснив некоторые моменты в нашем деле, на быстрый успех трудно будет рассчитывать. Ты не думай, что мы не ищем Сашу. Первейшая задача наша найти его. Скажи, Катя, ты сама местная?
Удивлённые карие глаза Кати уставились на меня.
– Местная, – негромко произнесла она, не понимая, зачем это нужно следователю. – Я тут родилась и выросла.
– Прекрасно, Катя! – воскликнул я, обрадовавшись.
– Это очень хорошо! – мысленно отметил я.
– Скажи, ты хорошо знаешь хуторян?
Катя вдруг оживилась. Пропала стеснённость. Даже улыбка появилась на лице.
– Знаю. Перечислить?
– Ну что ты, совсем это ни к чему. Всех, может, не надо, а вот про некоторых хотел бы узнать. Ну, к примеру, Туркова Егора знаешь?
Услышав фамилию Туркова, Катя чуть не прыснула со смеха.
– Кто его в хуторе не знает, все его знают. Парень молодой, здоровый, можно добавить, красивый. Но уж сильно гордый, самолюбивый. Может, не так гордый, как хвастливый. Уж очень любит выпендриваться. Ни у кого из его ровесников нет мотоцикла, а у него есть. Носится по хутору, как сумасшедший, на нем. Никто ему не указ. Гордится тем, что мама работает бухгалтером в колхозе, вот и он хвастается.
– Это очень хорошо, что ты рассказала про Туркова и охарактеризовала его. У меня в связи с этим, будет к тебе такой щекотливый вопрос. Женщины иногда бывают очень любопытны и, что греха таить, они очень много знают друг о друге и о других тоже. Да и сплетни сочиняют, из мухи слона могут сделать. Сочинять могут о похождениях мужчин и о любовных связях… Могут же, или я не прав?
Может, я чуточку палку перегнул. Неожиданно Катя вдруг изменилась, пропала улыбка на лице. Оно приняло серьёзной вид.
– Рудольф Васильевич, – внезапно твёрдым, решительным голосом произнесла она, – не ходите вокруг да около, скажите прямо, что хотите вы узнать от меня?
– Прости, Катя! Пожалуй, ты права. Действительно, что это я, вокруг да около. Спрошу прямо. До меня дошли слухи, будто бы у Туркова в хуторе есть женщина, с которой он якобы имеет половую связь. Это слухи или сплетни, ты знаешь про эти слухи?
Катерина изумлённо взглянула на меня и улыбнулась.
– Этот вопрос можно было задать мне сразу в лоб, а не окольным путём. Я ведь не чужой человек вам. Я же жена милиционера. Надо прямо спрашивать в таких случаях. Я ведь тоже заинтересована помочь нашей милиции. Саша от меня ничего не скрывает. Мы иногда решаем многие вопросы вместе.
На этот раз мне уже пришлось удивляться.
– Прости, Катя! Мы с тобой впервые встретились. Чьи бы ни были жены, я по опыту знаю, не все женщины одинаковы. Не все женщины так открыты, как ты. Хорошо, что ты так открыта со мной, но не все это могут позволить или не хотят позволить. Тогда скажи, что ты знаешь?
– Про любовные похождения Егора, я думаю, знает весь хутор. Ну, пусть не весь хутор, но половина точно в курсе, не моргнув глазом, выложила Катя. А я-то, дура, подумала, что вы о моём муже будете спрашивать. Ну, в смысле, не у любовницы ли мой муж сейчас. Никогда бы я не поверила, что муж изменяет мне. Но, когда вы начали про сплетни женщин расспрашивать, у меня закралась такая подозрительная мысль, а может?
– И кто же эта женщина?
– Соседка, – облегчённо вздохнула Катя и вся засияла от радости.
– Соседка, чья?
– Как чья? Туркова.
– Катя, она холостячка или замужняя?
– Она замужем.
– Скажи, Катя, Саша, когда уходил, не сказал тебе, к какому человеку он собирался идти? Ты его знаешь?
– Нет. Саша мне ничего не говорил. Он мне просто сказал, прогуляюсь и вернусь. Больше ничего.
– Спасибо, Катя! – сказал я, прощаясь с ней.
Мы вышли от неё и направились в опорный пункт.
– Джек Фёдорович, – обратился я к Дмитриченко, ты, когда разговаривал с матерью Туркова?
– Вчера.
– Что-то полезное узнал от неё? Скажи, мать уже знает, что сын сбежал?
– Нет. Я ей сказал.
– Как она отреагировала на эту новость?
– Как? Начала, как все женщины и матери причитать, плакать и так далее. Рудольф Васильевич, что дальше будем делать?
* * *
Я посмотрел на Дмитриченко.
– Как что? Надо немедленно проверить эту соседку Туркова. Поедем к ней. Пригласи Владимира Ивановича и Николая.
Когда они появились на пороге опорного пункта, я попросил Николая завести машину. Минут через семь или восемь мы оказались возле нужного домовладения.
Для входа во двор имелась калитка, сооружённая из досок. Рядом с калиткой были сделаны, также из досок, ворота. Во дворе, от входа по левую сторону, стоял большой кирпичный дом с множеством окон. Двор был отгорожен от соседей деревянным забором. Во дворе, кроме дома, имелись пристройки: большой сарай для скота и птиц, сложенный из камня-пластушки, покрытый шифером. Рядом с сараем пристроено ещё здание, не очень большое, по-видимому, для хранения зерна и сена.
Мы подошли к калитке. Она была закрыта изнутри на крючок.
Дмитриченко постучал, но никто не отозвался и не вышел, но зато яростно кинулась к калитке с угрожающим лаем собака. Дмитриченко повторно, но уже сильно, чтобы слышно было в доме, постучал палкой. Снова никто не вышел. Только собака ещё яростнее и с громким лаем стала кидаться на калитку и, обнажив свои острые клыки, давала понять, что проникнуть во двор можно только через её труп.
Услышав лай собаки, а может, увидев машину и людей возле двора соседей, вышла из соседнего двора пожилая женщина и подошла к нам.
– Вам кого надо? – спросила женщина, разглядывая нас, вытирая платком слезившиеся глаза.
– Мы хотели бы поговорить с хозяевами этого дома, – ответил Дмитриченко. – Вот стучим уже несколько минут. Никто не отзывается. Что, дома никого нет, что ли? Только вот собака громким, неприветливым лаем разговаривает с нами, а мы языка её не понимаем.
Женщина, как-то подозрительно оглядела нас и сухим голосом спросила:
– Вы кто будете?
– Мы, бабушка, из милиции, – за всех ответил Дмитриченко и, достав из кармана брюк служебное удостоверение, поднёс к глазам женщины.
Она перед тем как читать, снова вытерла платком свои слезящиеся глаза, после долго читала и, когда убедилась, что мы из милиции, проговорила:
– Если вы милиция, то, погодьте! Я сейчас, – сказав, она открыла калитку, что-то крикнула собаке.
Собака тут же завиляла хвостом и отошла от калитки. Женщина повела собаку к будке, загнала её туда и закрыла доской лаз. Мы вошли во двор, а женщина поднялась на крыльцо дома, толкнула входную дверь и скрылась за ней. Мы остались ждать во дворе.
Через минуты две, может чуть больше, женщина вышла и позвала нас в дом. Я Николая попросил остаться на улице, ждать нас и следить за домом.
Когда мы зашли в дом, соседская женщина хотела уйти, но я попросил её остаться с нами. Она согласилась и вернулась.
* * *
В доме было несколько комнат, но нас женщина соседка повела в самую большую комнату, она считалась, по-видимому, залом. Прямо перед нами на противоположной стороне, на диване, стоящем возле стены, сидела женщина, лет, примерно, двадцати пяти с большим синяком под правым глазом. Чёрные волосы растрёпаны, как будто в доме нет расчёски и зеркала. Одета она была неряшливо: халат ситцевый, не первой свежести, застёгнутый на одну пуговицу, в раскрытых местах халата была видна ночная рубашка непонятной расцветки. Ноги голые, без обуви. Женщина, увидев нас, прикрыла синюшную часть лица платком и пыталась всячески скрыть своё лицо от нас. Опустила голову и сильнее натянула платок на лицо. Когда я смотрел на женщину, у меня так и вертелся в голове вопрос:
– Кто же тебя так разукрасил? Неужели муж? И за что? Неужели, тут замешан Турков?
Понимая, что не к месту в данной ситуации подобный вопрос, я громко сказал:
– Вы, по всей видимости, не слышали нашего стука, если не соизволили отозваться? Наш работник приложил немало сил и стараний, чтобы достучаться до вас. Он даже представлялся, что мы из милиции. Неужели не слышны были наш стук и громкие рычание и лай вашей собаки? У вас, вероятно, есть особая на то причина, чтобы избегать встречи с работниками милиции? Не желаете ли вы ответить нам? У вас есть какой-нибудь вразумительный ответ на наши вопросы? Это в ваших интересах.
Женщина горько и тяжело вздохнула и, не поднимая голову, выдавила:
– Я, я испугалась… и неожиданно жалобное и горькое рыдание сотрясло её тело.
Соседка поднялась со своего места и направилась в другую комнату. Через несколько секунд она вышла, неся в руке кружку с водой. Подсела к рыдающей женщине и подала кружку.
– Выпей, легче станет, – успокаивающим тоном проговорила она.
Хозяйка дома взяла кружку и сделала несколько глотков. После отдала ее назад. Вытерла нижней частью халата лицо.
– Успокоились? – спросил я, когда она перестала хныкать.
– Да, – вполголоса произнесла она.
– Отчего же вы так испугались милиции или ещё чего-то?
Женщина не ответила на мой вопрос. Она перестала рыдать, но сидела так же с опущенной головой и молчала. Разговор у нас никак не клеился и я, подумав, решил переменить тактику.
– Скажите, как вас зовут? – задал я вопрос.
– Клава, – так же вполголоса ответила она.
– Клавдия, вы одна живёте или с мужем?
– С мужем.
– Его можно увидеть?
– Он стадо пасёт.
– Где его можно найти сейчас? Далеко от хутора пасёт? У нас к нему есть несколько вопросов, и мы хотели бы с ним встретиться?
Неожиданно Клава оживилась. Подняла голову и, впившись красными от слёз глазами в меня, встревоженно спросила:
– О чём вы хотите поговорить с ним?
Я удивлённо посмотрел на Клаву.
– Отчего она так встревожилась? – мысленно отметил я. – Постой! Постой! Неужели она испугалась, что муж расскажет то, что мы не знаем? Очень интересно! Глянь, даже её лицо выдаёт беспокойство.
Дальнейшие мои размышления внезапно прервал вбежавший в комнату наш водитель Николай. Он был сильно напуган, а глаза горели, как у бешеного быка.
– Там… Там, в сарае, кто-то страшно рычит! – орал он во все горло. Какой-то страшный зверь! Рычит! Там, в сарае… не переставая, повторял Николай. Сам весь трясся от испуга.
– Что это с ним? – подумал я, глядя на его испуганную физиономию. Что его так испугало? Какой-то зверь?
– Николай! – специально громко крикнул я, чтобы как-то остановить его и привести в чувство. Что ты так раскричался! Ты всех тут напугаешь! Видишь, как трусятся уже. Видишь? Так, давай успокойся и нормально объясни. Можешь?
– Ну, могу! – перестав орать, уже более спокойно ответил Николай.
– Вот и отлично! Давай, расскажи, кто рычит: собака, волк, корова, бык? Ну, что?
– Да, нет, – уже почти спокойно, но всё ещё не совсем восстановившимся голосом заговорил Николай, не собака и, кажется, не бык. Мне, кажется, человек!
– Ты заходил в сарай?
– Нет. Я был на улице. Стоял возле калитки. Вдруг слышу, со стороны сарая послышалось, как бы мычание. Я посмотрел в сторону сарая, даже зашёл во двор. Тут снова раздалось мычание или даже рычание. Такой был страшный звук. Я испугался и бегом в комнату к вам. Я сам побоялся заглянуть в сарай. Если мне не верите, пойдёмте все со мной! Надо спешить! Может, помочь надо?
– Рычит, говоришь? – задумчиво проговорил я. И, вроде бы, как человек, так, да? Тебе не померещилось? Ну-ка, Джек Фёдорович, ты вооружён, пойди-ка, проверь, что за рычун-зверь поселился в сарае.
– Пожалуй, и я пойду, – сказал Владимир Иванович и направился за Джеком Фёдоровичем и Николаем.
Я, соседская женщина и Клава остались в доме. Мне тоже хотелось идти с ребятами, но я всё же решил продолжить разговор с Клавдией.
– Клавдия, скажите, что за зверь у вас в сарае, который рычит или мычит? Есть в данный момент у вас в сарае какая живность, ну скажем. свинья, корова, овцы?
Ответа от Клавдии не последовало. Но вдруг она так неожиданно заревела, да ещё так громко и жалобно, что у меня мурашки по спине поползли. Мне стало, как-то не по себе от её вытья. Я попросил соседскую женщину оказать Клавдии помощь и успокоить. Пока женщина подавала Клаве воду и успокаивала, я решил выйти из дома.
Направился к выходу, но не дошёл. Дверь неожиданно резко распахнулась, и с шумом в комнату стали заходить: первым Дмитриченко, за ним Владимир Иванович и за ним…, я глазам своим не поверил, за ним зашёл участковый Чернов. Весь взлохмаченный, помятый, измученный, и к тому же, злой…
Я от неожиданности вытаращил глаза и не мог сразу найти нужных слов, что-то сказать или спросить. Только чуть погодя, опомнившись, выдавил:
– Это ты что ли рычал в сарае, Саша?
– Я! – каким-то хриплым, злым голосом ответил Чернов.
При этом раздулись у него ноздри, как будто было трудно дышать.
Волосы на голове были не расчёсаны, торчали комками, вперемешку с сухим сеном. Рубашка и брюки измяты. Он был похож на бомжа. Глядя на него, у меня в голове возникла непрошеная мысль: видать, вечером со своим человеком, к которому он ходил, надрался так, что забыл дорогу домой. Забрёл в чужой сарай, что попался по пути домой и спал в сене.
– Саша, ты что за комедию разыграл в сарае? Мы тебя ищем повсюду, беспокоимся, а ты решил перед нами устроить цирк, чтобы оправдаться за свой недостойный поступок. Так что ли? Посмотри на себя, на кого ты похож? Что, приспичило что ли? Весь отдел на ногах, а ты развлекаешься!
– Это не совсем так, Рудольф Васильевич! – неожиданно подал голос Чернов. Выслушайте меня!
Я внимательно посмотрел ему в глаза. В них отразились горечь и раскаяния. Мне стало жалко его, и я смягчился.
– Скажи тогда, что ты делал в сарае почти сутки?
– Был в плену! – последовал неожиданный, удививший всех нас, ответ.
Вдруг он опустил глаза и замолчал.
Я ухмыльнулся и обратился к Дмитриченко.
– Джек Фёдорович, ты что-нибудь понял, о каком плене Саша говорит, ты можешь растолковать мне? Мне ведь не шуток сейчас!
– Он не шутит, Рудольф Васильевич. Действительно, он был, если так можно выразиться, в плену. Когда мы зашли в сарай, он лежал на сене, на чердаке, связанный. Руки, ноги были связаны, а во рту торчал кляп.
– Ну и дела! – невольно вырвалось из груди. Ну, за столько лет работы в следствии, это первый случай у меня. Где-то, может, были случаи, но в моей практике первый. За что же тебя так, свои же хуторяне так позорно обидели, Саша? Что ты им сделал, что они решили продержать тебя в плену, а, Саша? Как же ты дожил до такой позорной жизни? Мало что ли в твоём хозяйстве живности, надо же, позарился на чужую? Полез в чужой сарай ночью, надеялся на беспечность хозяев. А тут, не тут-то было…
– Это ты, Саша, разукрасил лицо Клавдии, при задержании тебя? Говори, что молчишь?
– Рудольф Васильевич, – слёзно взмолился Чернов, умоляюще глядя мне прямо в глаза, сейчас не до рассказов и объяснений. Времени совсем нет. Надо действовать быстро и оперативно. Нельзя терять ни минуты. Надо задержать беглецов. Я знаю, где они прячутся! Надо торопиться!
– Саша, откуда у тебя такие сведения? Что, сорока на хвосте принесла тебе, когда ты лежал на сене связанный и с кляпом во рту?
– Сведения у меня точные. Можешь не сомневаться. Давайте решать быстро! С Клавой после разберёмся. Очень даже будет, кстати, для неё. Будет знать, как прятать у себя беглецов и кормить!