Паско поставил перед собой фотографию в серебряной рамке. С нее застенчиво улыбался юноша в военной форме. Трудно было представить человека, менее похожего на грозного коммандос из детских комиксов. Говорят, внешность обманчива. По-видимому, так оно и есть. Должно быть, паренек сам вызвался служить в десанте, прошел отборочные испытания и чрезвычайно тяжелую подготовку.
- Вот теперь и я смотрю на тебя, малыш, - промолвил Паско.
Затем он начал проглядывать переписку миссис Хьюби с военным министерством, Красным Крестом, комиссией по захоронению военнослужащих, командованием американских оккупационных войск в Западной Италии, местным членом парламента и другими организациями и отдельными лицами, в которых старая женщина видела соломинку, за которую можно было ухватиться. Ее письма были однообразно патетическими, ответы на них - вежливо формальными.
Паско пробежал глазами бумаги, ему бросилась в глаза ссылка на "вложенную фотографию", он еще раз просмотрел две связки документов и наконец нашел оригинал.
Это было фото из газеты "Пикчер пост" за 1945 год, на нем были изображены солдаты союзных войск, проходящие по улице Флоренции под восторженные приветствия жителей. В толпе, облепившей мостовую, кто-то - очевидно, миссис Хьюби - обвел кружком одно лицо. Фотография была нерезкой, и черты были трудно различимы: мужчина казался скорее задумчивым и грустным, нежели беспечно веселым, хотя это могло быть результатом игры света, тени и расстояния, а не отражением чувств: лицо по форме и пропорциям слегка напоминало лицо в серебряной рамке, любовь и горечь утраты могли с готовностью признать в нем черты Александра Ломаса Хьюби.
Здесь же были и письма: сначала редактору "Пикчер пост", а позднее - фотографу, сделавшему тот снимок. Копии писем властям Флоренции, военным и гражданским. И наконец, письма, разосланные в 1946 году в итальянские газеты с просьбой опубликовать прилагаемое объявление на итальянском и английском языках. Это было простое обращение к Александру Хьюби или к любому, кто знает о его местонахождении, с заклинанием сообщить об этом его матери по адресу: Трой-Хаус, Гриндейл, Средний Йоркшир, Великобритания. За сведения она посулила хорошее вознаграждение.
Три ранние папки были обследованы. Что случилось потом, Паско мог представить даже без показаний Идена Теккерея. К 1946 году тот небольшой запас надежды, что был у Сэма Хьюби, полностью иссяк: его сын был мертв. Отчаянную же веру жены он терпел до тех пор, пока та не поместила объявления. Безусловно, обещанное вознаграждение вызвало поток ответных писем, большинство из которых, если не все, были, по мнению Сэма Хьюби, явным надувательством. "С меня хватит, - сказал он, - больше никаких писем!" И воля его была достаточно сильна, чтобы настоять на своем или, по крайней мере, загнать ее "в подполье" на тринадцать лет - до его смерти.
Когда Сэм Хьюби благополучно переселился в мир иной, старая навязчивая идея, так долго подавлявшаяся, вырвалась из-под спуда с обновленной энергией. Тогда-то и началось составление ежегодных папок. Возобновился поток писем, сопровождавшийся теперь личными визитами в соответствующие организации в Лондоне и Италии. Были задействованы частные сыскные агентства, в обеих странах. Паско прочитал их рапорты, производившие впечатление весьма скрупулезных в описании нулевых результатов, в которых в конечном счете было недвусмысленно заявлено: детективы сомневаются, что в данном деле вообще можно чего-либо достичь.
Упрямое нежелание старой леди признать очевидное было одновременно и героическим и безумным. За исключением фотографии в "Пикчер пост", за сорок лет не было найдено ни одной хотя бы незначительной зацепки в доказательство того, что ее сын жив; если, разумеется, не принимать во внимание посланий от различных телепатов и экстрасенсов (а она к ним прислушивалась), сообщавших, что они "не могли обнаружить его следов в ином мире", но якобы "ясно видели кого-то очень похожего на пропавшего юношу, работающего в оливковой роще", или что их "ивовая рамка над картой Европы упорно отклоняется в сторону Тосканы".
В дверь постучали. Положив бумаги, которые он изучал, в папку, Паско сказал:
- Войдите.
Появилась мисс Кич, неся на подносе чай и горячие булочки. Паско не хотел ни того, ни другого. Но догадываясь, что Сеймур придумал для мисс Кич эти хлопоты, чтобы держать ее подальше, пока он не закончит работу в спальне, инспектор тепло поблагодарил домоправительницу и не стал возражать, когда та предложила налить ему чаю и намазать маслом булочку.
Уплетая сладкую сдобу, Паско спросил вкрадчиво:
- Вы помогали миссис Хьюби в ее поисках, мисс Кич?
- Ну, непосредственно - только печатая и разбирая ее корреспонденцию. А косвенно - тем, что оставалась здесь и заботилась о животных, когда она уезжала по своим делам из дома.
- Миссис Хьюби, кажется, потратила много времени и денег на эти цели?
- Вероятно. Я имею в виду деньги. Хотя я никогда не имела, да и не стремилась иметь Дела со счетами миссис Хьюби, - ответила мисс Кич довольно сухо. - О потраченном времени я знаю лучше. Она регулярно, почти каждый год, отправлялась в Лондон и за границу, пока с ней не случился первый инсульт. Это произошло сразу же после возвращения из Италии, и больше уж она за границу не ездила. Миссис Хьюби не доверяла иностранной медицине. Ее обуревал страх, что придется лежать в больнице, в которой будут заправлять католические монахини и черные доктора.
Паско улыбнулся.
- Да, мистер Теккерей говорил мне, что она боялась чернокожих. Поминала о каких-то черных демонах, маскирующихся под ее сына Александра. Вам, должно быть, нелегко с ней приходилось. Я слышал, вы были ее сиделкой.
Лицо мисс Кич стало неподвижно и побледнело, будто она вспомнила нечто неприятное, и внезапно она показалась инспектору очень старой.
- С ней всегда было нелегко, - вымолвила она с дрожью в голосе. - Вы дадите мне расписку, инспектор, на все, что возьмете здесь?
- Разумеется. - Он слегка удивился.
- Поймите, в этом доме я всего лишь хранительница и несу ответственность за все.
Сеймур вошел в тот момент, когда Паско писал расписку. При виде булочек глаза его загорелись, и он с жадностью схватил одну.
Выходя из дома, Паско взглянул на часы.
- Мы должны попасть в Олд-Милл-Инн как раз к открытию, Сеймур. Может, мне позвонить туда заранее и попросить их начать намазывать масло на печенье?
- Не стоит, шеф, мне этого хватит до ужина, - ухмыльнулся констебль, облизывая пальцы.
- Надеюсь, ты не вымазал своими пальцами всю машину. Кстати о пальцах, есть что-нибудь новое?
- Кое-что. Несколько следов мисс Кич на шкатулке, но хватает и других. Похоже, это те же самые отпечатки, что и в комнате наверху.
- Ты так считаешь? Странно. Разве привидения оставляют следы, Сеймур?
- Почему бы и нет? - воскликнул тот жизнерадостно. - Представьте, как их ледяные пальцы бегают вдоль вашего позвоночника.
Паско тихонько охнул и скомандовал:
- Ладно, вези меня в Олд-Милл-Инн.
Глава 6
- Может быть, зайдем в мой номер, суперинтендант? - спросил Эндрю Гудинаф.
Дэлзиел поглядел на него с удивлением.
- Вы собираетесь, показать мне гравюры на стенах вашего номера?
- Нет, просто подумал, что там нам будет удобнее.
Дэлзиел оглядел бар отеля "Говард Армс" - ковры, бархатная обивка, ряды сверкающих бутылок… Он опустился в глубокое кресло.
- Мне и тут хорошо, мистер Гудинаф. Если вам не терпится признаться в чем-то предосудительном, я попрошу включить музыку. Мы с вами будем выглядеть просто как пара бизнесменов за дружеской беседой.
- В таком случае, может быть, выпьете со мной? Так будет больше похоже на правду.
- Благодарю вас, можно виски, - согласился Дэлзиел.
Он одобрительно кивнул, увидев, что шотландец возвращается к столику с двойной порцией.
- Итак, чем могу служить? - начал Гудинаф.
- Мистер Гудинаф, вы могли бы сообщить мне, что вы здесь делаете?
- Вам это доподлинно известно, иначе вы бы не искали встречи со мной, суперинтендант.
- Со слов Идена Теккерея мне известна лишь цель вашего приезда. Адвокат, правда, считал, что вы уже вернулись к себе - в южные края. Да и в гостинице мне сказали, что вы должны были выехать в субботу, но потом продлили свое пребывание. Почему?
- Дело, которое привело меня сюда, оказалось более сложным, чем я думал, - ответил бесстрастно Гудинаф.
- Неужели?
- Уверен, мистер Теккерей посвятил вас во все подробности. Мне нужно было кое с кем встретиться по поводу доли наследства, миссис Хьюби, на которую претендует моя организация.
- И с кем же, если не секрет?
- С самим мистером Теккереем, естественно. С мистером Джоном Хьюби из Олд-Милл-Инна…
- С какой стати с ним?
- Чтобы добиться от него отказа от его права оспорить завещание.
- А у него есть такое право?
- Он может вообразить что угодно. Видите ли, если бы он или миссис Стефания Виндибэнкс, другая ближайшая родственница, - вместе или отдельно - захотели обратиться в суд, это надолго затянуло бы дело. Но имей мы возможность сказать в суде, что никто другой, скорее всего, не собирается оспаривать завещание, это укрепило бы наши позиции.
- Значит, им надо заплатить за тот вред, который они могут причинить?
- Я говорю о возможностях, которые у них есть…
- А эта Виндибэнкс, вы с ней тоже встречались?
- Да, сначала я встретился с ней в. Лондоне, потом здесь. Она живет в этом же отеле.
- Правда? - спросил Дэлзиел, хорошо знавший, что это правда, а также то, что и миссис Виндибэнкс продлила свое пребывание. - Они оба согласились отказаться от претензий на наследство?
- Да, фактически согласились.
- Сколько?
- Простите?
- Во сколько это вам обошлось?
- Суперинтендант, мне не хотелось бы, чтоб вы думали…
Не дослушав его, Дэлзиел окликнул бармена и поднял кверху пустой стакан:
- Еще два - того же самого!
Бармен сначала решил проигнорировать просьбу полицейского, затем подумал получше и повернулся к своим бутылкам.
Хороший пример для подражания.
- Пятьсот фунтов, - выговорил Гудинаф. - Каждый из них получает сейчас пятьсот фунтов.
- Не густо. Для веселой лондонской вдовушки и йоркширского трактирщика это сущий пустяк. Но вы сказали: "Сейчас?"
- Это лишь для начала. Если же нам удастся оспорить завещание и выручить деньги в ближайшее время, каждый из них получит еще по пять процентов состояния по его сегодняшней цене.
- И каково же это состояние?
- От одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч до полутора миллионов.
Прикинув в уме, Дэлзиел воскликнул:
- Бог мой! Тут придется попотеть!
- Игра стоит свеч, если мы получим деньги, А если мы их не получим, то и им ничего не достанется, - отрезал Гудинаф.
- А какие у вас шансы?
- Я бы сказал, хорошие.
- Осмелюсь заметить, сейчас, когда Алессандро Понтелли уже не стоит у вас на пути, шансы еще более увеличиваются. Кстати, вы не пытались каким-то образом устранить его, мистер Гудинаф?
Молчание воцарилось между ними, молчание, которое ни музыка из динамиков, ни звон стаканов и смех за соседними столиками, ни отдаленный шум большого отеля, начинающего свою ночную жизнь, не могли сделать менее зловещим:
- Я не уверен, что понимаю ваш вопрос, - вымолвил наконец Гудинаф. - Что значит "устранить?"
- Нет ничего легче, - простодушно заметил Дэлзиел. - Минуту назад вы поведали, что рветесь всучить отступного мистеру Хьюби и миссис Виндибэнкс, чтобы те не чинили вам помех. Выходит, любой, кто захочет объявить себя прямым наследником, может назначать вам какую угодно цену за отказ от своих прав. Вот мне и пришло в голову: почему бы теперь, когда Теккерей сообщил о визите этого Понтелли к нему, вам не попробовать купить его тоже? Все очень просто и, по-моему, совершенно естественно:
- В логике вам не откажешь. Только для этого я должен был знать, где найти его, не так ли?
- Верно. Я как-то не подумал об этом, - охотно признал свою оплошность Дэлзиел. - Должно быть, сказывается возраст. Кстати, где вы были ночью в пятницу?
- Ночью? Вы хотите сказать - вечером?
- Ладно, начните с вечера.
- Рано утром я ездил в Илкли…
- В Илкли? Это что-то новое. Что вы там делали?
- Я отправился туда, чтобы встретиться с миссис Летицией Фолкингэм, учредительницей и президентом организации "Женщины за Империю", которая, если вы помните, является третьей наследующей стороной по завещанию миссис Хьюби. Я хотел заручиться согласием ее организации участвовать в моих планах по оспариванию завещания.
- И миссис Фолкингэм пошла вам навстречу?
- Косвенным образом. Она в преклонном возрасте и не очень здорова, поэтому передала бразды правления молодой женщине по имени Бродсворт, имеющей теперь полную юридическую и исполнительную власть.
- Звучит внушительно, но что сие означает?
- В настоящее время - ничего. "Женщины за Империю", насколько мне известно, состоят, за редким исключением, из малого числа весьма престарелых леди; у них мизерные фонды и незначительный вес в обществе - короче, создается впечатление, что эта организация обречена на смерть вместе с миссис Фолкингэм.
- Но…
- Но мисс Бродсворт и ее друзья, кажется, полны решимости поддержать в ней жизнь.
- Друзья? Какие еще друзья?
- Трудно поверить, что такая женщина, как мисс Бродсворт, удовлетворится лишь тем, что реализует свою политическую энергию и воззрения через организацию, подобную "Женщинам за Империю".
- Ага! Вы учуяли какой-то скрытый мотив?
- И весьма отчетливо. Поскольку она обладает законным правом действовать от лица "Женщин…", я получил ее подпись под документом, наделяющим наше Общество защиты животных правом обратиться с иском по поручению трех неглавных наследников.
- Вы кажетесь осмотрительным человеком, мистер Гудинаф, - сказал Дэлзиел.
- Вы правы. И это одна из причин, почему я задержался здесь на уик-энд. Я знаю, что Идену Теккерею мисс Бродсворт тоже не внушает доверия, и хотел убедиться, что правильно оценил меру ее исполнительных полномочий.
- Вы беспокоитесь, что деньги могут попасть в дурные руки или что ее подпись может оказаться недействительной?
Гудинаф помрачнел.
- Я вижу, вы циник, мистер Дэлзиел. Предположим, у меня были разного рода сомнения.
- А что думает Иден Теккерей?
- Он подтвердил, что, если завтра деньги попадут к "Женщинам за Империю", едва ли что-то помешает мисс Бродсворт передать их Национальному фронту или кому-нибудь похуже…
- Вы полагаете, она на это способна? Но у вас нет доказательств!
- Пока нет. Там, в Мальдив-Коттедже, был один журналист, и он явно интересовался этой женщиной.
- Журналист?
- Да. По-моему, из "Санди Челленджер". Я не знаю эту газету. Репортера зовут Генри Волланс.
Дэлзиел кивнул. Паско рассказывал ему о встрече с Воллансом на приеме в "Кембле". Там же Паско узнал от Сэмми Раддлсдина, что Волланс занимается историей с "голубым" копом, если таковая вообще существует. Дэлзиел припомнил, что видел Вэтмоу, обедавшего в компании Айка Огильби в "Джентльменах".
- Итак, вы закончили свои дела в Илюш. Что вы делали потом? Не поехали ли часом в Лидс?
- Признаться, поехал, - подтвердил Гудинаф. - А почему, собственно, я не должен был туда ездить?
Дэлзиел был немного обескуражен. Он пытался подогнать Гудинафа под свою версию - тот появился в отеле "Хаймор" в поисках Понтелли - и поэтому предпочел бы, чтобы Гудинаф увиливал от ответа.
- Что привело вас туда?
- Я выпил с этим репортером Воллансом после встречи с миссис Фолкингэм. Мы разговорились. К тому времени, когда наш разговор иссяк, было уже слишком поздно возвращаться в "Говард Армс" на ужин, и он порекомендовал мне китайский ресторан в Лидсе. Я питаю слабость к китайской кухне…
- Вот как? Значит, за "желтой прессой" последовал "желтый ужин". А я и не догадывался, что вы уделяете столько внимания бульварным газетам, мистер Гудинаф.
- Я стараюсь создать своей организации хорошую рекламу, и мне неважно, откуда она исходит. Кроме того, у меня создалось впечатление, что Воллансу тоже что-то не понравилось в этой Бродсворт; а я ценю возможности прессы докопаться до того, что не под силу отыскать простому гражданину…
- Например, полицейскому, - съязвил Дэлзиел. - С репортером вы тоже заключили сделку?
- У нас завязались дружеские доверительные отношения, - ответил Гудинаф.
"Ах ты, хитрая бестия! - со злостью подумал Дэлзиел. - Ну, я покажу тебе!"
- В какое же время вы вернулись в отель в пятницу вечером, мистер Гудинаф? - осведомился он вежливо.
- О, довольно поздно. Что-то около одиннадцати.
- И сразу легли спать?
- Верно.
- Однако дежурный не помнит, чтобы вы подходили к нему.
- Разве? Ну да, конечно, его не было на месте, и я сам взял ключ от номера.
- Как же так? В таком роскошном месте - и такое негодное обслуживание!
- Подобное случается и в лучших отелях, мистер Дэлзиел.
- Неужели? Я не знал об этом.
Дэлзиел рыгнул и приподнял левую ногу, чтобы почесать ляжку.
- Суперинтендант Дэлзиел? По описанию, что мне дал дежурный, я поняла - это вы. Мне передали вашу записку. Мистер Гудинаф, рада вас видеть снова! Винсент, дорогой, мне как обычно…
Стефания Виндибэнкс уселась в кресло между мужчинами. В блузке цвета лосося и плиссированной юбке она выглядела весьма элегантно. Положив нога на ногу, еще достаточно крепкие, чтобы придать чувственную упругость шелковым чулкам, она пригладила искусно уложенные волосы и ослепительно улыбнулась Дэлзиелу, продемонстрировав ровные белые зубы.
- Миссис Виндибэнкс? - произнес толстяк, неторопливо оглядывая ее с головы до ног.
- Да, это я. Вы ищите что-то особенное, суперинтендант, или проводите общий осмотр, дабы сделать мне какое-то предложение?
- Нет, обшивка великолепная, но нужен глаз эксперта, чтобы оценить мотор! - ответил Дэлзиел.
На мгновение улыбка застыла на лице женщины, потом она залилась смехом. Бармен поставил перед ней высокий стакан с фруктовым соком, она подняла его, имитируя тост.
- Поражаюсь, зачем я уехала с Севера.
- Я тоже иногда задаю себе этот вопрос, - подхватил Гудинаф.
- Мы только что выяснили с мистером Гудинафом, где он был в пятницу вечером. А как насчет вас, миссис Виндибэнкс?
- Вас интересует, где была я? О, в самых разных местах! Поужинала в ресторане, выпила пару стаканов в баре, подышала свежим воздухом, затем улеглась в постель, немного посмотрела телевизор, почитала книгу. Этого достаточно для одного вечера, как вы думаете?
- Но вы не отвечали на телефонные звонки, - буркнул вместо ответа Дэлзиел.
- Не понимаю вас.
- Поздно вечером вам звонили дважды. В вашем номере никто не поднимал трубку.
- Возможно, я принимала ванну.
- И очень долго, - усмехнулся Дэлзиел.
Женщина отпила из стакана, и теперь ее ослепительная улыбка была адресована Гудинафу.