Рано утром позвонили из УВД, выяснили обстановку, сказали, чтобы держались, все дальневосточные УВД поддерживают Ельцина и выполняют указания Баранникова, войска выступать не будут, а остальные против нас не пойдут.
- А кто это остальные? - поинтересовался Синегоров.
- А то сам не знаешь? - закончили разговор.
Утром подошел Валиулин, выяснил обстановку, и тут же дежурный принес вторую телеграмму из Архангельского. На этот раз Баранников требовал взять под охрану все важные объекты жизнеобеспечения, связи, задерживать активных сторонников ГКЧП и ждать дальнейших указаний.
- Ну, у нас особо активных нет, первый секретарь райкома где-то вообще пропал.
- Давай всех сегодня соберем и выясним, кто есть кто, - предложил Синегоров.
В это время зазвонил телефон. Равиль взял трубку, поздоровался, послушал, ответил:
- Нет, нет. Вы к нам, штаб у меня будет, здесь и поговорим, - и положил трубку.
На немой вопрос Матвеича, улыбаясь, сказал:
- Председатель райисполкома через 10 минут подойдет.
Стали звонить первому секретарю райкома партии, но его нигде не было. Пока его разыскивали, в кабинет зашел прокурор района Зеленский, затем подошел председатель исполкома Островский. Валиулин тут же объяснил обстановку, зачитал телеграммы Баранникова и объявил, что РОВД будет выполнять все его указания.
Островский не колебался ни секунды:
- Молодцы, я с вами.
Зеленский также не колебался. Когда они ушли, Валиулин засмеялся и сквозь смех проговорил:
- Ну вот, вся власть в наших руках.
- А на хрена она нам нужна, и своей хватало. Скорее бы всё кончилось. Где же Горбачев? Что Ельцин медлит? - ответил Синегоров.
В это время, постучавшись, в кабинет вошли начальник отделения КГБ Лисицын и его заместитель Захарчук, поздоровавшись, сели за приставной стол и повели беседу о политической обстановке в стране, оперативной обстановке в области и районе. И постепенно перешли к РОВД, осторожно выясняя его позицию. Выслушав, Равиль открыл папку, взял телеграммы и зачитал их. Вопросительно посмотрел на гостей, мол, все понятно? Добавил внушительно:
- Мы всецело поддерживаем правительство России и выполним все указания МВД России.
Лисицын заерзал на своем стуле.
- Мужики, надо осторожнее, как бы дров не наломать.
- Дрова уже наломали, да не мы, а в Москве Пуго, Крючков и иже с ними! - вскипел Синегоров.
- Да вы неправильно поняли, мы тоже не против, но все-таки это центральная власть, вице-президент, наши руководители, - продолжал Лисицын.
Валиулин незаметно показал Матвеичу четыре скрещенных пальца, тот отрицательно покачал головой. Гости и так поняли, что здесь их не поймут, и поспешно покинули отдел. Следом ушел Синегоров, отдохнуть немного дома. По телевизору все так же бесконечно звучала музыка Чайковского. К вечеру его разбудила жена:
- Вставай, ребята пришли.
Первое, что бросилось в глаза Синегорову, это сине-красно-белый флаг России на экране телевизора. Все завороженно смотрели на него, и потом Гена заорал;
- ура, мы победили!
Багулин хлопнул его мощной ладонью по спине;
- Не ори, победитель, давай в магазин.
Но никто не отрывался от экрана. А там мелькали российские флаги, танки, демонстранты.
Матвеич тут же позвонил Валиулину, поздравил его, обсудили ситуацию и решили вторую смену отменить и вернуться к нормальной работе.
Надежда, уже, кстати, приготовила свой знаменитый илов, и, не отрываясь от телевизора, отпраздновали победу и бесславный конец ГКЧП.
В это время Валиулин уже поставил охрану к дверям райкома КПСС и приказал никого туда не пускать. Утром по пути в РОВД Синегоров с Багулиным опечатали все двери кабинетов райкома и еще раз приказали никого в них не пускать.
Через час Багулин с комиссией начали инвентаризацию имущества райкома, разрешив сотрудникам вынести только личные вещи. Под шумок некоторые из них пытались вынести телефоны, калькуляторы, ковровые дорожки, но Багулин все эти попытки пресекал и на их истерические выкрики, что они вернутся и все вспомнят, только усмехался. Он вместе с Синегоровым и Дьячковым еще год назад сдали свои партийные билеты, когда это еще чревато было неприятными последствиями, а начальник РОВД Ершов оставался в рядах КПСС.
Через некоторое время, когда уже Горбачев сдал власть Ельцину, в райцентре объявились свои герои сопротивления ГКЧП. Они публиковали в местной газете "Заря Севера" (которую народ ехидно называл "Зря на Севере") воспоминания о своем героизме: начальник узла связи героически не задержал телеграммы Баранникова, начальник отделения КГБ не допустил массовых выступлений (непонятно кого и против кого). Валиулин с Синегоровым только смеялись, читая весь этот бред. Матвеич на всю жизнь возненавидел "Лебединое озеро".
Новогодний сюрприз
- Угораздило меня опять связаться с газетой, - чертыхался Синегоров, разглядывая большой чистый лист ватмана, предназначенный для новогодней газеты. Но, с другой стороны, ведь никто ничего хорошего не сделает, так, пару открыток и наивные поздравления. - Что ж, тряхну стариной!
Он вспомнил, как еще в школе, классе пятом или шестом, выпустил вместе с братом стенгазету. На всех переменах в классе толпился народ, перебывала почти вся школа. Потихоньку во время уроков подходили преподаватели, читали. Кто из них улыбался, кто головой покачивал. Братья сидели именинниками и старательно делали вид, что это их не касается.
На следующий день газету сняли, а еще через день переизбрали редколлегию. Больше Синегоров стенгазету не выпускал.
В дверь постучали, и вошел Миша Бурянхаев - внештатник и неизменный участник всех оперативных мероприятий.
- Миша, чай будешь? - поздоровавшись, спросил его Синегоров.
Миша глубоко задумался.
- Хотя бы раз отказался, - продолжал Синегоров.
Бурянхаев насупился и стал размышлять, обижаться ему или нет. Матвеич глянул на него, рассмеялся:
- Шутка, Миша. Тебе покрепче или послаще? Конфеты все в сахарнице, а сахара, извини, нет, не держим-с.
- Ничего, я уж без сахара, - пробурчал внештатник. - А ты чего тут делать собрался?
- Да вот, газету новогоднюю.
- Открытки наклей да поздравления напиши.
- Умный ты, Миша, как аксакал, только борода черная.
Попивая чай со страшным хлюпаньем - Синегоров стоически терпел - Миша поговорил о ценах и политике и потом засобирался домой. Проводив его, Матвеич позвонил домой, сказал, что задерживается на работе, и взялся за ручку. В голове уже складывались четкие строчки эпиграмм, неожиданно возникшие при разговоре с Мишей.
Полузоотехник, полуюрист,
Полупоэт, волейболист.
Хотя и маленького чина,
Но представительный мужчина.
Это про лейтенанта Быкадорова, заочно учившегося на зоотехника и как-то прочитавшего Синегорову свои нескладные стихи.
Этот новый дядя Степа
Нельзя сказать, что недотепа:
Непримирим, хитер, настойчив…
Над последней строчкой Синегоров задумался. Если в рифму, то продолжение идет к тому, что "морально неустойчив". Нет, так нельзя, убьет, да и жена его что подумает. Пишем: "К тому ж, морально он устойчив". Строки про дядю Степу относились к самому длинному оперу на всей Колыме Гене Дьячкову.
Не остановить потока слов,
Всегда закладывать готов,
Готов уехать навсегда.
Но не пускают, вот беда.
Это про дежурного РОВД москвича Лаптина. Подумав, Синегоров исправил "закладывать" на "докладывать". Все-таки праздничная газета.
Усы мушкетера, походка бретера.
Немного похож на одного актера,
Нарушать ПДД не даст никому.
Хоть в схватку придется вступить самому.
Само собой сложилось про опера ОБЭП Багулина, вместе с которым Синегоров месяц назад задерживал двух пьяных мужиков, пытавшихся сначала удрать на машине, а потом полезших в драку.
С законом строгим он на "ты",
В делах не терпит суеты,
В решеньях быстрый, как Ньютон,
Но всё же всем доступен он,
В принципе это прокурор, но пусть каждый про себя думает, ухмыльнулся Синегоров.
Гитлера поза, динозавра фигура -
Вот это типаж, вот это фактура.
Вспомнился вдруг начальник отдела. Но эти строчки в газету Матвеич вносить не стал. Зачем обижать человека под Новый год.
Тут же не отрываясь от стола Матвеич написал несколько адресных поздравлений-пожеланий, подборку новогодних снов, пару новых анекдотов. Через полтора часа стенгазета была полностью готова.
Следующий день принес неожиданный подарок. На посту ГАИ при осмотре автомашины Бидоева сотрудниками ДПС было обнаружено и изъято два килограмма промышленного золота.
Довольный начальник РОВД, положив телефонную трубку, улыбаясь во весь рот, говорил Синегорову:
- Видал, не только вы золото изымаете, В УВД я уже доложил, давай дальше раскручивай, Бидоева допроси, откуда золото, и в камеру, ну, сам знаешь.
- А откуда мы знаем, что это золото? - огорошил его Синегоров.
- Ну ты что, как? Я уже доложил. Да что мы золото от другого металла не отличим? - возмутился Ершов.
- Зря поторопился, теперь УВД не отвяжется. Экспертизу же не делали, а насколько я знаю, металл лежал в багажнике машины почти открыто, так золото не возят. Я сейчас опрошу Бидоева, а Захарченко быстренько отвезет металл на экспертизу, и через час-полтора будем знать, аурелиум или что другое.
Синегоров знал что говорил. Чтобы изъять два килограмма золота, надо очень хорошо поработать, и не один месяц, а чтобы вот так, на блюдечке…
Отправив Захарченко с металлом в УВД, он вызвал к себе Бидоева. Тот зашел в сопровождении сержанта, спокойно поздоровался и сел на предложенный стул. Попросив разрешения, закурил.
- Что, не первый раз в милиции? - спросил Синегоров.
- Приходилось бывать, что здесь такого, - спокойно ответил Бидоев.
- Так что у вас в багажнике было?
- А-а, это? Так это бронза, - усмехнулся задержанный.
- Зачем вы ее возите?
- Как сказать, просили меня достать бронзы, то ли для таблички, то ли статуэтку делать, вот я и раздобыл немного, да не успел отдать.
- А кто просил?
- Вот я и говорю, не успел отдать, замотался, а он уже уехал на материк, так вот и валяется в багажнике.
- А может, вы продать хотели?
- Да кто ее купит?
- Нет, не бронзу, а золото, - уточнил Синегоров, в упор глядя на задержанного.
Тот отвел взгляд и снова усмехнулся:
- Какое золото?
- Вот я и говорю: бронзу по цене и под видом золота, - продолжал Синегоров.
- Чтобы голову оторвали?
- А все-таки, где взяли и по какой цене?
Бидоев твердо стоял на своем. Через час позвонил Захарченко и доложил результат экспертизы коротко и ясно:
- Два килограмма бронзы!
Извинившись перед Бидоевым, Синегоров распорядился отпустить его и пошел к начальнику. Ершов пребывал в прекрасном настроении: скоро Новый год, показатели хорошие, ЧП нет, а тут под занавес два килограмма золота, да к тому же не этот самоуверенный и независимый Синегоров изъял. Тут-то и ошеломил его Матвеич.
- Не может быть, я же сам смотрел, - недоумевал Ершов.
- Сам смотрел, эксперт тоже сначала подумал, что золото, и только экспертиза определила, что это бронза, - "утешил" его Синегоров.
- Черт возьми, я уже в УВД доложил, - сокрушался начальник.
Вечером, разглядывая слитки бронзы, Синегоров пытался вспомнить, где он уже видел такое. Но предновогодняя суета, а затем праздники выветрили у него из головы и бронзу, и Бидоева.
Где-то через четыре месяца ему случайно стало известно, что некий бойкий мужичок по кличке Балдуин по пьяной лавочке проговорился, как он продал пару килограммов бронзы.
- Балдуин, Балдуин, он же с Гикаловым постоянно терся, - сразу вспомнил Захарченко, когда Синегоров спросил его по этому поводу.
- Вот-вот, а такую бронзу мне как раз как-то Гикалов и показывал. Теперь понятно, что к чему?
- Ты думаешь, это гикаловская работа? Он же тогда опером у нас работал, - засомневался было Пал Палыч.
- Именно, что опером. И хорошо знал, что Бидоев потихоньку скупает металл. И впарил ему через Балдуина два килограмма бронзы.
- Во артист. Куда же он деньги дел? Вечно занимал.
- Как пришли, так и ушли. Давай Балдуина попробуем расколоть.
- А зачем? Бидоев же не будет заяву писать на мошенников.
- Для спортивного интересу!
Через две недели под большим нажимом Балдуин все-таки признался, что было такое. Он действительно продал два килограмма Бидоеву, но его подставил Гикалов, уверив, что это золото, иначе бы он на такую аферу не согласился. За это и убить могут. В разговоре Балдуин проговорился, что был кто-то и третий, кто посадил его на самолет и отправил на полгода в Хабаровск. Но кто это был, старый пройдоха так и не сказал.
Впрочем, Синегоров и сам догадывался и только головой покачал. Они с Захарченко еще не подозревали, что скоро столкнутся с Гикаловым на золотой дорожке.
Спекулянтка
Дело было еще в эпоху заката развитого социализма, когда самодеятельная торговля называлась спекуляцией и преследовалась по закону.
Спекулянтка жила одна в своем доме на окраине поселка.
Зимой темнеет очень рано. Подъехали часов в шесть, машину оставили за забором соседнего дома и тихо подкрались к двери. Синегоров отошел в сторону, а внештатник Миша постучал в дверь. Долго никто не отзывался, а потом через дверь спросили;
- Чего надо?
Миша ответил:
- Открывай, свои, я с трассы.
Через минуту дверь открылась и тут же, пропустив Мишу, закрылась.
Через пару минут Синегоров подкрался к ней и тихо потянул за ручку, но дверь не поддалась. "Вот курва, - подумал Матвеич, - как же открыть?" По радиостанции было слышно, как хозяйка пытала Мишу, кто послал да зачем. Миша косноязычно талдычил, что за водкой пришел, однако. Хозяйка, увидев широкие скулы и раскосые глаза внештатника, успокоилась наконец и, выяснив, что надо десять бутылок, достала из-под старой кровати ящик, вытащила десять бутылок, и они вместе сложили их в сумку. Миша отдал ей деньги и двинулся на выход, хозяйка пошла его провожать.
Синегоров дал команду "приготовиться" и взялся за дверную ручку. Дверь приоткрылась, показался Миша. И в это время вспыхнули автомобильные фары и заревел мотор "уазика".
Выругавшись, Синегоров схватился за ручку и потянул дверь на себя. Но матерая спекулянтка оттолкнула Мишу, успев его обматерить, уцепилась со своей стороны за ручку и уже почти захлопнула дверь, Синегоров скользил по утоптанному снегу вместе с дверью, и вдруг неожиданно с его стороны как ураган налетел Гена, ухватился своими ручищами за дверь и чуть не вырвал ее вместе с косяком. Ворвавшись следом за ним в комнату, Синегоров неожиданно для себя увидел двух женщин, но одна молча сидела за столом и только таращила на них глаза, а вторая, здоровенная 55-летняя баба, трясла Мишу и что-то кричала. Посредине комнаты возвышался Гена Дьячков и, размахивая своим удостоверением, орал, что он сотрудник ОБЭП. Синегоров тут же с ходу включился в мизансцену:
- Тихо, стоять! - И потом уже тише: - Что у тебя в сумке? Водка? Где взял? Так, гражданка, водкой торгуем? Много еще у вас?
Гражданка уже молчала и только щеки раздувала. Гена заревел:
- Деньги! Где деньги?
И догадавшись, что деньги во рту, схватил спекулянтку за шею так, что она поневоле разинула рот, а он рукой вытащил комок денег. При обыске в подвале нашли 14 ящиков водки, 4 ящика шампанского и много других дефицитных в то время продуктов.
- Народу жрать нечего, а она, крыса, с базы всё стаскала и жирует, - ворчал Гена, брезгливо распрямляя и считая изъятые деньги.
- Это она программу Явлинского "500 дней" выполняла, - отозвался Синегоров.
Вторая женщина, оказавшаяся дальней родственницей спекулянтки, случайно попавшая в гости, сначала возмущалась действиями оперативников, но затем, увидев огромное количество продуктов, резко изменила свое отношение и осуждающе поглядывала на родственницу.
Только под утро оперативники закончили свою работу.
Золотая пропажа
- Смотри, и Кандыба здесь, провожает кого, что ли? - кивнул Захарченко в сторону справочного бюро. Синегоров мельком глянул и действительно возле окошка справочного бюро аэропорта увидел сержанта Кандыбу, работавшего помощником дежурного того же РОВД, где работали и они. Кандыбу знали как хитрого, расчетливого и себе на уме человека.
Но оперативники тут же забыли про сержанта, так как в зале появился интересующий их объект. Он потолкался возле очереди на посадку на московский рейс, что-то спросил в справочном бюро, обошел весь зал, поднялся на второй этаж, походил там, минут 20 посидел в кресле и, ни с кем не вступая в контакт, вышел из здания аэропорта и уехал. Захарченко с Синегоровым проводили его на своем "уазике" до поворота и, увидев, что объект свернул на трассу, тихо поехали за ним.
- Домой поехал, что-то почуял, - задумчиво сказал Паша.
- Да ни хрена он не почуял, просто присматривался, либо курьер не приехал, - хмуро отозвался Синегоров. Что-то смутно его тревожило, не давало покоя, но что, он не мог понять.
Почти месяц начальник ОБХДММ одного из колымских РОВД Синегоров со своим напарником, старшим опером Захарченко, отслеживал деятельность скупщика промышленного золота Мальсагова. Они точно знали, что драгметалл уже у скупщика. Оставалось только задержать его с поличным при передаче золота курьеру. Но вот здесь-то и заключался самый сложный момент. Золото могло находиться где угодно, только не дома у скупщика, да хотя бы прикопано в кустах возле какого-нибудь приметного места. Его мог передать курьеру и кто-то из многочисленных родственников Мальсагова в любом магазине. Вариантов было много, и оперативники это прекрасно понимали, но тем не менее надеялись на свой опыт и удачу. У Синегорова к тому же была своя теория о работе оперов-валютчиков, как обычно называли сотрудников ОБХДММ, и о скупщиках промышленного золота.
- Мы как морские охотники за подводными лодками, В конце концов, лодка долго не может автономно плавать, рано или поздно она всплывет либо прошумит где-то внизу винтами, тут ей и конец. Так и скупщики-хищники, им же надо металл кому-то продать, отправить на материк, тут и надо их подкарауливать, - неоднократно поучал Синегоров своих оперов.
Захарченко тем временем уже разогнал "уазик" до 100 километров в час и продолжал увеличивать скорость.
- Паша, смотри, впереди спуск и крутой поворот перед Стекольным, - предупредил на всякий случай Синегоров.
Паша весело глянул на шефа:
- А что, Матвеич, слабо на ста двадцати километрах пройти этот поворот?
- Мы же через ту сопку кверху ногами перелетим.