Он постоял еще немного за деревом, подождал, когда "БМВ" скроется за поворотом, и неторопливо, спотыкаясь о торчащие из земли корни и ветки, пошел к месту гибели Николаева и его шофера.
Глянув на цветы, половина которых уже сползла на дорогу, Стас внимательно осмотрел место стоянки "БМВ".
Окурок сигареты, брошенный женщиной, валялся в кустах. Сигарета дотлела до самого фильтра, и только он стал уловом Стаса.
– Такой классный был бычок, – прошептал Крячко, сокрушенно качая головой. – Ну что ей стоило затушить? Расточительность людей предела не ведает.
Нагнувшись за окурком, Стас осторожно смел его в пакетик. Теперь предстояло найти окурок, брошенный мужчиной.
– И угораздило же меня подглядывать за людьми, – попенял Стас сам себе. – Не видел бы всего этого и не пришлось бы здесь копошиться, как последнему бомжу.
Он подошел к кустам, в направлении которых донжуан в плаще бросил свою сигарету, и понял, что здесь придется повозиться. Ветки кустарника довольно-таки плотно переплелись между собой почти над самой землей, и сквозь них окурок пролететь мог запросто, да вот только видно ничего не было.
Стас нагнулся и раздвинул руками ближайшие к нему ветки.
– Бычки собираешь, папаша? – вдруг услышал он над собой молодой наглый голос.
Глава 4
– Это мой брат, – всхлипнула Людмила, краснея и пряча глаза.
Гуров стоял над нею и записывал номер, выданный памятью телефона.
– Мы так любим родственников, – понимающе кивнул он.
– Да, – всхлипнула Людмила, – лю-юбим.
Она не сдержалась и разревелась, некрасиво кривя губы.
– Я просто хотела позвонить! – причитала она. – Просто хотела…
– Так это же нормально. Вы успокойтесь, Люда, и расскажите мне все, не торопясь и по порядку. – Гуров показал Людмиле на кресло директора: – Садитесь.
– Сюда? – Людмила испуганно отшатнулась, но Гуров нажал ей на плечо, и она безвольно опустилась в кресло, вздрагивая и ежась.
– Ну и где же работает ваш братик и кем? – ласково спросил Гуров.
– Здесь, здесь работает, в "Интернете". Заместителем директора! – ответила Людмила и зачастила, придумав вдруг новое оправдание: – Мне по работе ему нужно было позвонить. По работе!
– Прекрасно! – поощрительно покивал Гуров. – Ну и что вы ему собирались сказать? Что приходил опер, и вы ни в чем не раскололись и никого не выдали? А братик сказал бы: "Молодец, сестренка!"
– Нет! Нет! Глеб ни в чем не виноват! Просто он… – Людмила замолчала, подыскивая слово, и Гуров подтолкнул ее:
– Что? Что "просто он"?
– Тоже волнуется. Вот что. Они же друзья с Сергеем. Были, – тихо закончила Людмила.
– Значит, друзья, – повторил Гуров. – Это уже лучше. Ну и чем занимались эти друзья в свободное, так сказать, от реального бизнеса время?
– Ну, по-разному бывало. – Людмила слабо улыбнулась и попыталась заглянуть в глаза Гурову. Лучше бы она этого не делала. Встретив жесткий взгляд Гурова, секретарша вздохнула и опустила голову.
– То есть как это по-разному? – Гуров рассмеялся одним ртом, глаза его оставались такими же страшными, и Людмила, на мгновение подняв голову, вновь опустила ее и ссутулилась еще больше. – Я так понимаю, что ребятки пили самогончик-первачок, потом сидели на завалинке и семечки щелкали? Да? Так?!
– Ну вы скажете тоже. – Людмила попыталась улыбнуться, но у нее это получилось плохо. – Они ходили в рестораны, в казино… Да мало ли что…
– Обычное времяпрепровождение среднего слоя. Или верхнего среднего? Как правильно?
– Верхнего, – робко ответила Людмила и попросила: – Не надо на меня кричать, я ведь все говорю, что знаю. Ничего не скрываю.
– Не волнуйтесь тогда, если правду говорите, – назидательно произнес Гуров. – Они куда-нибудь ездили вместе?
– По делам. В Лондон. В Женеву. – Людмила задумалась и неуверенно добавила: – Кажется, еще в Гамбург. Я не помню точно. Но кажется, и Гамбург тоже был.
– По ленинским местам то есть катались, – усмехнулся Гуров. – Как пионеры из кружка революционной славы.
– Что? – Девушка не поняла иронии, поморщила лобик и уверенно ответила: – Нет. Их бизнес интересовал и развлечения, конечно же. А почему вы сказали про ленинские места?
– Неважно. – Гуров погладил Людмилу по плечу, она тут же выпрямилась и улыбнулась.
– Вы больше не сердитесь на меня? – спросила она.
– Да я и не начинал.
Гуров прошелся по кабинету, разминаясь после короткого допроса. Покачавшись на каблуках, он повернулся к секретарше.
– Продолжим, Людочка. Так на месте ваш братец или как?
– Мне сказали, он еще не приехал.
– Он в Москве или уже по сталинским местам умотал? В Гагры, например. Или в Батуми?
– Глеб говорит, что там небезопасно, – возразила Людмила. – А почему Гагры – сталинские места? А, поняла, там Сталин любил отдыхать?
– Ну, почти. Не будем углубляться. Имя-отчество и фамилия?.. – Гуров снова достал блокнот, бросил его на стол и, перелистав, нашел чистую страницу.
– Моя? – настороженно спросила Людмила. – А з-зачем вам?
– Пока мне нужна фамилия брата! Вашу я спрошу потом. И вы мне ее назовете.
– Гуринович Глеб Андреевич, – обреченно ответила Людмила.
* * *
Стас резко обернулся. У него за спиной стояли два молодых парня, приблизительно шестнадцати-семнадцати лет, одетых в короткие черные курточки и в черные брюки. На бритых головах плотно сидели черные вязаные шапочки.
– Вам что, ребята? – Крячко распрямился, с сожалением поглядывая на увиденный им только сейчас окурок, лежащий в кустах, куда был выброшен мужчиной из синей "БМВ".
Самое смешное, что эти два бандитоподобных пацана из местной деревенской тусовки оказались правы: он действительно собирал здесь бычки.
Поднимать при них окурок Стас не решился, и вовсе не потому, что был смущен глупыми словами малолеток. Эти парнишки, судя по их не шибко умным рожам, были настроены агрессивно, и при небольшой возне, могущей возникнуть прямо сейчас, ценный вещдок пострадал бы. Вещдок – это все тот же пресловутый бычок.
– Нам-то ничего, папаша. – Ближайший из парней, немного ниже ростом, чем его товарищ, подошел ближе и нагло осмотрел Стаса. – Да вот ты, похоже, не знаешь, что здесь только мы можем шариться, да еще те, кому мы разрешаем. Понял, да?
– Идите, ребята, отсюда, – добродушно предложил им Стас, – не мешайте мне. А то придется нашлепать вам задницы. А мамочки поставят вас в угол.
– Я не понял. – Парень шагнул вперед и выдернул из кармана телескопическую дубинку, славное изобретение израильской полиции, распространившееся уже почти по всему миру.
– Да ну его, Хряпа, на хер, не связывайся, – пробормотал второй парень, более осторожный. – Он какая-то шишка столичная, видел его тачку?
– Да дерьмо это, а не машина! На свалке подобрал телегу, папаша? – Парень, обладающий звучным и гордым погонялом Хряпа, явно заговаривая зубы, осторожно приближался, поигрывая дубинкой в руке. Вторую руку он держал чуть назад, по-киношному вытянув пальцы в сторону. Когда так делает Джекки Чан, то, наверное, какой-то смысл это имеет. Когда так делает Хряпа, он просто выпендривается.
– Хряпа, не связывайся, он наверняка ментовой. Не зря же с нашим Тимофеичем под ручку ходил, – попытался урезонить своего напарника второй парень, но было уже поздно.
Хряпа сделал резкий пританцовывающий выпад вперед, замахиваясь дубинкой и намереваясь нанести удар по голове Стаса слева направо.
Крячко отскочил влево, прикрыл голову правой рукой, а левой сумел поймать левую руку противника и вывернуть ее назад.
Хряпа по инерции как бы провалился вперед, но, не просекая пока ситуацию, попробовал пнуть Стаса ногой и промахнулся.
Стас сильнее вывернул его руку.
– А-а-ао-оу! Бля-а-а! – заорал Хряпа, сгибаясь буквой "г". Не остановленная в замахе дубинка ударила его по ноге, она подкосилась, и Хряпа рухнул на одно колено.
Дубинка выпала из ослабевшей руки Хряпы и медленно покатилась к ногам Стаса.
– Стоять! – крикнул Стас второму парню, замедленно дернувшемуся на выручку своему товарищу. Тот замер. Постоял с секунду, потом медленно отошел на один шаг назад и зачем-то поднял руки вверх.
– Ну что, пацаны, будем решать, кто из нас круче, или вы и так все поняли? – Стас еще выше поднял заломанную назад руку, и Хряпа ответил ему жалобным скулежом.
– Извините, пожалуйста, дяденька, – зачастил второй парень, – просто вы его не так поняли. Он не хотел ничего… Извините, отпустите нас, пожалуйста…
– Замолчи. – Стас брезгливо оттолкнул Хряпу и подобрал выроненную им дубинку. – Самопал или фирма? – Стас осмотрел свой трофей, помахал им в воздухе и шагнул к присевшему на землю Хряпе. – Ну, воин, за каким хреном вы на меня решили наехать? Отвечай быстро, некогда мне тут с вами гундосить!
– Да вы на Жорика наехали, – жалобным голосом, но как-то злобно проныл Хряпа. – Вот мы и хотели…
– Это он вас послал? – удивился Стас. – Этот прыщ с портретами?
– Нет-нет, дяденька! – ответил второй парень, перетрусивший больше Хряпы. – Он просто рассказал, что участковый ему дела начал шить, ну а мы…
– А вы сами зашились, как я вижу. Опусти руки, придурок, стоишь, как пугало…
Стас еще раз взмахнул дубинкой, прислушался к ее свисту и приступил к допросу.
– Ваш Жорик рассказал, что вы тут видели какого-то милиционера, верно?
Хряпа никак не отреагировал на слова Крячко, а второй парнишка закивал:
– Ну, было такое, да.
– Ты слишком уж разговорчивый, – заметил Стас, – а твой бойкий дружок что-то таращится на меня, как солдат на вошь. Пускай он поговорит. Слышишь меня, Хряпа?
– Ну, допустим, – недовольно, что, впрочем, было абсолютно понятно, отозвался Хряпа и попытался встать с земли.
– Что "допустим"? – уточнил Стас.
– Допустим, слышу, – тихо ответил Хряпа.
– Нечего допускать, и так все ясно. – Крячко встал над Хряпой, не давая ему приподняться и не упуская из виду второго. Кто знает этих тихонь, еще улучит момент и бросится в атаку. – Ну так ты видел, Хряпа, этого милиционера? – повторил Крячко свой вопрос. – Или нет?
– Ну, видел, – пробурчал Хряпа.
– Ты прекращай бухтеть! – прикрикнул на него Стас. – Рассказывай подробно и четко. Кто, когда, как выглядел, во сколько уехал и в каком направлении!
– Да обычный это был мент, вроде гаишник, то есть гиббдун, как их сейчас называют, – немного раздраженнее, чем было бы прилично, ответил Хряпа. – Не присматривались мы.
Стас обернулся и посмотрел вслед уехавшей "БМВ". Ее уже видно не было.
– Ладно, бойцы патриотического фронта, – быстро проговорил он. – Все с вами ясно. Ты, Хряпа, поедешь со мной, по дороге все расскажешь. Мне нужно догнать кое-кого.
– Это бэху, что ли, отстойную? – оживился Хряпа. – Ну, ты даешь, папаша! Так это получается, твоя телка-то была? То есть жена-баба? Ха-ха!
Хряпа коротко заржал, но, получив легкий пинок, успокоился, по крайней мере внешне, и завел уже другую песню:
– А зачем мне с тобой ехать? Мне и здесь хорошо! Не поеду я! Что за дела, я не въезжаю, в натуре?! Не поеду, сказал!
– Некогда мне тут лясы точить. – Крячко приподнял Хряпу, как щенка, поставил его на ноги и, не отпуская, поволок к своему "Мерседесу". – Или со мной едешь, или сейчас отвожу тебя к Тимофеичу. А у него настроение будет не самое лучшее…
– Ладно, папаша, покатаюсь! – тут же согласился Хряпа. – Так бы и сказал, что тебе очень надо. А это точно твоя баба? Жена, да?
– Так, стоп! – сам себе скомандовал Стас и, не отпуская Хряпу, вернулся к интересующим его кустам.
– Ты что, папаша? – Хряпа перепугался, засучил ножками по земле, голос его начал срываться. – Ты что, папаша?! – бормотал он.
– Молчи, дурак! – огрызнулся на него Крячко, раздосадованный тем, что ему мешают работать. А отпустить парня он не мог, опасаясь, что тот удерет и придется тратить время на поиск этого непутевого свидетеля. – Молчи, – проговорил Крячко, нагибаясь и отыскивая замеченный им ранее окурок. – Ты же мне помешал любимым делом заниматься!
Сказав это, Стас выпустил на несколько секунд Хряпу, быстро достал из кармана пакетик и положил окурок туда. Засунув пакетик обратно в карман, он весело взглянул на удивленную физиономию Хряпы.
– Ну да, ты был прав, парнишка, я действительно собираю бычки. Для коллекции.
– Ты из какой лечебницы, папаша? – Хряпа задал этот вопрос тихо, с видимым испугом. Второй парень на всякий случай отошел подальше.
– Я тебе покажу свою лечебницу, – серьезно пообещал Стас парню. – И тебя там полечат тоже. Вперед!
Глава 5
Гуров вышел из здания офиса фирмы "Интернешнл фуд корпорейшн". Он сумел вытрясти из Людмилы-секретарши максимум того, что она знала и могла рассказать. Какие-то предварительные итоги уже можно было подвести. Садясь в свою машину, Гуров подумал, что пока можно было более-менее уверено говорить об экономическом направлении расследования.
Смерти Николаева могли желать конкуренты, в этом случае фирма при втором, практически отсутствующем компаньоне неминуемо теряла свои позиции. Так же смерти Николаева мог желать и его компаньон Парамонов, лежащий сейчас в госпитале УВД. Но оставался еще один вариант, который тоже нельзя было не учитывать: вдова Николаева. Гурова, сыщика с многолетним опытом, всегда настораживали знакомые и родственники, желавшие ускорения следствия. В принципе ничего плохого в этом не было. Однако и хорошего замечалось маловато. Что же получалось?
А получалось, что только-только узнав о смерти супруга, его свежеиспеченная вдова вместо нормальной и понятной женской скорби вдруг кровожадно возжелала мести. Не рановато ли?
Если у женщины такая реакция на смерть мужа, значит, она дама не из слабонервных. Одну из таких дам очень жаждет сыграть актриса Мария Строева, приходящаяся Гурову женой. И зовут этого персонажа леди Макбет.
Гуров усмехнулся, подумав об этом, и вывел машину со двора на трассу. Какими бы высокопоставленными родственниками ни была прикрыта вдова Николаева, но если он, Гуров, обнаружит, что дело тут нечисто и она хоть как-то была причастна к убийству мужа, ей не поздоровится.
Если эта особа рассчитывала на что-то другое, то она жестоко просчиталась.
Гуров обогнал еле-еле ползущий перед ним "Форд-Скорпио" и напомнил себе, что вдову он пока не видел. Не рано ли он начал составлять свое мнение? Отсюда недалеко и до необъективности.
– Стареешь, Лев Иванович? – вслух спросил у себя Гуров. – Ну ты что взъелся на дамочку? Наверняка обычное дело: убили у племянницы этого шишкаря мужа, на него наехали родственнички, всякие там тетушки да бабушки, вот он и позвонил Петру. А вдова неутешная здесь и ни при чем…
Гуров резко вывернул руль, пропуская обгоняющий его все тот же "Форд".
– Проснулся, что ли, клоун? – проворчал он и, замедлив движение, свернул вправо. Он ехал на Пречистенку к вдове Николаева.
Дорога предстояла не дальняя. Самое тяжелое и почти бесполезное в работе сыщика – это разговор с вдовой, лишившейся мужа только накануне. Гуров поморщился, представляя крики, нервные срывы и слова, какими обычно бросаются эти дамы. "В вас нет ничего святого, я потеряла мужа, а вы… а они… а я…"
– Святого в нас мало, это точно, – пробормотал Гуров, перестраиваясь в крайний ряд, потому что вскоре предстоял еще один поворот. – Святые в нашем деле результатов бы не дали. У них методы другие.
Вдовы обычно начинают спокойно рассуждать спустя неделю или даже две после смерти мужа, однако при некотором везении, даже если вдова сейчас совершенно не будет склонна разговаривать, хоть что-то выловить удастся. Даже сама атмосфера, в какой жил убитый Сергей Николаев, может намекнуть на то, где лежит ключик, подходящий к этому сундучку с загадками.
Гуров прекрасно понимал, что заказное убийство скорее всего связано с бизнесом Николаева, но вдова могла бы стать ценным источником информации. Одно слово, оговорка, легкое воспоминание – это та самая арифметика, пользуясь которой оперативный работник выводит потом заключительную формулу расследования. А в результате он приходит почти всегда к одному из трех значений: деньги, месть и…
Красный "Опель", вывернувший из двора, нагло взревев мотором, подрезал "Пежо" Гурова, и сыщик, выругавшись одними губами, прижался к правой стороне, равнодушно посмотрел на блестящую задницу "Опеля", в котором наверняка сидел какой-то хлыщ, и напомнил себе:
– Так, что там еще?.. Деньги, месть и… и большие деньги. Ошибок почти не бывает.
Нужный Гурову дом стоял на самой набережной, новомодным фасадом под декоративную старину выходя на лед Москвы-реки.
Поставив машину рядом с углом дома, где стоянка была разрешена, Лев Иванович недовольно поморщился на дубовые двери подъездов со скрытым под дубом металлом и с кодовыми замками около блестящих ручек.
Он не догадался прояснить этот момент у Крячко и сейчас подосадовал на мелочное препятствие, на которое, наверное, придется потратить время. Да и Стас хорош, мог бы напомнить про код замка, наверняка же в деле об этом упоминалось.
Гуров вышел из машины и, прикинув нужный подъезд, направился к нему. Он не сомневался, что все равно туда попадет, правда, пока не знал, как именно, но способов было много.
Самым неостроумным способом было бы нажать кнопку домофона, представиться вдове Николаева, кажется, ее зовут Ольгой, и тогда дверь откроется по сигналу из квартиры.
Но так терялся приятный фактор внезапности. Особых надежд на него в данном случае возлагать не следовало, но Гурову нравилось приходить без предупреждения, когда выпадала такая возможность, и он не собирался отказываться от своих привычек.
Подъезд, однако, мертвым был недолго. Вскоре дверь неуверенно приотворилась, придерживаемая слабой рукой, и из него вышла молодая женщина с ребенком. Мальчик был толстым от кучи одежек. Неуклюже переваливаясь, карапуз солидно шествовал, не обращая внимания на мать, придерживающую открытую дверь вытянутой рукой.
Гуров подошел и потянул дверь на себя. Он пропустил мамашу с ребенком и шагнул в подъезд и тут же напоролся на строгий взгляд старушки-консьержки, сидящей в мягком полукресле за столом в холле подъезда.
– А вы, простите, к кому… – старушка бегло осмотрела Гурова с головы до ног и, немного смягчив интонации, закончила: – Мужчина?
Она отложила журнал, с которым интеллектуально отдыхала, отгадывая кроссворды.
– Вы кого-то ищете? – продолжила допрос старушка, и Гуров улыбнулся:
– Вот именно.
Он показал свое удостоверение в красной корочке и не успел ничего больше сказать, как старушка важно покивала головой.
– Все понятно, – сказала она, намекая на положенную в таких случаях информированность, и потянулась к домофону, висящему справа от нее на стене.
– Не нужно этого делать, – тихо сказал ей Гуров. Он остановился напротив стола и шутливо-серьезно погрозил старушке пальцем.
– Что вы сказали? – Голос старушки из важного контральто тут же перешел на осторожный шепот, словно она чем-то неожиданно поперхнулась.