- Это кто же у нас такой умный?
Майор за руку подтащил Афонькина к окошку дежурного.
- Киврин, кто этого орла отпустил?
- Приходила Занчевская, проверила документы и велела отпустить. Не оформлен соответствующим образом. В частности, нет заявления потерпевшего.
Мазуров обескуражено посмотрел в сторону Астафьева. Занчевская, зампрокурора, славилась своей въедливостью и непримиримостью к нарушению буквы закона. Спорить с ней было бесполезно, - легче уговорить слона станцевать польку-бабочку, чем Занчевскую изменить свое решение.
- Ты что, запрос по нему не оформил? - спросил Мазуров своего спутника.
- Да оформил я, только не зарегистрировал, - Юрий начал торопливо рыться в папке. - Некогда мне было. Здесь он где-то у меня.
Эту сцену с довольным и гордым видом лицезрел Афонькин. Казалось, для него все закончилось благополучно, но парень зарвался.
- Да, кстати, коверчик-то мне отдайте, - довольно решительно пискнул он.
- Чего?! - возопил Мазуров. Он мотнул головой Астафьеву. - Ну-ка проводи этого наглеца к нам в апартаменты и сбей с него спесь. А я попробую найти Фомина или кого-то из начальства.
Перепуганный Афонькин попятился к выходу, но лейтенант ловко заломил ему руки за спину и поволок в сторону своего кабинета. Втолкнув в комнату воришку, тут же запер за собой дверь и до максимума повернул регулятор громкости радио. Кабинет наполнили звуки какого-то бравурного марша советских времен, и Юрий развернулся к своему "гостю".
- Так что тебе надо было, я уже забыл? Ковер? - спросил он.
- Ну да, - уже не столь уверенно сказал Афонькин.
- Это какой? Случаем не ковер самолет?
- Да нет, вот... - И Афонькин рукой показал в угол, где громоздился рулон его утренней добычи.
Резкий удар с правой в челюсть ошеломил "любителя красивой жизни", он вскрикнул, попробовал прикрыться, но в этот момент удар с левой пришелся в ухо, и последовала частая серия ударов, не давая Афонькину опомниться. Лейтенант бил расчетливо, не кулаком, а подушечкой ладони, лишь поджав пальцы. Подобные удары не оставляли следов, и когда минут через десять в кабинет вошел Мазуров, его недавний утренний спутник, всклокоченный и красный, сидел в углу, но без видимых следов прошедшей взбучки.
- Ну, как он? - спросил Мазуров.
- Нормально, ни на что уже не претендует и готов рассказать, как все происходило на самом деле.
- Фомина нет, говорят, заболел. Замы тоже все куда-то разбежались.
- Знаем мы, чем он болеет после вчерашних поминок.
Мазуров обернулся к Афонькину:
- Ну, а теперь говори, где ты надыбал этот ковер?
Оперативники угрожающе нависли над сидящим Афонькиным. Вид у того был совсем жалкий и растерянный. Он сглотнул слюну и, запинаясь, начал рассказывать:
- Нет, честное слово, я же уже говорил. Я шел с дач... там прихватил кое-что из нержавейки, думал сдать в приемный пункт. И решил срезать дорогу, пройти через кладбище... смотрю, могилка свежевырытая и рядом этот ковер лежит...
Милиционеры переглянулись.
- Ну что с ним делать? - спросил Мазуров. - Врет, и не краснеет ведь.
- Нет, в самом деле, так и было, - зачастил воришка, клятвенно прижимая руки к груди. - Я еще по сторонам оглянулся, Бурлака, вроде, нигде нет, подождал немного, да и забрал его.
Астафьев уже почесывал ладонь правой руки в предчувствии будущей "работы", но Мазуров остановил его.
- Постой, - он обернулся к воришке. - Как ты сказал? Бурлак?
- Ну да, этот, "начальник кладбища". Раньше еще Юрий Иванович был, но тот под машину попал...
- Кладбище, - пробормотал майор, глядя на своего молодого напарника. - Кладбище.
- Ты думаешь... - начал понимать его лейтенант.
- Ну да. Это было позавчера, утром как раз поступила в больницу Орлова, в пять десять, а в пять тридцать утра я задержал этого орла. А красиво все складывается! - После этого он решился: - Поехали! Колодников с бригадой еще должен быть там.
Свой рассказ Афонькин продолжил в машине:
- Я ведь не сразу его взял, подождал, походил. С Бурлаком тоже связываться неохота, он хоть мужик спокойный, но уж очень здоровый. Голову, на хрен, оторвать может одной рукой.
- Так ты его хорошо знаешь? - расспрашивал майор.
- А как же! Частенько у него в сторожке бухали.
- Он что, там постоянно живет?
- Да. Все еще удивлялись - на кладбище жить, это ж сдуреть можно, а он ничего, спокойно.
- Ты то место, где нашел ковер, показать сможешь?
- А как же!
Но на кладбище он уже не был так уверен. Пока Астафьев разыскивал Колодникова, Афонькин под присмотром Мазурова топтался около последнего ряда могил, озираясь по сторонам и бормоча под нос ругательства.
- Ну, чего?
- Да здесь где-то, только тут за два дня столько могил прибавилось. Не то в этом ряду, не то в том.
Подъехал "уазик" с Астафьевым и Колодниковым. Старший оперуполномоченный быстро разобрался в ситуации.
- Вырытая могила была одна? - спросил он.
- Одна, других не было.
- А ковер далеко лежал?
- Нет, метрах в двух.
Колодников оглянулся, недалеко от них в недрах замызганного "Беларуса" с зубастым ковшом копался невысокий мужичок в безнадежно замасленном комбинезоне.
- Этот, может быть, что-то знает, - предположил Колодников.
К нему они отправились всей компанией.
- Эй, друг, ты здесь работаешь? - окликнул его Колодников.
- Да, только копать сегодня не буду, машина сдохла. К Бурлаку идите, - буркнул мужичонка, не оборачиваясь.
- Бурлак уже ничего не выкопает - убили его, - просветил кладбищенского работника Мазуров.
Тот, чуть покачнувшись, обернулся, и на всех присутствующих пахнуло чудовищным, застоялым перегаром. На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.
- Как убили? - пролепетал он. - Когда? А как же теперь?..
- Ты когда его последний раз видел? - спросил Колодников.
- В-вчера...
- Когда точно?
- В-вечером...
Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.
- А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? - спросил Мазуров.
Тот кивнул.
- Да... обычно. Но вчера здесь... перебрал слегка...
- Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?
- Нет, с-сразу сюда.
Астафьев обошел "Беларусь" и увидел стоявший в стороне мопед.
- Да не трясись ты, - подбодрил пьянчугу Мазуров. - Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?
- В восемь, - привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил: - Нет, в девять, ближе к десяти, примерно так пол одиннадцатого.
- Бурлак был здесь?
- Да.
- А вырытая могила?
- Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков то не было.
- Показать эту могилу можешь?
Хозяин "Беларуси" неуверенно пожал плечами:
- У дороги где-то, во втором ряду.
- Точно! - обрадовался Афонькин. - У дороги, не то третья, не то четвертая.
Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.
- Антонина Николаевна Становова, тысяча девятьсот... - прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. - Ого, бабулька почти век прожила! - удивился он.
- А вот здесь вот лежал ковер, - продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. - Здоровый такой.
- Постой, он, что, был развернут? - прервал его Колодников.
- Ну да, во всю длину.
- А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, - предупредил Мазуров.
Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.
- Да я... Я сейчас!
И он ломанулся куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.
- Вот, - торжествующе сказал он, вернувшись. - Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром это вот лежало.
Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.
- Да, колбаска, похоже, того. Протухла, - резюмировал Астафьев.
- Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, - обиделся новоявленный свидетель. - Хорошо хоть водка не протухла.
- Откуда ты знаешь, может, и она прокисла, - спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.
- Что ж ей сделается, - ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.
- Ну что? - спросил Мазуров.
- Есть пальчики, и хорошие.
- Э-э, вы что!.. - начал догадываться Афонькин.
- Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.
- Ну вот! - лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка. - И это забираете.
- Что делать, Афонькин, - сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. - Сам знаешь, лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.
Колодников тут вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.
- Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?
В ответ тот неуверенно пожал плечами:
- Темнело уже.
- На мопеде возвращался?
- Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!
- Что значит темнело? Насколько стемнело? - решил уточнить Мазуров.
- Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.
- Около одиннадцати примерно, - решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.
- Бурлак был один?
- Да.
- К нему никто не приезжал?
- Как это?
- Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.
- Нет, никого не было.
- Он ничего не рассказывал тебе про голую девушку? Про ковер? - спросил Астафьев.
Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на него:
- Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил. Если его не спросишь, он и не ответит, слова не скажет.
- А как он объяснил вырытую могилу?
- Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю - бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.
- Ну, хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, - Колодников ткнул пальцем в грудь Афонькину. - Тоже иди с ним. Расскажете все следователю Шалимову, он в синем кителе. Рассказывать все, без утайки.
Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.
- Ну, что дальше делать будем? - спросил Колодников.
- Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, - предложил Мазуров.
- Ну, это само собой, - согласился Андрей. - Я их с собой заберу, прокатаем.
- Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, - предположил Мазуров.
- Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок, - предложил Андрей.
- У нас Рваный объявился, из своей берлоги вылез. Брать надо, - пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.
- Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного! - предложил Колодников.
- Ладно, уговорил.
Колодникову в самом деле, удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта - Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. Уже полностью седой, с красным лицом, и в неизменном сером, в елочку пиджаке, со столь же неизменным дипломатом, он белозубо улыбнулся Юрию, но с Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.
Глава 9
Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол. Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:
- Красивый, собака. Три на пять. Правда, машинная вязка.
Действительно, ковер был хорош! Классический, восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.
- Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, - сказал Мазуров. - Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков десять?
- Больше, - сказал Астафьев. - Не всегда и такую стену найдешь.
- На стене он как раз и не висел, - сказал Сычев, исследуя вещьдок, сидя на корточках. - Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, - Сычев показал на большое бурое пятно в самом центре. - И вот тут тоже, с краю.
- Точно?
Сычев обиженно хмыкнул:
- Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.
Астафьев присвистнул, и переглянулся с Мазуровым.
- Что ж, выходит, ее на нем и пробовали убить?
- Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, - ну а потом займемся кровью.
Проход Сычева с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - поздоровался Мазуров, подтаскивая ковер поближе к софитам.
- Привет, чем это вы занимаетесь? - спросил подполковник, пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.
- Да вот, оформляем улику. В этот ковер была завернута Орлова, и здесь должны остаться следы ее крови.
Сычев включил лампы и начал щелкать своим стареньким "Зенитом".
- У тебя пленка-то цветная? - спросил Мазуров.
- Обижаешь, "Кодак", другой не держим.
В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:
- Ладно, работайте, - и вышел из комнаты.
- Что-то Мамонов сегодня тихий, - сказал Сычев, косясь в сторону двери. - Обычно пока кучу советов не надает, не уйдет.
- Да, поди, болеет после вчерашнего, - предположил Астафьев.
Подполковник Мамонов, начальник криминальной милиции и заместитель начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо его выражало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон, и Мамонов поднял трубку.
- Как дела, Михаил Андреевич?
Подполковник мгновенно узнал голос своего непосредственного начальника, полковника Фомина.
- Все нормально, Василий Николаевич.
- Как там, ничего сверхсрочного нет?
- Нет, все нормально, обычная рутина, отдыхайте.
- Хорошо. Но завтра я обязательно выйду на работу, - предупредил Фомин.
- Буду вас ждать, - почтительно отозвался Мамонов, но, положив трубку, скептически хмыкнул.
Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии. Начало пошаливать сердце, давление прыгало... И весь основной груз работы он взвалил в последнее время на Мамонова, иногда неделями не появляясь на работе. Подполковник осторожно начал наводить мосты в областном УВД и уже заметил некоторые положительные сдвиги, приближающие его к должности начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.
Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно подобрался и, даже не видя своего собеседника, изобразил на лице почтительную мину:
- Да, Александр Иванович, здравствуйте. Да-да, делаем все, что в наших силах.
- Надеюсь, это не выйдет за пределы города? - спросил городской глава.
- Конечно. Даже за стены нашего учреждения.
- Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.
Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое лицо мэра с пигментными пятнами на щеке. Раздражали подполковника глаза Стародымова, будто подернутые болотной ряской. Мамонова даже передернуло от отвращения. Подполковник числился среди друзей первого лица города, но относился к нему без всякого почтения.
- Старый хрен, боится, что из-под его задницы вытащат кресло на выборах, - пробормотал он.
Мамонов взглянул на часы и поморщился. Время шло, и сейчас каждая минута была дорога. Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон:
- Дежурный! Найдите мне капитана Касьянова, и срочно ко мне.
Титовка была обычной пригородной деревней, давно и безнадежно поглощенной Кривовым. Сюда сейчас на "уазике" направлялись Астафьев и Мазуров. Водитель в этот раз был незнакомый молодой парень. По мнению майора, шоферы в ГОВД менялись слишком часто: как и всему рядовому составу, им платили сущие крохи. А от этих парней порой зависело очень многое. Полгода назад разбился на служебной машине начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков майор Михайлов. Точно такой же вот пацан-шофер не справился с управлением в рядовой ситуации.
- Тебя как зовут? - спросил Мазуров водителя.
- Андрей.
- Давно работаешь?
- Первый день.
Астафьев хмыкнул.
- Да, везет нам, - констатировал он. - Вот что, Андрей, сейчас приедем на Чапаевскую, поставишь машину, где скажу, и будешь смотреть в оба. Если заметишь что-нибудь подозрительное, погудишь.
- Что значит подозрительное?
- Подозрительное? Ну, например, убегающего мужика лет пятидесяти, высокого роста, худого, с большим шрамом на левой щеке, ясно?