- Конечно. Черкнем ему пару слов и будем ждать, пока он придет.
- Пожалуй, это единственная возможность, - согласился Мирский.
Они тут же подготовили письмо и, несмотря на дождь, поехали на почтамт.
Начальник почтамта был на месте, и ему долго не пришлось объяснять. Договорились, что, как только Саидов обратится за письмом, его тут же с помощью работников охраны почтамта задержат и вызовут милицию.
Работники ОБХСС вышли из здания почтамта. День клонился к вечеру. Иван Иванович проводил Мирского до гостиницы, где был заказан номер, и они попрощались.
Мирский быстро умылся, спустился в ресторан, расположенный на первом этаже, поужинал и, возвратившись в номер, сразу же завалился спать. Усталость давала о себе знать, и он решил хорошенько отдохнуть.
Утром он проснулся, как обычно, в шесть часов, но вставать не торопился и, подложив руки под голову, задумчиво смотрел в потолок. Перспектива сидеть в Куйбышеве и ждать появления Саидова на почтамте ему не улыбалась. "Надо предпринять еще что-то, - думал он, - сегодня же после селекторного совещания встречусь с начальником управления, попрошу его принять необходимые меры к розыску "старика". Если он здесь, в городе, то шансы поймать его есть".
Постепенно в его голове рождалась схема действий. И когда Мирский пришел в управление, то смог предложить местным товарищам почти готовый план.
Во время селекторного совещания после обмена информациями между начальником ОБХСС и райотделами милиции Иван Иванович завел разговор о Саидове. Оказалось, что о нем ни у кого никаких сведений не было. Тогда Иван Иванович поручил подчиненным побеседовать со всеми часовыми мастерами, проверить места, где мог скрываться Саидов. Все остальное время у Мирского ушло на объезд районных отделов милиции, беседы с сотрудниками, знакомство с оперативными материалами. Никаких зацепок, которые могли вывести на след Саидова, не было.
Рабочий день заканчивался, когда Мирский вошел в кабинет Ивана Ивановича и устало опустился на стул:
- Тяжелое это дело - искать иголку в сене. У вас никаких новостей?
Иван Иванович молчал, уныло глядя в окно. Только сейчас Мирский обратил внимание на то, что тот чем-то расстроен.
- Случилось что-нибудь?
- Не говорите, - Иван Иванович безнадежно махнул рукой, - накладка на почтамте получилась. Час назад туда обратился молодой мужчина с паспортом на имя Саидова. Работница отдела "до востребования" тут же условным сигналом сообщила начальнику охраны. Ну, а тот решил в детективы поиграть и, вместо того чтобы прямо в здании почтамта задержать этого мужчину, вместе с одним из своих сотрудников пошел за ним на улицу. К мужчине подошел какой-то старик, они о чем-то поговорили между собой, пожали друг другу руки и разошлись. И только после этого его задержали и позвонили нам. Оказалось, что этот человек не только не Саидов, но и, если ему верить, знать не знает его. Говорит, что когда он шел мимо почтамта, то его остановил неизвестный гражданин и, протянув паспорт, попросил проверить, нет ли ему корреспонденции. И тут же добавил, что сам не может это сделать, так как в зале почтамта стоит его знакомый, с которым он не хочет встречаться. Задержи начальник охраны мужчину в зале, то тот бы, естественно, разъяснил, что к чему, и Саидов был бы задержан. Черт бы побрал этого детективщика! Я попытался с ним поговорить, так он на дыбы встает: "Что меня учите, я сам когда-то в милиции работал и знаю, как действовать надо, хотел же как лучше сделать!" Ну что с него возьмешь? Темный, как два подвала, такому не объяснишь.
- А он в милиции действительно работал?
- Да, во вневедомственной охране бригадиром сторожей около года проработал, лет шесть назад уволился.
- А где задержанный мужчина?
- Здесь. Я позвонил в райотдел, где вы были, и, узнав, что вы уже направились сюда, не стал с ним беседовать, решил вас дождаться.
- Дайте команду, пусть приведут.
Иван Иванович поднял трубку внутреннего телефона и приказал дежурному привести задержанного. Через несколько минут в сопровождении дежурного офицера в кабинет вошел высокий, одетый в синий болоньевый плащ мужчина. Он молча остановился у дверей, Иван Иванович предложил ему стул и взглянул на Мирского, предлагая тому начать разговор. Мирский спросил:
- Как вас зовут?
- Нестеренко Михаил Адамович.
- Михаил Адамович, расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с гражданином, который попросил вас проверить, нет ли ему корреспонденции?
- Да я с ним и не знакомился, иду себе на работу мимо почтамта, останавливает меня какой-то старик и говорит: "Слушай, товарищ, проверь по моему паспорту, нет ли мне письма, а то в зале стоит человек один, который противен мне, и я не хочу его видеть". Я взял паспорт, вошел в здание почтамта, получил по его паспорту письмо, а затем вышел обратно, отдал письмо и паспорт, он пожал мне руку, и мы разошлись, но тут подскочили ко мне какие-то двое, один кричит: "Руки вверх!", другой - "Ни с места!". Я сразу их даже за сумасшедших принял, но смотрю, уж больно они со мной познакомиться хотят и пошел с ними в почтамт, смотрю, а один из них в милицию звонит, в трубку кричит: поймали, дескать. Приехали ваши товарищи и привезли меня сюда. Сижу, голову ломаю - за что?
- Михаил Адамович, как вы считаете, видел ли тот старик, когда к вам подошли работники почтамта?
- Нет, он же сразу, как только пожал мне руку, повернулся и ушел в противоположную сторону.
Мирский видел, что Нестеренко говорит правду, и, быстро записав его показания, отпустил. Нестеренко вышел из кабинета, а Мирский задумчиво проговорил:
- Да, дела. Хорошо, что мы сообразили письмо от имени Диковца из Харькова написать, а то вообще завал был бы.
Что предпринимать будем? - спросил Иван Иванович.
- Я думаю, что раз в письме мы от имени Диковца предложили Саидову встретиться в Минске, то мне надо уезжать домой. К вам будет только просьба, на всякий случай договориться на почтамте, если появится Саидов, чтобы действовали умело.
Вскоре они решили вопрос о билете, и Мирский возвратился в гостиницу, переночевал и рано утром был уже в аэропорту...
Прошло несколько дней. Ляхов сидел в кабинете начальника отдела и докладывал об итогах командировки. Напротив него сидели Ильин и Карасев. Результаты командировки были успешными. В Харькове, Днепропетровске и Ростове удалось изъять более чем на сорок тысяч рублей похищенных у государства дефицитных деталей. Собраны неопровержимые доказательства вины всех участников преступной группы. Ляхов не скрывал своей радости и, жестикулируя руками, рассказывал о своих похождениях. Ильин спросил:
- Как Стельмах вел себя?
- Превосходно, Георгий Антонович. Держался естественно, помогал, как мог. Считаю, что его арестовывать не надо. Кстати, он вспомнил, что "старик" поддерживал связь с заведующим складом одной из баз. Если верить Стельмаху, а я ему верю, то "старик" очень дорожил этой связью и, вполне вероятно, имел с ним большое дело.
- А как установить этого заведующего складом? - спросил Карасев.
- Только с помощью Стельмаха. Он видел его однажды.
- Где сейчас Стельмах?
- Здесь, в отделе.
- А что, если поговорить с ним? - спросил Ильин у Карасева.
- Я тоже так считаю, а затем и решим, что будем делать дальше.
Ляхов молча вышел и вскоре привел в кабинет Стельмаха.
Ильин пригласил его сесть и спросил:
- Михаил, как вы думаете, "старик" может появиться в Минске?
- Если он не знает о нашем задержании, то наверняка приедет.
- А у кого он может остановиться?
- Не знаю. Ему известны адреса всех наших, но никто из нас не знал ни его фамилии, ни адреса, где он остановился.
- Скажите, что вам известно о знакомом "старика", который работает на базе?
Стельмах на мгновение задумался, а затем ответил:
- Однажды, во время нашего разговора, у входа в парк имени Челюскинцев, "старик" прервал меня, попросил подождать немного, пока он переговорит по телефону. Телефон-автомат был рядом, он вошел в будку и куда-то позвонил. Очевидно, слышимость была плохой, и "старик" вынужден был кричать громко в трубку. Я стоял недалеко и расслышал, как он спрашивал, попал ли он на какую-то базу, затем он просил кого-то позвать к телефону, но кого именно, я не разобрал, потому что в этот момент от остановки с шумом отходил троллейбус. Позже я услышал, что "старик" называл своего собеседника Ароном. Затем он вышел из кабины, и мы продолжили разговор, а когда закончили и стали прощаться, то он спросил у меня, как ему проехать на улицу Козлова. Я ему посоветовал ехать троллейбусом, но он уточнил, что ему надо на угол улиц Козлова и Ботанической, где его будет ждать знакомый. Я сказал, что в таком случае ему лучше ехать трамваем или автобусом, вторым номером, и он уехал.
- Какие у них могут быть дела?
Стельмах опять задумался, а потом уверенно ответил:
- Я считаю, что дела у них солидные. После той поездки к Арону, вечером, я увидел у "старика" большую партию часов. - Стельмах помолчал немного, а затем продолжил: - Был у меня еще один случай. Однажды я проходил по улице Ботанической и неожиданно увидел "старика". Он разговаривал с каким-то пижоном, разодетым, как петух, во все иностранное: рубашка красного цвета, джинсы синего, на шее синий платок. Я не стал к ним подходить и решил просто так понаблюдать за ними со стороны. Вдруг смотрю: мимо них проходит один мой знакомый. Он поздоровался за руку с тем пижоном и, переговорив о чем-то, отошел. Увидев, что он направляется в мою сторону, я дождался его и поздоровался. Поговорив о том о сем, я спросил, кто этот петух расфуфыренный. Парень ответил, что это заведующий складом.
- А как фамилия вашего знакомого? - спросил Карасев.
Стельмах улыбнулся:
- Вы знаете, я хорошо его знаю в лицо, мы вместе с пятого по седьмой класс в одной школе учились, а вот фамилию и имя его, хоть убейте, не помню. Но мне кажется, что его можно легко найти. Дело в том, что я тогда спросил у него, где он живет, а он мне показал рукой на дом, так что если мне подойти к этому дому, то найти парня будет совсем нетрудно.
Ильин переглянулся с Карасевым и повернулся к Ляхову:
- Николай Егорович, попытайтесь вместе со Стельмахом установить этого человека, а через него выйти на завскладом.
- Если найдем завскладом, приглашать его сюда?
- Нет, пока не надо...
Человек вел себя странно. Сутулясь, чуть втянув голову в плечи, как будто что-то давило на него, он пересек один двор, другой, вошел в арку и остановился. Посмотрел по сторонам. Торопливо достал из кармана намокшего плаща письмо и жадно стал его читать.
Маленький, сутулый, седой, он внимательно, слегка шевеля губами, читал. Узкие, спрятавшиеся в щелки век глаза быстро пробегали по строчкам. Зубы были плохие, а бледная кожа придавала лицу нездоровый вид.
Да, это был "старик", он же Саидов. Мало кто знал, что он и не Саидов. На самом деле его настоящая фамилия - Абдураимов. Эта фамилия работникам милиции говорила о многом: четырежды судимого, его разыскивали за попытку совершить очередное тяжкое преступление, но он смог достать чужие документы и теперь скрывался под другим именем. Абдураимов порвал на мелкие кусочки письмо и выбросил их за арку, где гулял ветер и дождь. Затем он отжал двумя руками небольшую бородку и, втянув голову в плечи, шагнул в дождь. Передвигался он быстро, семеня ногами, казалось, что он не идет, а бежит трусцой. Письмо вызвало у Абдураимова интерес, и сейчас на ходу он обдумывал, что ему предпринять.
Он взглянул вверх: темно-серые тучи нависали над городом. "Кажется, этому проклятому дождю конца и края не будет!" - мысленно чертыхнулся Абдураимов и вошел в один из подъездов большого дома. Тяжело стуча ногами по ступенькам лестницы, поднялся на третий этаж. У двери тридцать второй квартиры он остановился, расстегнул плащ и начал шарить руками по карманам. Достал ключ, открыл дверь. В квартире было сумрачно, тяжелый спертый воздух свидетельствовал, что квартира давно не проветривалась.
Абдураимов повесил на вешалку в прихожей плащ и вошел в большую комнату. Здесь все было в беспорядке: диван с неубранным, давно не стиранным бельем, стул, на котором почему-то лежали старые шлепанцы. На столе стояли две бутылки водки, валялись остатки пищи. Абдураимов постоял немного у стола, думая о чем-то своем, потом налил из бутылки полстакана водки, выпил, не закусывая, и вслух подумал:
- Старею, а жизнь себе так и не могу устроить. - Помолчал немного и добавил: - Денег куча, а жизни нет.
На дворе уже темнело, когда в дверях послышался щелчок и в квартиру вошел мужчина в темных очках. Не снимая мокрого от дождя плаща, он прошел на кухню:
- Привет, давно ждешь?
- Давно. Дождь льет, идти некуда, а ты где запропастился?
- Знакомую встретил, - хищно блеснул зубами пришелец.
Он был высокого роста и, когда прохаживался по комнате, то все время пригибал голову и с опаской посматривал на лампочку, боясь задеть ее головой. На вид ему можно было дать лет тридцать пять-сорок.
На продолговатом лице, глубоко под густыми бровями, спрятались темно-карие глаза. Высокий и стройный, внешне он был неприятен. Это Мхитарян.
Мхитарян снял плащ, небрежно бросил его на спинку стула. Сейчас можно было видеть на нем великолепно сшитый темно-серый костюм, белоснежную рубашку и красный галстук. Он, тщательно причесывая свои густые, черные, тронутые сединой волосы, поправил пышные бакенбарды и, не обращая внимания на падающие с плаща на сиденье стула капли воды, сел. Держался довольно развязно:
- Был на почтамте?
- Да, еще днем.
- Ничего нет?
- Есть. Диковец из Харькова письмишко прислал.
- Что хочет?
- Предлагает встретиться в Минске, есть солидное предложение.
- Ну, а как ты решил?
"Старик" задумчиво посмотрел в окно и проворчал:
- Надоело сидеть и ждать.
- Чего ждать? - не понял Мхитарян.
- Всего. Конторы, лучшей жизни, смерти, если хочешь. Я всю жизнь то бегу, то жду, - и он невесело улыбнулся.
- Чему улыбаешься? Почему от ответа увиливаешь, - вспылил Мхитарян, - может, сам решил ехать? Что-то ты, друг, в последнее время, как я погляжу, начал воду мутить, на мозги мне капать. "Смерти жду" - тебя же оглоблей не прибьешь. Говори, задумал что-то? И не крути мне здесь хвостом!
Абдураимов был намного старше и слабее Мхитаряна, но это его не остановило. Он неожиданно вскочил со своего места и влепил Мхитаряну такую оплеуху, что тот чудом удержался на стуле.
- Это я хвостом кручу, собачий ты сын? Я всю жизнь бьюсь, чтобы эту самую жизнь, в конце концов, увидеть, а она от меня морду воротит, зад подставляет - это так! Но скажи мне, назови хоть один случай, когда я друзей бросил?
Неизвестно почему, но на горячего и резкого Мхитаряна оплеуха подействовала успокаивающе, и он, держась левой рукой за ухо, примиряюще сказал:
- Чего ты кипятишься? Зачем руками, как мельница крыльями, машешь? Я ведь по-человечески, по-дружески спросил, что делать будем. Лично я уже давно в Минске не был и с удовольствием бы прокатился туда, а ты в ухо, да еще кулаком, ведь так можно из меня и глухого сделать, как же я тогда работать буду? Как я буду с девочками знакомиться? Нет, ты, друг, не прав.
Он подошел к раковине, открыл холодную воду и, смочив руку, поднес ее к уху и неожиданно улыбнулся:
- Слушай, дед, а рука у тебя каменная, хорошо бьешь, даже завидно стало.
- Это я умею, - согласился Абдураимов и добавил: - Отец научил, да и сам солидную школу прошел.
И неожиданно переменил тему разговора:
- Я думаю, что в Минск надо съездить, товар там найдем, сбудем залежавшуюся партию.
- Через кого мы сбудем?
- Есть там у меня друг, на базе работает, связи у него огромные...
* * *
Ляхов и Стельмах искали заведующего складом сравнительно недолго. Начали они с того, что разыскали бывшего одноклассника Стельмаха. Это оказалось несложно. Они пришли во двор дома, на который тот указал Стельмаху. А в каждом дворе найдется пара старушек-всезнаек. Они-то и подсказали фамилию нужного им человека. Оказалось, что это был Кальман Исидор. Стельмах встретился с ним, и к вечеру Ляхов доложил начальнику райотдела, что фамилия заведующего складом - Каганович, Арон Яковлевич, тридцати лет.
Ильин поручил Ляхову выяснить, что из себя представляет Каганович. И Ляхов утром на следующий день направился на базу. Директор базы, высокий, худощавый, с редкими светлыми волосами мужчина, куда-то торопился, и было видно, что приход оперативника для него некстати. Нетерпеливо поглядывая на часы, он коротко охарактеризовал своего подчиненного:
- Каганович работник неплохой, знающий и предприимчивый, я вполне им удовлетворен.
- Какие товары хранятся у него на складе?
- Разные, - уклончиво ответил директор.
- Он женат?
- Не знаю. Я в личную жизнь своих сотрудников стараюсь не вмешиваться.
- К нему на склад посторонние лица не приходят?
- Это исключено. У меня на базе заведен железный порядок. Мухи и те себя чувствуют неспокойно, не то что посторонний человек.
Директор базы еще раз выразительно взглянул на часы и сказал:
- Я вынужден извиниться, тороплюсь в министерство.
Ляхову надо было спросить о многом, и он решил еще раз встретиться с директором:
- Вы не будете возражать, если я сегодня к вечеру еще разок подойду к вам и мы закончим беседу?
- Вы знаете, ничего не получится: ровно в пять у меня назначено совещание.
Ляхову ничего не оставалось, как попрощаться и уйти.
Он решил, не теряя времени, побывать в доме, где живет Каганович. Надо было выяснить, кто проживает вместе с ним, не исключено, что "старик" мог по приезде в город остановиться у него.
Ляхов не знал, что директор базы после его ухода позвонил Кагановичу и вызвал его к себе.
Через несколько минут Каганович был в кабинете. Директор закрыл дверь на ключ и повернулся к завскладом:
- Слушай, Арон, что ты натворил, почему ОБХСС тобой интересуется?
- Я? - Каганович побледнел. - Я ничего не натворил, Михаил Алексеевич!
- Куда ты отправил ту партию?
Как вы приказали, я так и сделал. А они не говорили, в чем дело?
- Один был, салага, видать, все набивался ко мне на продолжение беседы. Я сказал, что занят.
Не слышал Ляхов этого разговора, но в этот день все-таки пришлось ему усомниться в искренности директора. Он побывал в доме, в котором проживал Каганович, побеседовал с соседями, опросил женщин, сидящих во дворе. Одна из них, высокая, худощавая, с впалыми щеками и недоверчивыми глазами старушка, долго рассматривала Ляхова, внимательно и, очевидно, по слогам, так решил Николай, глядя, как она молча шевелила губами, читала удостоверение, а потом пригласила его в квартиру.
Очевидно, старушка жила одна. Ляхов сел на предложенный стул и приготовился к долгой и нудной беседе. Хозяйка села напротив и, к немалому удивлению гостя, сразу же перешла к делу: