- Привет, спецназу, - прогудел в трубку явно не очень трезвый опер, что тут же подтвердил чистосердечным признанием: - Ты мне тут так на мозги накапал своей моралью, что пришлось сначала одну бутылку взять, а потом и вторую. От жены, само собой, поимел строгий выговор с последним китайским предупреждением, но позиций своих не сдаю.
- Ну и что, справился, надеюсь?
- С кем, с женой? - удивился Маурин.
- Ты бы еще тещу вспомнил, - хмыкнул Голованов. - С бутылкой, естественно.
- Что ж ты меня, за алкаша держишь? - обиделся Маурин. - Сижу вот на кухне, еще грамм триста осталось.
- Так в чем же вопрос? - оживился Голованов. - Я беру еще одну и подъезжаю.
- Оно бы конечно неплохо, - вздохнул, словно лошадь на водопое, Маурин, - однако жена не поймет. Боюсь, что уже без предупреждения погонит нас обоих.
Он вздохнул опять, явно сожалея о том, что из-за женских прихотей не удается поговорить с хорошим человеком за бутылкой водки, и в его приглушенный басок вплелись нотки безрадостной семейной жизни:
- Я тебе, Сева, чего звоню? Ты меня действительно достал своим генералом, и я, само собой, сделаю все возможное, чтобы закрутить, а потом раскрутить эту пилюлю. Но ты сам понимаешь, кроме нашего с тобой желания необходимо еще постановление о возбуждении уголовного дела в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, а именно этого у нас с тобой и нет. И, насколько я догадываюсь, в ближайшее время не будет. По крайней мере, до вынесения приговора.
Об этой перспективе, не очень-то веселой для генерала Самсонова, Голованов уже догадывался и сам, а потому произнес с едва скрываемой неприязнью в голосе:
- От меня-то ты чего хочешь?
- Твоей помощи!
- Не понял!
- Обложить этого козла, я имею в виду Григорьева, с двух сторон.
- Слушай, Костя, ты можешь говорить яснее?
- Куда уж яснее, - обиделся муровский опер. - Ты говорил как-то, что у тебя есть хороший выход на ведомство по борьбе с наркотой…
- Ну, есть. Прямо на генерала Васильева.
- Так вот, если бы эти ребятишки подсуетились маленько, да взяли бы Григорьева на наркоте, чтобы можно было провести обыск в его берлоге, ну а я уж со своей стороны попробую подсуетиться маленько.
- Как именно?
- Накопаю на него все, что смогу. Не может такого быть, чтобы такой хмырь чистеньким оставался. Что-нибудь, думаю, да найдется. Может, даже на той же зоне, откуда он вышел с чистой совестью и с чистой ксивой в кармане.
- Пожалуй, дело говоришь.
- А то, - буркнул Маурин. - Но дело даже не в том, что я накопаю, а в том, что накопают ребятки Васильева во время обыска.
Глава 17
Итак, никто ничего не воровал, никто никого не убивал. Тогда как попытка похищения "Клюквы" все-таки была, да и труп Михаила Савина на сторону не спишешь. Ребус со сплошными белыми клетками, где единственной отправной точкой мог быть только ключ, которым вор открыл дверь спецхранилища. А ключ этот был сделан всего лишь в двух экземплярах, которые находились у самого Шумилова и академика Ясенева.
Ясенев, как потенциальный похититель своей собственной разработки, отпадал. Также маловероятным было и то, что у этого волка кто-то мог выкрасть на время ключ. И если это действительно так, то тем разиней, у которого могли на какое-то время позаимствовать ключи от двери и сейфа, мог быть только Шумилов.
Возможен такой вариант? Хорошо зная Шумилова, который иной раз мог откушать дома и бутылку водки, "дабы расслабиться", Турецкий вынужден был склониться к мысли, что да, возможен и такой вариант.
Но в таком случае, кто мог быть тем человеком, который решился на подобное?
Поочередно отсеивая тех близких Шумилову людей, которые были вхожи в его дом и с которыми он мог распить бутылку-другую водки, Турецкий оставил в своем списке трех человек.
Господи милостивый, это были самые близкие Шумилову люди!
Его двоюродный брат, Игнат и Зоя, его вторая жена.
Глеб отпадал. Тогда, кто же?.. Сын или все-таки жена?
Врагу подобного не пожелаешь.
Он уже не раз пожалел, что взял на себя это дело, однако отступать было поздно и Турецкий потянулся за мобильником.
- Митя?
И уже по тому, как засмеялся Шумилов, обрадовавшись телефонному звонку друга, можно было с точностью до стопаря определить, сколько он принял на грудь.
- Саня, дорогой… Как хорошо, что ты позвонил! А то пью тут, даже родная жена компанию составить не желает. Приезжай!
- Да я вроде бы пошептаться с тобой кое о чем хотел, - замялся Турецкий.
- Так, заодно и пошепчемся! - засмеялся Шумилов. И вдруг как-то очень тихо: - Приезжай, Саня. Очень тебя прошу. А то… совсем что-то хреново мне. И брата единственного, можно считать, потерял, да и с сыном черт-те что творится. Волком бросается, видеть меня не желает. А ведь я, Саня…
И он вдруг заплакал, громко, навзрыд.
- Приезжай!
Дверь открыла Зоя, видимо предупрежденная мужем о приезде Турецкого, и уже в прихожей, помогая гостю раздеться, как-то очень уж по-бабьи развела руками.
- Тут такое дело, Александр Борисович…
- Зоенька, мы же договорились, для вас я - Саша.
- Да, конечно, - вздохнула она, - конечно, Саша. Но тут такое дело…
- Что, уже сломался? - догадался Турецкий.
Она скорбно кивнула головой.
- Да! И как-то очень уж сразу. Сказал, что приляжет на минутку, а сам… Теперь его лучше до утра не будить. Ему выспаться надо. А то ведь все эти ночи без таблеток заснуть не мог. А вы… вы проходите, пожалуйста.
Разговор с Шумиловым откладывался, и Турецкий в душе даже рад был этому.
- О чем речь! - нарочито удивленно воскликнул Турецкий. - Даже металл имеет свою степень прочности, а тут человек. Пускай спит. Но тут такое дело… Мне необходим телефон той девушки, с которой в последнее время встречался Игнат, а спрашивать этот телефон у самого Игната… В общем, мне не хотелось бы его лишний раз тревожить. Так вот, вы не позволите мне порыться на его столе? Может, удастся найти.
- Вы имеете в виду Настю? - уточнила Зоя.
- Да, Настю! А вы что, ее знаете?
- Откуда? - удивилась Зоя. - Игнат, даже когда с ней по телефону разговаривал, в свою комнату уходил. Только и знаю, что ее Настей зовут.
Она приглашающе повела рукой в сторону двери, которая вела в комнату Игната.
- Проходите, пожалуйста. А я пока что на стол накрою.
- Если только чашечку кофе.
Переступив порог комнаты своего крестника, Турецкий невольно поразился царившему там беспорядку, к тому же все стены были оклеены постерами. Он прошел к журнальному столику, на котором пылились диски с фильмами, которые, видимо, любил смотреть Игнат, опустился в кресло.
"Ограбление по-итальянски", "Бонни и Клайд", "Прирожденные убийцы"…
Как говорится, признайся, что ты смотришь по телевизору, и я скажу, кто ты.
Недоуменно хмыкнув - ничего подобного за своим крестником он раньше не замечал, Турецкий поднялся с кресла и прошел к письменному столу, на котором громоздилась гора из учебников и тетрадей. Пролистал несколько тетрадок, вернул их на прежнее место и открыл верхний ящик стола.
Он и сам еще не знал, что именно искал в этой комнате, поразившей его, по сравнению с предыдущими посещениями, своей захламленностью, но что-то тревожное уже шевельнулось в его груди. Он пока не мог понять, что именно его могло бы встревожить в этой комнате.
С подносом в руках вошла Зоя. Сдвинула на край столика диски и все тем же плавно-величавым движением руки пригласила гостя в кресло.
- Может, коньячку рюмку? Или водки?
- Спасибо, Зоенька, как-нибудь в следующий раз. За рулем! - И он, с покаянным выражением на лице, развел руками.
Зоя ушла, и он углубился в тот бумажный хлам, которым были забиты все четыре ящичка письменного стола.
Спроси его кто-нибудь в этот момент, на что именно он рассчитывал, роясь в содержимом письменного стола, он не смог бы ответить, но когда вдруг его взгляд остановился на листе офисной бумаги, на котором ручкой был нарисован какой-то план со стрелочками и красным кружком в одном из квадратиков, у него вдруг екнуло где-то под сердцем, и он уже более пристально всмотрелся в этот план…
Сомнений быть не могло, это был схематично нарисованный план второго этажа лабораторного корпуса, где находилось спецхранилище с сейфом для "Клюквы".
Пока шла больничная адаптация, Игната гулять не выпускали, и Турецкого провели в достаточно комфортабельную палату с телевизором, главное преимущество которой заключалось в том, что она была одноместной. Игнат сидел на кровати и тупо смотрел на экран работающего телевизора, видимо даже не понимая, что он смотрит. Обернулся на вошедшего в палату дядю Сашу, встретился с ним взглядом и тут же снова уставился в телевизор, видимо, не желая с кем-либо общаться.
Впрочем, Турецкому тоже было не до сантиментов.
Пододвинув стул к кровати, он сел напротив Игната и негромко произнес:
- Времени у меня мало, так что буду краток и буду говорить только по существу. Надеюсь, ты уже догадываешься, о чем пойдет разговор.
Игнат молчал.
- Так вот, дорогой мой крестник. Твой отец тебя очень любит, и поэтому никогда не позволит, чтобы на тебя завели уголовное дело.
При этих словах в глазах Игната мелькнуло нечто похожее на испуг, и это уже позволяло надеяться, что монолог в конце концов перейдет в диалог.
- Хочешь спросить, за что? Отвечаю. За то, что в ночь с тридцатого на первое ты попытался его обокрасть.
На лице Игната дрогнул какой-то нерв, но он продолжал молчать.
- Молчишь? Это хорошо, значит, слушаешь. Так вот, я не буду задавать тебе вопросы, которые ты сейчас ждешь, а буду просто рассказывать тебе все, как было, ну а ты уж меня поправляй. Тем вечером ты спрятался в каком-то потаенном уголке административного корпуса, и когда рабочий день закончился, ты проник в лабораторный корпус, обходя немногочисленные камеры слежения, расположение которых ты прекрасно знал. Надеюсь, я пока ни в чем не ошибся?
Игнат молчал.
- Хорошо, тогда слушай дальше. В заранее условленное время ты вышел из своего укрытия и направился к двери хранилища. На тебе уже были маска и капюшон, как в твоих любимых фильмах. Именно в этот момент ты и попал в поле зрения одной из камер, но это тебя не остановило, так как уж слишком близкой была цель. Ты вставил ключ, набрал первую комбинацию цифр в хранилище и прошел внутрь. Ключи и код незадолго до этого ты выкрал у отца, так?
Игнат шевельнулся и, все так же уставясь неподвижным взглядом в телевизор, глухо произнес:
- У отца дырявая память и он даже не помнит, сколько мне лет. В бумажнике взял…
- Так вот, - продолжал между тем Турецкий, - когда сработала сигнализация, а счет шел на секунды, ты прикинул, сколько времени понадобится не очень-то расторопному Модесту на то, чтобы добежать до двери хранилища, и решил рискнуть. Насколько я понимаю, на тот момент ты находился под влиянием какого-то сильного наркотика. Но не будем отвлекаться. Ты подбежал к сейфу, однако в самый последний момент ты все-таки стушевался, видимо, испугавшись воя сирен, и ты… Судя по всему, ты забыл код.
- Я не забыл, - все так же глухо отозвался Игнат. - Просто у меня вдруг затряслись руки и я нажал не на ту кнопку. Пришлось бы набирать снова, а там… там пятнадцать цифр.
- Дурак! - резюмировал Турецкий. - Впрочем, именно это и спасло тебя от тюрьмы. Поняв, что ты не успеваешь, ты пулей вылетел из хранилища, разбил урной окно и следом за окурками вылетел на улицу…
Турецкий вдруг замолчал и после довольно длительной паузы спросил в упор:
- Идея ограбления принадлежит тебе?
Игнат даже головы не повернул на этот вопрос.
- Хорошо, оставим этот вопрос на потом, - как бы согласился с ним Турецкий. - Но, надеюсь, ты все-таки соизволишь рассказать мне, как, по каким каналам ты собирался продать технологию "Клюквы"? Это ведь даже не слиток золота, это… это миллионы и миллионы долларов. У тебя что, был выход на покупателя? Ответь… ну, ответь же, пожалуйста!
- А чего сейчас об этом говорить? - усмехнулся Игнат. - Глебу и толканул бы… За полцены… Да он бы и сам отца ограбил, если бы не был таким трусом.
"Сам бы ограбил…"
Выходит, Игнат знает о Глебе нечто такое, что позволяет ему утверждать подобное? Похоже, так и есть. Но что именно?
Однако сейчас надо было дожимать парня, оставив на время вопросы по Глебу Шумилову.
- Теперь о главном! Кто тебя подсадил на наркоту?
- Вы… вы не врач, чтобы я вам все рассказывал!
- Все понятно! Где она сейчас?
- Кто? - испуганно вскинулся Игнат.
- Настя!
Он с силой крутанул парня лицом к себе.
- Ну?!
- Я… я не знаю. - Теперь уже в глазах Игната плескался откровенный страх. - Она уехала… и я… я ее не видел с тех пор, как вы…
- Она уже кололась?
- Да!
- Кому принадлежит идея ограбления твоего отца?
- Ну-у, я даже не знаю… - замялся Игнат. - Просто мы сидели как-то на набережной… нужны были деньги, и я сказал как бы в шутку: "Давай ограбим банк? На пару. Как Бонни и Клайд". А она мне: "Проще будет ограбить твоего отца. В банке подстрелить могут, а отец твой… Если что - простит".
- И ты?..
Игнат молча кивнул.
- Ты знаешь, где она живет?
- Нет. Мы по телефону связывались. По мобильнику… Да все время звоню, но она… В общем, номер недоступен. - В глазах Игната вдруг мелькнули искорки надежды. - Дядя Саша… - Впервые за все это время он назвал Турецкого дядей Сашей. - Вы поможете мне найти ее?
Его голос дрогнул, и он едва слышно произнес:
- Я боюсь… боюсь, что с ней что-то случилось. Очень… очень страшное.
- Ты ее мобильник помнишь?
- Господи, да о чем вы!
- Диктуй!
Уже сидя в машине, Турецкий набрал номер мобильного телефона Щеткина.
- Петя? Кажется, выходим на след. Срочно пробей владельца мобильника…
И он продиктовал записанный на клочке газеты номер мобильного телефона.
Глава 18
Проникшийся проблемами компании Дмитрия Шумилова, Щеткин не заставил себя ждать. И не успел Турецкий переступить порог своей квартиры, как ожил его мобильник.
- Саша, - прорезался голос Щеткина, - а ты точно уверен, что тот мобильник принадлежит девушке Насте?
- Ну-у, по крайней мере… А что?
- Дело в том, что никакой Насти по этому номеру нет, зато имеем некую Кристину Сысоеву, которая, возможно… Кстати, тебе что-нибудь говорит это имя?
- Кристина… Кристина Сысоева… - врастяжку привнес Турецкий. - Нет, пожалуй. Впервые слышу.
- Даже не сомневался в этом, - буркнул Щеткин. - Но это еще не все. Как говорится, главный презент впереди.
- Не томи!
- В общем такое дело. Когда мне прислали распечатку по этой самой Сысоевой, я вспомнил, что уже где-то, причем совсем недавно, слышал эту фамилию, точнее говоря, это словосочетание - Кристина Сысоева, стал рыться в памяти и… А теперь держись за стул, Саша.
- Ну же, не тяни!
- Короче говоря, поднял сводку происшествий за прошедшую неделю…
- Что, нашли убитой?
- Угадал! Два дня назад, на сороковом километре МКАД. Рано утром. Судя по всему, выбросили из машины.
- Огнестрельное? Задушена?
- Пока не знаю. Видимо придется ехать в морг, смотреть.
Турецкий лихорадочно соображал, могла ли та самая Настя в одночасье превратиться в Кристину? Пришел к выводу, что могла.
- Ты когда думаешь ехать в морг? - спросил он Петра.
- Если составишь компанию, то хоть сейчас.
- Все, договорились. Тем более, что Настю я знаю в лицо.
Санитар выкатил под свет лампы допотопную каталку, у которой того и гляди должно было отвалиться колесико; стащил с трупа серого цвета простынку, покосился краешком глаза на обнаженный труп, вздохнул, видимо ради приличия, и совершенно бесцветным голосом констатировал:
- Красивая, видать, была деваха.
Вздохнул и Турецкий, утвердительно кивнув.
- М-да, красивая.
- Ну что? - спросил Щеткин, подходя к каталке.
- Настя! Меня с ней сын Шумилова познакомил, Игнат.
- И она же - Кристина Сысоева. Уроженка города Находка, восемьдесят четвертого года рождения. Привлекалась к уголовной ответственности за мошенничество в особо крупных размерах, освободилась по амнистии два года назад.
- Что, удалось пробить по картотеке?
- Да. Когда нашли труп, при котором не было совершенно никаких документов, ребята обратили внимание на эту вот татуировку на правом предплечье - чисто зэковская работа, ну и откатали ее пальчики. А когда провели по картотеке, тут-то и стало все на свои места.
Подошел дежуривший в этот день судмедэксперт.
- Ну что, Александр Борисович? - кивнул он на труп. - Вижу, птичка-то знакомая?
- Вроде того, - отозвался Турецкий. - Кстати, что с ней?
- Ну, поначалу, признаться, даже не поняли: то ли механика, то ли что-то внутреннее. В грязи вся была. А потом присмотрелись… Вот, взгляните сами. Отверстие под левой грудью, миллиметра два. Ни крови, ничего. Зато в этой ранке обломок заточки из надфиля.
- То есть, был удар, и преступник обломал лезвие?
- Точно так. Причем удар был хорошо поставленный, прямо в сердце. А вот эти царапины видите? На груди. Судя по всему, это обломок тот пытались вытащить.
- Видать, кому-то здорово помешала эта девчонка, - негромко произнес Щеткин. - И заточка эта - чисто уголовная работа. Я таких заточек на зоне повидал хренову тучу.
Словно подтверждая правоту слов Щеткина, судмедэксперт утвердительно кивнул. Мол, и я того же мнения. Зэковская работенка.
- Алкоголь, наркота? - спросил Турецкий, пытаясь мысленно связать убийство Насти-Кристины с тем, что произошло в лабораторном корпусе в ночь с тридцатого на первое.
- Алкоголь в крови в пределах нормы, чего, правда, не скажешь обо всем остальном.
- То есть?..
- Кровь буквально забита амфитаминами, впрочем, не только ими. Какие-то хитрые анальгетики, и если я не ошибаюсь, кто-то сделал ей полную анестезию…
Турецкий покосился на Щеткина, и тот, поняв его взгляд, утвердительно кивнул.
Итак, еще одно убийство, завязанное на шумиловской "Клюкве", но теперь уже убирали второстепенных пешек, через которых следствие могло выйти на заказчика иммуностимулятора.
Кто же будет третьим?..
В этот же день Голованову позвонил Маурин.
- Слушай, Сева, тебе не кажется, что в Москве водки "кристалловской" не хватит, чтобы расплатиться со мной?
- А я уже самогонный аппарат приобрел, - повеселел затосковавший было Голованов, зная, что просто так Маурин звонить не будет. - Двойной перегонки машинка. Конечный выход продукции - шестьдесят градусов.
- Это уже интересно, - заинтересовался Маурин. - Можешь везти его ко мне на дачу. Там и-и-и… Короче, слушай сюда. Как и обещано было, я копнул твоего Григорьева до самой задницы, мои ребятки к тому же порылись в архивной пыли, и оказалось, что не так уж и прост наш Паша.
- Что, и раньше был завязан на наркотиках?