* * *
Надя ждала его на улице.
– Давно стоишь? – спросил полковник, усаживая ее в машину.
– Только вышла.
– Не люблю опаздывать, – признался Гуров, – я ведь по природе человек аккуратный, можно сказать, немного в этом плане сдвинутый, но в моей работе помогает.
– Не волнуйся, ты совсем не опоздал.
– Спасибо, бальзам на душу.
Лев Иванович обнял свою "пассию" и спросил, куда им держать путь.
Оказалось, что она хотела первым делом поесть.
Это вполне вписывалось в рамки, и Гуров попросил водителя везти их до первого питейно-едального заведения.
Уплетая картошечку фри с куриными котлетами, Гуров как бы невзначай заметил, что не прочь познакомиться с кем-нибудь из нынешних танцовщиц Маревского. При этом сыщик лукаво улыбнулся.
– Неужели я тебе надоела? – Надя несколько обиделась.
На что Гуров серьезно возразил, что это по работе и что у него нет желания гулять с молоденькими пустышками.
– У одной весьма знаменитой артистки, – начал сочинять полковник, – украли несколько дорогих безделушек как раз в день, когда проходил гала-концерт. Есть подозрения, что девочки Маревского в этом замешаны, – Гуров врал на ходу, но не говорить же ему: "Дорогая, я познакомился с тобой специально, хоть ты и нравишься мне, но все равно ты для меня деталь в одном большом механизме. Давай скорее мне расскажи, чем занимается плохой дядя Витя, ты ведь наверняка это знаешь".
Надя покачала головой.
– Этого не может быть, поверь мне. Они в тот день все были так загружены.
– Все двадцать три?
– Конечно. Витя постоянно требует от них полной отдачи, репетируют даже перед самым выходом на сцену. Ты не представляешь себе, какой это кошмар.
Гуров возражать не стал.
– А что за драгоценности?
Женское любопытство.
– Несколько колец, серьги, но это конфиденциальная информация. Ты сможешь мне помочь?
– В принципе, я со всеми девочками на короткой ноге. Но мне кажется, что ты зря потратишь время. У нас девочки очень честные и трудолюбивые.
"С чего бы это ей их выгораживать?"
– Ну хорошо, хорошо. Пусть этим занимается милиция. Скажу, что у меня ничего не получилось. Но к вашим девчонкам так или иначе зайдут.
Гуров пока сам еще не знал, куда приведет его вся эта болтовня. На самом деле, что ли, заслать им какого-нибудь лейтенантика, пусть нарисуется. Может, кто и задергается. С другой стороны, лягут на дно, и тогда не подкопаешься.
– Ты говоришь, девочки много репетируют, значит, и на тебя нагрузка большая.
Она засмеялась.
– Да нет. Я не связана с репетициями. Мое дело наряды, а уж репетируют-то они кто в чем.
– Слушай, а ты можешь меня свозить на экскурсию? Я дожил до седин, но никогда не видел, как готовятся концертные номера.
– И это говорит работник охраны концертного зала!
Она покачала головой.
– Но я недавно приступил к своим обязанностям. – Гуров попытался исправить ситуацию.
– Понимаю, понимаю. Захотелось поглазеть на стройных козочек.
Гуров промолчал, ожидая, согласится она или нет.
– Ладно, поехали, они начинают через пятнадцать минут.
– А Маревский будет? – небрежно поинтересовался Гуров. Не хватало, чтобы в нем признали торговца наркотиками.
– Да нет, что ты. Ему там делать нечего. Хотел на звезду взглянуть?
Полковник молча кивнул.
– Ничего необычного. Пузатый, бородатый, хамоватый тип.
– Наверное, он страдает звездной болезнью.
– Ничего особенного, третья стадия не опасна для здоровья.
– Интересно.
– Третья стадия – это когда певец хамит работникам сцены, костюмершам типа меня, – она выжидающе взглянула на него.
– Продолжай, продолжай. Мне стала интересна эта градация.
– Кроме обслуживающего персонала, звезда также может грубо высказываться в адрес музыкантов, осветителей, то есть тех, кто его окружает. Далее идет второй уровень, на нем болезнь проявляется более остро. Здесь обычным делом является хамство репортерам, журналистам и остальной информационной братии. Такого человека окружают постоянные слухи о скандальных выходках, наполовину придуманные свитой звезды специально для тиражирования в массовых изданиях. Обычно раздувают из тихого пука грозовые раскаты. Первая степень – встречается редко, но тем не менее без нее наша эстрада – не эстрада. Это Алла или Барри. Они сквернословят везде и всюду в лицо любому, кто попытается вести с ними разговор. На лице написано: "Да вы достали, козлы, своими расспросами!" Пытаются гадить даже на приеме у Президента, после чего попадают со своими репликами в программу "Время", дабы общественность поразилась их дерзости. Причем чем умнее хотят казаться, тем дурнее выглядят.
– Ну, под этим я, пожалуй, подпишусь, – улыбнулся Гуров. – Сама придумала?
– О! Общение со звездунами просто так не проходит. Ну что, едем?
– Поехали, поехали.
* * *
Репетиция проходила в небольшом спортивном комплексе прямо на площадке, размеченной для игры в баскетбол.
Гуров вместе с Надей вышли на балкончик, нависающий над спортзалом. Уже играла музыка, и два десятка стройных девушек потихоньку разминались.
– Ну, когда будут танцы? – Лавочка, на которую они сели, давно не видела свежей краски, но это не портило настроение.
Кто-то под балконом громко хлопнул три раза в ладоши, и девочки как по команде выстроились в три шеренги на расстоянии двух метров друг от друга.
– Разомнемся! – скомандовал жесткий женский голос.
Ритм музыкального сопровождения стал жестче, движения танцовщиц резче.
Ножки, ручки. Синхронное выполнение кажущихся несложными со стороны "па" производило приятное впечатление.
– Кто ими командует? – поинтересовался Гуров, машинально вытаскивая сигарету и после секундного замешательства убирая ее.
– Хореограф. Хорошая женщина. Ты на ее голос не обращай внимания. Это как на уроке с учениками. Нельзя позволять ни малейшей слабины, только тогда будет результат. Я сама через это прошла.
Гуров смотрел на грациозно движущихся танцовщиц и думал о том, что не так давно среди них можно было увидеть и Анну, и Лизу, и Клавдию. Одну из этой троицы усыпили навсегда, где еще две, пока неясно.
– А как происходит отбор в группу? Вот у моей знакомой дочка тоже вроде хореографическое училище закончила, – придумал на ходу полковник.
– О, брось. Бестолковое дело. Здесь места только по великому блату.
– Ну, на всякий блат есть длинный рубль, – сострил Лев Иванович, слегка прищуриваясь.
Высокая блондинка, стоящая на заднем плане в самом центре, привлекла его внимание с самого начала. И теперь, когда полковник смотрел в зал, он машинально находил глазами ее и любовался ее фигурой. Благо закрытый черный купальник и колготочки позволяли это делать без большого напряжения.
Придумывать было нечего – девушка была как на ладони.
– Здесь жесткая конкуренция. Я в свои лучшие годы без труда держалась бы в коллективе, но надолго меня бы не хватило. Год, два – затем надо отдыхать, обязательно. Если хочешь, чтобы к сорока от тебя что-нибудь осталось.
– Неужели это настолько тяжелое дело? – удивился Гуров. – Вроде все весьма свеженько выглядят.
– В большинстве своем все они, – она небрежно махнула рукой в сторону девочек, – встали к станку в семь лет. В тридцать семь придется уйти на покой. Что касается меня, то я забросила все намного раньше. Успела располнеть…
– Ну, мне с селедками делать нечего.
– То-то я смотрю, ты ту блондиночку глазами поедаешь. Аппетитная?
– Перестань подтрунивать надо мной, над стариком.
Она шутливо ткнула его под ребро.
– Ну уж старик. Не надо прибедняться.
– А что. Она вполне могла бы работать какой-нибудь моделью. Как раз соответствует современным требованиям.
Так они просидели рядом друг с другом почти полтора часа. В основном обсуждали танцовщиц. Фигуру, прическу, манеру двигаться. Затем перешли к планированию. По обоюдному согласию, было решено сходить на фотовыставку, где свои работы представлял известный в узком кругу московский мастер Гриша К. Выставка называлась "Техника танца" и рассказывала о современном американском балете. Тема интересовала Надю, и Гурову пришлось согласиться, тем более что Надя с воодушевлением убеждала его, что духовная пища полезна.
– Действительно, во всем нужна гармония, – одними губами произнес полковник.
Репетиция закончилась. Измученные девочки медленно поплелись в раздевалку, а на площадку вышли две высокие брюнетки в джинсах и кроссовках.
– Кто такие? – поинтересовался полковник, с удовольствием поднимаясь с жесткой лавочки.
– Наверное, новенькие, – Надя уже пошла к выходу.
– По блату? – Интерес, прозвучавший в голосе кавалера, заставил костюмершу остановиться.
– И ты на это будешь смотреть? – презрению ее не было границ.
– Ну а почему бы и нет? Может, они окажутся талантливее тех, что мы видели.
– Очень сомневаюсь. – Она вернулась на место. – То были профессионалы, а это так, перед зеркалом дома подергались и решили, что они неотразимы.
– Давай, давай посмотрим. – Он усадил ее и взглянул на часы: – Пять минут – и пойдем.
Как оказалось, эти брюнетки приготовили для просмотра танцевальный номер.
Двигались они резко, музыка была современная. В общем, Гурову понравилось.
– А что, у них есть шанс. Не так ли?
– Может быть. Мне эти вопросы не решать. Если бы зависело от меня, я бы их еще пару месяцев погоняла, прежде чем куда-то выпускать.
– Какая ты, однако, серьезная, – он поднялся, увлекая ее за собой. – И часто их тут мучают?
– Каждый день.
– Ну ты подумай. Красота действительно требует жертв.
* * *
На следующий день симпатичная высокая блондинка уже сидела в машине Гурова.
Ее звали Нелли.
На этот раз сыщику пришлось отказаться от "Волги" и сесть за руль собственного "Пежо".
Представился Лев Иванович своим именем, а легенду, как водится, придумал на ходу.
Быть в шкуре бизнесмена – самое милое дело. Откуда деньги – спрашивать неприлично. На вопрос: "Чем занимаешься?" – можно с легкостью отвечать:
– Кручусь помаленьку.
Вот и всех дел.
Нелли, к ужасу Гурова, совсем не умела разговаривать. Несмотря на то что у нее был язык и голосовые связки, она ничего не могла толком сказать. Полковник в первый раз в жизни попал в ситуацию, когда женщина не могла произнести даже простое предложение. У нее путались не только мысли, но и слова.
– Занимаетесь чем вы? – вопрошала она ртом, забитым жевательной резинкой. Могла сказать и так:
– День отличный танцевать.
Гуров набрался смелости и поинтересовался, не из Прибалтики ли она. Оказалось, что нет, коренная москвичка.
Он любовался ее стройными ногами, длинными, ухоженными пальцами рук и в то же время понимал, что это как раз тот случай, когда человек был первым в очереди за красотой и последним за мозгами.
Она была такого же, как и полковник, роста – сто восемьдесят пять сантиметров и воспринимала его как дорогую безделушку, свалившуюся ей на шею.
Гуров познакомился с ней после репетиции. Просто завел разговор о том, какие у нее красивые плечи. Больше от него ничего не требовалось.
Гуров вез красавицу в ресторан, отметив про себя, что так недолго и привыкнуть возить женщин по ресторанам, после чего брать их тепленьких и сытых где-нибудь в гостинице или на природе.
На беду Гурова, финансы таяли почему-то очень быстро – кушать Нелли любила. Для того чтобы таскать кучу костей, а кроме того, и ворочать ими на репетициях и концертах, требовались калории.
Как ни пытался сыщик завязать разговор – ничего не получалось. Диалог не клеился. Красавица обрывала все нити нелепыми фразами, после которых уже язык не поворачивался продолжать. Но Гурову нужна была информация, и он, словно питон, старался обездвижить свою жертву, перекрывая кислород, стягивал виртуальные кольца на шее красавицы. Он целый час регулярно, через каждые пять минут задавал вопрос, касающийся ее работы и обстановки в коллективе.
Из фраз "Девушки нормальны. Танцевать приятно. Отрицательно. Перенасыщение нагрузками" и т.п. Гуров сделал вывод о том, что в коллективе у них только преданные делу танцовщицы, которые готовы переносить тяготы работы, зная, что в конце они достигнут высокого результата и покорят публику.
Рукава ее белой блузки были расстегнуты. Ткань случайно задралась, и это имело далеко идущие последствия.
Гуров неожиданно для себя увидел на предплечье след от укола.
У него не было времени долго размышлять над тем, стоит ему или нет заводить откровенный разговор.
– О-о-о, я смотрю, ты на игле.
Она смутилась, резко одернула рукав.
– Это моя проблема, – сообщила Нелли.
– И много у вас в группе девушек с такой проблемой?
Танцовщица больше не смотрела на него. Симпатия растворилась.
– Мы сейчас поедем в одно, если можно так сказать, заведение, и ты мне все расскажешь. Ладно, Нелли?
Она суетливо засобиралась. Да куда денешься от Гурова?
– Разрешите представиться: полковник милиции Лев Иванович Гуров. В органах двадцать лет, а с такой красивой в первый раз кушал. Наверное, и в последний.
– Ты гад.
– Ox, – Гуров покачал головой, – я бы на твоем месте поберег оставшееся здоровье. Вот в клинику поедешь, на принудительное лечение, там с тобой церемониться не будут. Что пользовала? Кокаин?
Он достал из кармана пиджака пакетик с белым порошком, приобретенным по его просьбе Геной Андроновым.
Она не сводила глаз с пакетика, и, чем дольше смотрела на наркотики, тем меньше человеческого в ней оставалось.
– Когда дозу-то принимать? – житейски поинтересовался Гуров. – Скоро небось?
– Не пойму я, – тихо произнесла она, – или ты мент, или ты бандит.
– У тебя есть только один способ проверить – надо поехать со мной. Может быть, даже я тебе отсыплю немного. Как, Нелли, ты готова?
– Что хочешь ты от меня? – шмыгая носом, спросила блондинка.
– Правду, девочка, правду.
Он усадил свою добычу в машину и повез в управление, лелея надежду, что найдет какой-нибудь свободный кабинет. Желательно бы свой собственный, но там ведь наверняка Крячко сидит. Нужна беседа тет-а-тет.
Рыскать по управлению долго не пришлось. Закуток нашли сразу. Скрывшись от посторонних глаз, Гуров и плясунья разместились по разные стороны большого письменного стола.
– Меня просто облизали всю с головы до пят, – она брезгливо поморщилась.
– Что ж ты хочешь. У нас в основном мужчины работают. К тому же такие дивы тут не каждый день появляются. Наш контингент не так эффектен.
– Это, наверное, комплимент.
– Ага, может, и последний на сегодня, а может, и нет, я пока не знаю. Давай по порядку. Давно танцуешь у Маревского?
– Полтора месяца.
– Ты принимала наркотики до того, как пришла в группу, или же стала колоться недавно?
Она отвернулась от него и процедила сквозь зубы:
– Мразь. Ты мразь.
– Допустим. Только тебе, должно быть, не безынтересно будет узнать, что я уже давно не могу найти ни одну из трех девочек. Ни Анну, ни Лизу, ни Клавдию. И Анна, и Лиза были наркоманками. Про третью пока ничего не знаю.
Она достала из сумочки беленький платочек и дотронулась им до прелестного носика.
– Клава тоже была наркоманкой.
– Как интересно. Вы что же там, все проколоты?
– Соображай! Хренов сыщик! – выкрикнула она и вскочила.
Гуров сам любил так обращаться к себе, но слышать это слово от плясуньи, да еще и вкупе со словечком "хренов", было неприятно.
– Спокойнее, спокойнее, – он усадил ее на место. – Я тебе обязательно помогу.
– А остальным? – Она медленно опустилась на стул.
– И остальным тоже. – Гуров открыл окно и закурил. – Только для этого надо, чтобы я знал как можно больше.
Она потупила глаза и попросила сигарету.
– Я представлял себе, что физические нагрузки плохо сочетаются с никотином, алкоголем и наркотиками. Не так ли?
– У нас не пансион. Мы же как лошади скаковые. Постоянно гонят, гонят.
– Ну и сколько бы ты смогла еще продержаться на этой работе?
– Месяца два, здесь никто долго не задерживается. – Руки ее задрожали, по телу пробежала судорога. – Извини, Лева, накатывает.
– Почему ты решила именно два, а не три или один?
– У меня больше нет сил. Я должна буду уйти.
– Откуда у тебя деньги на наркотики?
Она нервно пожала плечами.
– Постоянный поставщик, который за небольшую плату ссужает товар.
– Ты ведь здоровая баба…
– Была, – отмахнулась она, снова поднося указательный и средний палец к губам.
Выпрашивает сигаретку.
– Значит, любая из тех девочек, что у вас танцует, наркоманка, и состав труппы полностью заменяется через два месяца.
– Нет, что ты. Многие и по полгода работают, и год.
– Как же это им удается? Они не принимают наркотики?
– Принимают, все принимают. – Ее снова передернуло.
– Позволь мне усомниться. – Он подошел и взял ее за плечи. – Давай, красавица, вернемся к истокам. Как ты села на иглу?
– А кофе можно?
Гуров через пять минут организовал и кофе, и сахар, и сгущенное молоко, и печенье.
Отхлебнув горяченького, она немного встрепенулась.
– Я вела детский хореографический кружок. Короче, ничего особенного. Иногда калымила, занимаясь с детьми "новых русских". Обычное дело. Не знаю я, как он меня вычислил, подвалил ко мне на улице, стал зубы заговаривать, пригласил в ресторан. Ну, что-то вроде вас сегодня.
Гурову не понравилось сравнение, но к делу это никакого отношения не имело, поэтому он промолчал.
– Вообще он приятный, такого интеллигентного вида. Знаешь, у этого типа мужчин обычно "шестерка" "Жигули". Ходят в джинсах, рубашках. На рубашке висят очки от солнца, через плечо кожаная черная сумка. Постоянно спешат. Живут чем? Никто не знает, но средства имеют. Женщина я незамужняя. Почему бы и нет? Шампанское пили. Он возьми ни с того ни с сего да и вколи мне прямо в… попу. А я уж пьяная и так.
– И где же он теперь, твой ухажер?
– Я его больше не видела. Мы с ним только одну ночь.
Гурову было жалко сидящую перед ним девочку. Красивая, а в переплет попала. Танцует, а разговаривать нормально не может.
– Что было дальше? – Полковник машинально теребил зажигалку.
Она отхлебнула кофе и закрыла глаза.
– Потом началось то же самое, что и сейчас. Мне нужна доза была. Откуда я знаю, где взять-то. С детьми позанималась, а сама себе не нахожу место. Пошла на улицу, на Тверскую. Там проститутки, думала, и наркотиками кто торгует. Нашла, представляешь? Он сам подошел, наверно, я тогда сама не своя была. До сих пор я с ним.
Вот это полковнику понравилось. Наконец-то клюет. Он уже и не надеялся. Вроде все как на ладони, и в то же время зацепиться за конкретику невозможно.
– Когда ты с ним должна встретиться?
– Он приносил мне каждую неделю небольшой пакетик. Уколы делать научил. Вначале он мне колол, потом я сама себе уколы делала.