– Да все ясно, – махнул рукой Видюнин. – Генка, должно быть, чего-то такое отмочил. Небось по пьянке кому-то не тому рожу разбил? Это бывает. Я вот один раз тоже в ресторане по ошибке какому-то депутату врезал – так еле отмазался, понимаешь. Сколько мне это стоило, говорить не буду, но с тех пор я эту привычку бросил. Пускай лучше я лишний раз по тыкве получу, чем потом по адвокатам таскаться… Хотя если откровенно, то у кого на этих депутатов руки не чесались? Если, так сказать, без протокола…
– Выходит, тому депутату все-таки не по ошибке досталось? – с невинным видом спросил Крячко. – Ну да бог с ним, дело давнее! Нас более близкое прошлое интересует. Вы когда последний раз видели гражданина Перфилова?
Видюнин задумчиво почесал переносицу, а потом показал пальцем на Крячко и радостно сказал:
– Абсолютно точно – шестнадцатого сентября! – сообщил он. – Потому что мы с ним как пятнадцатого загудели, так больше суток практически и не расставались. Не потому, что у нас с ним любовь такая, а просто бывают такие обстоятельства – вроде и пора расставаться, а не получается! Это вы, как мужики, должны меня понять.
– Допустим, понять мы можем, – сказал Гуров. – Но хотелось бы знать подробности. Можете рассказать, что произошло с вами и Перфиловым в течение того времени, когда вы были вместе?
– Что – все рассказать?! – изумился Видюнин.
– Основные моменты, – пояснил Гуров. – Нам очень важно знать, чем занимался в эти дни Перфилов, чем был озабочен, о чем разговаривал, куда направился, когда вы с ним расстались. В общем, все, что заслуживает хоть какого-то внимания. Кстати, вы каким образом травму получили, Василий Матвеевич?
Видюнин махнул рукой и скорчил ироническую гримасу.
– Да все тем же образом, господин полковник! – жизнерадостно сказал он. – Все в том же пьяном угаре. Чисто по глупости. Мне, понимаете, одна женщина нравится. То есть я практически без ума от этой заразы, извините за выражение. А когда мужчина без ума, от него любой глупости можно ожидать. Короче говоря, заспорили мы с ней, готов ли я ради нее совершить поступок. Ну, я и предложил в качестве варианта, значит, из окна выпрыгнуть. У нее второй этаж, поэтому я думал – обойдется. Но по причине алкогольного опьянения не сгруппировался как нужно, и вот вам результат.
– Это очень увлекательная история, – серьезно сказал Гуров. – Почти Шекспир. А Перфилов при этой акции тоже присутствовал?
– Не-е, Генки уже не было, – покачал головой Видюнин. – Это уже когда мы расстались.
– Тогда оставим в покое ваши подвиги, – предложил Гуров. – И начнем сначала. Вы встретились с Перфиловым пятнадцатого. Во сколько и где?
– А я его случайно на улице увидел! Ехал на своем "Фольксвагене" в районе Краснопресненской набережной – смотрю, Генка стоит, злой как черт, а из пакета бутылки торчат. Я сразу почувствовал, что человек от одиночества страдает, и не мог не помочь, конечно…
– И в чем же заключалась помощь? – спросил Крячко.
– Ну, понимаете, Генка как раз бабки получил у себя в конторе, – объяснил Видюнин. – Хотел это дело отметить у дамы сердца. А дама сердца у него деловая вумен, по часам работает. Вот и ему сказала в том смысле, что делу время, потехе час. Короче, обломала мужика. А я ему предложил залить горе в теплой компании. У меня в Сокольниках есть одна знакомая… Тоже женщина от одиночества страдает. Вот к ней мы и поехали.
– Чем вы там занимались? – поинтересовался Гуров.
– Ну, сами понимаете, не кроссворды разгадывали, – самодовольно ответил Видюнин. – Правда, и безобразий никаких не было, потому что мы тут как-то незаметно стали налегать на коньяк и, в общем, уже с этого круга соскочить не смогли. Тут уже как бы круговорот пошел. Саморегулирующаяся система. Мы ведь до Сокольников еще в два места заехали – так, чисто по делу мне надо было. Там пару слов сказал, здесь рюмочку пропустил…
– И все на машине, верно? – с интересом добавил Крячко.
– Был грех, – признался Видюнин. – Но на меня это дело за рулем не влияет. Честно скажу, я на машине в любом состоянии как по линейке проеду. То есть полный автоматизм!
– Назовите все адреса, где вы с Перфиловым побывали, – потребовал Гуров.
– А это обязательно? – с сожалением спросил Видюнин. – Я в принципе ничего, да вот люди могут не так понять…
– Знаете, Видюнин, – серьезно сказал Гуров, – вот вы упомянули здесь о женщине, которую назвали дамой сердца Перфилова. Вы ее знаете?
– Видел один раз. А что?
– Эта женщина семнадцатого числа была убита в собственной квартире, – сурово сказал Гуров. – Причем в тот момент, когда там присутствовал Перфилов.
– Ничего себе! – выдохнул Видюнин и даже слегка побледнел. Улыбка мигом слетела с его лица. – И вы теперь подозреваете его в убийстве? А меня, значит, в соучастии?
– Мы смотрели вашу историю болезни, – любезно сказал Крячко. – Согласно записи приемного покоя вы поступили в больницу до того, как произошло убийство. Значит, в соучастники вы не попадаете.
– И то хлеб, – пробормотал Видюнин. – Но Генка… ничего себе! Никогда не думал, что он способен убить человека. Да он, по-моему, кошку пнуть не в состоянии. Хотя… Когда человек на грудь примет, тут ничего нельзя гарантировать. Тут за него уже бес работает. А Генка, надо сказать, здорово уже нагрузился, когда мы расстались.
– Перфилов был сильно пьян? – спросил Гуров.
– Только что на ногах держался, – сказал Видюнин. – А соображал туго. Можно сказать, на автопилоте держался. Последнее, что его на плаву держало, – это профессиональный азарт.
– Это в каком же смысле? – не понял Гуров.
– А он вечно с собой камеру таскает – то зеркалку, то цифровую. Говорит, что самое главное случается, когда фотоаппарат дома забываешь. Вот он и старался не забывать.
– И что же?
– Ну и тут то же, – сказал Видюнин. – Мы вечером шестнадцатого в Свиблово мотались. Чего нас туда понесло – не скажу. Понимаете, я ведь тоже уже не такой свежий был. А в таком состоянии вечно носишься из угла в угол, приключений ищешь. Если, конечно, сосредоточиться, то можно и вспомнить, чего мы туда подались… Вроде на этот раз Генка хотел каких-то знакомых повидать. Не знаю, дошел он до них или нет, потому что тут мы с ним маленько сцепились, и я психанул и уехал.
– Ногу ломать? – догадался Крячко.
– Ее, – кивнул Видюнин. – А чего психанул? Он сказал – я на пять минут. Потом полчаса его не было, а потом появляется и говорит, что пошел делать сенсационные снимки. Сам лыка не вяжет, глаза в разные стороны, и туда же – сенсационные снимки! А я его должен ждать, значит! А я, между прочим, сам в таком состоянии, что в любой момент прав могу лишиться. На фига мне это надо, правильно? Ну, я его и послал. Хочешь ехать, говорю, садись! А нет, значит, вали – сам будешь добираться. Ну, послали друг друга и разбежались. Обычное дело. А видишь, как все обернулось!
– На карте Москвы можете показать то место, где Перфилов собирался делать свои сенсационные снимки? – спросил Гуров.
– Ну, более-менее, – не очень уверенно сказал Видюнин. – Это мы примерно стояли в районе Берингова проезда – Генка его все еще Беринговым проливом называл… А он куда-то направо свернул в переулок. Или налево?.. Короче, свернул куда-то. В какой-то переулок. Там у него вроде знакомые живут. А прибежал такой возбужденный и ахинею начал плести.
– Что конкретно – не помните? – спросил Гуров.
– Да разве упомнишь, – смущенно пробормотал Видюнин. – Когда под этим делом. Язык ведь как помело… Да он еще нес не поймешь чего. Вроде про какой-то подвал говорил. Про бомбу. И что вот он пойдет и сделает такие снимки, что все ахнут. Короче, я ничего не понял. Вечерело уже – какие, к черту, снимки? Правда, я не фотограф – может, он со вспышкой собирался? Или пленка какая-то особенная…
– Так, значит, вы уехали? – уточнил Крячко.
– Уехал, – печально сказал Видюнин. – Да кабы я знал, что такое получится, я бы лучше его силой в тачку затолкал. Но вы опять же учтите, что я к тому времени тоже не в себе был.
– Это мы учитываем, – заметил Крячко. – Жалко, мы начальника ГАИ с собой не захватили – вот бы он послушал, в каком виде у него по дорогам водители разъезжают…
– Да у меня за всю практику ни одного ДТП, господин полковник! – с гордостью сказал Видюнин. – Только парковка в неположенном месте. А так я чист, как грудное дитя!
– Испорченное, надо сказать, дитя, – строго заметил Гуров. – Но мы, так и быть, закроем глаза. Тем более бог вас уже наказал. И кое-что ценное вы нам, надо признать, сообщили. Осталось только выяснить два вопроса – где конкретно в том районе стояла ваша машина и кто из знакомых Перфилова там проживает? Что касается первого вопроса, сейчас мой коллега попытается отыскать у кого-нибудь карту Москвы, и вы нам покажете это место. А фамилию знакомых Перфилова вы просто обязаны вспомнить, Василий Матвеевич!
– Вся штука в том, – озабоченно пробормотал Видюнин, – что я вообще не знаю, кто там у него живет. Не был ни разу, да и не слышал. Хотя… Будто бы он про каких-то родственников говорил. Но это, может, мне примерещилось. Врать не буду.
Пока Крячко ходил по больничным кабинетам в поисках карты, Гуров попытался для очистки совести выяснить еще кое-какие подробности.
– И все-таки, Василий Матвеевич, до вашей ссоры с Перфиловым какое у него было настроение? Не высказывал он озабоченности, каких-то страхов, опасений?
– Ничего абсолютно! – заверил Видюнин. – Вот когда он в самом начале со своей бабой поругался – тогда он немного смурной был. А потом отошел. Я бы сказал, что мы с ним оттянулись на славу. Тут другой вопрос, что Генка в последнее время сдавать начал. Он раньше свободно литр засадить мог – и ни в одном глазу. А теперь чуток перебрал, и смотрю – поплыл Гена… Все бы ничего, да ведь одно за другое цепляется. Проблемы всякие возникают… Профнепригодность там… Опять же, говорите, убийство. Неужели Генка до такого уже дошел? Эх, кабы заранее знать!
– Пить меньше надо, – убежденно сказал Гуров. – Тогда и заранее знать ничего не потребуется. Вы бы, дорогой, хотя бы то знали, что с вами вчера происходило, а то ведь и здесь у вас полный туман. Хорошо еще, что вы себе на этот раз ногу сломали, а не голову. Что бы мы тогда делали, я вообще не представляю.
– Без головы, конечно, уже не то, – засмеялся Видюнин. – Но я же говорю – второй этаж. С третьего я бы уже не прыгнул.
– Вот за это особое спасибо, – серьезно сказал Гуров.
Вернулся Крячко с потрепанным, но довольно подробным атласом Москвы. Взмахнув им над головой, он сообщил:
– Вот, у главного врача выпросил! Давай, Василий Матвеевич, ориентируйся на пересеченной местности!
Видюнин нашел в атласе нужный район, долго водил пальцем по странице, а потом с долей сомнения в голосе сказал:
– Вот здесь! Или чуть подальше. Короче, помню, там поворот направо был, но какой поворот – первый или второй, не помню. Примерно здесь, значит…
Оперативники некоторое время разглядывали место на карте, по которому неуверенно ползал палец Видюнина, а потом Крячко забрал атлас.
– Посмотрим! – сказал он Гурову. – Поспрашиваем. Язык до Киева доведет.
– Возможно, мы к вам еще наведаемся, Василий Матвеевич, – сказал Гуров, поднимаясь. – А вы никому ничего лишнего про наш визит не говорите, ладно? Кстати, на прощание еще один вопросик: вы когда с Перфиловым "оттягивались", не заметили случайно, чтобы за вами следил кто-то, интересовался вами?..
По лицу Видюнина было видно, что подобная мысль вообще никогда не приходила ему в голову.
– А зачем за нами следить? – недоуменно спросил он. – Мы же не шпионы. И так все на виду. Нет, ничего такого я даже близко не видел.
– Ну и прекрасно, – кивнул головой Гуров. – Тогда до свидания.
Видюнин молча кивнул, и в глазах его появился какой-то странный блеск. Гурову показалось, что он едва удерживается, чтобы не напомнить оперативникам об упоминавшемся в начале беседы коньяке. Однако на это у Видюнина духу все-таки не хватило.
Уже в машине Гуров решительно сказал:
– Что хочешь со мной делай, а собака, похоже, именно там зарыта!
– Где, в проливе имени товарища Беринга? – усмехаясь, спросил Крячко. – Очень может быть, Лева. Только не зарыта, а утоплена, наверное. Если следовать логике этих разгильдяев, которые проезды называют проливами и прыгают с балконов. И потом, все же как-то темновато получается. Пьяные речи, нечеткие ориентиры, поди туда, не знаю куда…
– Не скажи, – покачал головой Гуров. – Кое-какие жесткие рамки все происшедшее имеет. Во-первых, время. До того момента, как Перфилов расстался со своим другом Видюниным – а это было соответственно шестнадцатого сентября, ближе к вечеру, – он не испытывал никаких отрицательных эмоций. А уже в ночь на семнадцатое, если верить его признаниям, за ним уже началась охота. А не верить его признаниям трудно. Это его странное исчезновение, вскрытые замки… Итак, со временем мы вроде разобрались. Что-то серьезное произошло приблизительно между семнадцатью-восемнадцатью часами шестнадцатого и семью часами семнадцатого. Что-то около двенадцати часов. Теперь место. Видюнин назвал нам точное место – Берингов проезд. Конечно, это не конкретная точка, но все же достаточно определенная. Придется походить, посмотреть, как ты справедливо заметил. Что мы надеемся увидеть?
– Людей в черном?
– Не знаю, – пожал плечами Гуров. – Одно можно сказать уверенно. То, что увидел там Перфилов, достаточно необычно, потому что иначе с какой стати речь шла бы о сенсации?
– Может, ему вообще примерещилось? – спросил Крячко.
– Шутишь? – возмутился Гуров. – За ним же не зеленые человечки гоняются, не бесы! Что-то он видел, Стас! И я даже думаю, что он это "что-то" сфотографировал. Или пытался сфотографировать. Но его заметили. Как он только ноги унес, не понимаю! В таком состоянии…
– В таком состоянии только и уносят, – авторитетно заявил Крячко. – Организм сам ведет. На голом инстинкте. Зов прерий, так сказать. Только поэтому он ни хрена не помнит. У таких алкашей память начисто отказывает. То есть что-то такое он помнит, а дальше – провал. По-научному называется…
– Ты мне лекций не читай! – поморщился Гуров. – То, что этот засранец ничего не помнит, я и без тебя знаю… Вот компания подобралась! Один по балконам лазит, другой с них прыгает! А с виду взрослые люди. Высокооплачиваемые работники.
– Взрослым-то иной раз почище детей прыгать приходится! – заметил Крячко. – А под этим делом…
– Ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров. – Тут с проездом Беринга еще одна закавыка. Нужно выяснить, кто там у Перфилова живет, какие такие знакомые. Не исключено, что эти люди могут знать, что произошло в ночь на семнадцатое.
Глава 9
– И все равно, хорошо вы устроились, ребята! – заключил следователь Балуев, выслушав доклад Гурова о том, что им удалось выяснить. – Подсунули мне какой-то свинарник, а чего ради? Я даже пожрать сегодня толком не успел. Все надеялся, что на квартире этого вашего Перфилова действительно что-то будет. Так вот – ни хрена там нет!
Они находились в кабинете Балуева втроем. За окном уже стемнело. Гуров то и дело с беспокойством посматривал на часы. Он ждал звонка.
– Что значит – ни хрена нет? – ревниво спросил Крячко. – А разгром?
Балуев странно посмотрел на него, потом зажег спичку, помотал ею в воздухе, прикурил и только потом спросил насмешливо:
– А ты-то откуда знаешь, что там за разгром?
– Так ты же сам звонил, Сергей Михалыч! – смущенно пробормотал Крячко. Про разгром он ляпнул, не подумав – должно быть, слишком устал сегодня.
– Я про разгром ничего не говорил, – невозмутимо заметил Балуев. – Я вам сказал, что в квартире, видимо, кто-то побывал, но ограбление, скорее всего, исключается. Потому что деньги и ценности на месте. Вот что я сказал.
– Однако в квартире Перфилова кто-то все-таки побывал? – спросил Гуров, больше для того, чтобы увести разговор от щекотливой темы.
– А вот этого я не знаю, – упрямо сказал Балуев. – Может, хозяин всегда так живет? Следов, во всяком случае, мы никаких не нашли. Ну разве что такая странная вещь. Перфилов – фотограф, верно? Так вот, у него дома мы не нашли ни одного фотоаппарата, как это вам нравится?
– Нам это совсем не нравится, – приободрившись, ответил Крячко. – Ты же слышал, Сергей Михалыч, что вся эта бодяга, возможно, вокруг фотоаппарата и вертится.
– Это я слышал. Так что теперь прикажете – дело возбуждать по ограблению квартиры?
– Перфилова надо искать, – угрюмо сказал Гуров. – Его почему увели? Потому что все фотоаппараты, которые они нашли, были пустышкой. В понимании этих людей, конечно. Там не было того, что они ищут. А свой фотоаппарат, которым Перфилов по пьянке снимал, он где-то посеял. Вопрос только – где?
– Чепуха какая-то получается, – искренне сказал Балуев. – У нас убийство молодой женщины. Главный свидетель, а возможно, и подозреваемый где-то прячется, сказки оперативникам рассказывает. И мы тут сидим, эти сказки на полном серьезе обсуждаем.
– Вообще-то последнюю сказку нам не Перфилов рассказал, – заметил Крячко.
– Какая разница?! – вспылил Балуев. – Еще один пьяница! А вы подумали о том, что они могут быть в сговоре? И может так получиться, что никакого пьяного загула и в помине не было, а было хорошо спланированное преступление. А нас теперь водят за нос. У этого Видюнина алиби на момент убийства имеется?
– Да вот как раз имеется, – сказал Гуров. – Железное алиби. Он к тому времени уже в больнице лежал с переломом ноги.
– Это тоже могло быть запланировано, – отрезал Балуев. – Необязательно убийство совершали двое. А вот план они вполне могли разработать вместе.
– А мотив? – возразил Гуров. – С какого боку тут Перфилову выгода – не понимаю. Ему что – наследство светит? Или это жена опостылевшая? Да они в любой момент могли разбежаться, и все дела. Кстати, Перфилов совершенно спокойно делил свою любовь между несколькими дамами сразу и не видел в этом ничего необычного. Да и они, по-моему, тоже… Нет, здесь не бытовуха, Сергей Михалыч. Здесь вмешательство неких темных сил. Знаешь, как в древнегреческой трагедии…
– Мне своих местных трагедий хватает, – сказал Балуев. – Греческие мне без надобности. Вот еще одна головная боль – искать Перфилова. Это, кстати, ваша забота, ребята, – искать. Вот когда найдете, тогда и поговорим о "людях в черном", пропавших фотоаппаратах и прочей чертовщине. Когда главный свидетель у нас в руках будет. Заодно спросите, нет ли у него привычки носить с собой связку отмычек – так, на всякий случай…
– Значит, не устраивает тебя наша версия? – покладисто спросил Гуров. – Ну, цыплят по осени считают. Ты просто злишься, что мы тебя на этот обыск подписали, но мы действительно надеялись на результат. Тем более что в отношении самого Перфилова у нас прежде всего подозрения имелись. Теперь мы больше склоняемся к тому мнению, что Перфилов сам невольная жертва. И отрицательный результат в данном случае – тоже результат. В том смысле, что это мнение подтверждает.