- Я, молодой человек, знаю свое дело прекрасно.
Меня вообще учить не надо. Во всяком случае этому делу, - чуть лукаво добавила она.
И Виталий ответил, пожалуй излишне сердито и как бы насмешливо:
- Во-первых, я в данном случае для вас не молодой человек. А во-вторых, - язвительно продолжал Виталий, - я не собираюсь вас учить. Но вот попросить вас кое о чем придется, уж извините.
Маргарита Евсеевна небрежно пожала плечами.
- Что же вам угодно?
- Документы, по которым была отпущена эта самая лимонная кислота. Ведь остались же у вас какие-то документы?
- А как же иначе? - улыбнулась молодая женщина, обнажив ровные перламутровые зубы. - Вот, пожалуйста, товарно-транспортная накладная и доверенность фабрики на имя этого Борисова. Видите, все по форме, все печати и подписи на месте.
Она положила перед Виталием бумаги. Товарная накладная его мало интересовала, а вот доверенность Виталий внимательно изучил.
- Да, - наконец сказал он. - Доверенность на первый взгляд сомнений не вызывает, это верно.
- Ну, а на второй? - насмешливо осведомилась Маргарита Евсеевна.
- А на второй, если бы вы удосужились бросить на нее второй взгляд, возникают по крайней мере два вопроса. И у вас возникли бы.
- Вот как? Интересно даже, какие?
- Сейчас скажу. Но прежде хотелось бы знать: вы видели паспорт гражданина Борисова, держали его в руках?
- А как же. Держала и видела.
- Прекрасно. А как выглядит этот гражданин Борисов?
- Это имеет значение?
- Да, имеет.
В прекрасных глазах молодой женщины впервые мелькнуло беспокойство.
- Постараюсь вам его описать, - не очень уверенно сказала она. - Высокий, чуть, правда, пониже вас.
- Стройный. В красивом импортном сером пальто, в шляпе, тонкое лицо… Ну, симпатичное… - она поколебалась и добавила. - И улыбка симпатичная.
Правда, Любочка? Ты его видела.
- Да, - настороженно кивнула одна из женщин. - Вполне симпатичный гражданин.
- А сколько ему на вид лет? - спросил Лосев.
- Ну, наверное, лет тридцать, тридцать пять, - пожала плечами Маргарита Евсеевна.
- Ошибаетесь, - мягко, даже сочувственно возразил Лосев. - Ему уже эдак под восемьдесят. Не заметили, выходит?
- Вы меня не разыгрывайте, моло… товарищ, - сердито поправилась Маргарита Евсеевна. - У меня еще пока что глаза есть.
- Это не я вас, это он вас разыграл, - сухо возразил Лосев. - Ведь по паспорту ему уже восемьдесят лет.
- Что?!.
- Да, да. Стоило вам только повнимательнее посмотреть на его паспорт. И, кстати, на фотографию там.
- А на фотографии он!
- Ага. Значит, переклеил. Это вы тоже не заметили?
- Это я не обязана замечать, - резко возразила Маргарита Евсеевна. - Я не криминалист, а бухгалтер. И год рождения не обязана смотреть! Доверенность есть? Есть. И все.
- А печать на доверенности вас устроила? - поинтересовался Лосев. - И штамп тоже? Вы посмотрите на них. Все вы, товарищи, посмотрите. Полезно. Ведь липа же, неужели не видно? Невооруженным глазом.
Доверенность пошла по рукам.
Печать и штамп там были, очевидно, выполнены кустарным способом: буквы кое-где покосились, герб в середине печати вообще не был до конца прорезан, а на штампе, где буквы плясали так же, как и на печати, в названии министерства оказалась даже грамматическая ошибка.
- Ой! - воскликнула одна из сотрудниц. - Это просто кошмар, если так вот вглядеться.
- Грубая работа, - мрачно объявил мужчина-бухгалтер. - Впору сразу было милицию звать.
Все вокруг понуро молчали.
- И это не все, - продолжал Лосев. - Отнеслись бы к делу внимательно, заметили бы еще одну странность в этой доверенности.
Окружающие снова насторожились. Маргарита Евсеевна, до этого непрестанно прикладывавшая платочек к носу и глазам, замерла, скомкав его в кулачке, и с испугом посмотрела на Лосева.
- Откуда эта машина к вам пришла? - спросил Виталий.
- А черт ее знает теперь, откуда она пришла, - в сердцах воскликнул мужчина-бухгалтер.
- Теперь-то понятно, что черт ее знает, откуда, - усмехнулся Лосев. - Но тогда вы же считали, что она из-под Житомира, так или нет?
Он посмотрел на Маргариту Евсеевну, и та, промокнув платочком глаза, тихо ответила, не поднимая головы:
- Так…
- Ну, вот. А госзнак машины посмотрите какой здесь указан, - Лосев протянул доверенность Маргарите Евсеевне. - Серия какая?
- КРУ, - неуверенно произнесла та, взглянув на доверенность в его руке и словно боясь сама к ней прикоснуться.
- И что это значит? - спросил Лосев.
- Откуда я знаю, что это значит, - плачущим голосом произнесла Маргарита Евсеевна. - Долго вы меня еще будете терзать?
- Некоторое время придется, - ответил Виталий. - Так вот. Видите, что получается? Госзнак на машине, которая пришла к вам якобы из Житомирской области, принадлежит Крымской области. Не странно ли?
- Я что же, по-вашему, и в этих дурацких номерах должна разбираться? - со злостью и отчаянием воскликнула Маргарита Евсеевна. - Я ничего в этом не понимаю! И не обязана понимать! Не обязана!
Она даже стукнула кулачком о свой стол.
- Да, - согласился Виталий. - Не обязаны. Но если бы вы обратили внимание хотя бы на все остальное и не выдали бы груз, то, кроме всего прочего, остался бы жив человек и не был бы ранен другой. А это, на мой взгляд, важнее любого груза.
- Ну, уж вы слишком, товарищ, - неуверенно подал голос мужчина-бухгалтер. - Как так можно…
А Виталию вдруг пришла в голову мысль, которая обожгла его, пришла разгадка всей случившейся драмы у ворот завода. Так он, по крайней мере, сейчас подумал.
Ну, конечно! Старик Сиротин посмотрел бумаги при выезде машины с завода, а потом, отойдя к воротам и уже собираясь их распахнуть, заметил ее номер, уловил несоответствие и что-то заподозрил. А те испугались и рванули вперед. Они ошалели от испуга. И старик стоял у них на пути. Но зачем они сбили и девушку? Да просто зверь сидел за рулем, взбесившийся зверь!
Виталий ощутил прилив бессильной ярости.
- Ладно, - устало произнес он. - Будем их искать.
- Да, найди их теперь, - вздохнула одна из женщин.
- Ну, кое-что мы все-таки умеем, - ответил Лосев - Подумаем… И еще придем к вам.
Ему вдруг показалось, что кончик какой-то ниточки прячется здесь, на этом заводе, какой-то важной ниточки, ведущей, правда, неизвестно куда. Виталий с сомнением посмотрел на заплаканную Маргариту Евсеевну.
ГЛАВА II
Прелестная Маргарита Евсеевна
На следующий день в кабинете у Цветкова закадычный дружок Лосева, старший инспектор службы БХСС Эдик Албанян, со свойственной ему горячностью заявил:
- Это не убийцы, дорогой. Это расхитители социалистической собственности, особо наглые и особо опасные, вот что я тебе скажу.
- Для тебя, может, и расхитители, - со злостью возразил Виталий. - А для меня - убийцы.
- Но сто пятьдесят тысяч из кармана государства вынули за один час, ты представляешь опасность?!
- А человеческая жизнь? И раненая Женя Малышева? Эту опасность ты представляешь? - с неменьшей запальчивостью ответил Лосев.
- Это для них осечка, понимаешь, досадный эпизод, а вот похищать народное добро они и дальше будут, главное их занятие это, ты пойми!
- "Досадный эпизод"? - насмешливо переспросил Лосев и обернулся к молчавшему Цветкову. - Слыхали, Федор Кузьмич? Эпизод это, видите ли, у них, да еще досадный. Самое тяжкое преступление это! - Снова обернулся он к Албаняну. - Самое! Независимо от того, главное это их занятие или не главное…
- Главное! - перебил его Албанян. - В том-то и дело. И пока они еще чего-нибудь не… Ой! Погоди, погоди! - в волнении перебил он уже самого себя. - Мы к ним, понимаешь, одно дело по Москве примерим.
- Какое дело? - немедленно заинтересовался Лосев, тут же забыв о возникшем споре.
- Хищение пряжи, пять с половиной тонн, из комбината верхнего трикотажа. Тоже, понимаешь, по поддельной доверенности и чужому паспорту. И на машине у них был чужой госномер.
- Откуда?
- Ивановская область. Этот номер совсем на другой машине стоял, из гаража горисполкома. Год назад пропал.
- А доверенность от кого?
- Есть такое Ивановское производственно-трикотажное объединение.
- Ну, тут все же чище сработано, - заметил Лосев.
- И сработано чище, и фигуранты другие, я по приметам вижу. Но почерк! Одна рука, понимаешь. Одна голова!
Тут Цветков перестал, наконец, задумчиво крутить очки в руках и перекладывать на столе карандаши. Он вздохнул и решительно объявил:
- Словом так, милые мои. Дело это надо вести совместно, я полагаю. Эти субчики и вас и нас сильно интересуют. Вот вам двоим и поручим. Не возражаете? - обратился он к Албаняну. - С руководством, думаю, этот вопрос уладим.
- Как можно возражать! - весело откликнулся Эдик. - С таким, понимаете, выдающимся человеком, как товарищ Лосев, совместно работать за честь почту.
- У нас все выдающиеся, - озабоченно пробормотал Цветков, берясь за телефон.
Он набрал короткий внутренний номер.
Полковник Углов одобрил предложение Цветкова.
Получив "благословение" начальства, друзья поднялись на пятый этаж и заняли свободный кабинет возле комнаты Албаняна.
Эдик принес довольно пухлую папку.
- Сейчас, дорогой, будем сравнивать два дела. Вдруг да все "в цвет" окажется. Ну, а ты свою раскрывай, - добавил он, кивнув на тоненькую папку в руках у Лосева и выразительно пошевелив в воздухе пальцами. - Давай товар, не жмись.
- Какой тут товар, - вздохнул Лосев. - Слезы пока.
Он, раскрыв папку и пробежав глазами первую из бумаг, отложил ее в сторону и сказал:
- Давай по порядку. Как возникло дело с пряжей?
- Ц-а! - досадливо цокнул языком Эдик. - Самым, понимаешь, неприятным образом возникло. Через четыре месяца после преступления, можешь представить? До того ивановцы и не знали, что банк с их счета снял семьдесят… погоди, - Эдик порылся в бумагах, достал одну и прочел. - Семьдесят четыре тысячи пятьсот сорок семь рублей и, согласно платежному требованию, перечислил на счет Московского комбината. Так что москвичи спокойны, им за пряжу уплачено, а ивановцы тоже молчат, не знают, что с их текущего счета денежки - тю, тю! Через четыре месяца только узнали. Ну, тут уж, сам понимаешь, прибежали к нам. А что через четыре месяца установишь?
- Ну, кое-что наскребли? - поинтересовался Лосев.
- А как же, - с некоторым даже самодовольством ответил Эдик. - Скажем, приметы этих деятелей получили. Совсем, понимаешь, на твоих не похожи, особенно тот, на кого доверенность была.
- Вы ее изъяли?
- Непременно. Вот она, фальшивка, - Эдик помахал в воздухе злополучной доверенностью. - Все, как в твоем случае.
- Так. Первым делом, - Виталий задумчиво побарабанил пальцами по столу, - давай обе доверенности на почерковедческую экспертизу отправим. Может, одной рукой написана?
- Я тебе пока сам скажу, - самоуверенно объявил Эдик. Давай свою.
Он положил обе доверенности рядом. Лосев, не утерпев, поднялся со своего места и склонился над плечом Албаняна.
- Ото! - почти одновременно воскликнули оба, лишь взглянув на доверенности, и многозначительно переглянулись.
- Никакой, понимаешь, экспертизы не надо! - воскликнул с энтузиазмом Албанян. - А?
- М-да. Только для порядка, - согласился Виталий. Одна рука писала.
Однако это открытие пока мало продвигало расследование, хотя стал ясен опасный масштаб дела и сама преступная группа оказалась куда больше, чем можно было в начале предположить.
- Если приезжают разные люди, - сказал Албанян, - значит, должен быть главарь, - и без всякого перехода спросил: - Следователь у тебя из прокуратуры?
- А как же? Убийство.
- Ясно. Но сейчас давай вдвоем помозгуем. Потом доложим. Пока идет розыск - это наш хлеб.
- Хлеб общий, - махнул рукой Виталий. - И не сладкий. Ты мне вот что скажи: как этот отпуск груза оформляется?
- По доверенности, ты же видишь?
- Это понятно. А разве любое предприятие может такую доверенность оформить? Тут ведь какая-то плановость есть.
- Само собой, - кивнул Эдик и, расположившись поудобнее, достал сигарету. - Вот гляди, - он закурил. - Для производства, допустим, кондитерских изделий нужна лимонная кислота, так? И кондитерская фабрика заранее знает, что она является фондодержателем этой кислоты на таком-то заводе, где она производится.
И только там фабрика эту кислоту может получить в течение данного года, причем определенное количество тонн. Все, понимаешь, планируется.
- Выходит, эти жулики заранее знали, какая в Москве требуется доверенность, от какого предприятия?
- Выходит, так.
- А откуда они это могли узнать? Кто им мог дать такую информацию? Ведь постороннему человеку ее не дадут, например, в министерстве… какое тут может быть министерство?
- Пищевой промышленности, - подсказал Эдик и добавил: - Ясное дело, никто там этой информации постороннему человеку не даст. Тут свой человек нужен.
- Свой или… не свой, но… так, так, так, - задумчиво произнес Лосев и снова спросил. - Ну, а на заводе, производящем эту самую кислоту, знают всех своих фондодержателей?
- Само собой, - пожал плечами Албанян и, многозначительно подняв палец, добавил: - И знают, кто и сколько уже выбрал из своего фонда в этом году, - затем подумал и сказал: - Тогда есть еще один возможный источник информации. Сами фондодержатели. Допустим, та же кондитерская фабрика. Достаточно иметь своего человека там в бухгалтерии, чтобы вовремя состряпать доверенность и получить строго фондируемую кислоту.
- Да, пожалуй, ты прав. Это третий канал информации, - согласился Лосев.
- Но ты, понимаешь, обрати внимание! - возмущенно воскликнул Эдик. - На чем все эти опаснейшие преступления держатся. Исключительно на безответственности, формализме и равнодушии, полнейшем равнодушии!
Вот я его спрашиваю, там, в бухгалтерии: "Как вы доверенность читали? Ведь в штампе неверно названо это Ивановское объединение".
- Жулики тоже знают, с кем имеют дело, - вставил Виталий.
- Точно! - Эдик сделал выразительный жест, словно поймал Виталия на слове. - А этот деятель в бухгалтерии на меня таращится и говорит: "Да кто же штампы по буквам читает? Тем более они всегда слепые". Я говорю: "Ну, а почему вы отпустили пять с половиной тонн пряжи из фонда следующего квартала? Бывало так раньше?". "Могу посмотреть, - говорит. - Но вообще это не моя компетенция". "Так вы бы посоветовались с теми, чья это компетенция", - говорю. "Что вы, - отвечает, - если я по каждому такому случаю буду еще советоваться… да у меня и так работы выше головы". А у самого на столе, под папкой, "Футбол-хоккей" лежит, я же вижу. Вот так и работают. Это не десятка летит, не сотня, не тысяча даже.
Эдик вскочил и заходил по кабинету.
- Да… Воспитывать людей надо, - вздохнул Лосев.
- Воспитывать? - Эдик остановился перед ним, сунув руки в карманы, и иронически посмотрел сверху вниз. - Судить надо.
- Нет, воспитывать, учить добросовестности, со школы учить, с детского сада даже.
- Эх, философ, - Эдик с сожалением посмотрел на Лосева.
- Слушай, - спросил Лосев, занятый своими мыслями. - А куда они столько кислоты девают, как ты думаешь?
- Я, дорогой, не думаю, я знаю, - важно объявил Албанян. - Они ее дельцам подпольным продают. Такая, понимаешь, водится мелкая порода жуликов, но очень вредная. Гонят, понимаешь, левый товар. Ну, левый товар, это ты понимаешь?
- Это теперь уже всякий понимает, - усмехнулся Лосев. - И большой с этого доход у них?
- Ого! Нулей больше, чем пальцев на руке. И потому за сырье они могут отвалить в два, в три раза больше, чем оно стоит.
- Ничего себе, мелкая порода! - обеспокоенно воскликнул Лосев. - Но куда они могут сбыть эту лимонную кислоту здесь, в Москве?
- Почему же только в Москве? Как раз удобнее сбыть ее где-нибудь подальше.
- Я пока исхожу из того, что они из Москвы выскочить не успели.
- Это почему "не успели"? Номер поменяли и успели.
- Нет, - усмехнувшись, покачал головой Виталий. - Не все так просто. Во-первых, номер сразу не поменяешь, чтобы никто не видел. Надо место подходящее найти, где-то спрятаться. А тут, глядишь, и вечер настал, даже поздний вечер. На вылетных шоссе машин стало мало, значит, каждой машине больше внимания. А они знают, все посты ГАИ предупреждены.
- Так, ведь, номер другой!
- Не в одном номере дело. Им страшно, понимаешь? Они только что убийство совершили. А у них крыло сильно помято, на нем краска от ворот, серебристая на зеленом, очень заметно. И путевой лист тоже не в порядке. Листы, вернее. К каждому госномеру у них свой путевой лист должен быть. В тот, с фальшивым знаком, у них вписан был на заводе груз - лимонная кислота. А в другой путевой лист, где настоящий номер стоит, что-то другое было вписано, так? Выходит, если на выезде из Москвы ГАИ их остановит и начнет проверять, - сгорят. Нет, они наверняка побоялись по полупустому шоссе из Москвы выезжать.
- Однако шанс был все-таки?
- Но страха больше. И потом, что значит "был шанс"? Это значит, что кто-то из наших людей, в данном случае инспекторов ГАИ, плохо сработает, невнимательно, равнодушно, так? Да, это может быть. Эх, как бы мне хотелось на сто процентов верить в каждого из них! В каждого! Понимаешь?
- В каждого из нас, дорогой, - весело поправил Албанян. - Так точнее. Ну, конечно, кроме тебя и меня. В нас можно быть уверенным на сто пятьдесят процентов, верно?
- От скромности ты не умрешь, - улыбнулся Виталий.
- Не в том дело! - возбужденно воскликнул Эдик. - Я сюда пришел знаешь почему? От злости. Ты знаешь, я ВГИК кончал. Экономический факультет, конечно. Режиссером не собирался быть, оператором тоже, актером тем более.
- А напрасно. Из тебя бы актер получился.
- Из меня кое-что другое получилось, - зловеще произнес Эдик. - Я, дорогой, когда помдиректора картины на "Мосфильме" стал работать, мирового жулика в директора получил. Фокусник был. Из воздуха деньги делал и в карман себе клал. Я уследить не мог, слово даю. Вот такой мне гений, понимаешь, попался. И тут я обозлился. Я человек гордый.
- Ого! Знаем.
- Ну, вот. И я дал себе слово, понимаешь.
- И стал асом. Грозой, так сказать, - засмеялся Виталий.
- Именно, - вполне серьезно согласился Эдик. - Так можно после этого в меня верить, я тебя спрашиваю? Тем более что злости у меня за это время прибавилось.
- Согласен! А пока скажи: куда они могут в Москве эту кислоту сбыть?
- Никуда. Если заранее не сговорились. А если сговорились, то им и не надо было из Москвы вырываться. Погоди! - снова оборвал сам себя Эдик. - А вчера днем они не могли из Москвы удрать? В потоке машин, так сказать. За ночь спокойно поменяв номер?
- Вряд ли, - покачал головой Виталий. - Мы еще накануне проинструктировали все посты ГАИ на вылетных и тупиковых шоссе: марка автомобиля и помятое правое крыло. Ну, а затем - груз и путевой лист. Нет, в Москве мы их заперли.
- Пока.