- А кого же еще? Естественно, Самсонова. Правда, на тот момент я еще не знал, что он отставной генерал.
Это уже было более интересно, и Голованов слушал, не перебивая.
- А мое первое впечатление увиденного, должен тебе заметить, еще не давало осечек, - между тем продолжал Маурин. - То ли какая-то собачья интуиция выработалась за годы работы в МУРе, то ли это дано от Бога, но могу тебя уверить, что я в девяноста случаев из ста оказывался прав.
"Так почему же в таком случае Самсонов?!" - хотел было спросить Голованов, однако Маурин уже давал ответ на этот невысказанный вопрос:
- И если бы все факты доказательства вины Самсонова, правда косвенные, не были повернуты против твоего генерала и если бы молодой, но ушлый следок из прокуратуры не вцепился в эти факты, как собака в кусок мяса, то мы бы этот клубок еще разматывали, разматывали и разматывали.
- А что, собственно, за факты? - насторожился Голованов, не в силах припомнить что-нибудь криминальное из того, о чем рассказал ему Самсонов.
- А он что, постеснялся сказать тебе об этом? - хмыкнул Маурин. - Ну что ж, понимаю генерала. Даже намеком не желает замарать свою честь в глазах других людей.
Он разлил водку по стопкам, поднял свою, приглашая гостя сделать то же самое.
- Ну, за твоего генерала! Чтобы не залетел на зону, как черный ворон в клетку. А то ведь не приживется там со своим генеральским гонором, и еще одна номерная могилка появится на лагерном погосте.
Он опустошил свой стопарь, поставил его на стол и, забыв закусить, произнес:
- Должен тебя сразу предупредить, что те карты, которые легли против твоего генерала, в руках следока оказались козырными и выставлять против них было практически нечего.
- А точнее?
Однако Маурин даже на оперативках у начальника МУРа оставался верен своей привычке пространного изложения вопроса, а тут и вовсе попался благодарный слушатель.
- Ты помнишь, что сказал Воланд относительно москвичей, когда появился на Патриарших прудах? Так вот, он сказал, что это, в общем-то, хорошие люди, но их испортил квартирный вопрос. И он был, пожалуй, прав. Уголовное дело по факту убийства Самсоновой было построено именно на квартирном вопросе.
Он все-таки закусил огурцом с колбаской и, довольный, причмокнул губами.
- А теперь слушай главное. Сам-то генерал где-то на Урале служил, а в Москве снимал небольшую однокомнатную квартирку для дочери, которая уже заканчивает Плехановку. И как только он вышел в отставку, они с женой перебрались в Москву, надеясь приобрести здесь недорогое вторичное жилье. Ну, а цены сейчас сам знаешь какие, и тут-то он вспомнил о родственной, можно сказать, душе, которая жила в Москве.
- Насколько я понимаю, это старушка Самсонова?
- Угадал! Людмила Степановна Самсонова когда-то, в далекой молодости, была первой женой отца нашего с тобой генерала, - теперь уже Маурин говорил "нашего с тобой генерала", и это было хорошим знаком, - но потом он влюбился в другую женщину, которая родила ему маленького прелестного Яшку, и они уехали в Ленинград. Естественно, после развода.
- И отец Якова Борисовича рассказал по пьяни своему сынку о той женщине, которая могла бы быть его матерью, но так и осталась бездетной, зато живет припеваючи замужем в Москве за каким-то большим художником?
- Возможно, так все и было, - согласился с Головановым Маурин. - Но факт тот, что Яков Борисович Самсонов навестил в Москве первую жену своего отца, рассказал ей за чашечкой кофе о своем непутевом отце, о том, как тот сожалел всю свою жизнь, что ушел к другой женщине, и…
- И старушка растаяла?
- Совершенно точно, - подтвердил Маурин. - По крайней мере, именно так утверждает Самсонов. Она, мол, действительно любила в молодости его отца, даже фамилию Самсонова оставила, когда выходила второй раз замуж, ну и увидела в мужике едва ли не своего родного сына.
- К тому же, генерал.
- Думаю, и это сыграло свою роль. Короче говоря, она предложила генералу с его семьей перебираться в ее квартиру на Кутузовском, что наш с тобой Самсонов тут же и сделал. А потом, поимев каким-то образом от Самсоновой доверенность, прописал в этой квартире и жену, и себя, любимого, и свою дочь.
- Но это вполне естественно, - пожал плечами Голованов.
- Да, - согласился с ним Маурин, - если бы не одно "но". Не успели они со всем своим скарбом вселиться в квартиру на Кутузовском и переоформить на себя лицевой счет, как откуда ни возьмись нарисовалась племянница Людмилы Степановны, и старушка вдруг встает на дыбки против нашего генерала. Мол, она знать не знает ни о какой доверенности, он, мол, хитростью вписался в ее квартиру, переведя на себя ее лицевой счет, и она подает на генерала в суд, требуя его выселения из квартиры. Генерал, конечно, в шоке.
- И?..
- Судебное заседание назначается на восемнадцатое апреля, и восемнадцатого апреля Самсонов обнаруживает дверь квартиры на Кутузовском вскрытой, а ее саму убитой.
Маурин замолчал было, однако не выдержал вопросительного взгляда Голованова и вынужден был закончить свою мысль:
- И вполне естественно, что рабочей версией, за которую и ухватился следователь, была версия предумышленного убийства, которое совершил Самсонов в целях завладения квартирой убитой.
- Предумышленное убийство в целях завладения квартирой… - задумавшись и в то же время вслушиваясь в каждое слово, негромко повторил за Мауриным Голованов. - М-да, звучит конечно красиво, я бы даже сказал, очень красиво, и распутать такое дело - честь любому следователю, однако не кажется ли тебе, что все это слишком уж за уши притянуто?
Голованов вопросительно покосился на Маурина, словно ждал поддержки своим словам, и также негромко закончил:
- Я, конечно, Самсонова плохо знаю, но ты-то работал с ним, и должен был понять, что это не тот человек, который смог бы так глупо подставиться. Ему в суд ехать, а он в это же утро мочит старушку, чтобы завладеть ее площадью. Чушь, полная чушь!
- Возможно, ты и прав, - угрюмо отозвался Маурин, который вынужден был признать этим не только "ошибку" со стороны следователя, но и то, что он сам хреновато сработал, копаясь в генеральском дерьме. - Но этот твой всплеск - всего лишь эмоции и голые слова, которым противостоят факты, и факты эти, как пущенная волчком бутылка, горлышком своим показывают на генерала. Вечером, накануне суда, он приехал к Самсоновой, чтобы, если верить, конечно, его словам, попытаться открыть ей глаза на ее племянницу, между ними, якобы, состоялся вполне приятный разговор под торт с чаем, и он уехал, пообещав утром следующего дня заехать за ней перед судом.
- В это время он жил где-то на стороне?
- Да, после скандала с племянницей, чтобы не накалять обстановку, они вынуждены были какое-то время пожить на старой съемной квартире.
- Ну вот видишь! - обрадовался Голованов. - Мужик-то вполне порядочным человеком оказался.
- Да, - вроде бы согласился с ним Маурин, - но это опять-таки все слова и наши с тобой эмоции. А факты говорят о том, что старушка была убита в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля, причем ближе к вечеру. Также они говорят о том, что дверь квартиры не была взломана, а это значит, что или она сама открыла дверь убийце, или же он открыл ее своим ключом.
- У Самсонова был на тот момент ключ от этой квартиры?
- Утверждает, что отдал его старушке, когда разразился этот скандал с племянницей, однако не исключено, что он еще раньше мог сделать свой собственный ключ.
- Но это уже догадки твоего следователя!
- Я бы сказал, подпорка под выстроенную им версию, - как о чем-то само собой разумеющимся, "подкорректировал" Голованова Маурин. - И она должна сыграть свою роль, когда Самсонову будет предъявлено обвинение.
- Но это же…
Возмущению Голованова, казалось, не было предела.
- Но и это еще не все, - движением руки остановил его Маурин. - Первым, кто обнаружил Самсонову мертвой, был наш генерал, якобы заехавший за ней по пути в суд. И согласись, что звучит это не очень-то правдоподобно.
- А как звучит "правдоподобно"? - отозвался Голованов, начиная понимать ход логического развития обвинения, предъявленного Самсонову.
- Правдоподобно, спрашиваешь, как звучит? - усмехнулся Маурин, разливая водку по стопарям. - Да очень даже просто. Наш с тобой генерал, видимо, действительно решил попробовать в последний раз уговорить Самсонову оставить его в этой злосчастной квартире, и даже торт "Киевский" купил для этой цели, но что-то у них не срослось, старушка заартачилась, может быть даже попросила его убраться вон, и тогда, уже не в силах совладать со своими эмоциями, Самсонов бьет старушку по голове.
- Кастетом? - усмехнулся Голованов.
- Зачем же, кастетом? Возможно даже, вазой из-под цветов, что стояла на столе. Старушка падает со стула на пол, и он, испугавшись содеянного, пытается закомуфлировать убийство под убийство с грабежом. Связывает ей еще теплые руки, заклеивает скотчем рот и уходит, убрав в холодильник остатки торта.
- И что?
- Да то, что наш с тобой генерал забыл что-то, выдающее его как убийцу, на месте преступления, и вынужден был возвратиться утром следующего дня в квартиру Самсоновой. Подчистил свои следы и… и уже после этого позвонил в милицию.
Маурин излагал версию следствия как уже сам собой разумеющейся факт, и Голованов не мог не возмутиться.
- Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
- Главное, что в это верит следователь, - не очень-то весело усмехнулся Маурин. - И, как мне кажется, в это же поверит и государственный обвинитель.
Водку выпили молча, и в тот момент, когда Маурин потянулся за столь любимой им колбасой, Голованов задал последний, как ему казалось, вопрос на засыпку:
- Насколько я догадываюсь, из квартиры убитой что-то пропало?
Маурин утвердительно кивнул головой.
- Как показывают и племянница Самсоновой, и наш с тобой генерал, исчезла коллекция статуэток первых лет советской власти и взломан небольшой тайничок, вмонтированный в стену, в котором Самсонова хранила деньги и те драгоценности, которые ей в свое время подарил муж.
- Ну вот же, видишь! - не удержался Голованов. - Это и подтверждает версию ограбления!
- Не скажи! - качнул головой Маурин. - Во-первых, Самсонов мог прихватить с собой коллекцию, чтобы изначально отвести от себя все подозрения. А во-вторых… во-вторых, грабители не могли знать о том тайничке, который был довольно искусно вмонтирован в стену. И лично у меня создалось такое впечатление, что "гость" или "гости" Самсоновой прошли сразу же к тайничку, а не стали рыться в платяном шкафу или в серванте, где обычно держат какие-то сбережения.
- И выходит, что следователь, который вел это дело…
- Совершенно точно! Он и этот момент сумел развернуть против подозреваемого.
- Но это же чушь! - вновь возмутился Голованов.
- Согласен. Но если бы я был на месте Самсонова и если бы мне потребовалось отвести от себя подозрения, я бы сделал точно так же. Кстати, одна только коллекция статуэток, которую еще до войны начал собирать муж Самсоновой, оценивается в несколько сотен тысяч долларов, это же касается и тех драгоценностей, которые она хранила в тайничке.
Маурин замолчал и развел руками.
После первой послеоперационной недели Агеев вроде бы пошел на поправку, по крайней мере в нем пробудился аппетит, и Голованов, затоваренный разрешенными к передаче продуктами, утром следующего дня сидел в четырехместной палате Агеева и рассказывал ему о деле генерала Самсонова, которого надо было вытаскивать из того дерьма, в которое он попал, позарившись на роскошную квартиру вдовы.
- Сам-то веришь в его невиновность? - спросил Агеев, поставив пустую коробочку из-под сока на тумбочку.
- Да как тебе сказать? - замялся Голованов. - Просто надо видеть этого мужика. К тому же рекомендация Варламова и его нижайшая просьба…
- М-да, это уже более серьезно, - вздохнул Агеев. - Если нас с тобой еще может подвести фэйс-контроль, что, в общем-то, тоже нереально, то рекомендация командира… - И тут же добавил: - Ну и что ты намерен предпринять?
- Не знаю, - признался Голованов. - Вчера, после выпитой бутылки с Мауриным, даже руки опустились. Сплошная безнадега.
- А что Турецкий?
- Пока что не разговаривал, но и он вряд ли чем сможет помочь. Тем более, что он сам в сплошной засаде.
- Это относительно той "Клюквы" и убийства?
Голованов кивнул.
Агеев какое-то время молчал, прицеливаясь глазом к пакету с фруктами на тумбочке, наконец произнес негромко:
- А что Маурин? Он действительно не верит в виновность Самсонова?
- Ну, стопроцентно, конечно, ручаться за него не могу, но его никто не дергал за язык, когда он сказал, что на его взгляд убийство старушки дело рук наркоманов или каких-то бомжей. А вся эта паутина, свитая вокруг генерала, это просто попытка закрыть дело, отправив человека на зону.
- Во! - поднял палец Агеев. - А Маурин - муровский волкодав, и ошибаться в подобных вещах он не может. А посему…
Голованов пожал плечами.
- Я бы тоже в это, пожалуй, поверил, если бы не одно "но". Самсонов не дядя Петя из котельной, против которого, при нашей судебно-следственной системе, можно возводить любые обвинения, чтобы только засадить его за решетку. Самсонов хоть и сапог полный по жизни, но он все-таки генерал, причем заслуженный генерал, у которого могут найтись свои покровители, к тому же весьма влиятельные, которые в любой момент могут взять прокурорского следока за жопу. И уверяю тебя, что этот следок не мог не знать этого.
В голосе Голованова послышались металлические нотки, и он зло закончил:
- Знал это, и все-таки решился пойти против Самсонова! И я тебя спрашиваю, почему? Ему что, известно нечто такое, что неизвестно нам с Мауриным, и поэтому он так уверен в своей правоте?
Замолчал было, злыми глазами уставившись на Агеева, и уже чуток ниже тоном, будто из него, словно пар из чайника, вышел весь его гражданский запал, сказал:
- Конечно, в нашей жизни все возможно, но если верить рассказам Самсонова и того же Маурина, я не верю в гражданскую позицию следователя! И в его правоту!
- А если здесь все гораздо проще? - осадил не в меру расшумевшегося Голованова Агеев.
- Не понял!
- А чего тут понимать? - хмыкнул Агеев. - Сам же говорил, что на эту квартиру претендует племянница убитой. Тем более, что никакого завещания, если я, конечно, правильно тебя понял, или той же дарственной, нет. И эта бабенка, пораскинув мозгами, решила развернуть гибель тетушки в свою пользу.
- То есть?..
- Я даже мог бы предположить, что у нее был какой-то выход на прокуратуру, ее свели с этим следователем, и она, пообещав ему определенный процент от рыночной стоимости квартиры, уговорила его утопить твоего генерала, чтобы остаться единоличной владелицей квартиры. Естественно, также через суд. А подобная квартирка на Кутузовском…
- Стоит немало, - подхватил агеевскую мысль Голованов. - И те же двадцать пять процентов от пятисот тысяч долларов…
Он замолчал, но и без того было ясно, что за подобные "бабки" можно и безвинного генерала на зону отправить. Тем более, что еще никто не доказал, что на нем действительно нет крови той старушки.
И все-таки в это не хотелось верить!
- А кто тебя заставляет верить? - удивился Агеев. - Не верь! Однако пошерсти малость ближайшее окружение Самсоновой. Сам же говорил, люди знали, что брать и где брать, когда связали старушке ручонки да кляпом рот заткнули.
Видимо вопреки наказу врача не пить много соков, Агеев все-таки решился вскрыть второй пакет с соком и, уже не в силах сам себя проконтролировать, присосался губами к дырочке. Закрыв глаза от блаженства, какое-то время полежал, откинувшись головой на подушку, и все так же, не открывая глаз, умиротворенно произнес:
- Кстати, о старушке. Я тут много чего успел прочитать из того, на что не хватало времени дома…
- Криминалистика?
- Не только. Ирина тут мне несколько толковых книг по психологии принесла, и должен тебе сказать, что именно ближайшее окружение Самсоновой более всего вписывается в круг подозреваемых. И доказательство тому - ее убийство.
Эту же версию предполагал и Маурин, но как-то очень вяло, и Голованов не мог не потребовать:
- Обоснуй!
- А хрен ли здесь особо обосновывать? - удивился Агеев. - Туточки и без особых обоснований даже ежу все ясно. Во-первых, как ты сам говорил, дверь не была взломана, а это значит, что Самсонова сама впустила убийцу, и во-вторых, на что невозможно не обратить внимания, грабитель все-таки замочил связанную по рукам и ногам старушку, а подобное, как ты сам знаешь, у квартирных воров не в почете.
И уже более спокойно продолжил свою мысль:
- Самсонова хорошо знала человека, которого впустила в дом, очень хорошо, и он уже знал, что замочит ее, когда шел на преступление. Оттого и прихватил с собой что-то тяжелое, чтобы не оставлять своих пальчиков.
Явно уставший Агеев замолчал было, как вдруг рассмеялся тихим смешком.
- Господи, да о чем я тебе тут толкую? Вспомни Достоевского!
Глава 7
Случилось то, на что менее всего мог рассчитывать Турецкий. Позвонил Шумилов и совершенно потухшим голосом произнес:
- Повидаться бы надо, Саша. И… как можно быстрей.
Чувствовалось, что на этот телефонный звонок он решился после мучительных раздумий, и в то же время эта настоятельная просьба, почти крик души: "…и как можно быстрей!"
- Что, взломали лабораторию и украли очередную "Клюкву"? - не очень-то тактично "пошутил" Турецкий, размышляя в то же время, чем вызван этот звонок. После встречи с Игнатом в парке прошло несколько дней, как он не появлялся на фирме Шумилова, и теперь этот звонок…
- Какую к черту "Клюкву"?! - возмутился Шумилов. - Хуже! С Игнатом что-то творится, а что - понять не могу. Впрочем, кажется, могу, но… но это страшно, Саша.
Он замолчал, видимо боясь сказать Турецкому то, о чем думал все это время, и Александр Борисович не торопил его. Впрочем, не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться об истинной причине звонка. И Турецкий, мгновенно сделавший "стойку", не ошибся.
- В общем, Саша, даже не знаю, как тебе сказать, но… но, как мне кажется, Игнат подсел на наркотики.
Сказал и тут же заторопился словами, пытаясь хоть как-то смягчить свой диагноз:
- Возможно, конечно, что я ошибаюсь, но… но уж очень…
- Неадекватно себя ведет? - подсказал Турецкий.
- Да! Пожалуй, так.
- Ты сейчас на работе?
- Да, только что приехал. Из дома. Хотел было с Игнатом поговорить, но что-то упустил я, Саша.
"Сына упустил!" - хотел было сказать Турецкий, однако сдержался и, прекрасно понимая, что сейчас не тот момент, чтобы предъявлять вконец сломавшемуся человеку подобные обвинения, как можно спокойнее произнес:
- Жди! Я сейчас подъеду.