15.00. У Петровских ворот
Когда объект вышел из троллейбуса, водитель машины наблюдения резко затормозил, не доезжая до остановки. Петя Бояркин дождался, пока Б-17 отойдет на некоторое расстояние, а затем выбрался из машины. Народу на улице было не много и не мало - в самый раз, чтобы можно было идти, особенно не скрываясь, но и не плотная толпа, в которой можно и потерять объект наблюдения.
Мордатый, как про себя окрестил его Бояркин, шел быстрым шагом, и теперь Петя лишь издали видел, как среди прохожих впереди мелькает его затылок.
"Куда его черт понес?" - мрачно думал Бояркин, стараясь не упускать его из виду. Было очевидно, что объект спешит не к любовнице, но куда? Его поведение казалось очень странным, даже подозрительным. Бояркин сделал рывок вперед и тут же был вынужден резко затормозить - мордатый оказался прямо перед ним. Он стоял на перекрестке, но улицу переходить не торопился. "Ждет, что ли, кого?" - мелькнуло в голове у Бояркина, и в этот же самый момент, как будто в подтверждение его мыслей, рядом затормозил автомобиль. Самая неприметнейшая старенькая "копейка". Бояркин ринулся к телефону-автомату, который, на счастье, оказался тут же на углу. Он начал лихорадочно крутить диск, набирая первые попавшиеся цифры, и продолжал боковым зрением наблюдать за происходящим.
Б-17 оглянулся по сторонам.
В этот момент на другом конце провода сняли трубку. К своему глубокому удивлению, без всякого жетона Бояркин куда-то дозвонился.
- Мариванна? - крикнул он.
- Щас подойдет, - ответил мужской голос.
Тем временем Б-17, не заметив ничего подозрительного, сел в машину. "Ушел", - растерянно подумал Петя, соображая, сколько времени ему понадобится, чтобы вернуться к своей "шестерке". Нет, ни за что не успеть. "Всыпят мне по первое число", - мрачно подумал он.
- Але… - раздался в трубке дребезжащий старушечий голос.
- Извините, - сказал Бояркин и повесил трубку, с тоской смотря, как голубая "копейка" трогается с места.
Однако, на его счастье, машина проехала всего квартал, завернула в переулок и остановилась. Ни водитель, ни пассажир не выходили. Петя рискнул подойти поближе, на ходу приводя в готовность скрытую портативную камеру. Поведение объекта было в высшей степени подозрительным, и, хотя Петя получил задание отслеживать связи Б-17 с женщинами, тем не менее он не мог удержаться.
С самым невозмутимым видом случайного прохожего он прошел мимо припаркованной машины, нажав на крошечную кнопку скрытой в обшлаге рукава камеры. Камера была также японская, она имела очень широкий панорамный охват, делала четкие снимки как в сумерках, так и на ярком солнечном свете и снимала на сверхмелкозернистую пленку, так что даже самые незначительные объекты при большом увеличении оставались четкими. Коллеги шутили, что если с крыши высотного дома снять этой камерой человека, который внизу сидит и читает газету, то при достаточном увеличении можно восстановить полный текст газетной статьи.
Это было, конечно, преувеличение, но не такое уж и большое.
Понятно, что эксплуатация камеры, даже разовая, обходилась в копеечку, и пользоваться ею полагалось лишь при крайней необходимости. Петя вовсе не был уверен, что сейчас как раз и был такой случай, но просто не мог удержаться.
Пройдя мимо подозрительной "копейки", он завернул за угол и вошел в угловой подъезд, быстро сообразив, что из окна с лестничной площадки между этажами он сможет наблюдать за дальнейшими перемещениями объекта. Стекло, правда, оказалось давно не мытым, но и через него Петя кое-как различал, что Б-17 и водитель "копейки" просто сидят рядом и, по-видимому, о чем-то говорят. "Сейчас бы прицельный микрофон", - с тоской подумал Бояркин, но микрофоном с направленным действием агентство "Глория" его не снабдило. Затем что-то мелькнуло перед лобовым стеклом машины, и Пете показалось, что водитель передал объекту какой-то желтый пакет или конверт. В общем, очень обычный - пол-Москвы пользуется такими. В "Глории", например, в таких выдают клиентам фотографии их неверных супругов.
После того как передача произошла, объект просидел в машине еще некоторое время, а затем вышел. "Копейка" немедленно тронулась с места и через пару секунд исчезла за ближайшим поворотом.
Бояркин кубарем скатился вниз. Он успел как раз вовремя. Мордатый перешел на другую сторону улицы и поднял руку.
"Машину ловит, - понял Бояркин. - Поехал назад".
Конечно, было бы очень кстати, если бы сейчас тут появился Паша на своей "шестерке" и вызвался бы довезти мордатого туда, куда ему нужно, но Павел…
Если бы не опыт работы в сыске, Петя бы, наверно, выдал себя, когда из-за поворота плавно вырулила синяя "шестерка", за рулем которой преспокойно сидел Пашка. Б-17 снова голоснул. Пашка проехал еще метр, как будто раздумывая, брать или не брать, а затем медленно затормозил и не спеша опустил окно.
Мордатый что-то сказал ему, и Паша кивнул. После этого объект не спеша обошел машину наблюдения и сел рядом с водителем.
"Чисто сработано, - восхищенно подумал Бояркин. - Фирма веников не вяжет".
Его даже не очень расстроил тот факт, что самому-то придется добираться обратно на троллейбусе.
23.00
Алексей засунул в багажное отделение полупустой ярко-красный рюкзак. Путешествовал он по возможности налегке. Вот и теперь в рюкзаке лежали два спортивных костюма, несколько рубашек и маек, зонт на случай дождя, фотоаппарат, радиола "Шарп", умеющая ловить российское УКВ, и маленький проигрыватель для лазерных дисков.
До отхода поезда оставался еще час.
Поезд назывался "Белый медведь" и шел из Мурманска в Москву с остановкой в Питере.
Фирменный "Медведь" несколько деградировал с застойных времен, но билеты на него по-прежнему пользовались немалым спросом. Алексею их доставили к поворотному пункту ежеутренней пробежки.
"Медведь" стоял в Питере ровно два часа. Если бы дело происходило в разгар дня, при нынешней несусветной жаре остававшиеся в нем пассажиры, всего вероятнее, обратились бы в пепел. Но к вечеру плавившийся асфальт затвердел, раскаленные крыши перестали вишнево светиться, и внутри поезда воцарилась вполне человеческая температура.
Хмурая, неприветливая проводница взяла у Алексея билет так, словно это была дохлая крыса.
- Белье с чаем - десять тыщ! - буркнула она враждебно.
- Ага, - сказал Алексей.
- Че ты мне агакаешъ? Бум брать или не бум?
- Обойдусь, - сказал Алексей и пошел по проходу. - Без вашего серого, мокрого, мерзкого, пробитого бандитскими пулями… И без кипятка, в котором поганый веник болтали…
Проводница, уже ему в спину, весьма нелестно отозвалась о некоторых, которые ночью спят себе в тепленькой постельке, тогда как она и другие честные труженики грузят в поте лица уголь, а теперь, значит, эти некоторые еще и хамят.
- Я, - вполголоса проворчал Алексей, - тебя на эту работу, между прочим, не загонял.
- Здравствуйте, - входя в купе, вежливо сказал он и огляделся.
Красивая черноглазая женщина кормила младенца, стыдливо прикрывая клетчатым носовым платочком нежную грудь. Подобной стыдливости Алексей не понимал никогда. Муж женщины сидел рядом и разгадывал кроссворд, близко поднося газету к глазам в толстенных очках. Обитатель второй верхней полки отсутствовал, только висела на плечиках яркая спортивная куртка. Алексей выгрузил из рюкзака съестное и спрятал его в ящик под полкой, затем стянул с ног видавшие виды кроссовки и растянулся на полке. До отправления оставалось пятнадцать минут.
- Древнегреческий философ, родоначальник май… май-евтики, н-да. Шесть букв, последняя "т", - изрек муж.
- Эсхил? - безмятежно предположила жена. - Эзоп?
Ей ли, занятой делом космической важности, было забивать себе голову такими мелочами, как древнегреческие философы.
- Сама ты… Эзопа Эсхиловна, - засмеялся муж. - Шесть букв, последняя "т".
- Тихо ты, товарищ отдыхает, - шикнула жена.
- Сократ, - сказал Алексей, открыл глаза и подмигнул.
Пятнадцать минут приятного ничегонеделания кончились, как и все хорошее, на удивление быстро. Поезд дернулся, заскрежетал и пополз.
Четвертый пассажир так и не появился.
- Странно, - удивилась жена. - Вроде парень-то такой аккуратный, сказал, юристом работает…
Когда миновали Колпино, муж Эзопы Эсхиловны пошел к проводнице.
- А шут его знает! - даже не повернувшись к нему, буркнула та. Принюхавшись, он предположил, что всклокоченное подобие женщины успело приложиться к бутылке.
- Можа, друзей каких завел, в карты с ними дуется, а можа, в вагоне-ресторане застрял. Молодой, шо с него взять!
Разогнавшийся поезд мягко катился по рельсам навстречу густеющим сумеркам. Поезд вез в Москву пятьсот пассажиров. Четыреста девяносто девять из них были, в общем, мирными законопослушными гражданами: моряками, учителями, полярниками, деятелями коммерции, бизнесменами, мелкими рэкетирами. Пятьсот первый отстал от поезда в Питере. А пятисотый был наемным убийцей. Или попросту киллером.
У него была отличная репутация за рубежом, отечественная мафия панически боялась его и считала за честь, если он снисходил до контракта. Не так давно питерское Доверенное Лицо передало ему приглашение из Москвы. Причем приглашение это было совсем удивительного свойства и поступило оно с телевидения, с того самого суперпопулярного канала "3x3".
- Мазлтов! - прокомментировало Доверенное Лицо. - Разгул демократии. Чтоб я так жил!
Киллер на предложение согласился. Тем более что у него были в Москве и другие дела. И вот он сидит в поезде и рассматривает вечерние пейзажи.
Звали наемного убийцу Алексеем, фамилия была Снегирев.
21.50
Минут через двадцать после отправления "Белого медведя" по Московскому вокзалу метался в поисках междугороднего телефона молодой человек, совершенно ошалевший от отчаяния и несправедливости. Телефон находился у самого выхода из главного зала, в чем и можно было удостовериться по многочисленным указателям. Однако паренек дошел до той стадии душевного помрачения, когда человек, как студент на экзамене, помнит только имена мамы и папы и к логическому мышлению делается решительно неспособен. Когда доброжелатели наконец указали пареньку верное направление, он сперва устремился под колпачок радиосправки и лишь потом заметил на расстоянии вытянутой руки пять одинаковых ниш, перекрытых стеклянными, сантиметровой толщины дверцами. В одной из кабинок аппарат был сломан, перед каждой из четырех остальных переминалось по очереди. Народ с любопытством посматривал на взмокшего юношу. Пятнами пота на легкой курточке к исходу жаркого дня никого было не удивить, но сумасшедшие глаза на молодом симпатичном лице говорили сами за себя. И вызывали сочувствие.
- Граждане!.. - чуть не плача взмолился отставший от поезда пассажир. - Ради Бога, дайте я позвоню! Честное слово, я быстренько…
Первой в очереди к ближайшему автомату стояла девица в облезлой джинсовой юбке, с волосами, перехваченными на затылке ярко-малиновым ботиночным шнурком. Она молча пожала плечами и отодвинулась, пропуская парня вперед. Тот кивнул виновато и благодарно и встал, в позицию "На старт, внимание!", плотоядно глядя в спину женщине, говорившей в это время по телефону. Женщина громко выясняла у абонента на другом конце провода, почему так трещит в трубке. Когда она наконец пообещала перезвонить (вероятно, затем, чтобы тогда-то уж окончательно выяснить этот жизненно важный вопрос), отставший пассажир, спохватившись, торопливо полез в карман за жетонами. Там их, естественно, не оказалось. Надпись на стеклянной двери советовала покупать их "в проходе за рестораном". Лукавые руки, вооруженные импровизированными скребками, уже подправили надпись, ампутировав некоторые абсолютно липшие буквы.
- Вам жетончиков?.. - подоспел расторопный мужичок с длинными волосами, перехваченными аптечной резинкой. В обоих кулаках у него мелодично позвякивало. - Сколько?
Парень схватил у него десять штук, пугливо оглянулся на даму, выплывавшую из телефонной кабинки, и выдернул из кармана кошелек. Считать деньги было некогда, и он сунул кошелек в руки девице с ботиночным шнурком:
- Пожалуйста, рассчитайтесь с гражданином…
Она кивнула. Парень прыгнул в освободившуюся нишу, как голодный тигр на добычу. Можно было предположить, что в данный момент он толком не помнил собственного адреса, но нужный номер горел перед его мысленным взором, почти зримо проецируясь на черный кафель стены, как те письмена из библейской истории. Загорелая рука с лихорадочной быстротой запорхала над кнопками. Секунды, пока в недрах телефонной сети происходило соединение, показались ему вечностью. Потом пошли длинные гудки. Один, второй, третий… Господи, если Ты есть, сделай так, чтобы Турецкий был дома. Чтобы он скорее снял трубку и…
- Александр Борисович!!! - отдалось под сводами зала. - Да, да! Это я, Олег… Я в Ленинграде… то есть да… вы понимаете… Мне проводница сказала… Я еще переспросил для верности, потому что в расписании… Ну вот, а поезд… Да, "Белый"… Нет, нет, я никому, вы же мне… Ну, как не волноваться, Александр Борисович, ведь я… вы же сами… Что? Нет, слава Богу, при мне…
Он непроизвольно коснулся левого бока. Под курточкой обрисовалась характерная выпуклость, и любознательная очередь дружно поняла, что речь шла о пистолете.
- Третий вагон, второе купе… как войдете, левая верхняя… На багажном чердаке, который над коридором… Нет, внизу ничего нет… Вы знаете, очень приличные, семья с ребенком и военный моряк… Да, с самого Мурманска… Моряк до Питера… Сказали, никуда не уйдут, я потому с собой и не… Следующий раз надо, будет наручником… Спасибо, Александр Борисович… Спасибо большое…
Парень повесил трубку и, оживая, оглядел очередь прояснившимися глазами. И стало заметно, что он был совсем молоденький, легко краснеющий и белобрысый, но лет через пять обещал стать матерым и мужественным красавцем мужчиной.
-..Можете передать по факсу, - терпеливо внушал кому-то мужчина у соседнего аппарата. - Записывайте: код восемьсот двенадцать… во-семь-сот…
Девица протянула отставшему пассажиру кошелек, и тот со смущенной улыбкой сунул его в карман. Ладони были мокрыми и горячими. Девица выставила его из ниши и хладнокровно принялась набирать номер.
- Лена? - спросила она, когда трубка откликнулась человеческим голосом. - Леночка, ну как, у тебя ничего не изменилось? Значит, завтра часиков в двенадцать я буду… А как же! Все везу! И дискету, и распечатку… Даешь Израиль! - Девица засмеялась. - Ну все, пока, тут очередь ждет.
Несчастный страж правопорядка отошел на два шага в сторону, прислонился спиной к стене и тихо опустился на корточки, оставив на полированном камне влажную полосу пота. Вполне вероятно, по возвращении Александр Борисович спустит с него шкуру. И правильно сделает. Но не далее как в Твери во второе купе третьего вагона заглянет кто надо, и кейс с документами все-таки прибудет по назначению. И с чертовой проводницей, так безапелляционно указавшей ему время отправления на полчаса позже настоящего, надо полагать, разберутся.
- Молодой человек! Вам, может, валидольчику дать? - участливо спросила толстая тетка, передвигавшая с собой вдоль очереди целую гору сумок.
Олежка Золотарев снова покраснел, поблагодарил и вежливо отказался.
23.30
Тот вечер не предвещал никаких новых ЧП. Мама благополучно расплатилась с Марьей Николаевной, до слез благодарила Сашу и клятвенно обещала больше не попадаться на удочку никаких новых финансовых мошенников, какими бы привлекательными ни были их посулы. Мама обещала, хотя Турецкий вовсе не был уверен, что она сдержит свое обещание - очень уж сильна была в ней выработанная годами мудрость - нужно иметь что-то про запас.
День прошел как будто спокойно - тревожные предчувствия не оправдались. Завтра утром прибудет Олег Золотарев из Кандалакши, и Турецкий очень надеялся, что новый член его бригады привезет важные документы. В том, что убили Степана Прокофьева на почве приватизации, он ни минуты не сомневался. И теперь им владело какое-то даже мстительное удовлетворение - пусть хоть кто-то из этих мошенников сядет. Пусть не те, кто облапошил несчастную Елену Петровну, а другие, все равно. Жалко было, конечно, неизвестного Степана Прокофьева - погиб человек только-то за то, что не махнул рукой, как другие. Но такой уж в России закон - не высовывайся, а то прихлопнут.
Саша посмотрел на маленькую Ниночку. Дочурка прилипла к экрану телевизора, где нестареющие Хрюша и Степашка вели свой смешной и забавный диалог. Он снова погрузился в свои мысли, а когда вновь посмотрел на экран, ни Хрюши, ни Степашки там уже не было. Вместо этого какой-то высокий шатен в кожаной куртке с падающими на правый глаз волосами проникновенно смотрел на зрителей и с придыханием произносил: "Похмелья не будет. Водка - высший класс. Выпьем!" Он картинным жестом поднимал бутылку с яркой этикеткой, на которой был изображен рычащий лев, и добавлял восторженным полушепотом: "Лео!" Внезапно он пропал, а на его месте появился живой лев.
- Папа! Папа! - воскликнула Нина. - Смотри, какая киска большая! А почему дядя пропал?
- Он выпил из той бутылочки и превратился вот в такую зверюгу, - ответил Саша.
В комнате появилась Ирина, которая уже накрыла ужин.
- Мама, - вдруг серьезно спросила ее Нина, - а что такое тампакс?
Ирина сердито посмотрела на мужа:
- Ну о чем ты говоришь с ребенком!
- Я тут вовсе ни при чем! - возмутился Турецкий. - Его тут по телевизору рекламируют. "Спокойной ночи" кончилось, и пошла реклама. Так что претензии не ко мне.
Ирина только покачала головой:
- После детской передачи могли бы дать что-нибудь другое. Ну ладно, давайте ужинать.
В этот момент отчаянно зазвонил телефон, причем по характеру зуммера было очевидно, что звонят из другого города. "Кандалакша!" - пронеслось в голове Турецкого, но он тут же одернул себя - Олег уже, наверно, выезжает из Питера, это не может быть он. И тем не менее он внезапно вновь ощутил тревогу - что-то случилось.
- Ну вот, поужинали, - мрачно произнесла Ирина. Они с Ниной молча наблюдали, как папа снял трубку и немедленно подскочил на месте как ужаленный. Видимо, стряслось что-то действительно из ряда вон выходящее - Ирина, как ей казалось, еще никогда не видела Сашу в таком состоянии. Разговор длился совсем недолго, но, когда Турецкий положил трубку, на нем не было лица. Не отходя от телефона, он первым делом принялся звонить, как поняла Ирина, домой Шуре Романовой.
- Что? Мало одной бригады, мало! - кричал Турецкий. - Карелина давайте! Что, как в отпуске? Когда? Хорошо, пусть без него, но две бригады, две! Через четыре часа должны быть в Бологом! Как это не успеют? Должны успеть! - Он на несколько мгновений замолчал, слушая, что ему говорит Романова, затем снова закричал: - Шура, это невозможно! Мы должны перехватить их в Бологом, мало ли что может случиться до Твери! Что?! Почему час? Это ударные бригады или нет? Хорошо. Ладно. Я понял. Черт знает что! - снова воскликнул Турецкий, уже положив трубку: - Они будут на Петровке, 38, только через час. Тоже мне, ОМОН называется!..
Последние слова он уже бормотал почти про себя, впопыхах собираясь убегать. Ирина молча наблюдала, как муж надевает тяжелые непромокаемые ботинки, брезентовую куртку, кладет в карман брюк пистолет.
- Саша, ты надолго? - только и спросила она.