- …Ну, а потом козочка такая появилась. Верочка. Веселенькая. Только, вот, пятнышко у ей на шее, она его все косыночкой прикрывала. Раз на такси прикатила, а его дома нет. Она, значит, это по машине определила. Машины-то на месте не было. Я ей говорю: "Мамаша дома. Подымайся". "Ой, - говорит, - я ее боюсь. Лучше я тут у вас обожду". "Да, может, - говорю, - он до вечера не вертается?" "Не, отвечает, мы условились". Такая, знаешь, славненькая. Жалко прямо было. Ну, посидели, покалякали. Бухгалтером она на трикотажном производстве. "Ой, - говорю, - девка, бросит он тебя". "Не, смеется, нипочем не бросит, побоится". "Что ж, - говорю, - живот у тебя намечается?". А она опять смеется. "Кое-что, - говорит, - покрепче между нами". Так я в толк и не взяла.
"Вера, - снова отметил про себя Виталий. - Это что-то новое". И небрежно поинтересовался:
- Все-таки бросил?
- Ясное дело. Потом уже приходила, записку оставляла. Сказала: "Пожалеет". Как же, ваш брат пожалеет. Ну, а мне, ужас, как жалко ее стало. В глазах-то слезы, я же вижу. Ну, я ей варежки связала. Отнесла.
- Куда?
- Домой. Она со мной, считай, рядом живет. На Плющихе тоже.
- В одном доме?
- Не. Рядом, говорю. Мой семнадцать, а ее тринадцать. Первый этаж. Мать ее тоже еще молодая. С ей вместе работает. А отец на грузовой рулит. Они про нашего и слыхом не слышали. Ну, и я тоже смолчала. Чего я буду людей тревожить? Людям покой нужон.
- Это точно, - согласился Виталий.
Он тяжело поднялся со своего места и стал прощаться.
- Завтра, пожалуй, зайдем, - сказал он. - Устал. Да и время уже…
- Ну, и ладно, и ладно, - закивала старуха-лифтерша.
Выйдя во двор, Виталий оглядел небольшую стоянку возле подъезда и запомнил крайний левый номер, выведенный на асфальте. Место это было по-прежнему пусто.
Потом он направился к воротам, ведущим на набережную.
Темная вода неслышно колыхалась и рябила внизу, в ней отражались бесчисленные огни. Ветер дул с прежней силой. За спиной с ревом проносились машины. Прохожих почти не было.
Виталий, размышляя, сунул руки в карманы пальто и медленно двинулся вдоль каменного парапета набережной.
Итак, Сева прорисовывается все больше и отнюдь не с самой лучшей стороны. Подозрительный тип. Но ухватить его пока не за что. Правда стали выявляться некоторые интересные связи. Во-первых, Валерий. Его называла еще Маргарита Евсеевна. Кто такой, пока неизвестно.
Во-вторых, Нина. Очень похожа на ту, из "Березки".
Скорей всего - она. Эта связь, похоже, уводит куда-то в сторону от интересующего его дела. Впрочем, посмотрим.
Затем еще одна женщина, беленькая Верочка. Тут первое, что настораживает, это место ее работы - бухгалтерия какого-то трикотажного предприятия. Правда, к лимонной кислоте это отношения не имеет. И все-таки..
Ведь Эдик говорил о каком-то трикотажном предприятии. Далее. Верочка считает, что Глинский должен бояться ссоры с ней. Видимо, что-то она знает, порочащее его.
И это уже бесспорно может представить интерес. Да, пожалуй, из всех выявленных пока связей Глинского эта самая интересная. Но как к той Верочке подступиться?
Как сделать, чтобы она рассказала все, что знает? Она сердита на Глинского, обижена им, оскорблена, даже, может быть, озлоблена. Но… возможно она его все-таки любит? И не захочет губить? Что же собой представляет эта Вера? То, что Виталий знает о ней, мало, очень мало, почти ничего. Значит, надо узнать больше. Это было всегда самое трудное и, пожалуй, самое интересное в его работе - узнавать людей, всяких - хороших и плохих, иногда совсем плохих. Но при этом всегда ему не хватало времени. Ведь за спиной было преступление, обычно жестокое, иной раз бесчеловечное, и впереди должна для кого-то последовать расплата, непременно должна, чего бы это ни стоило. Таков закон его работы, он сводится к одному грозному слову - розыск! Вот для чего нужны люди, самые разные люди, которые могут и должны помочь! Порой даже против своего желания.
И с Верой придется встретиться как можно быстрее - завтра же. Но сперва следует кое-что предпринять.
Виталий заметил, что интуитивно направился в сторону Плющихи. На Плющихе он отыскал дом № 13 и внезапно остановился. Около подъезда стояли красные "Жигули". Номер был тот самый.
Задача внезапно осложнилась. Больше того, она выглядела теперь почти неразрешимой. Выходит, Глинский восстановил отношения с Верочкой. Испугался? Скорее всего. Ведь он увлечен Маргаритой Евсеевной. Или это только она им увлечена? Но если предположить, что ему нужны были от нее лишь какие-то сведения, то он их уже получил. Зачем же продолжать отношения? Нет, Маргарита Евсеевна не такая женщина, чтобы в отношениях с ней ставить перед собой только деловые цели. И он продолжает за ней ухаживать. Конечно, продолжает. Свежие цветы у нее в доме, пачка сигарет, ее горячие ручательства… Что же выходит, два романа параллельно?
Нет, он не мальчишка. И, ведь, он в какой-то момент уже было порвал с Верой. И вдруг снова?.. Нет, нет, вряд ли.
Он, видимо, боится… боится… чего-то боится…
Виталий снова вышел на набережную и брел по ней, не замечая крупных хлопьев мокрого снега, вдруг поваливших с черного неба.
Так, так. И эта беленькая девочка верит ему? Возможно, хочет верить. Что же, все-таки, она собой представляет? Доверчивая, честная, хорошая, не понимающая, какой человек рядом с ней? Но она же что-то очень плохое знает о нем. Знает, и никому не говорит. Кроме того, это означает, что он ей что-то доверил важное, секретное. Зачем? Скорей всего, он добивался ее помощи. Выходит, не такая это хорошая девушка. И не втемную он ее использовал, как, допустим, Маргариту Евсеевну. Вот такая ситуация, значит. Между двух женщин оказался уважаемый Всеволод Борисович. Между двух женщин…
Виталий остановился. Торопливо посмотрел на часы и вздохнул. Да, все дела откладывались на завтра.
Утром, после оперативки, заручившись обещанием Цветкова всюду, где надо, договориться и получить необходимую поддержку, Лосев надолго исчез из управления.
Первый визит его был в ЖЭК дома, где жила Вера.
Там он, однако, не задержался, лишь перелистал домовую книгу и почерпнул оттуда самые необходимые сведения. После чего из ближайшего автомата позвонил Цветкову.
Уже через час Виталий оказался в комитете комсомола комбината верхнего трикотажа.
По дороге он еле сдерживал переполнявшее его нетерпение. Подумать только, оказывается Верочка Хрисанова работала в бухгалтерии того самого комбината, о котором говорил Эдик Албанян, где произошло хищение пряжи тоже по фальшивой доверенности. Это была не случайная удача. Все связано в этой жизни, все имеет свою логику.
Секретарю комитета комсомола, аккуратному пареньку в строгом костюме и белоснежной сорочке с модно затянутым полосатым галстуком, Виталий сказал, пожимая руку:
- Привет. Я Лосев.
- Звонили, - деловито отозвался секретарь. - Что тебя интересует?
- Работа с несоюзной молодежью. Готовим, понимаешь, материал. Давай, скажем, второй цех и бухгалтерию.
- Бухгалтерия-то зачем? - удивился секретарь.
- Нужны разные группы молодежи по своей ориентации, интересам, подготовке, ну и прочее. Понял?
- Понял, - не очень уверенно ответил секретарь. - По бухгалтерии я сейчас их комсорга приглашу. У меня в поле зрения, - он улыбнулся, - главным образом рабочий класс.
- Ну, правильно. Зови.
В комитете комсомола Виталий провел часа два. Когда очередь дошла до бухгалтерии, он внимательно выслушал строгую девушку в очках, аккуратно разложившую перед собой какие-то списки и тетради.
Под конец он спросил:
- Ну, а какой круг интересов, допустим… Раи Сочневой?
И, внимательно выслушав рассказ о неведомой ему Сочневой и даже сделав какие-то пометки в блокноте, снова спросил:
- А вот… - он посмотрел список, - ну, скажем, у Веры Хрисановой?
- Ой, какая тут активность, - неожиданно заулыбалась строгая девушка в очках. - У нее сейчас дикий роман.
- Вот, вот. Только и слышишь, - желчно заметил секретарь.
- Но это же так естественно, - пожала плечами строгая девушка-комсорг. - И неминуемо. Тут надо считаться.
- Настоящий роман должен помогать, а не мешать общественной активности, Светлова, - назидательно произнес секретарь комитета. - Сколько мы уже разговоров нa этот счет вели, - и, обращаясь к Лосеву, добавил: - Ты не представляешь. Женский коллектив. Восемьдесят три процента девчонок в организации. У одной роман, у другой свадьба, третья рожает, четвертая разводится, пятая после работы бежит к ребенку. Вот тут и добивайся активности. С ума сойдешь. Вот так и с Хрисановой. Девчонка как девчонка была, и вдруг роман, да еще дикий, - он усмехнулся.
- Ваш парень? - спросил Виталий у девушки в очках.
- Нет. Взрослый уже. Она говорит, хирург. Я их однажды встретила. Очень представительный дядя. Даже немножко седой. Но Верка просто с ума от него сошла. Ни о чем больше говорить не может.
- Вот, вот, - снова вмешался секретарь. - Потому у вас и ЧП в бухгалтерии. Головы не тем забиты. Понимаешь, - он повернулся к Лосеву. - Пряжа была получена по подложным документам. Теперь следствие идет.
И он рассказал Виталию уже известное ему происшествие на комбинате.
Из комитета комсомола Лосев уехал только во втором часу дня.
А под вечер Петя Шухмин привез перепуганную Верочку.
Виталий не успел раскрыть рот, как она выпалила:
- Ну, вот, я так и знала!.. Так и знала!..
И расплакалась.
- Что вы знали? - удивился Лосев.
- Что подумают на меня…
Виталий внимательно посмотрел на девушку.
Она была недурна собой, маленькая, изящная, с копной совсем светлых, прямо-таки льняных волос, нежное и правильное бледное личико и большие, слегка подведенные темно-карие глаза. "Ведь милая девушка, - подумал Виталий. - Но рядом с Маргаритой Евсеевной… Вот только глаза…" Да, глаза вдруг сказали ему что-то новое об этой девушке, что-то не укладывающееся в тот образ, который Виталий уже нарисовал себе. И он подумал, как совсем неоднозначны люди и что здесь тоже лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. Надо только научиться смотреть. Эта девочка неглупа, жизнерадостна и добра. Но сейчас ей страшно, и вообще она измучена чем-то. Впрочем, ясно, чем измучена. И внезапно весь план разговора скомкался, показался фальшивым.
Виталию стало даже как-то неловко за него. Совсем по-другому надо разговаривать с этой девушкой.
- Мне рассказывали, что однажды вы с ребятами были в молодежном клубе…
- Ну, это давно, - торопливо ответила девушка.
- Да, я знаю. Там организовали встречу с молодыми английскими художниками. И один нарисовал тут же ваш портрет. Он его вам подарил?
- Слушайте, - сердито сказала Вера. - Вы зачем меня сюда привезли, чтобы про клуб спрашивать?
- Нет, - вздохнул Виталий. - Я почему-то подумал про портрет. А разговор, конечно, будет о другом. Но для начала имейте в виду, я вас ни в чем не подозреваю и ничего плохого о вас не думаю.
- Правда?
Она подняла глаза на Виталия.
- Правда, - твердо подтвердил он.
Вера слабо улыбнулась.
- Я вам почему-то верю.
- А почему же мне не верить? Ведь я вас ни разу еще не обманул, - Виталий тоже улыбнулся. - А вы, между прочим, верите порой даже тем, кто вас уже однажды обманул, - многозначительно заключил он смелее.
- Я не понимаю, - она пожала плечами.
- Нет, вы уже о чем-то подумали, - Виталий снова улыбнулся. - Знаете что? Давайте говорить откровенно. Вам это ничем не грозит. Это может подвести только меня, если… если вы окажетесь другим человеком, чем я думаю.
- Ой, я, правда, ничего не понимаю, - уже улыбнулась Вера.
- Сейчас поймете. Вы знаете, где находитесь?
- В милиции.
- Здесь уголовный розыск. А розыск очень непростое дело. Вот сейчас, например, мне предстоит разыскать опасных преступников, которые совершили крупное хищение. Очень крупное.
- У нас?
- Не только у вас, но и еще в одном месте. И на этот раз не пряжу. Но тоже ценное сырье. И тоже по фальшивой доверенности. Но там они еще убили человека.
- Ой, какой ужас! - с искренним испугом воскликнула Вера.
- Теперь понимаете, как важно их быстрее найти?
- Конечно!
- Вот почему я спросил вас про клуб, - неожиданно заключил Виталий.
Вера растерянно посмотрела на него.
- Я опять ничего не понимаю.
- Сейчас, сейчас. Все поймете. Ведь мы говорим откровенно?
- Да…
- Совсем откровенно, Вера. Уж вы мне верьте. Хорошо?
- Да, да!
- Почему вы перестали ходить с ребятами в клуб? И дружить с Сережей Морозовым?
- Но это…
- Вы обещали мне верить.
- Ну, хорошо! Я познакомилась с другим человеком. Я его люблю. Вот и все.
- Он называет себя хирургом?
- Он - хирург.
- Нет. Вы знаете его фамилию?
- Конечно.
- Тогда посмотрите справку с его работы.
Из лежащей на столе папки Виталий достал бумагу и протянул ее Вере. Та удивленно пробежала ее глазами.
- Вахтер?.. Не может быть…
- Оказывается, может, - пожал плечами Виталий. - Он назвал себя хирургом, познакомившись недавно и с этой женщиной.
Он достал из той же папки фотографию Маргариты Евсеевны и протянул ее Вере. Та бросила на нее неприязненный взгляд, но в руки не взяла.
- Какая красивая…
- Кстати, она тоже работает в бухгалтерии предприятия, где произошло уже другое хищение. И там тоже подсунули фальшивую доверенность. Странное совпадение, правда?
Вера, что-то соображая про себя, рассеянно произнесла:
- Да… Неужели поэтому он перестал… Но… он вчера говорил… Что вы сказали? - переспросила она.
- Я говорю, странное совпадение! С этой женщиной.
- Это не странное совпадение, - глаза Веры налились слезами. - Это… это подлость! Он мог мне прямо сказать. Зачем же так…
- Значит, не мог.
- Должен был. Если по-честному.
- Тут все не по-честному, Вера. Вы же видите. А он… Может быть, он вас боится?
Виталий напряженно ждал ответа. Поворот в разговоре был рискованный. Вера сейчас могла не пойти на откровенность, если была хоть чуточку в курсе дел Глинского и участвовала в них. Тут Виталия вело только непонятное ему самому чутье, какое-то обостренное ощущение невозможности, неестественности такого контакта, такого поступка со стороны этой девушки.
- Конечно, испугался, - сказала Вера и с горечью усмехнулась. - Я только не знала, что она такая красивая.
- Чем же вы его напугали? - с облегчением спросил Виталий.
Вера вздохнула.
- Я, ведь, все время чувствовала, что он что-то скрывает. Ну, чувствовала, чего уж там говорить. А когда он от меня… Это я тоже сразу почувствовала. Это очень больно, - она подняла глаза на Виталия. - Ну, я и брякнула, что все расскажу. Вот он вчера и прискакал. Выпытывать.
- А вы?
- Обрадовалась, дура. Уж такую он ласку изображал.
Она снова покосилась на фотографию, лежавшую на столе. Эта фотография не давала ей покоя.
- И что же, ничего он не выпытал у вас?
- Нет.
- А что было выпытывать? Что вы знаете?
Вера, опустив глаза, молчала.
- Скажите, - попросил Виталий. - Ведь мы условились.
- Однажды я увидела у него на столе бланк доверенности… - тихо, не поднимая глаз, произнесла Вера. - С печатью. А подписей не было. Я тогда жутко испугалась. Но ничего ему не сказала.
- А на кого была эта доверенность, куда? - спросил Виталий.
- Я не разглядела. Она из-под книги высовывалась.
- И что вы подумали?
- Сначала почему-то испугалась. Потом подумала: Ну, мало ли что? - В общем, успокаивать себя стала. А когда он… Ну, изменился, - Вера опять бросила взгляд на лежавшую в стороне фотографию, - я разозлилась и опять про это вспомнила.
- И на этот раз что вы подумали?
- Что его этим можно испугать.
- И сказали ему?
- Ну, не сказала… просто… намекнула. И вот он прискакал.
- Значит, вы уже поняли и… молчали?
- А что я могла понять?.. Ну, правда, у нас уже произошло это… - она опустила голову. - И… и я поступила нехорошо. Но… я не могла решиться. Ну, не могла. Вы понимаете? Это, ведь, тоже нехорошо, доносить…
- Понимаю…
- Нет, вы не понимаете. Это… это… И куда идти?
- Нет, я понимаю, - убежденно сказал Виталий. - Мы все уверены, что доносить нехорошо. И это правильно. Но жизнь, Вера, - трудная штука. Вот сейчас, например, вы помогли нам в важном деле. Я считаю, для всех важном. Ведь, был убит человек. Ну, нельзя же позволять такое!..
- Конечно…
- То-то и оно.
- Это как у Пушкина, - неожиданно сказала вдруг Вера и слабо улыбнулась. - "Донос на гетмана злодея царю Петру от Кочубея". Да?
Виталий тоже улыбнулся.
- Вроде этого.
Он задумался на минуту, потом снова спросил:
- А из друзей его вы кого-нибудь знаете?
- Из друзей?.. Ну, вот Игорь. Он где-то под Москвой живет. Потом Валерий. Он… кажется, тоже хирург.
- Такой же? - невольно усмехнулся Виталий.
- Ой, я уже ничему не верю, - вздохнула Вера.
"Игорь", - подумал Виталий и спросил:
- А к этому Игорю вы не ездили?
- Он звал, но… я не поехала.
- Скажите, - снова спросил Виталий. - А когда вы видели у него дома ту доверенность, не вспомните?
- Давно. Еще осенью.
- Вы только познакомились?
- Ну, не только. Мы уже, наверное, месяц были знакомы.
- Он часто расспрашивал вас о работе?
- Часто, конечно.
- И о ваших фондодержателях тоже?
- Я ему вообще все рассказывала, - пожала плечами Вера. - Жаловалась даже. У нас же беспорядков много.
- А он?
- А он сочувствовал, - она усмехнулась. - Вообще был очень внимательный. Поначалу. Цветы дарил. Как все. Сами знаете, - она взглянула на Виталия.
- Да, знаю, - задумчиво согласился он и невольно посмотрел на фотографию на столе, с которой кокетливо улыбалась Маргарита Евсеевна.
Вера перехватила его взгляд и спросила:
- Ей тоже дарил?
- Не знаю, - сдержанно ответил Виталий и, посмотрев на часы, сказал: - Ну, вот что, Вера. Пора вам домой. Поздно уже. Обещайте мне никому о нашей встрече не рассказывать. Хорошо?
- А вы не расскажете? - улыбнувшись, спросила девушка.
- Нет, - покачал головой Виталий. - Наш разговор - это служебная тайна.
- Ну, и я не скажу никому, - горячо обещала Вера.
Виталий про себя усмехнулся. "Искренне уверена в этом", - подумал он. Впрочем, о таком разговоре Вера могла рассказать только своему бывшему дружку Это Виталий предусмотрел.
Накануне днем, вскоре после обнаружения машины и оперативки у Цветкова, Откаленко тоже приступил к выполнению полученного задания. Начал он в своей обычной манере: приехал в тот двор, где стояла машина, и снова обошел знакомое уже место за грудой ящиков и коробок. Внимательный осмотр ничего нового, однако, не дал.