Нина с букетом цветов поднялась к квартире Ани, где теперь проживал Леша, и нажала кнопку звонка. Леша оказался дома, открыл дверь и остолбенел. Нина улыбалась ему, протягивая цветы.
- Заходи, - пробормотал он растерянно. Отступая, он впустил ее в комнату.
- Чего случилось, что ли? - спросил он.
Поскольку цветы он так и не взял, Нина бросила букет на диван.
- Я деньги получила, - сказала она. - Решила раздать долги.
- Ты мне ничего не должна, - буркнул Леша.
- Разве? - усмехнулась она.
- Ладно, хватит, - сказал он. - Если ты трахаться пришла, то раздевайся, а болтать мне некогда.
Нина покорно вздохнула и стала расстегивать плащ. Леша криво усмехнулся.
- Я знал, что придешь, - сказал он. - Я таких, как ты, на нюх определяю. Ладно, давай побарахтаемся, сучка ты подзаборная.
Последняя фраза была вовсе не оскорблением, а скорее наоборот, благожелательной похвалой ее решимости. Каково же было его разочарование, когда в руке у Нины возникла резиновая дубинка.
- Ты че? - заревел он. - Да я тебя в бараний рог, вонючка ты паскудная!..
И тотчас получил основательный удар в солнечное сплетение. Он согнулся, задыхаясь и хрипя, но Нина немедленно и безжалостно нанесла удар по почкам. Леша заорал и отшатнулся к стене. И снова она ударила его, и снова очень больно, а потом еще и еще. Сознание его помутилось от боли и бессилия, как он ни пытался уйти от этих ударов, она ухитрялась бить его снова и снова. Наконец он упал, закрывая голову руками, и тогда она нанесла последний удар, может самый болезненный и жестокий. Леша истошно заорал и согнулся калачиком. Нина, хоть и дышала тяжело, но выглядела спокойной. Неторопливо надела плащ, спрятала в рукав дубинку, огляделась и пошла к выходу. Букет цветов остался лежать на диване.
15
Дроздов появился только во вторник, когда нетерпение начальства достигло высшей точки. Он позвонил мне прямо из аэропорта, и я направил за ним нашу служебную машину. За это время я со своей бригадой перерыл невероятную массу бесполезного материала, и все без ощутимого результата. Результат ожидался лишь от разработки краснодарского следа.
- Ну и погодка у вас, - заявил Дроздов, появляясь в моем кабинете. - То ли дело на югах, красота!..
Костя Дьяконов из городской прокуратуры в это время сидел у меня, мы обсуждали дальнейшие ходы, и с его точки зрения появление милицейского пентюха, каким представился ему Дроздов, положения не спасало. Мне пришлось наскоро ознакомить его с краснодарским материалом, и только после этого он включился в работу как настоящий исследователь, а не созерцатель.
Итак, за прошедшее время из рядов краснодарской милиции были уволены или переведены на другое место службы пятнадцать человек, достаточно близко знавших капитана Ратникова. Пятерых из них Дроздов раскопал и отбросил на месте ввиду бесперспективности. Двое успели погибнуть, благо в рядах органов внутренних дел это теперь не сложно. Из восьмерых оставшихся трое продолжали службу в городах России, один уехал на Украину с целью постоянного проживания, еще один с той же целью уехал в Германию. Интерес для следствия представляли оставшиеся трое. Один из них мне показался особенно перспективным, капитан-оперативник, любитель лихих атак, ранее отличавшийся необычайной решительностью при задержании особо опасных преступников. Он ушел из органов через месяц после убийства Ратникова, то есть успел найти только одного Щербатого. Остальных он разыскивал без прикрытия милицейского мундира, если это, конечно, был он. Второй был менее выразителен, из рядов его уволили за злоупотребление алкоголем, зато именно он на похоронах клялся найти и отомстить убийцам. Дроздов считал это существенным, но я не слишком верил пьяным клятвам. Наконец третий был самым молодым из троицы подозреваемых, он был как бы учеником капитана Ратникова, и хотя ни в чем не клялся да и в оперативной работе отметиться не успел, но основания для преследования убийц у него были.
- Капитан Кудинов, - рассказывал про первого Дроздов, - по предположениям проживает в Москве и работает в частном агентстве. Капитан Букин, который пьяница, завербовался на работу на Север. Впрочем, это предположение соседей. Наконец, лейтенант Сорокин пошел наемником в Карабах.
- Как я понимаю, это все слухи, и не более.
- Так точно, - отозвался Дроздов. - Я привожу их как деталь в расследовании. Если правда про Кудинова, то ему легче других было бы обслужить клиентов. Трое последних обнаружены на территории, близкой к столице.
- Красиво излагает, собака, - произнес Костя Дьяконов со вздохом.
- Мог и Букин пойти по скользкой дорожке, - заговорил Дроздов, обнаружив благодарного слушателя в лице Кости. - Может, почувствовав всю меру своего падения, он именно в этом решил найти свое возрождение?..
- Хватит, - сказал я. - Ступай к Семенихину и попытайся обработать свой материал на их машине. У них есть какая-то система идентификации, может, и сработает.
Дроздов ушел, а Костя спросил меня:
- Не слишком ли ты уповаешь на эти ящики?
- Дорогое оборудование, - сказал я. - Нечего ему простаивать.
В тот же день к вечеру Грязнов нашел искомого Люсина, последнего представителя заветной восьмерки. Когда захочет, Слава работает с фантастическим везением. Прежде всего он обнаружил московских знакомых Люсина, тоже каких-то аферистов, ныне процветающих на ниве приватизации, и под угрозой расследования их коммерческой деятельности вызнал у них, что гражданин Люсин решительно порвал с прошлым до того, что даже поменял фамилию, имя и отчество. Под легким нажимом они вспомнили новые реквизиты гражданина Люсина, и после дополнительного расследования выяснилось, что наш Люся спокойно себе работает не где-нибудь, а на брянской таможне Поздно вечером Грязнов явился ко мне домой и предложил немедленно отправляться в Брянск. Срочность эта диктовалась тем, что наутро его вызывали к министру с отчетом по делу об убийстве Кислевского. Я с ним согласился, сообщил об отъезде дежурному прокурору Генпрокуратуры, и мы уехали с Киевского вокзала ночным поездом.
Настроение было такое, будто мы идем по горячему следу. Можно было сомневаться в Кудинове или Букине, но что это один из трех, сомневаться не приходилось. Нам казалось, мы вытянули счастливую карту, оставалось только получить свой выигрыш.
Гражданина Люсина, или, как он именовался в новой жизни, Луценко, мы обнаружили утром на месте постоянного проживания. Он как раз завтракал, когда мы вошли. Внешне выглядел очень респектабельно, с ним жила женщина, представившаяся женой, и вообще все было так прилично, что мы не решились разоблачать Люсю в атмосфере семейного благополучия. Разговор мы начали, выйдя на улицу.
- Я уже понял, - кротко сказал Луценко после первых же наших слов. - Вы ко мне по прошлым делам, не так ли?
- Да, - сказал я. - Будете ли вы отрицать, что вы Люсин Григорий, кличка Люся?
- Буду, - проговорил он нерешительно. - Вы должны знать, что свое переименование я провел совершенно официально.
- Что-то у нас это не зафиксировано, - бросил Грязнов.
- Конечно, - сказал Люсин. - Потому что это радостное событие состоялось на территории Украины. Там это даже поощряется.
- Простите, - сказал я, - значит, вы являетесь гражданином Украины?
- Вот этого не надо, - возразил Люсин решительно. - Родину я не предавал. Если они так подумали, то только по ошибке.
Мы переглянулись.
- Люблю я эти командировки, - сказал Грязнов. - Каждый раз узнаешь что-то новое. И поди-ка придерись, а!..
- Ладно, Люсин, это ваши проблемы, - сказал я. - Вы нам нужны как свидетель. Конечно, не все так думают, но, поскольку обвинение в убийстве вам не предъявлялось, вы проходите по делу как свидетель. Я имею в виду дело об убийстве капитана Ратникова в Краснодаре. Лицо афериста помрачнело.
- Позвольте полюбопытствовать удостоверением? - спросил он отчужденно.
Я дал ему удостоверение, он внимательно его осмотрел. Крякнул и вернул, виновато скривившись.
- Я только на всякий случай. Моя нынешняя работа учит бдительности, знаете ли… Вы говорите, в Краснодаре? Между прочим, прекрасный город. Там, на Кубани, теперь открываются большие возможности.
- Почему же вы оттуда уехали?
- Как вы понимаете, не по своей воле, - со вздохом отвечал Люсин.
- А по чьей?
- Был там один жуткий мерзавец по кличке Щербатый, - стал рассказывать Люсин. - Он меня терроризировал. Просто проходу не давал!
- Не надо гнать туфту, Люсин, - сказал Грязнов. - Ты уехал после убийства Щербатого. В деле есть твой допрос.
- В самом деле? - переспросил Люсин. - Значит, я что-то путаю.
- Послушайте, Люсин, - вмешался я, - вы верите, что мы можем значительно осложнить вашу жизнь?
- Верю, - тотчас ответил Люсин.
- Поэтому давайте начистоту. Что произошло в тот вечер?
- Это было так давно, - стал ныть Люсин. - И потом, я все уже рассказывал следователю. Я не понимаю, что вы от меня хотите.
- Так, - сказал Грязнов. - Ладно, Саша, оформляй задержание. Я сам буду его конвоировать.
- Но у вас нет оснований! - вскрикнул Люсин.
- У нас есть основания, - сказал я. - Речь идет об особо опасном государственном преступлении. Не мне вам рассказывать, как нетрудно сейчас засадить в кутузку любого человека, тем более того, против которого есть улики. А против вас улик предостаточно! Так будете рассказывать?
- Конечно, буду, - буркнул Люсин.
…В тот вечер собравшаяся компания вовсе не представляла собой дружный коллектив собутыльников. Одна половина собравшихся угощала другую половину. Первая половина - местные шулера и аферисты, а вторую составляли люди дела, уголовники насильственного уклона. Это была попытка объединить усилия в совместном противостоянии хаосу. Володя Райзман мыслил себя лидером, он надеялся организовать солидный рэкет, и мысли у него были подходящие. Ашот Маркарян брал на себя производственную сферу, а Люсин устремлялся в просторы биржевых спекуляций. Им нужно было солидное прикрытие, и они собирались прикрыться ребятами Щербатого. Все шло к согласию, когда на вечеринке появились незнакомцы. Двое серых, неприметных молодых парней, которые представились Щербатому, назвав несколько имен уголовных авторитетов. Казалось, они заявились только для того, чтобы посидеть у огонька и выпить на халяву. Как бы не так! Люсин сразу почувствовал с их стороны волну недоброжелательности. Он бы с радостью ушел, но это было невозможно. Новые парни как-то быстро оказались лидерами компании, и с их стороны стало ощущаться жесткое давление. Одни уголовники ничего не замечали, привыкшие к такой форме отношений. Наконец возникла тема милицейского расследования капитана Ратникова, который как раз копал и под Володю Райзмана, и под Анюта. После разговоров о том, какой негодяй этот самый капитан, кто-то из вновь пришедших сказал, что капитан этот нынче в своем доме за городом, и хорошо бы было его проучить. Все дружно поднялись и отправились на трех машинах за город - проучить капитана. Никто ясно себе не представлял, во что это может вылиться. Лично он, Люсин, полагал, что все ограничится угрозами. Но вышло иначе.
Парни эти были почему-то очень злы на несчастного капитана. Сначала они действительно его только пугали, требуя от него чего-то…
- Стоп! - сказал я. - Тут очень важный момент. Чего они от него требовали?
- Я не очень понял, - признался Люсин. - Речь шла о том, что он куда-то влез, куда ему влезать не следовало. Кажется, они от него что-то требовали.
- Бумаги, вещи, драгоценности? - спросил я.
- Что-то такое необычное, - сказал Люсин. - Я перепуган был до смерти, не запомнил.
А дальше началось ужасное. Один из парней стал колоть ножом сына капитана. Сначала только пугая, а потом очень серьезно. Остальное Люсин помнил плохо: хохотал Щербатый, хрипел чего-то капитан, плакали и кричали дети. Потом Люсина увели в машину и увезли. Так для него все кончилось в тот вечер.
- Но продолжилось потом? - спросил я.
- Да, - вздохнул он.
Уже на другой день после этого ужаса его навестил Володя Райзман и объяснил, что парни, которые втянули их во всю эту заваруху, очень крутые. Что дело это надо забыть как можно скорее, а еще лучше и вовсе свалить. Если дойдет до серьезных разборок, они грозят перестрелять всех свидетелей. Этой же теме был посвящен вечерок в загородном ресторане, где помимо жуликов был и Олег Арбузов по кличке Жбан, тоже присутствовавший на памятной вечеринке. Жбан рассказал, что Щербатый говорил об этих парнях как об очень деловых, но в то же время выходило, что это заезжие исполнители и задерживаться в Краснодаре они не собирались. Однако расследование шло серьезное, и участники дела долго еще чувствовали себя неспокойно, не решаясь предпринимать что-либо. Лишь после убийства Щербатого они сообразили, что расправа началась, и, не сговариваясь, бросились в разные стороны.
- Так можете вы меня обвинить в том, что я поменял имя? - спросил Люсин, напрашиваясь на сочувствие. - Учтите, до меня дошло, как они поступили с Колей Савельевым и Пеплом.
Я знал, о чем он говорит. Николай Савельев и Андрей Овчинников, по кличке Пепел, были первыми жертвами "Макарова" в районах ближней досягаемости. Он еще не знал о гибели Жбана и остальных.
- Я не очень понимаю, почему они вас преследуют, - заметил я. - Дело давно прекращено, да и знаете вы не так уж много.
- Я тоже не понимаю, - сказал Люсин. - Но что это меняет? Мы ничего не понимаем, а они нас стреляют.
- Вы твердо убеждены, что это те самые крутые парни.
- Да?
- Еще бы не убежден! - сказал он. - Вы извините, но я их видел. Это двое профессиональных убийц, у них в глазах пустота.
- Но они не были знакомы ни с кем из вас?
- За всех не ручаюсь, - сказал Люсин. - У меня было подозрение, что Щербатый их знает. Когда он попытался поприветствовать их, они сразу начали представляться, чтобы он знал, что они пришли под другими именами. Это уловил не только я, даже Жбан почувствовал. Но он говорил, что Щербатый боится их не меньше нашего.
- Вы сказали, они начали представляться, - обратил внимание Грязнов. - Что-нибудь вспоминается или как?
- Это был набор каких-то кличек, - объяснил Люсин. - Дескать, тебе передавали поклон такие-то и такие-то. Ничего не запомнилось.
- Ладно, Люсин, - сказал я. - Как будем дальше жить?
- Честно, - сразу ответил Люсин. - Я ведь уже полгода как Луценко.
- А как вы на таможне оказались? - спросил Грязнов, посмеиваясь.
- Через друзей, - сказал Люсин. - Надеюсь, вам не нужны фамилии? У меня так много друзей, что я их постоянно путаю.
- Не заблуждайтесь, Григорий Яковлевич, - сказал я. - Меня вовсе не умиляет ваша житейская ловкость. Уверен, что здесь тоже есть в чем покопаться. Но мне некогда, и я оставляю, вас на месте без последствий. Имейте в виду, я сильно надеюсь на ваше сотрудничество.
- И правильно делаете, - серьезно кивнул Люсин. - На меня можно положиться. Кстати, вам машина шифера не нужна?..
Грязнов лениво потянулся, оглядываясь вокруг.
- Хорошие у вас места, - сказал он. - Остаться, что ли, разобраться с этой машиной шифера, а?
- Я пошутил, - деланно улыбнулся Люсин.
- Сидите здесь и не вздумайте дергаться, - предупредил я. - Я не буду ничего сообщать местным органам, но контроль будет налажен, имейте в виду.
- Как говорит наш Дроздов, вы у нас на дискете, - подсказал Грязнов.
- Как вы сказали? - неожиданно заинтересовался Люсин.
- Это шутка, - объяснил Грязнов.
- Да, я тоже веселый человек, - согласился Люсин. - Так вот вам мой подарок в дорогу, господа. Эти парни требовали у Ратникова какую-то дискету. Честное слово, понятия не имею какую.
16
В один из ближайших дней Нина зашла в квартиру Леши спросить о его самочувствии. Леша не вставал с кровати и крикнул, чтоб открывали и входили. Нина вошла, и он, увидев ее, даже позеленел.
- Ты чего пришла? - закричал он хрипло. - Ты знаешь, что мне врач сказал? У меня яйца как арбузы распухли!
- С чего бы это? - сказала Нина равнодушно.
- Ну вот, она еще издевается, - простонал Леша. - Ты думаешь, я шучу? Да я без пяти минут инвалид, садюга ты долбаная!..
- Леша, мне плевать на твое состояние, - сказала Нина. - Я бы не заплакала, даже если бы ты умер. Я тебя предупреждала и повторяю предупреждение.
- Слушай, ты! - закричал он. - Да мне посадить тебя ничего не стоит! У меня уже и справка есть, и мент знакомый…
Нина пожала плечами и вынула из рукава плаща резиновую дубинку. Леша побледнел и пролепетал:
- Ты что, больная? Прикончить меня хочешь, да?.. Она ткнула дубинкой ему в живот и сказала:
- Ты козел, Леша! Ты не хочешь понимать нормального языка. После того что вы со мной сделали, я бы должна тебя убить. И я тебя убью, когда мне этого захочется, понял?
- Ладно, ладно, остынь, - пробормотал он испуганно. Нина кивнула и резким ударом дубинки разнесла на мелкие кусочки стоявший на тумбочке небольшой магнитофон. Леша крякнул, но не произнес ни слова. Похоже, он бывал в подобных ситуациях и понимал, что ему лучше заткнуться.
Нина наклонилась, похлопала его по щеке и сказала:
- Выздоравливай.
Это был своего рода психологический экзерсис, проверка формы, и, вернувшись домой, Нина не могла сдержать довольной улыбки. И хотя она безжалостно ломала психологию другого человека, он не вызывал в ней чувства сострадания. Достаточно было вспомнить, как они ее терзали, и это исключало всякое сочувствие.
Паузы между делами всегда тяготили ее, и она заполняла их посещениями кинотеатров, выставок, концертов. Ее тянуло в толпу, в коллективные переживания, она насыщалась и коллективным смехом, и общей болью. Бывало, она шла в дома престарелых или больницы, разносила конфеты, печенье, сладости. Она пыталась вызвать в себе чувство жалости, но старики всегда раздражали ее, казались ей неблагодарными эгоистами, и на продолжительную благотворительность ее не хватало. Иногда она заходила в церковь, покупала сразу кучу свечей и ставила куда попало. В эти моменты она казалась себе верующей, на глазах ее появлялись слезы умиления, и лики с икон смотрели на нее с пониманием. Но подставить другую щеку она не могла, и после недолгого пребывания под сенью образов она спешила на улицу, чувствуя облегчение в осязании грешного мира.
Иногда она представляла себя потерявшейся девочкой, сидела в зале ожидания на вокзале и страдала от своей брошенности. В каком-то смысле это было правдой: оставленная без дела, она действительно оказывалась в космическом одиночестве, и лишь наличие Ани дома немного разгоняло непроходимую тьму. И когда в таком состоянии ее застала сомнительной внешности девица с синяком под глазом, предложившая хрипло: "Что, подруга, вмажем слегка?" - Нина подумала и согласилась.
Девица привела ее в закуток за продовольственным магазином, взяла с нее деньги и на время исчезла. Рядом трое забулдыг распивали свою не первую порцию и оживленно беседовали, широко используя популярные выражения. Нина не успела испугаться, как вновь появилась девица, принесшая бутылку вина и два бумажных стаканчика.