Феликс посмотрел на нее с сомнением, шмыгнул носом и сказал:
- Есть такой депутат Кислевский, питерский воротила и настоящий мафиози. Недавно по его указанию расстреляли целую конкурирующую контору - восемь человек!
- И кто заказывает это дело? - спросила Нина безучастно.
- Тебе это знать ни к чему, - буркнул Феликс, - но я скажу. Он приговорен Судом Народной Совести.
5
В пятницу с утра меня вызвал к себе Меркулов. Вряд ли кто из подобных мне следователей по особо важным делам бывал у заместителя генерального прокурора чаще, чем я. Что говорить, сам прокурор Москвы, бывало, дожидался в приемной, а я проходил в кабинет, приветливо ему кивнув. Мне это нравилось, хотя систему отношений и подрывало. Когда я вошел, у Кости в кабинете находились посетители, представительные граждане с бегающими глазками. Они даже пытались высказать свое неодобрение моему бесцеремонному вторжению, но Меркулов объяснил:
- Товарищ по срочному делу. Что у вас, Александр Борисович?
Я включился мгновенно.
- Колется, Константин Дмитриевич, - объявил я радостно. - По всем пунктам колется. Но требует вашего личного присутствия, потому что не доверяет, мерзавец, такой мелочи, как я.
При этом я жизнерадостно заулыбался, и посетители тоже понимающе засветились. Все это был чистый блеф, но я, привыкший понимать Костю с полуслова, догадался, что посетители ему до чертиков надоели и он мечтает избавиться от них. Так оно и случилось. После моего "срочного сообщения" те вынуждены были извиниться и подняться.
Меркулов тяжело и глубоко вздохнул.
- Что за "чайники"? - спросил я с любопытством.
- Избавь меня от своего жаргона, - скривился он. - Один - прокурор области, второй - генерал из МВД. А вон те трое, как ты сказал, "чайники", - представители администрации на местах. Меня покупали, и ты пришел в тот момент, когда они уже были готовы назвать свою цену.
- Значит, я поторопился?
- Напротив, пришел вовремя, - сказал Меркулов. - Или ты считаешь, что мне следовало поторговаться? Это не тот случай, Саша.
- Неужто не интересно узнать себе цену? Он усмехнулся.
- Я ее знаю. Как твои дела?
- По нашим "стрелкам" кое-что прояснилось, - сказал я. - Это действительно разные люди, Костя. Но у них наметилось нечто общее.
- Террористическая организация? - усмехнулся он. - Не вздумай об этом где-нибудь брякнуть.
- Круг целей общий, - сказал я. - Оружие однотипное. Ты был прав, гэбэшники этот склад с немецкими пистолетами то ли потеряли, то ли разворовали. Никаких бумаг не осталось.
- Там фигурирует "Макаров", - напомнил Меркулов. - Что о нем известно?
- Да, с "Макаровым" они прокалываются, - согласился я. - Я даже подумал, что это постороннее вмешательство. Цели у "Макарова" пожиже, мелкота всякая. Но этого коренастого парня видели свидетели на месте убийства Кручера. Нет никакой уверенности, что убивал именно он, но внешность совпадает. Мы показывали свидетелям фоторобот, составленный по данным Бердянской, и те подтверждают его идентификацию. Мы уже разослали ориентировку по регионам.
- И потом, "Макаров" единственный повторяется дважды.
- Трижды, - сказал я. - Из того же "Макарова" убит некий Петечка Волкодав, профессиональный киллер из Твери.
- Интересно, - отметил Меркулов. - Волкодав, потом этот Райзман и, наконец, Маркарян. Что их объединяет, а?
- Мы над этим работаем, - сказал я.
Он посмотрел на меня чуть насмешливо и покачал головой. Сколько уже раз и он, и я, да и все наши коллеги отвечали этой дежурной фразой на начальственную распеканцию. К тому же я догадывался, что он в курсе моей воспитательной работы с новым поколением следователей, но его позиция в этом вопросе меня не устраивала, и эту тему в наших беседах я старался обходить.
- Сколько тебе лет, Саша?
- Не знаю, - сказал я. - После тридцати я перестал считать. Много, наверное, потому что девушки перестали реагировать. Скоро начнут место в метро уступать.
- Я понимаю твою трагедию, - сказал он. - С самовлюбленными людьми так и случается, стоит хоть одной девушке пройти мимо, не глянув на тебя, сразу начинается уныние и ненависть к новому поколению.
- Ты это о чем? - не понял я.
- О твоих помощниках, молодых следователях, - сказал Меркулов. - Слышал, они там всю следственную часть переворошили.
- В каком-то смысле безусловно, - согласился я. - Погоди, они что, жалуются на меня? До тебя дошли слухи?
- Разве они на это способны? - спросил Меркулов с интересом.
Я пожал плечами.
- Это поколение для меня загадка. Впрочем, жаловаться им самолюбие не позволит. Между прочим, я завтра приглашен ими на вечеринку.
- Надеюсь, тебе это поможет избавиться от надуманных переживаний, - заметил он. - Ирина в городе?
- Она тоже приглашена, - сказал я. - Я вчера ее привез. Сейчас, в ее состоянии, она такая смешная, похожа на шар.
Меркулов улыбнулся и кивнул. Он был большим другом нашей семьи и ждал продолжения нашего рода даже с большим нетерпением, чем я сам.
- Я тебя позвал, чтобы пригласить с собой, - сказал Меркулов и глянул на часы. - Сегодня в двенадцать я вызван на слушания в депутатскую комиссию по законности и правопорядку. Народные избранники обеспокоены состоянием законности в стране. Пойдешь со мной?
- Я? Зачем я? - удивленно спросил я.
- Может, пригодишься, - пожал плечами Меркулов. - Помимо слушаний я надеюсь повидаться с одним человеком. Тебе будет интересно.
- А что такое эти слушания? - спросил я недоуменно. - Собираются депутаты и начинают вас слушать, да? Вопросы задают?
- Вообще-то это, конечно, все полная ерунда, - сказал Меркулов, скривившись. - Видимость демократии. Они, дескать, проявляют заботу, а мы, значит, заботы не проявляем. Но в принципе это обычная форма парламентского исследования общественных проблем. Наши только начинают ее осваивать.
- А человек, он кто? - спросил я.
- Эксперт одной из комиссий Верховного Совета, - пояснил Меркулов. - Славный старикан, и, возможно, он кое-что знает о твоих секретных складах.
Я всегда поражался обилию нужных знакомых у Кости Меркулова, чуть ли не в каждом деле у него появлялся нужный человек сверху, как козырный туз у матерого шулера. При этом я никогда не слышал, чтоб он был завсегдатаем светских тусовок или старался пролезть поближе к начальству. Нет, его знакомые появлялись каким-то неизвестным образом, то ли из созвучия душ, то ли по какой-то высшей необходимости. Просто когда возникало безвыходное положение, он напрягался и каким-то чутьем отыскивал нужного человека. Очень часто только это нас и спасало. Тот мудрец, кто поставил Костю заместителем генерального, вероятно, хотел использовать именно этот талант Меркулова.
До отъезда в "Белый дом" оставалось еще время, я поднялся к своим кибернетикам, потому что ждал от них новостей. Накануне в телефонном разговоре Слава Грязнов подал идею поискать наш "Макаров" среди тех, что были похищены или утеряны в органах милиции. Мысль была простая, ведь табельное оружие регистрировалось. Лара с Сережей восприняли подсказку как личное оскорбление, но не могли не признать ее своевременности. За клавиатурой сидела Лара, воистину богиня технического прогресса, а Сережа Семенихин толковал с ней на каком-то неудобоваримом языке.
- Что у вас? - спросил я, делая вид, что просто проходил мимо и спрашиваю лишь на всякий случай, без всякой надежды на успех. - Работает ваш телевизор?
- Да-да, мы работаем, - сухо кивнул мне Сережа, а Лара напомнила:
- Александр Борисович, мы вас ждем завтра в гости!
- О, могу ли я забыть! - воскликнул я. - Я ведь только об этом и думаю. Жену специально для этого оторвал от дачного безделья. Она у меня, знаете ли, в интересном положении.
- Да, на шестом месяце, - сказала Лара, не отрывая глаз от мелькания цифр и значков на экране монитора. - Как ее самочувствие?
- А там про это ничего нельзя узнать? - с суеверным подозрением поинтересовался я, кивнув на компьютер.
Лара позволила себе усмехнуться, но Сережа ответил:
- Можно, но это займет много времени.
- Избави Бог, - сказал я. - Она в порядке, и вы с нею скоро познакомитесь.
В кабинете у меня на столе лежала целая стопка уголовных дел. Все эти дела были связаны нашими "стрелками", и потому я практически был занят расследованием одного многоэпизодного дела. От пуль предположительно трофейных немецких пистолетов в Москве уже погибло шестнадцать человек. Я вел все эти шестнадцать дел, самое давнее из которых приближалось к годовщине своего возбуждения, плюс еще три убийства из "Макарова", и формально мог явиться примером для остальных сотрудников. На самом деле все эти дела висели на нас тяжким грузом, и мы пытались вытянуть их за хилые ниточки.
В дверь кабинета постучали, и мы с Лавриком Гехтом, следователем, с которым я делил кабинет, невольно переглянулись. У нас в прокуратуре не было обыкновения стучать, и мы должны были решить, кто из нас должен встать и впустить посетителя. Лаврик моложе, но толще, причем значительно. Он всегда вел дела хозяйственных нарушений, и бегать за преступниками или от преступников ему не приходилось.
- Войдите! - закричал он, вставая и тем самым признавая мое старшинство.
Я удовлетворенно откинулся за стуле. Лаврик был неплохим соседом, большинство своего рабочего времени он проводил в различных ведомствах, в кабинетах хозяйственных руководителей в разных городах страны, так что я подчас считал его залетным гостем у нас в прокуратуре.
Вошел незнакомец в форме старшего лейтенанта милиции, растерянный человек с вытянутым лицом.
- Здравствуйте, товарищ Турецкий, - сказал он Лаврику. - Я к вам Вот…
Он положил ему на стол принесенную папку, и Лаврик фыркнул.
- Не ко мне, дорогой.
- Простите, - пролепетал старший лейтенант, забрал папку и повернулся ко мне. - Здравствуйте, товарищ Турецкий. Я к вам.
Второй заход он провел даже с той же интонацией, что и первый. Я был озадачен его появлением, потому что никого подобного не ждал.
- Что это? - спросил я, раскрывая папку.
- Материалы экспертизы по делу об убийстве гражданина Маркаряна в Шмитовском проезде, - отрапортовал старший лейтенант.
- Наконец-то, - буркнул я, потому что со времени последнего убийства прошло уже немало времени. - Так вы, старший лейтенант, посыльный от Грязнова, так, что ли?
- Никак нет, - сказал старший лейтенант. - Прикомандирован к вам из Второго отдела МУРа для совместной работы. Старший лейтенант Дроздов.
Он вытянулся и отдал честь. Я таких карикатурных милиционеров видел только в кино. Он покорял простотой нравов и знанием устава.
- И откуда же тебя, сердечного, выковыряли? - спросил я ласково.
Он моей ласки не понял и переспросил:
- В каком смысле?
- Откуда ты взялся, Дроздов? Я, слава Богу, Второй отдел знаю и таких занятных старших лейтенантов еще ни разу не видел.
- Новая волна, - подал голос Лаврик. - Согласно плану усиления органов московской милиции ободрали все районные отделы в области. Вы, мил человек, откуда? Чехов, Подольск или, может, Дмитров?
Нельзя сказать, чтобы этот парень совсем не реагировал на наше веселое хамство. Он моргал. Моргал, глядя на Лаврика, который и головы не поднял, потом моргал, глядя на меня. Наконец он понял, что мы от него хотим, и ответил:
- Я из Свердловской области приехал. Из Екатеринбурга.
- Ого! - хором произнесли мы с Лавриком.
Лаврику конечно же было весело, но мне было не до веселья, ведь этот уникум из Свердловской области должен был работать по делу о "стрелках". Я попросил его сходить попить газированной воды на втором этаже (он тотчас отправился!), а сам, игнорируя веселый смех Лаврика, стал названивать полковнику Романовой, легендарной Шуре Романовой, муровской начальнице.
Она подняла трубку после третьего звонка.
- Романова.
- Александра Ивановна, - начал я, - нижайший вам поклон из прокуратуры.
- Турецкий, ты, что ли? - спросила она. - Ну не тяни, чего надо?
- Это что же за кадры вы нам посылаете? - спросил я с глубокой обидой в голосе. - Я что, по-вашему, велосипедным наездом занимаюсь?
- Знаю я, чем ты занимаешься, - буркнула она. - Дроздов дошел до тебя или нет?
- Да уж как же, согласно уставу представился. Давно он у вас?
- С полгода уже. Ты не думай, он хлопец дельный, только прикидывается валенком. Говорит, у него имидж такой. Понимаешь, Саша, Слава Грязнов у нас политическую забастовку объявил.
- Чего?! - ахнул я.
- Именно так Позвонил вчера с утра и объявил забастовку. Кажется, у него канализацию прорвало. Матерится на чем свет стоит, даже меня, женщину, не стесняется…
- Дурака вы там валяете в своем МУРе, - раздраженно заметил я. - Я вот сегодня на парламентские слушания иду, так я там про вас все выдам.
- Не ты идешь, а Константин Дмитриевич, - поправила меня Романова. - А чем ругаться, ты бы послушал, что тебе Дроздов расскажет. Он до того, как ко мне попал, участковым был. Ты его спроси про это. Я потому его к тебе и направила.
Мы еще поговорили, Александра Ивановна рассказала мне анекдот про милиционеров, который хоть и принадлежал к ушедшей эпохе, но смешил ее до слез, на что я ответил чукотским циклом. Чувствовалось, что в МУРе все спокойно, несмотря на разгул преступности.
В половине двенадцатого мы с Костей сели в его служебную черную "Волгу" (как говаривали раньше, "Волга" партийного цвета) и поехали к "Белому дому". Я боялся, что чиновничество когда-нибудь начнет одолевать Меркулова, и потому каждый раз посматривал на него с подозрением - не началось ли? Он смеялся над моими подозрениями, но в его обращении с помощниками и секретарями уже появлялись нотки капризного барина, и я не мог этого не замечать. Я никогда не радовался его высокому назначению, понимая, что в его лице прокуратура потеряла опытного и талантливого следователя, не приобретя при этом ценного начальника. Когда он рассказывал о своих аудиенциях в верхних эшелонах власти, это было особенно заметно.
- Только не начинай снова, - предупредил он меня, почувствовав мое обличительное настроение. - Мне надо собраться для выступления. Понимаешь, парламент всегда исполнял роль социального театра. Нужна демонстрация деятельности, а не сама деятельность. Им нужны два-три афоризма и столбик цифр для антуража.
- Цинизм, - сказал я. - Вот еще одна черта закоренелого чиновника.
- В городе совершается уйма преступлений, - сказал Меркулов, глядя на московские улицы за окном. - Уголовники проникают в коммерцию и банковское дело, а о чем мы будем говорить на слушаниях?
- Знаю, знаю, - сказал я. - Об очередях на квартиры, о низкой зарплате и нехватке материального обеспечения. Кстати, это тоже правда. У Грязнова прорвало канализацию, и он уже второй день, вместо того чтобы ловить бандитов, вычерпывает дерьмо.
Он посмотрел на меня насмешливо, вздохнул и молвил:
- Надеюсь, это не все, что ты об этом думаешь.
- Я думаю только о том, зачем ты меня взял с собою, - заметил я.
Меркулов молчал, продолжая разглядывать улицы, как какой-нибудь турист из дальнего зарубежья. Забравшись высоко наверх, он был отгорожен от всех нас стеной секретарей, помощников и референтов. Но иногда и у него возникали проблемы, решить которые в кругу замов было немыслимо.
- В общем, после парламента заедем ко мне, - сказал он. - Там поговорим обо всем. А пока ты - мой референт, и вот тебе папка, которую ты будешь за мною носить.
Он передал мне папку, в которой был лист бумаги с цифрами судебной статистики, количеством преступлений по категориям и процентом их раскрываемости.
Я попытался щелкнуть каблуками, что плохо получается в сидячем положении, и отчеканил:
- Слушаюсь, гражданин начальник
6
Депутат Кис невский вел активную политическую жизнь, очень редко появляясь в Верховном Совете, но постоянно толкаясь в коридорах правительства и министерств. Рядом с ним постоянно находились двое телохранителей, тяжеловесных Мордоворотов из частного агентства. Нина специально заходила в это агентство поинтересоваться условиями найма и прейскурантом и выяснила, что нанимают туда в основном бывших спортсменов и демобилизованных десантников, а бывших милиционеров на дух не переносят. Во всяком случае, из этого вытекало, что депутат Кислевский не мучился финансовыми проблемами.
Это была ее работа - ходить за своей будущей жертвой и искать подходы. Она выяснила место расположения служебной квартиры Кислевского, его обычный маршрут, основные места пребывания и даже имена некоторых знакомых. Из газет она узнала, что Кислевский представлял избирателей какого-то уральского округа, хотя сам был родом из Молдавии. Противники называли его лоббистом промышленной мафии и теневым дельцом, на совести которого были уже миллиарды долларов, осевшие в зарубежных банках, но сторонники почитали его истинным демократом и "новым русским". Парламентская деятельность интересовала его меньше всего, и наличие хорошо оплаченной охраны было обусловлено вовсе не партийной борьбой.
Он был хорошо прикрыт, этот Кислевский, и, чтобы найти хоть какой-нибудь подход к нему, Нине пришлось поломать голову. Все рабочее время он находился в охраняемых учреждениях, проникнуть куда было возможно, но выбраться после выстрела было бы проблематично. На улице его охраняли мордовороты, а дом был под служебной охраной. Вечером он иногда загуливал в престижных питейных заведениях, в основном подпаивал нужных чиновников и деловых партнеров, но там его охраняли еще тщательнее. Оставались только выходные дни, когда он позволял себе маленькие слабости, например - выезд за город по воскресеньям или бассейн "Олимпийский" по субботам. Еще он играл в теннис и занимался выездкой, но нерегулярно.
Чтобы собрать эту информацию, Нина должна была на некоторое время "прилипнуть" к клиенту, следить за ним и изучать его жизнь. Надо было разговаривать с людьми, разъезжать за ним на машине, благо Феликс предоставил ей по доверенности старенький "Москвич", даже пришлось заигрывать с охранником депутатского дома. Она меняла одежду и маскировалась, хотя, может, нужда в этом была небольшая, но привычка и опыт подсказывали ей эту необходимость. По вечерам она возвращалась домой усталая и встречалась там с вечно заплаканной Аней, которая хоть и готовила ей ужин, и убиралась по дому, но все же оставалась человеком неблизким, да к тому же с подозрительными наклонностями. Она все обещала еще раз зайти, припугнуть Лешу и даже намеревалась через Феликса добиться против наглого захватчика каких-то официальных мер, но так и не успела.