Ужас в ее голосе подействовал на него как удар током. Подойдя к кровати, он погладил спутанные волосы жены и прошептал:
- Все в порядке, милая. Ложись и спи.
Она со вздохом повиновалась.
Стоя у окна, Мелоун задумался о предложении Эллен насчет веревки из простыней. Но Эллен и Бибби не могли бы выбраться из окна бесшумно, и это дорого бы обошлось.
Мелоун стал размышлять о том, правильны ли выводы, сделанные им прошлой ночью. Сработает ли его план, или это еще одна несбыточная мечта?
Голди не спрятала бы деньги там, где Фуриа мог найти их. Значит, хижина отпадает. То же самое относится к "крайслеру". У себя на теле она тоже не могла прятать столько купюр.
Тогда где?
Приготовила ли Голди место заранее, пока они устраивались в своем убежище на озере Болсам? Но она не могла знать, что они застрянут в Нью-Брэдфорде из-за того, что Пикни так быстро найдет тело Тома Хауленда и дороги так скоро перекроют. И даже если она это предвидела, это не выглядело обманом, спланированным до убийства и ограбления. Чулок на голове, мужские перчатки и боты… Должно быть, Голди купила их вчера в городе, когда ездила туда с Хинчем, в каком-нибудь магазине, где ее не могли узнать, - например, у Джо Бэррона, который прожил в Нью-Брэдфорде всего два года. Похоже, все пришло ей в голову под влиянием минуты.
Если так, то тайник для денег тоже был выбран под влиянием минуты.
Голди достаточно умна, чтобы найти место, где Фуриа не сможет добраться до денег ни при каких условиях. Даже если он заподозрит ее и силой заставит сказать, где они спрятаны. Это как раз в ее духе.
"Никто в городе не знает, что "Ацтек" ограбила банда, включающая женщину, кроме Эллен, Бибби и меня, а мы не в счет, - думал Мелоун. - Именно так должна была рассуждать Голди. Поэтому она могла приехать вчера в город, почти не рискуя, что ее узнают. А если бы узнали, что из того? Она вернулась навестить свою семью. Ничто не связывало ее с преступлением. Значит, я должен найти место, которое выбрала бы такая смышленая особа, как Голди. Но с чего начать?"
На этом этапе Мелоун прекратил размышления.
Всему свое время.
* * *
Приложив ухо к двери, Мелоун услышал, как женщина спускается вниз, свист чайника в кухне и тягучий голос Фуриа. Эллен объясняла происходящее Барбаре.
- Я знала, что это плохие люди, - сказала Барбара взрослым голосом, который использовала, когда что-то не одобряла. - Домой меня забрал папа?
- Да, дорогая. Как твоя голова?
- Так себе. Знаешь, что они делали, мама? Та леди дала мне виски. Она сказала, что это меня усыпит. Я не хотела пить - вино противно пахло, - но она меня заставила.
- Знаю, малышка. Не думай об этом.
- Почему я спала этой ночью в вашей кровати?
- Они сейчас в нашем доме, Бибби, - сказал Мелоун. - Я хочу, чтобы ты и мама оставались в этой комнате. Веди себя тихо и делай то, что скажет мама.
- Куда ты идешь, папа?
- Я должен выйти ненадолго.
- Я не хочу, чтобы ты уходил.
- Не капризничай. - Мелоун повернулся к двери.
- Я умираю с голоду. - Последнее время это была ее любимая фраза.
- Позже я принесу тебе завтрак. Эллен, я пойду вниз.
- Лоуни, ради бога…
- Не волнуйся. Просто оставайся здесь, если они тебя не позовут. Делай все, что они скажут. Не серди их, - попросил Мелоун.
- Что ты собираешься делать?
- Попытаюсь уговорить Фуриа отпустить меня в город.
- Думаешь, он согласится?
- У него остаетесь ты и Бибби.
- Тебя не будет долго?
- Не знаю. Вернусь, как только смогу.
Открыв дверь, Мелоун услышал ворчанье Хинча и саркастический смех Голди. Поцеловав Барбару и Эллен, он быстро вышел, чтобы больше не смотреть на их лица.
Троица пила на кухне кофе. Кухня выглядела как поле битвы. Они выдвинули все ящики и выпотрошили все шкафы. Посуда, кастрюли, сковородки и коробки с крупой валялись повсюду, как непогребенные мертвецы. Дверца холодильника была открыта, и Мелоун увидел, что половина мясных запасов Эллен исчезла.
- Смотрите-ка, кто это! - воскликнула Голди. Она показалась Мелоуну настороженной.
- Кто тебе разрешил спускаться, легавый? - буркнул Хинч. Его глаза были налиты кровью, а на щеках появилась рыжеватая щетина.
- Засохни, Хинч. - Фуриа посмотрел на Мелоуна поверх ободка чашки. - Куда-то собрался? - Мелоун надел хороший гражданский костюм с галстуком.
- Я бы хотел поговорить с вами.
- Умный легавый! Я так и думал, что у тебя развяжется язык.
- Я расскажу вам все, что знаю, мистер Фуриа. Но…
- Для начала скажи, где ты спрятал мою добычу.
- Я же говорил, что не брал ее. Прежде всего, у меня не было времени.
Мелоун старался не смотреть на револьвер, лежащий на столе рядом с чашкой Фуриа. Ружье и пистолет были у Хинча.
- О'кей, у тебя не было времени. Но у твоей миссис оно было. Куда она спрятала бабки?
- Она тоже их не брала. Не знаю, как мне убедить вас, мистер Фуриа. Ведь у вас была наша дочь, а Эллен не выжила из ума. Послушайте, я знаю этот город вдоль и поперек. Если какой-нибудь местный воришка украл вчера сумку, что, по-моему, и произошло, я бы мог попытаться его выследить, если бы вы выпустили меня из дому. Я хочу, чтобы вы получили ваши деньги и как можно скорее убрались отсюда.
- Это трюк! - зарычал Хинч. - Не слушай его, Фур. Не знаю, почему ты не даешь мне выколотить из него правду.
- Потому что он не из тех, у кого ее легко выколотить, - отозвался Фуриа. - Пей свой кофе, Хинч. Голди, ты тоже думаешь, что это уловка?
Голди пожала плечами. Она не причесалась и походила на ведьму.
- Я думаю, что взяли деньги они. Он пытается выиграть время.
- Не знаю. - Фуриа потянул себя за длинный нос и побарабанил по столу пальцами. Он смыл с рук сажу, и они снова были чистыми и опрятными. - А если они тебя увидят?
- Кто? - спросил Мелоун.
- Твои дружки - легавые. Я хотел, чтобы ты сказался больным.
- В этом нет надобности, - быстро возразил Мелоун. - На службе грипп, и я четыре дня работал в две смены. Шеф предоставил мне пару дней для отдыха, так что никто ничего не заподозрит, если я появлюсь в городе в штатском.
- Насчет этого он не врет, - сказал Фуриа. - Я читал вчера в нью-брэдфордской газете, что грипп свалил копов.
- Все равно мне это не нравится, - заявила Голди.
- А тебя кто спрашивает?
- Ты.
- Пожалуй, я его выпущу. Он не станет разыгрывать героя, когда у нас его жена и девчонка. Подожди минутку, легавый. - Фуриа подобрал револьвер. - Сходи наверх, Голди, и убедись, что с ними все о'кей.
Голди поднялась из-за стола и прошла мимо Мелоуна, даже не взглянув на него.
- Все в порядке, - сообщила она, спустившись.
- Ладно. - Фуриа кивнул. - Если ты считаешь, что это дело рук кого-то постороннего, Мелоун, докажи это. Даю тебе время до часу дня. Ты либо принесешь мне деньги, либо скажешь, где они, если желаешь добра миссис и девчонке. Да, еще одно.
- Что? - спросил Мелоун.
- Не вздумай привести кого-нибудь с собой или сделать так, чтобы за тобой потянулся хвост. Выбрось это из головы, если не хочешь, чтобы мы с Хинчем размазали по полу мозги твоей жены и дочери. Усек?
- Усек.
* * *
Воршеки жили в Лощине, возле излучины Тонекенеке. Это был поселок бедняков, но обладающий своеобразной, хотя и безликой красотой, неведомой трущобам больших городов. Грязные дети играли на замусоренном ландшафте или на камнях речного русла во время засухи, а ветер колыхал белье на веревках, но на задних дворах весной цвели магнолии, а летом повсюду зеленели огороды, похожие на японские сады.
Питер Воршек работал в инкубаторных помещениях птицефермы Херли, а миссис Воршек гладила белье для дам из Нью-Брэдфорда, чтобы пополнить семейный бюджет, отдавая все свободное время церкви. Их дочь Нанетт трудилась за ткацким станком на нью-брэдфордской прядильной фабрике, а вечерами сидела с детьми клиентов, к которым особенно благоволила. Воршеки были словацкого или чешского происхождения - Мелоун никогда не знал, какого именно. Старик, от которого пахло куриным пометом, говорил с акцентом и испытывал свойственный европейским крестьянам благоговейный страх перед властью. Он всегда называл Мелоуна "мистер полицман".
Мелоун остановил "сааб" у калитки и вышел. Нанетт в свитере и слаксах телесного цвета сидела на крыльце, читая журнал о кино.
Она походила на сестру.
- Мистер Мелоун! - Нанетт вскочила на ноги. - Что-нибудь не так с Бибби? В среду вечером мне пришлось уйти рано, моя мама заболела. Она до сих пор больна, поэтому я и торчу дома…
- Знаю, - кивнул Мелоун. - Жена мне говорила.
- А что с вашей головой?
- Небольшой несчастный случай. Не возражаешь, Нанетт, если я присяду на минуту?
- Конечно нет.
Нанетт опустилась на качалку - она выглядела польщенной. Мелоун сел на стул, разглядывая ее. Нанетт была крупной девушкой - крупнее Голди - с невзрачным лицом, курносым носом, торчащими скулами и гладкими каштановыми волосами. Мелоун видел Нанетт минимум раз в неделю после того, как она окончила школу, но никогда к ней особо не присматривался. Бибби ее обожала, на нее можно было положиться, а больше ничего от нее не требовалось. Среди парней ходили разговоры, что Нанетт невозможно закадрить, так как старики слишком долго держали ее на коротком поводке, превратив в синий чулок. Но Мелоуну казалось, что он видит огонек в карих глазах девушки.
"Ее удивляет, почему я здесь. Она бы выглядела испуганной, если бы была сообщницей Голди и двух бандитов. Я был прав - ей, по-видимому, даже неизвестно, что ее сестра в городе".
- Отец работает, а мать в постели, - сказала Нанетт, глядя в пол и почему-то покраснев. - Хотите ее повидать, мистер Мелоун?
- Я пришел повидать тебя, - отозвался Мелоун. - Надеялся, что ты дома, зная, что миссис Воршек болеет. - Он заставил себя улыбнуться.
- А миссис Мелоун знает, что вы здесь?
- Да, а что?
- О, ничего.
"Господи, да она ко мне неравнодушна, а я все эти годы ничего не замечал! Это поможет найти к ней подход".
- Нанетт.
Она подняла взгляд.
- Сколько времени ты меня знаешь?
Девушка хихикнула:
- Странный вопрос, мистер Мелоун. Уже годы.
- Я когда-нибудь пытался приставать к тебе?
- Вы? Конечно нет!
- Ты когда-нибудь ловила меня на лжи или попытке воспользоваться твоим положением?
- Нет.
- Ты мне доверяешь, Нанетт?
- Разумеется.
- Я очень рад, потому что собираюсь тоже тебе довериться. Дело очень важное. Обо всем я не могу рассказать даже тебе. Мне нужны сведения.
- От меня?
- От твоей сестры Голди.
Нанетт побледнела.
- Подождите минутку, - прошептала она, вскочила с кресла, вбежала в дом и вскоре вернулась. - Все в порядке - мама спит. - Она придвинула качалку ближе к столу Мелоуна, села на край и стиснула колени большими руками. - У Голди неприятности?
- Да. Но я не могу сказать тебе, какие. Могу только попросить тебя помочь мне.
- Вы хотите, чтобы я навредила собственной сестре?
- Неприятности, которые случились с Голди, таковы, Нанетт, что ей все равно из них не выбраться. Что бы ты ни сделала или ни отказалась делать, рано или поздно ей придется за это расплачиваться. Так что навредить сестре ты не можешь, но можешь помочь Бибби, миссис Мелоун и мне. У нас тоже большие неприятности, но не по нашей вине.
- Из-за Голди?
Мелоун не ответил.
- Я не понимаю…
- Я бы очень хотел объяснить тебе все, Нанетт, но не могу этого сделать. Ты поможешь нам?
Она начала быстро раскачиваться в кресле, сжав губы. Мелоун терпеливо ждал.
- Это навредит Голди?
- Я уже сказал тебе: ничто не может навредить ей больше, чем она сама навредила себе. Ты должна поверить мне на слово, Нанетт, и понять, что твоя сестра угодила в яму, которую сама вырыла. Но ты можешь помочь людям, которые всегда хорошо с тобой обращались.
- Голди в Нью-Брэдфорде, верно?
- Я этого не говорил. Я вообще ничего не говорил и не собираюсь. Посмотри на меня, Нанетт.
Девушка повиновалась.
- Я в отчаянном положении.
Что бы Нанетт ни увидела в его глазах, это заставило ее перестать раскачиваться. Она посмотрела через перила крыльца на холмы.
- Думаю, я всегда знала, что Голди плохо кончит. Когда я была девочкой, то всегда завидовала ей, так как она была гораздо красивее и умнее меня и все мальчишки заглядывались на нее. К тому же Голди не боялась наших родителей. Как-то она нагрубила отцу, он ударил ее изо всех сил, а она даже не заплакала. Голди казалась мне такой смелой… Что вы хотите знать, мистер Мелоун?
- Когда ты последний раз видела ее?
- Несколько лет назад.
- А, скажем, минувшим летом?
- В этом году? Нет.
- Она когда-нибудь писала тебе?
- Нечасто, но регулярно. Из разных мест. Отец уходит на работу до прихода почтальона, и я по утрам заглядываю в ящик раньше мамы, чтобы проверить, нет ли письма от Голди. Мама бы тут же его разорвала. Мои родители очень старомодные - с тех пор, как Голди сбежала, они даже не позволяют мне упоминать ее имя. Правда, нашей фамилией она больше не пользуется - называет себя Голди Вандербилт, не знаю почему.
- У тебя сохранились какие-нибудь ее письма? - небрежно осведомился Мелоун.
"Господи, хоть бы это было так!"
- Сохранились все, - ответила Нанетт. - Я держу их в моем старом ящике с игрушками на чердаке, к которому мама годами не прикасалась.
- Не мог бы я взглянуть на ее последнее письмо?
Нанетт молча встала и вошла в дом. Мелоун сидел на крыльце, устремив невидящий взгляд на полунагие ивы, склонившиеся над рекой, и думая о своих бедах.
"Даже если мое предположение оправдается, это еще не конец. Торопиться нельзя, а у меня времени только до часу дня…"
Нанетт вернулась, сжимая в красных руках сложенный конверт. Мелоун никогда не замечал, что у нее обгрызаны все ногти.
- Мама просыпается, - шепнула она. - Лучше уходите, мистер Мелоун. Не хочу, чтобы мне пришлось объяснять, почему вы здесь. - Она сунула ему в руку конверт. - Спрячьте его.
Мелоун, не взглянув на конверт, положил его в карман.
- Письмо не отпечатано на машинке?
- Голди не умеет печатать.
- Не знаю, как отблагодарить тебя, Нанетт.
- Уходите, мистер Мелоун!
В ста ярдах от поворота на шоссе Мелоун остановил "сааб" и выключил мотор.
Конверт был дешевым, но бумага плотной, пахнущей духами и с золотой монограммой "ГВ". Конверт проштемпелевали в Джерси-Сити 23 октября, обратный адрес в верхнем левом углу гласил: "Г. Вандербилт, Бостон, Массачусетс, 02100, до востребования". Письмо было менее чем месячной давности. "Видит Бог, я не эксперт, - подумал Мелоун, - но это должно сработать".
Он прочитал текст. Голди упоминала о своей "работе", не уточняя, какого она характера (что это за работа, простирающаяся от Джерси-Сити до Бостона?), богатом дружке, также не называя имени, шикарных ночных клубах, роскошных платьях и тому подобном. Ни слова о Фуриа, Хинче и грязной жизни, которую вела эта троица, - только волшебная сказка, рассчитанная (наряду с элегантной бумагой) на то, чтобы впечатлить младшую сестру и, может быть, убедить ее последовать примеру "Голди Вандербилт", окончательно разбив сердца родителей.
Вот стерва!
К счастью, Голди не могла одурачить никого, кроме себя. Возможно, Нанетт раньше ей завидовала, но теперь она понимала, что все это выдумки. Вероятно, она ожидала надушенных писем так же, как повторного показа "Белоснежки" или какого-нибудь костюмного фильма в кинотеатре.
Мелоун аккуратно спрятал письмо, завел "сааб" и поехал в город.