* * *
Гуров ехал в лесопарк, лелея надежду, что на этот раз ему удастся зацепиться хоть за что-нибудь. Маньяк убил очередную жертву. А милиция тем временем находится в неведении. Что у них есть на преступника, насилующего и убивающего молоденьких девочек? Только описания двух мужчин, данные в разное время.
Одного мужчину описала бабушка еще в прошлом году. Молодой, высокий, узок в плечах. Лица не разглядела, у бабки было плохо со зрением. Он повстречался ей на проселочной дороге на окраине поселка Заречье, что на юго-западе от Москвы.
Второе описание появилось у Гурова этой весной. Бомж нашел в лесопосадках умирающую израненную девушку и вызвал "Скорую". Спасти жертву насилия не удалось. По словам спившегося бродяги, он видел, как в сторону от девочки по не стаявшему еще снегу уходил мужчина в черной кожаной куртке и синих джинсах. Молодой, здоровый, широкоплечий бугай. С тех следов они установили размер обуви – сорок третий. Кроме того, сыщикам была известна группа крови – определили по сперме. Первая положительная – самая что ни на есть распространенная.
Он убивал их одинаково: после того, как кончал, пять или шесть ударов длинным острым ножом в область сердца, затем накидывал на шею удавку и подвешивал на суку, не оставляя девочкам шансов на спасение. Ни у кого из следственной бригады не было сомнения в том, что ищут они зверя, обожающего насилие и не желающего, чтобы его нашли ни случайно, ни в результате специально направленных поисков.
Скрываясь сам, он не прятал свои жертвы, а вывешивал их напоказ, чтобы первый же прохожий содрогнулся от ужаса. Вначале эксперты предполагали, что преступник накидывает на шею удавку, а уж после того, как подвесит, начинает наносить удары ножом. Однако этот вариант отвергли. Аргументы против: 1. Кровавые следы тянулись от места, где происходило насилие, до места вздергивания. 2. Под ногтями жертв ни следов кожи, ни следов одежды не обнаружили. 3. Подвешивать на дереве живого человека куда труднее, нежели мертвого: сопротивляться будет.
По оценке психологов, преступник не был склонен к издевательствам. Он не уродовал лица, не вырезал половые органы. Он не наслаждался насилием как таковым. С девочками договаривался полюбовно, а значит, наверняка молод и красив. Ему необходимо было "победить" женщину и затем возвестить о своей победе, для этого он и подвешивал тела.
Убивал он в пригородных лесных массивах, иногда в непосредственной близости от дач или жилых домов. Практически не рисковал. Те две случайности с бабушкой и бомжом были исключением. Существовало еще одно обстоятельство, которое не давало Гурову покоя. Маньяк мог убить и средь бела дня. Он был так уверен в своих силах, что не ждал вечера.
Опрос родственников и знакомых погибших ничего не дал. Выходило, что он договаривался с особами прекрасного пола за считанные часы. Способный мальчик. Лев Иванович не разделял гипотезу о том, что каждый маньяк хочет, чтобы его в конце концов поймали.
Тот, кого он искал, сейчас будет убивать время от времени, испытывая при этом кайф от того, какой он крутой самец, и вряд ли остановится. Может, прекратит охоту на год или на два, но не остановится.
Крячко повернул голову на шум и увидел, как черная "Волга" подъехала к месту преступления. Выйдя из машины, Гуров направился к следственной бригаде.
– Тело еще не увезли? – первым делом поинтересовался Гуров, направляясь к ярко-желтому пятну, образованному схлестнувшимися лучами фароискателей.
Солнце село полчаса назад, и приходилось работать при искусственном освещении.
– Оставили, чтобы ты посмотрел.
– Сегодня был жаркий день. Она как? – Гуров подошел к телу, накрытому белой простыней.
– Нет, вполне терпимое зрелище, – успокоил заместитель, – и запаха пока никакого.
Полковник поднял простыню. Девочка, молоденькая, лет шестнадцать. Симпатичная и совсем-совсем глупенькая. Следователю показалось, что нежность и доверчивость застыли на ее лице. Казалось, что она хочет спросить взрослых мужчин: "Как могло такое со мной произойти?"
– Эксперт смотрел? – Гуров перевел взгляд с лица жертвы на окровавленную грудь.
– Да. Характер ран идентичен тем, что были обнаружены на телах в предыдущих шести случаях.
– Седьмая, за два года. Наш говнюк не торопится. Ему не нужно количество, нужно качество. Ублюдок. Ее насиловали?
– Без сомнения, но опять никаких следов борьбы. Это была, если можно так сказать, любовь или, если хочешь, партнерские отношения. Потом он хладнокровно ее зарезал. На шее следов удавки нет.
– Он ее не подвешивал?
– Нет. Труп обнаружила молодая пара, гулявшая в лесу. Всего несколько часов назад.
Полковник оглянулся. До места, где стояла "Волга", было метров пятнадцать.
– Зачем эти молодые люди углубились в лес? Тоже решили спариться на природе?
– Они гуляли по тропинке, вон она, – Станислав вытянул руку туда, где была протоптанная тропа. Разглядеть ее в полумраке, обступившем островок света, было невозможно, – и увидели неподвижно лежащую девушку.
Гуров накрыл жертву простыней и, отойдя на несколько метров, достал сигарету.
– Пусть увозят.
Санитары, скучавшие в "Скорой", вяло поплелись к трупу с носилками в руках. Гуров хотел спросить своего заместителя о том, в какое время обнаружили тело, но решил подождать, пока девочку унесут отсюда. Хреновый у него день сегодня, хреновый.
Санитары шли мимо сыщиков. Тот, что шел первым, споткнулся, и они чуть не уронили тело с носилок. Простыня задралась, и Гуров увидел руку жертвы, вытянутую вдоль тела. Он продолжал автоматически прикуривать, пока не сообразил, что видит нечто странное.
– Ну-ка постойте, – остановил он санитаров.
– Что такое? – в голосе Крячко почувствовался профессиональный интерес.
– Ты внимательно осматривал тело? – строго спросил Гуров.
– Да нет, я решил позже прочитать отчет экспертов, Лев Иванович, на мне же нагрузка сейчас двойная.
– Ничего не замечаешь? – словно учитель нерадивого ученика, спросил Гуров.
– Девочка как девочка. Только вот рука, – Крячко подошел поближе, – да она вывихнута!
– Кисть, – уточнил Гуров, делая очередную затяжку. – Совсем как у меня.
– Петров тебе бросает вызов? – с сомнением произнес Крячко. – Но откуда он узнал, что ты занимаешься делом об убийствах девочек?
– Я пока склонен думать, что этот парень выучил пару приемов айкидо и пользуется ими. У него здорово получается. Сегодня он взбесился и решил разрядиться на первой попавшейся девочке. От деревни Апаринки до Кузьминского лесопарка полчаса на машине. Не удивлюсь, если мы найдем где-нибудь поблизости малиновую "Ауди".
– Машину нашли на трассе в пяти километрах от деревни. Он пересел, видимо, на попутные.
– Вывих руки – улика косвенная, она лишь дает нам право подозревать Антона Олеговича Петрова во множественных изнасилованиях и убийствах. Если отталкиваться от характера колотых ран на теле жертвы, можно сделать вывод о том, что преступник постоянно носит с собой длинный острый нож: он ведь не знает, когда ему предоставится возможность доказать, что он еще мужчина.
– А если он целенаправленно выходит на охоту?
– В этом случае, продолжая думать, что Петров маньяк, мы получим, что его жертвой сегодня должна была стать Вера.
– Там был еще и Боря, который заколол сам себя. Как бы Петров избавился от свидетеля? Трахать одно, убивать другое.
– Имели они Веру вместе, сам видел. Может, и убить заранее договорились. Надо искать длинноволосого. Опросите всех сотрудников студии звукозаписи и узнайте, общался ли подозреваемый с Маревским. Если да, то насколько часто. Далее, ты сейчас отдаешь экспертам мой пиджак, – Гуров протянул Крячко пиджак, – и отправляешь в лабораторию. Пусть проверят подкладку. В гримерной Маревского я сегодня обнаружил рассыпанный по полу белый порошок. Похоже, кокаин, но мне нужно официальное заключение. Тебе же, товарищ полковник, – Гуров, словно заботливая мама, поправил завернувшийся ворот рубашки подчиненного, – надо завтра утром знать, принимал ли наркотики покойный Боря. Больно уж у них глазки стеклянные были.
На этом решили закончить.
* * *
Утро началось в пятнадцать минут восьмого с гимнастики. Душ и завтрак – тоже вещь обязательная.
Чашка растворимого кофе, овсяные хлопья и звонок Крячко – обычный натюрморт.
Заместитель сообщил, что Бориса Максимовича Крестова вскрывать будут сегодня, и если он был наркоманом, это выяснится. Зато известно, что он состоял на учете в психдиспансере с диагнозом шизофрения.
Что касается порошка – кокаин, весьма чистый. По словам работников студии звукозаписи, которая принадлежала покойному шизику Боре, Маревский иногда заходил в гости. Секретарша помнила его хорошо, потому что он дарил ей цветы и норовил щипнуть за задницу.
Поблагодарив за информацию, Гуров дал указание Крячко встретиться со звездой эстрады в своем кабинете.
– Может, не стоит вот так сразу? – заколебался Станислав.
– Стоит. А мне надо немного кокаина хорошего качества. Сможешь сделать?
– В принципе, можно.
– Отлично, через час встречаемся на работе. – Гуров вернулся к овсянке на молоке.
* * *
К назначенному времени Крячко наркотики еще не достал. Гуров не стал слушать оправдания своего зама и переключил его на предстоящую встречу с Маревским.
– Трепи ему нервы. Я хочу, чтобы после разговора с тобой его потянуло расслабиться. Он и так измотан гастролями, а тут еще беседа с ментами. Держи два часа, хочешь – три. Всем своим видом показывай, что знаешь о его невиновности, и держи. Как только он от тебя выйдет, я сяду ему на хвост. Пока суд да дело, – Лев Иванович взглянул на часы, – раньше одиннадцати, я думаю, ты не освободишься, поеду куплю несколько доз.
Кучевые облака бежали по небу серо-белыми отарами, нагоняя мысли о возможном дожде. Это хорошо, это к грибам.
– Хочу маринованных грибочков, – поделился Гуров с Анатолием Ивановичем, садясь в "Волгу". – Как вы, уважаете?
– Не отказался бы, – вздохнул водитель, надвигая на глаза бейсболку и запуская двигатель.
– Обещаю целую тарелку. Поехали в бар, название, надеюсь, уже на слуху.
Артур встретил полковника дежурной улыбкой. Утро для бармена – время, когда он возится с бутылками и подбивает бабки прошедшего вечера.
– Ты тут прямо навечно прописался, – удивился Гуров, увидев знакомую физиономию. – У тебя что, сменщика нет?
– Есть, но сейчас я пашу один. Еще два дня осталось.
– Понятно. Хозяин здесь?
– Нет. А что вы хотели? – поинтересовался бармен.
– Маринованных грибов и десять грамм кокаина, пожалуйста.
Артур огляделся. Посетителей в баре не было. И действительно, что им делать-то здесь в девять утра? Похмеляться? Это можно и на кухне.
По тому, как его собеседник бледнел, полковник понял, что выстрел удался.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ну как о чем? – Гуров уселся на высокую тумбу. – Грибов и кокаина. Начнем с грибов. Есть? Нет?
– Есть. Польские. По сто пятьдесят грамм в баночке.
– Вот и отлично. Две баночки, пожалуйста. Теперь разберемся с кокаином. Мне надо, абсолютно конфиденциально, десять грамм.
– Кто ж вам продаст, зная, что вы полковник милиции? – резонно заметил Артур, тщательно протирая стакан.
– А что, в баре по вечерам не торгуют наркотиками? – удивленно спросил Лев Иванович. – Ну да ладно. Когда хозяин будет?
– Обычно подъезжает к десяти.
– Меня это устраивает. Будем пробовать грибы.
Пригласив Анатолия Ивановича, полковник насладился польским маринадом под рюмку водки.
Гена ввалился в собственное заведение вместе с девушкой легкого поведения и с порога крикнул Артуру, чтобы тот налил ему джина с тоником. Увидев Гурова, Андронов поздоровался и присел к столу, отослав девочку в служебные помещения.
Сыщик не хотел разговаривать при водителе и предложил Гене выйти на крылечко.
– Мне нужен кокаин. Где и как ты найдешь, мне все равно. Вот деньги, – Лев Иванович протянул конверт.
Гена молчал некоторое время, затем посмотрел в глаза полковнику.
– А это не подстава, дядя Лева?
– Нет.
– Вернусь через полчаса, – Андронов взял деньги.
* * *
Гена обернулся быстро, как и обещал. Передавая пакетик, он выразил надежду, что товар поможет Гурову.
– Я тоже надеюсь, – искренне сказал полковник, укладывая кокаинчик в карман.
Теперь ему надо заехать домой и переодеться. Предстояло небольшое дело, и требовалась одежда попроще.
Фланелевая старенькая рубашечка, заправленная в потертые, но чистые синие джинсы, кожаная жилетка, цветастый платок на шее и белые кроссовки фирмы "Найк" изменили внешность Гурова. Теперь в машине ехал торговец, пытающийся выжать мелкую прибыль из любого предприятия.
Анатолий Иванович, увидев полковника, усмехнулся, сказав, что добрые полтора десятка лет назад именно так выглядела фарца.
– Принимается как комплимент, – отреагировал полковник. – Едем к управлению.
Оставив "Волгу" за углом, Гуров подошел к управлению и уселся невдалеке от входа на пенек – свидетельство некогда растущего здесь дерева, спиленного по указанию Орлова. По мнению генерал-лейтенанта, тополек выбивался из ряда низкорослых рябин и поэтому подлежал удалению. Гуров был с ним не согласен, с другой стороны, сидеть на пеньке было удобно. Это тот самый случай, когда сомнительное решение начальства неожиданно приносит положительный результат.
Устроившись на пеньке, Гуров принялся усердно терзать жвачку. Через полчаса Льву Ивановичу стало скучно и он позволил себе купить газетку в стоявшем неподалеку киоске.
Глядя одним глазом в "Московский комсомолец", Гуров наблюдал за входом.
Ничего не происходило в течение долгих трех часов.
Устав сидеть, полковник стал прогуливаться, нервно потирая руки. Он дал еще себе полчаса на то, чтобы в этом мире случилось то, что ему было так необходимо.
На деле хватило одной минуты.
Дверь управления распахнулась, и на улицу вылетел раскрасневшийся бородач маленького росточка. Немногочисленные волосы его были растрепаны, те, что обрамляли мощную нижнюю челюсть, стояли дыбом, темно-красная рубаха выбилась из джинсов и нависла над плетеным кожаным ремнем. Ему осталось дать в руки топор, чтобы он стал окончательно похож на бандита с большой дороги.
Похоже, Крячко действительно промурыжил звезду целых три часа. Темное пятно на спине свидетельствовало о том, что Маревскому пришлось попотеть.
Витя быстрыми шажками направился к джипу, замершему на стоянке.
Гуров представил себе, как Станислав, наклонившись над певцом, теребит его за рубаху и пытается вызнать, где Маревский был с семнадцати до двадцати одного часа в позапрошлую пятницу.
Вряд ли кто-то может спокойно воспринять подобное поведение. Непременно потянет на оттяг.
Гуров устремился за низкорослым певцом в надежде на то, что дело выгорит.
Умная машина пиликнула и моргнула фарами, отозвавшись на отключение сигнализации. Маревский не сел, скорее, воткнулся в салон.
Гуров едва успел подойти к джипу до того, как он взревел движком.
Состроив на лице боязливо-прохиндейское выражение, Гуров стукнул пальцем в стекло.
Витя повернул к нему разгневанную физиономию, но тем не менее опустил стекло.
– Те че? – цыкнул он.
– Тя, я смотрю, братан, менты достали. Отгяга не хочешь? "Кока" нужна? Ширнешься, и все ништяк.
– Ну ты ох…л, братан. Знаешь, где торгуешь?
– Мне по барабану, я отморозок, – сообщил Гуров, сплевывая сквозь зубы.
– Да? – Маревский с интересом окинул взглядом Льва Ивановича. – Садись на разговор.
Знал бы Маревский, кто садится в машину, он бы, наверное, в результате нервного стресса потерял бы пяток килограммов.
Но он не знал. И знать не хотел. "Великий певец" мечтал только о том, чтобы напиться и забыться. Наглость и самоуверенность мента по фамилии… Крячко была столь велика, что ее не могли уменьшить ни упоминания всенародной известности артиста, ни намеки на знакомство с большими людьми. Самоуверенный "пес" тискал его вдоль и поперек. Наверное, задался целью снять с него с живого шкуру, но ничего… Витя показал себя молодцом, правда, пропотел здорово, но это ничего.
Маревский отдавал себе отчет о том, что мозги у него не на месте после длительного и практически беспредметного разговора о его семье, доходах, марке машины, о ценах на билеты, о том, не приглашают ли его великие мира сего спеть на своих тусовках.
Мелкая дрожь пальцев певца лишний раз убедила Гурова в качестве работы, проделанной Станиславом. Человек был на грани нервного срыва.
– Тебе все равно куда ехать? – Маревский отъехал от здания управления.
– Ну, далеко-то от места работы увозить не надо, – попросил Гуров и тупо улыбнулся.
– Сколько у тебя? – по-деловому осведомился Маревский.
– О, у меня много. За раз человеку столько не надо.
– Брат, – взгляд артиста был суров, – я же тебя по-русски спрашиваю.
– Десять грамм, – выплюнул Гуров.
– Сколько ты сбываешь за день?
– В среднем так и получается. Десять. Иногда побольше, иногда поменьше. Ну так ты берешь? – Гуров затаился, словно холоп, принесший батюшке запеченного поросеночка в великой надежде на то, что господин не откажется.
– Извини, брат, но мне не надо. Я тебя сам могу накормить этим дерьмом по уши. Ты сам-то не наркот?
– Нет, – признался Гуров.
– Молодец. Дешевый товар нужен?
– Не надо, у меня есть поставщик.
– Я же говорю – дешевый. Тебе и надо-то рассосать сто грамм за две недели, дальше будешь брать на рилик. Условия клевые.
– А я тебя где-то уже видел, – Гуров продолжал валять ваньку.
– Это ты не меня видел, а мое второе "я". Иногда пою. Вот эту знаешь:
Эй, булатный клинок, разруби мою грудь,
Я не буду обиду терпеть,
Лучше сталь я приму и из мира уйду,
Унижение хуже, чем смерть.
Его голос заполнил салон. Гурову казалось, что его погрузили в какую-то вполне осязаемую среду. На мгновение он почувствовал вокруг себя настолько плотное пространство, что его, казалось, можно было черпать и пить, как воду.
Полковник вынужден был признать, что Маревскому не зря платят деньги за выступления.
– Слышал, как же, – Гуров действительно знал эту песню.
– Я известный человек, брат, и не надо бояться. Меня не тронут. У меня связи.
"Интересно, какие", – пронеслось в голове сыщика.
– Это ты здорово придумал – продавать браткам антидепрессант прямо на выходе от ментов. Достают, падлы, ни за что ни про что. Козлы. Не боишься, что повяжут?
– У себя под носом смотреть не будут.
– Может, оно и так. Ну, так ты будешь со мной работать или нет?