- А мы будем пить чай, - пожилая дама принесла несколько чашек с блюдцами. - Эй, народ, присоединяйтесь! - Она сходила еще раз за выгородку и вернулась с чайником. Человек в очках, который до этого момента как будто и не замечал Турецкого, оторвался от дел и подсел к соседнему столу.
- Не испугаетесь наших бутербродов? - спросила дама, разворачивая свои, с черным хлебом. - Лично я ем только с черным.
- Слышали? Все Аленины бумаги исчезли, - сказала, обращаясь ко всем, Лора. - Я вчера вечером сама их там видела, а сегодня - нет.
- Что тебе вечером там понадобилось? - поинтересовалась дама.
- Сигаретку взяла у Алены из пачки. Какая теперь разница!
- Вот следователь по особо важным делам и разгадает, куда делись бумаги, - проговорил человек в очках. - Я же сразу сказал: все концы надо искать у нас в конторе.
- Не знаю, - задумчиво сказала дама. - Видели наемного убийцу, которого она показывала? Она же его в таком свете выставила! Уголовный мир этого не прощает.
- Да бандиты сами приплачивают газетчикам, чтобы те о них написали, - возразил человек в очках.
- Но не выставляли их глупыми и смешными. Александр Борисович, да вы что мнетесь, кушайте! - призвала она снова.
- Я, пока вас искал, видел тут такие симпатичные кафе, - проговорил Турецкий, удивленный скромностью бутербродов.
- Мы их тоже видим. Это - для белой кости, для арендаторов и рекламщиков. А мы - рабочие лошади, в своих комнатах питаемся. Что из дома принесем - то и пища. Я редактор передач, да и он тоже, - дама показала на человека в очках. - Наши заработки на уровне низкооплачиваемых рабочих, хотя я МГУ кончала, а он - ВГИК.
- Ну, не у всех так плохо, - заспорил человек в очках. - У Алены заработки были другие.
- Ой, Алена, Алена! - дама печально вздохнула. - Ну почему жизнь убивает лучших! Алена - она и птица другого полета, что уж тут считать.
- Мне девчонки говорили, она недавно дом в Крыму купила, где-то в Феодосии. Говорят, шикарный такой, весь из итальянского мрамора, даже туалеты.
- Лариса! - укоризненно сказала дама. - Опять эти дикие слухи. У нее действительно был в Феодосии дом, но дом родительский. Алена им деньги постоянно посылала, уговаривала перебираться в Москву.
- Из Феодосии в Москву! - воскликнула Лора. - Я бы ни за что не поехала, там такая красота, море. И дом, наверно, шикарный!
- Не знаю, не видела, - сухо отозвалась дама.
Дом в Феодосии был для Турецкого неожиданностью и требовал дальнейшей проработки. Конечно, он мог бы прервать беседу, увести ту же Лору или милую даму за перегородку и допросить по всей форме, вытрясти из них все полезное. Но он решил подождать с допросами и действовать методами газетчиков - через симпатию и доверие.
- У вас много было особо важных дел? - спросила Лариса.
- Немало.
- А таких, как сейчас, с Аленой?
- Были и такие, но бывали и покруче.
- Я читал, у вас очень низкий процент раскрываемости, - проговорил человек в очках. - Просто позорно низкий.
- Это правда.
- Найдете убийцу Алены? - не отставал человек в очках.
- Это просто какой-то кошмар, - сказала дама. - Сидим тут, пьем чай и спокойно разговариваем. А Алена - она ведь только что здесь была! Мне и сейчас кажется, что откроется дверь и она войдет.
Дверь открылась, и вошел Куценко.
- А вот и я, - сказал он. - Я созрел для беседы.
Турецкий успел уже забыть о нем, тем более что шикарный дом в Феодосии заставил его призадуматься. Дом в Крыму мог стать поводом для расправы, например, для какого-нибудь родственника, особенно если потерпевшая делила с ним права наследования.
- Ну что ж, - Турецкий поднялся и посмотрел на Куценко, - пойдемте.
За выгородкой стоял круглый стол с чайной посудой, электросамоваром, а рядом с ним два потертых стула.
- Хорошо, что вы застали меня, - проговорил Куценко, едва они сели. - Я знаю Алену со дня прихода на Ти-Ви, извините, - поправился он, - знал. Так что многое смогу рассказать.
- Рассказывайте, - предложил Турецкий.
- Я не знаю, что вам нужно. Давайте - ваш вопрос, мой ответ.
- Вопросы обычные в таких случаях… У нее были на студии враги?
- Конечно! Ее очень многие не любили. Она же шла, как танк по цветам. - Куценко заметил слегка непонимающий взгляд Турецкого и пустился в объяснения: - Возьмите хотя бы меня. Если вы смотрите утренние передачи, то знаете, что и талант у меня не меньше, и голос богаче. Но когда мы пришли на Ти-Ви, она отодвинула меня, как неодушевленный предмет. Я так и остался утренним диктором. А у нее - как же - полет, высота. У меня, между прочим, тоже могли быть и высота, и полет. Еще какой полет!
- Вы хотите сказать, что, делая карьеру, Алена мало думала о судьбе своих коллег, которым по разным причинам везло меньше? - уточнил Турецкий. - То есть карьеру она делала за счет своих сотрудников, так?
- Именно так. Шла, как танк. Теперь уж грех говорить, но что было, то было.
- И возможно, среди них есть человек, который, возненавидев ее, решился на убийство?
- Нет, этого я не говорил, - испугался Куценко. - Я, по крайней мере, таких не знаю. А то, что она выдвинулась на волне всеобщей критики, - это факт. Я говорил об этом даже на профсоюзном собрании. Вы же сами помните, как тогда было: кто громче всех кричал, критиковал, разрушал, тот и поднимался наверх. Вы слышали ее передачи?
- Я их видел. Не все, конечно.
- Их нужно не только видеть, их нужно слушать. У нее провинциальное произношение. Она даже гласные не научилась как следует говорить.
- Вернемся к недругам, - предложил Турецкий. - Кому, по вашему мнению, она мешала?
- Трудно сказать. Ну, крутился вокруг нее этот Максим Сомов. Темная личность, между нами говоря. Это, возможно, пустые разговоры, но многие уверяли, что он с ней спал. Он на десять лет моложе ее, в кадре вы его видели. Так ясное дело, простите за каламбур, он спал и видел, как бы ее из этого кадра вытеснить. Он ведь делает рекламу, а реклама - это о-очень большие деньги! Скажу вам, что меня туда так и не подпустили, хотя я хотел, очень хотел.
- А Асиновский? - подсказал Александр Борисович.
- Ну, Асиновский, - как-то неохотно кивнул Куценко. - Но он хитрая бестия. На самом деле с ним можно было договориться, но Алена так повела дело, что, можно сказать, сама превратила его в своего врага. Можно ведь было иначе, полюбовно… Но уж так сложилось…
- Значит, Асиновский и Сомов, - уточнил Турецкий. - Почему именно они?
- Повторяю: тут замешаны очень большие деньги. Асиновский - размещение рекламы. Все знали, что Ветлугина со своей концепцией приватизации канала ему очень сильно мешает. Если бы все пошло так, как хотела Ветлугина, "Телекоммерс" Асиновского стал бы просто никому не нужен. Он превратился бы в ничто, в ноль. Она думала, что Максим ей опора. Не знаю, не знаю… Он тоже был не прочь урвать свой кусок. Сколько стоит реклама, представляете?
- Представляю.
- А что такое скрытая реклама, тоже представляете? Допустим, вы, как бы невзначай, сказали доброе слово о некой фирме. И фирма вместо формальностей просто дает вам тысяч пять долларов. Теперь представьте, что это с вами делают часто.
- Вам тоже клали в карман? Хотя бы раз?
- Я бы не отказался, если бы положили. Только я им ни к чему. Для этого надо быть ведущим рейтинговой передачи. А Максим крутился тут, предлагал разные темы, подсовывал факты - в том числе и Алене в ее передачи. И ему, я уверен, клали в карман, и не раз. Надеюсь, вы не будете сообщать источник информации, - забеспокоился Куценко, видя, что Турецкий записывает его показания. - Грех говорить, конечно, но я ее никогда не любил, так же как и она меня. Но убивать друг друга мы не собирались. Хотя вам много чего обо мне наговорят.
Когда следователь оформил протокол допроса свидетеля, они вышли обратно в общую комнату, Куценко снова куда-то вызвали, опять по профсоюзным делам.
- Не знаю, чего он вам там наговорил, но советую к его словам относиться с большой осторожностью, - проговорила дама в длинной юбке. - Это редкостная бездарь и еще более редкостная сволочь. Я сейчас ухожу, а с Лорой вы можете еще побеседовать.
- С удовольствием, - сказала Лора и пошла впереди Турецкого.
Турецкому было приятно смотреть на ее длинные стройные ноги в блестящей лайкре, на аккуратную попочку, обтянутую трикотажной юбкой.
- О чем мы с вами будем разговаривать? - спросила Лора, глядя на него довольно откровенно. - У меня еще никогда не было знакомых следователей.
- Ну уж, ну уж, - Турецкий с трудом отвел глаза от ее ног. - Это у меня давно не было такой привлекательной собеседницы. Значит, так, Лариса, у меня к вам просьба. Мне надо посмотреть последнюю передачу Ветлугиной, ту, с киллером. Но это еще не все. Хорошо было бы получить материалы интервью с рижским националистом. Передачи, которая готовилась, но не пошла в эфир. Как вы думаете, записи этого интервью могли где-нибудь сохраниться?
- Думаю, да. Она хоть и увезла все в Ригу, но рабочие материалы наверняка остались. Что вам еще угодно, господин комиссар? - улыбнулась Лора, как показалось Турецкому, уж чересчур откровенно.
"Чертовщина какая! - подумал он. - Не в постель же напрашивается".
- Еще меня интересуют друзья и враги.
- Мои? - улыбнулась Лора.
- Нет, Ветлугиной.
- Ну есть тут у нее дружок Максим. Его у нас зовут "рекламный мальчик", неофициально, конечно, Я помню, как он появился. За год-два сделал головокружительную карьеру. Враг тоже есть - Асиновский. А больше я не знаю… Нет, наверно.
Турецкий опять поймал себя на том, что смотрит на ее ноги.
- Откуда такой загар? - неожиданно для самого себя сказал он.
- Вам нравится? - с удовольствием сказала Лора и, вытянув ноги так, чтобы Турецкому было их удобнее разглядывать, окинула их придирчивым взглядом. - Ничего, - наконец согласилась она. - Я недавно из Сочи. Некоторые боятся туда ехать, а я вот съездила. И хорошо. У меня там подруга. Хотите, дам адрес?
- Спасибо. Боюсь, не пригодится, - улыбнулся Турецкий.
Он с усилием постарался стряхнуть с себя минутное очарование. Нужно было все же вернуться к делу.
- Как по-вашему, были на студии причины, из-за которых кто-то решился бы…
Лицо Ларисы также стало серьезным.
- Причины? У нас тут всегда грызня идет. Это как в театре - одни актеры играют в каждом спектакле, а другим и в массовке не остается ролей. Куценко вам, наверно, наговорил тут с три короба, а то, что она из жалости несколько раз не давала его уволить, это он забывает. А сейчас у нас все помешались на этой приватизации. Из Госкомимущества мужик пытается немного порядок навести, да куда там ему.
- Что за мужик? - машинально спросил Турецкий.
- Придорога. Фамилия такая, - ответила Лора. - Да я как-то с ним не особенно контачу. Максим к нему чего-то подкатывался. Ну этот-то со всеми лучший друг.
- Ну и как вы думаете, могла она кому-нибудь поперек дороги встать?
- Да как вам сказать? Могла, конечно. И у нас могла, и в передачах. Да взять вот хоть этого сумасшедшего из Риги. То ли русский, то ли латыш, а на деле фашист просто. Говорят, чуть ли не во время передачи грозился Алену убить. А потом прислал из Риги телеграмму и запретил давать интервью в эфир. Мне-то ее и передали, как координатору. У меня еще тогда этот Придорога сидел, брал списки сотрудников канала, кто тут у нас в штате да кто вне штата.
- А так разве можно? Запрещать?
- Что? Запрещать? Можно. Алена обычно так договаривалась: если кто против, она в эфир не дает. Как и с киллером.
- И много находилось таких протестующих?
- Не очень много, но бывали. Чаще всего они просто ничего не понимали, как раз в этом-то у Алены и был талант, это все говорили - он сидит в кадре напротив нее, пирог ест, чай пьет и думает, что выглядит как король, а все смеются, потому что видят, кто он такой на самом деле. Так, как Алена их раскрывала, никто раскрыть не умеет. Да вы же сами знаете - ее за это премией Союза журналистов России наградили. Ну как, я вам хорошо рассказала? - неожиданно спросила Лора после секундной паузы.
- Очень хорошо.
- Видите, какая я молодец!
- Я бы вас прямо с сегодняшнего дня сделал ведущей передач.
- Да-а-а, - Лора сделала смешную гримаску, как бы передразнивая кого-то. - Только они не хотят, а я так просилась!
- Кто не хочет? - полушутливо спросил Турецкий. - Давайте я пойду и его попрошу.
- Все не хотят. Да ну их, я скоро, наверно, уйду отсюда. Платят мало, работы навалом. Кончу какие-нибудь курсы и уйду в фирму. Есть еще вопросы?
- Вопросов нет, - сказал Турецкий и улыбнулся. - А жаль. Потому что смотреть на вас - одно удовольствие. Однако записать в протокол ваши ценные мысли все же следует.
- А я первый раз разговариваю с живым следователем. И вы тоже ничего, настоящий мужчина и совсем не старый. Вы мне оставите свой телефон? Так ведь полагается! Если я что-нибудь вспомню или узнаю…
Турецкий протянул Лоре свою визитную карточку, где значились его должность и служебный телефон, а затем составил протокол - показания Лоры уместились на одной страничке.
Когда они выходили в общую комнату, у Турецкого появилось чувство, словно занимались они за выгородкой не допросом, а чем-то похожим на флирт, и присутствующие лишь притворяются, что не догадываются об этом.
Лора принялась звонить в фильмотеку насчет записи последней передачи с киллером, но телефон был все время занят, и она отправилась туда сама. Турецкий пошел представляться местному руководству.
Лора догнала его в конце коридора и схватила за руку. На лице появилось какое-то странное выражение.
- Запись с киллером исчезла! - Она посмотрела на Турецкого. В глазах ее был не испуг, а ужас. - Это невероятно! Такого у нас никогда не бывало!
- Вы все-таки проверьте, Лариса, прежде чем паниковать, - сказал Турецкий, изо всех сил стараясь сохранить в голосе спокойствие, хотя мысленно уже сделал стойку.
- Я все проверила: по журналу есть, а на полке - нет.
- А материалы интервью с рижанином?
- Ой! - спохватилась Лора. - Их я и забыла посмотреть. Как увидела, что этой пленки нет, все из головы вылетело.
- Только не надо нервничать, - сказал Турецкий. - Лучше покажите мне, где тут размещается ваше начальство. И еще меня интересует Асиновский.
12.00
Турецкий поднялся на следующий этаж и вскоре оказался перед дверью, где было написано небольшими бронзовыми буквами: "Компания "Телекоммерс". Директор-распорядитель К. Асиновский".
Турецкий постучал.
- Войдите, - раздался уверенный голос.
Александр Борисович открыл дверь и оказался в прекрасно обставленном кабинете, который после по-спартански голых коридорных стен казался невероятно элегантным. За большим письменным столом, сцепив пальцы рук, сидел плотный мужчина в черной футболке. "А ведь лет десять назад парился бы в пиджаке и галстуке, - глядя на него, подумал Турецкий, который уже знал, что в доперестроечное время Асиновский был местным партийным боссом. - Теперь ходит попросту и демонстрирует свою демократичность, а жесты остались прежними". Турецкий внимательно разглядывал сцепленные пальцы, покоившиеся на полированной поверхности стола.
- Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации Турецкий, - отрекомендовался Александр Борисович, - старший советник юстиции.
- Я вас слушаю, - сказал Асиновский.
На его лице не дрогнул ни один мускул, он даже не пошевелился. И в то же время Турецкого не оставляло ощущение, что Асиновский волнуется. Его холодный тон мог бы провести молодого стажера, но Александр Борисович уже столько раз беседовал с обвиняемыми и подозреваемыми, занимающими высокие посты в государстве, что хорошо изучил их натуру.
Он сел в кресло напротив Асиновского и сказал:
- Константин Андреевич, мне поручено расследование обстоятельств убийства тележурналистки Елены Николаевны Ветлугиной. И вот я пришел к вам. Хотелось бы вас кое о чем порасспросить. Вы же хорошо знали Елену Николаевну и, кажется, в последнее время не очень с ней ладили.
Некоторое время Асиновский молчал, затем расцепил сомкнутые пальцы и, сделав сосредоточенное лицо, задумчиво сказал:
- Да, мы не ладили, вас информировали правильно. - Он вздохнул и выдержал многозначительную паузу. - Я скорблю по поводу этой утраты, которую понесло наше телевидение и все мы лично… Елена Николаевна была выдающимся журналистом. Я работаю с ней давно, на моих глазах начинался "Ракурс", потом "С открытым забралом" и все другие передачи. Я всегда восхищался ее энергичностью, жаром, с которым она бралась за каждое дело, за каждую идею…
Турецкий терпеливо ждал, когда Асиновский закончит торжественную часть и перейдет к делу.
- Но вот то, что касается ее роли в приватизации канала "3x3", тут, на мой взгляд, Лена допустила немало ошибок, прежде всего ошибок человеческого плана, - продолжал говорить директор-распорядитель компании "Телекоммерс". - Не надо было так будоражить народ. У нас тут чуть ли не гражданская война начиналась, всех разбили на, так сказать, белых и черных…
- Простите, что значит "начиналась"? - поинтересовался Турецкий. - Верно ли я вас понял, что после гибели Ветлугиной войны уже не будет? То есть нет Елены Николаевны, и острые углы сами собой распрямились?
Асиновский никак не ожидал такого выпада и растерялся.
Он начал что-то объяснять, выражаясь все более и более округло. Из его слов выходило, что, в сущности, где-то по большому счету они с Ветлугиной были даже заодно, в том смысле, что оба думали прежде всего о людях, стремились, чтобы в результате приватизации улучшилась работа канала. Только вот Елена Николаевна не всегда правильно понимала его, Асиновского, позицию и подчас толковала ее в несколько искаженном свете…
Асиновский говорил хорошо. Гладко, округло и бессодержательно. Чувствовался опыт оратора с партсобраний. Дождавшись паузы, Турецкий спросил:
- Константин Андреевич, правильно ли я понимаю, что устранение Ветлугиной было выгодно лично вам? Попробую сформулировать конкретнее: верно ли, что одной из целей, которые преследовала Ветлугина, было распределение прибыли от рекламы между всеми сотрудниками канала, в то время как сейчас большую часть забирает ваш "Телекоммерс", другими словами - вы сами?
Ни один мускул не дрогнул на лице директора-распорядителя, он только разжал и снова сжал пальцы, продолжая хранить молчание.
- Нет, неверно, - наконец сказал он.
- Вот как?! - спокойно заметил Александр Борисович. - А у меня другие сведения.
- Давайте говорить прямо, - Асиновский поднялся из-за стола и стал расхаживать по комнате. - Вы обвиняете меня в том, что я…
- Я вас пока ни в чем не обвиняю, - поправил его Турецкий. - Обвинять можно, только имея доказательства. Я ими не располагаю. Я могу вас, если хотите, подозревать, но обвинять не имею права.
- Хорошо, - кивнул Асиновский, - вы меня подозреваете в том, что я… - он старался аккуратно подбирать слова, - имел отношение к убийству Ветлугиной.
- Допустим, - подтвердил Турецкий.