В частной школе в пригороде Эдинбурга бывший военный застрелил двух подростков, а затем покончил с собой. По мнению инспектора Ребуса, неясно в этом преступлении только одно - его причина. Но поиски мотивов заводят сыщика куда дальше, чем он предполагал. Инспектор буквально одержим загадочной личностью преступника. Отныне он - его душеприказчик, призванный разобраться в клубке тайн, которыми окутано прошлое самоубийцы. Между тем над Ребусом сгущаются тучи. Подонок, преследовавший его напарницу, сгорел заживо в собственном доме. А сам Ребус вышел из больницы с ожогами на руках.
Содержание:
-
Предисловие 1
-
День первый - Вторник 1
-
День второй - Среда 13
-
День третий - Четверг 29
-
День четвертый - Пятница 43
-
День пятый - Понедельник 57
-
День шестой - Вторник 63
-
День седьмой - Среда 74
-
Эпилог 81
-
Примечания 81
Рэнкин Иэн
ВОПРОС КРОВИ
Памяти Сент-Леонардского отдела уголовного розыска
Случаются вещи, проясняющие загадочное.
Аноним
Перспективы конца не наблюдается.
Джеймс Хаттон, исследователь, 1785
Предисловие
Сложность повествования о реальном городе в реальный отрезок времени заключается в том, что следует принимать в расчет происходящие перемены. Для меня было немыслимо, например, не написать о новом шотландском парламенте, почему и возникла книга "Во тьме". Подобным же образом я уже перевалил за половину чернового варианта "Вопроса крови", когда получил сообщение от приятеля-детектива. Текст был такой: "В Сент-Леонарде нет больше Отдела уголовного розыска. Ха-ха-ха!" Он понимал, что мне придется эвакуировать Ребуса из Сент-Леонарда, если я не хочу, чтобы немногочисленные осведомленные читатели могли упрекнуть меня в огрехах по части реализма. Отсюда и смысл первого эпиграфа к роману: книге этой суждено стать у меня последней, чье действие разворачивается в Сент-Леонарде.
Побудительным толчком к написанию "Вопроса крови" явились для меня слова одной моей поклонницы на встрече с читателями. Она спросила меня, почему я в своих романах не касаюсь эдинбургских частных школ. Ведь около четверти всех эдинбургских старшеклассников посещают платные школы, что составляет процент гораздо более высокий, чем в прочих шотландских городах (а может быть, и в Соединенном Королевстве в целом). В тот вечер я ответил не задумываясь, кажется, что-то вроде того, что не очень знаю жизнь подобных заведений, почему и затруднился бы их описывать. Но слова эти заронили во мне мысль. Романы о Ребусе всегда учитывают двойственную природу Эдинбурга, его джекил-хайдовскую сущность. Частное образование - это не только укорененная особенность города, но и черта, раздражающая обитателей некоторых его кварталов. Я уже тогда планировал в следующей книге потолковать об аутсайдерстве. Ребус, разумеется, является вечным аутсайдером, не способным к слаженной работе в коллективе. Во время моих регулярных и многочисленных визитов на Кокберн-стрит мне приходилось также общаться с подростками-готами, что напомнило мне время, когда и я хотел жить как бы вне общества: подростки называли себя готами, я был панком.
Давая Ребусу армейское прошлое, я внимательно изучал прессу о происшествиях в армии (в том числе и заметку об аварии вертолета вблизи шотландских берегов), и у меня скопилась целая папка сведений о влиянии военных действий на психику солдата. Когда солдаты демобилизуются, многие из них с трудом привыкают к мирной жизни. Некоторые становятся агрессивными, начинают пить и вообще бросают дом, превращаясь в бродяг. Иными словами, и они становятся аутсайдерами. Я решил, что будет интересно придумать историю, где переплетались бы эти столь различные сюжетные нити, и пальба в частной школе показалась мне подходящим решением проблемы. Я перенес действие из Эдинбурга в Саут-Квинсферри частично потому, что не хотел, чтобы реально существующие школы посчитали себя прототипами Академии Порт-Эдгар, а частично потому, что хотел исследовать, как такое вопиющее преступление будет воспринято общественным мнением маленького городка, где все так тесно связаны друг с другом. Ребус, как это явствует, был откомандирован в Локерби непосредственно после истории с "Пан-Америкен-101", и он рассуждает о "тихом достоинстве" городка. Перед моими глазами, конечно, стоял и Данблейн, но писать книгу о Данблейне я не намеревался: я доискивался до причин, по которым такое зверство может происходить среди по виду цивилизованного общества.
Я задумывал этот роман в разгар работы над трехчастным документальным фильмом для четвертого канала, посвященным природе зла, и мои размышления на тему фильма окрасили и "Вопрос крови". Я имел возможность побеседовать с психиатрами, учеными, юристами, криминалистами и убийцами, имел даже разговор с одним любезным экзорцистом. Фильм пытался ответить на три кардинальных вопроса: что мы подразумеваем, говоря о зле, каковы истоки зла и как мы можем победить его? Различные ответы, которые я получил в ходе моих путешествий, сформировали нравственный костяк моего романа. Записная книжка того времени, наряду с августинскими теодицеями и впечатлениями от Освенцима, содержит наметки сюжетных ходов, которые могли быть использованы в романе. С самого начала я замыслил двоиственное значение заглавия, имея в виду кровь не только в прямом, но и в генетическом смысле, как родственную общность.
Если все это выглядит мрачновато и несколько напыщенно, то впечатление это ошибочно: писать "Вопрос крови" было очень весело, как, я надеюсь, будет и читать. В предыдущих книгах я часто устраивал своеобразный аукцион, продавая "право на персонаж" за те или иные блага, и "Вопрос крови" содержит некоторых из фаворитов. Например, тут действует кот по имени Боэций лишь потому, что владелец кота заплатил мне за то, чтобы имя это фигурировало в книге (он прислал мне также фотографии и биографическое резюме, дабы увериться, что я ничего не напутаю). Между прочим, один полицейский из Эдинбурга также завоевал право появиться в этой книге - легко и просто, как я думал, пока не выяснил, что он австралиец и имеет докторскую степень по астрономии или какой-то из смежных дисциплин. Зовется он Брендан Иннес, и в книге он коп - ни национальность его, ни ученая степень не упоминаются, - как я ему объяснил, в романах надо быть скрупулезно правдивым, не то что в жизни! Другой персонаж зовется Павлин Джонсон. Он тоже выиграл конкурс за право быть упомянутым. Мне было предложено отыскать его сайт в Интернете, где я обнаружил подозрительного вида мужчину в гавайской рубахе и солнечных очках а-ля Элвис. Его блог зародил во мне сомнения в законности его деятельности. Я послал ему мейл, сообщив, что он мне подходит для роли контрабандиста - торговца оружием. Он ответил, что это будет прекрасно и не мог бы я вдобавок вставить в роман и его дружка - Маленького Злыдню Боба? Я согласился и увлеченно принялся сочинять романного "альтер эго" мистера Джонсона. Завершив это, я сообщил ему о результате.
Мейл не прошел.
Я обратился к его сайту.
Он отсутствовал.
Мне ничего не оставалось, как выследить его. В ходе операции я наткнулся на сообщение, что музыкальная группа "Белль и Себастьян" хочет принять участие в "аукционе". Мне показалось любопытным, что электронные адреса Павлина и одного из участников группы были схожи, а также что бас-гитара группы Стюарт Дэвид славился как любитель розыгрышей. В конце концов он "раскололся". Оказывается, тот, кого я принимал за реального Павлина, с самого начала был выдумкой. А сверх того, Стюарт и сам был автором романа, главного героя которого звали… угадайте, как? Павлин Джонсон!
Похоже, даже выдуманные персонажи могут быть многомерны.
День первый
Вторник
1
- Ничего загадочного, - сказала сержант Отдела уголовного розыска Шивон Кларк. - Просто этот Хердман слетел с катушек, вот и все.
Она сидела возле больничной койки в недавно открытой Королевской лечебнице Эдинбурга. Комплекс был расположен к югу от города, в так называемой "Маленькой Франции". Лечебница обошлась очень недешево и была сооружена в зеленом месте, но уже успели поступить жалобы на тесноту внутренних помещений и отсутствие удобной парковки. Шивон сумела поставить машину, но тут же выяснила, что за подобную привилегию ей придется раскошелиться.
Все это она сообщила инспектору Джону Ребусу, усевшись возле его изголовья в лечебнице. Кисти рук Ребуса были забинтованы по самые запястья. Налив ему тепловатой воды, она глядела, как, поднеся пластмассовый поильник к самому рту, он осторожно пил.
- Видишь? - укорил он ее. - Не пролил ни капельки.
Однако потом он испортил впечатление, уронив поильник, когда попытался поставить его на тумбочку. Поильник стукнулся об пол кромкой основания, но Шивон успела подхватить его.
- Ловко! - похвалил ее Ребус.
- Ничего не произошло. И вообще он был пустой.
После этого она занялась, как оба они понимали, болтовней ни о чем, обходя вопросы, которые ей мучительно хотелось задать, а вместо этого рассказывая ему о смертоубийстве в Саут-Квинсферри.
Трое погибших, один раненый. Тихий приморский городок к северу от Эдинбурга. Частная школа мальчиков и девочек с пяти до восемнадцати лет. Шестьсот учащихся, из числа которых теперь выбыли двое. Третий труп принадлежал стрелявшему, который в заключение обратил свое оружие на себя. Ничего загадочного, как выразилась Шивон.
Непонятно было только одно: причина.
- Он был как ты, - продолжала она. - То есть вернулся из армии. Говорят, что все дело в этом: обида на общество.
Ребус заметил, что руки теперь она держала в карманах пиджака. Ему показалось, что они сжаты в кулаки, хоть сама она и не подозревает об этом.
- Газеты пишут, что у него свой бизнес, - сказал он.
- У него имелся катерок, на котором он возил любителей водных лыж.
- И он был обижен на общество?
Она пожала плечами. Ребус знал, что и она готова была отправиться куда угодно, лишь бы отвлечься от другого расследования, на этот раз внутреннего, - расследования, центром которого была она сама.
Она уперлась глазами в стену, куда-то поверх его головы, словно там находилось нечто иное, помимо картины и вентиляционного отверстия.
- Ты не спросила меня, как я себя чувствую. Она перевела взгляд на него:
- Как ты себя чувствуешь?
- Начинаю ощущать охоту к перемене мест. Спасибо, что осведомилась.
- Но ты здесь только одну ночь.
- А кажется, что больше.
- А что говорят доктора?
- Никто еще ко мне не являлся. По крайней мере, сегодня. Но что бы они ни сказали, я отсюда удеру.
- И что потом?
- Ты о чем?
- К работе же ты вернуться не можешь. - Она перевела взгляд на его руки. - Ты не способен сейчас ни вести машину, ни напечатать рапорт. Трубку-то телефонную поднять сможешь?
- Исхитрюсь как-нибудь. - Он огляделся, на этот раз сам избегая встретиться с ней глазами. Вокруг были мужчины примерно его возраста, соперничающие с ним в землистой бледности. Было ясно, что шотландские гастрономические пристрастия дают тут свои плоды. Один из парней, кашляя, вымаливал сигаретку. Другой, казалось, с трудом дышал. Перекормленная, одышливая, страдающая гипертрофией печени мужская масса.
Ребус поднял руку, чтобы дотянуться до левой щеки и коснуться ее тыльной стороной кисти; он ощутил колкую небритость. Щетина, как он понимал, будет того же серебристого оттенка, что и стены палаты.
- Исхитрюсь как-нибудь, - повторил он, опуская руку и искренне сожалея, что вздумал поднять ее. Пальцы, когда к ним вновь прихлынула кровь, зашлись искрами боли. - С тобой говорили?
- О чем?
- Брось, Шивон!
Она, не моргнув, выдержала его взгляд. Ее руки покинули свое убежище, когда она подалась вперед на стуле.
- Сегодня у меня очередная встреча.
- С кем?
- С боссом. - Имелась в виду старший суперинтендант Джилл Темплер. Ребус кивнул, довольный, что пока не задействованы чины более высокие.
- И что ты ей скажешь? - осведомился он.
- Мне нечего ей сказать. К смерти Ферстоуна я не имею никакого отношения. - Она сделала паузу, дав еще одному невысказанному вопросу повиснуть между ними: А ты имеешь? Казалось, она ждет, что Ребус скажет ей что-то, но он молчал. - Она станет расспрашивать о тебе, - вновь заговорила Шивон, - о том, как ты очутился здесь.
- Я ошпарился, - сказал Ребус. - Глупо, но так именно и было.
- Я знаю, что так ты объясняешь произошедшее.
- Нет, Шивон, не объясняю, а на самом деле так и было. Спроси у докторов, если мне не доверяешь. - Он опять огляделся. - Полагаю, что когда-нибудь это все-таки станет возможно.
- Небось все еще кружат вокруг лечебницы, ища, где бы припарковаться.
Шутка была натянутой, но, так или иначе, Ребус улыбнулся: Шивон давала ему понять, что не станет долее его мучить. В его улыбке сквозила благодарность.
- Кому поручено Саут-Квинсферри? - спросил он, показывая, что тему он переменил.
- Кажется, инспектор Хоган там.
- Бобби - толковый парень. Если все можно выяснить быстро, он это сделает.
- Газетчики уже принялись за дело. Для связи с ними откомандировали Гранта Худа.
- Тем самым оголив наш отдел, - задумчиво проговорил Ребус. - Тем более мне надо поторопиться.
- Особенно если меня отстранят от работы.
- Не отстранят. Ведь ты же сама сказала, Шивон, что к Ферстоуну не имеешь ни малейшего отношения. Как мне это представляется, произошел несчастный случай. Ну а если всплывет нечто более серьезное, может быть, все само собой и утихнет, так сказать, умрет естественной смертью.
- Несчастный случай, - повторила она за ним.
Он медленно кивнул:
- Так что не беспокойся. Если только, конечно, ты и впрямь не пришила того подонка.
- Джон… - В голосе ее прозвучала настороженность. Ребус опять улыбнулся и постарался лукаво подмигнуть ей.
- Я просто шучу, - сказал он. - Я слишком хорошо знаю, черт возьми, кого Джилл не терпится привязать к делу Ферстоуна.
- Он сгорел во время пожара, Джон.
- То есть это я его убил? - Ребус поднял обе руки и повертел ими так и эдак. - Я ошпарился, Шивон. Ошпарился, и дело с концом. Просто ошпарился.
Она поднялась со стула.
- Ну будь по-твоему, если ты так говоришь.
Она стояла перед ним, когда он опустил руки, сдерживая крик от внезапно нахлынувшей острой боли. К койке направлялась сестра, говорившая что-то о перевязке.
- Я ухожу, - заверила ее Шивон и повернулась к Ребусу: - Ужасно думать, что ты мог сделать подобную глупость, а вдобавок подозревать, что это было ради меня.
Он лишь медленно покачал головой. Она повернулась и пошла к двери.
- Не теряй веры, Шивон, - бросил он ей вслед.
- Ваша дочка? - спросила сестра, занимая его разговором.
- Просто приятельница, коллега.
- Ваша работа как-то связана с церковью?
Ребус поморщился, когда она стала снимать один из бинтов.
- Почему вы так подумали?
- Вы что-то сказали о вере.
- В такой работе, как у меня, без веры не обойтись. Как, наверное, и в вашей, не правда ли?
- В моей? - Она улыбнулась, не отрывая взгляда от бинтов, - некрасивая деловитая коротышка. - Ну, прохлаждаться, ожидая, пока поможет вера, нам не приходится. Как это вас угораздило? - Она говорила о его обожженных руках.
- Обварился кипятком, - сказал он, чувствуя, как бусинка пота начинает катиться вниз по виску. "С болью-то я справлюсь, - решил он, - а вот как с остальным?" - Нельзя ли заменить бинты на что-нибудь полегче? - спросил он.
- Вы хотите получить возможность работать?
- Хочу получить возможность пить из чашки, не роняя ее. - "Или брать телефонную трубку", - подумал он. - А кроме того, наверняка имеется кто-то, кому эта койка нужнее, чем мне.
- Забота о других весьма похвальна. Посмотрим, что скажет доктор.
- И что это будет за доктор?
- Имейте капельку терпения, ладно?
Терпение: как раз на это у него не было времени.
- Может быть, к вам еще посетители заглянут, - прибавила сестра.
Вряд ли. Никто, кроме Шивон, не знал, что он здесь. Он попросил кого-то из персонала позвонить ей, чтобы она сказала Темплер, что он возьмет день, от силы два, по болезни. Но звонок этот заставил Шивон немедленно примчаться к нему. Наверно, он предвидел это: наверно, поэтому он предпочел позвонить ей, а не просто в участок.
Все это было вчера днем. А вчера утром он сдался и отправился в медицинскую часть. Там фельдшер, едва взглянув, велел Ребусу ехать в больницу. В "А2Е" Ребус отправился на такси, и ему было очень неприятно просить шофера самому вынуть деньги за проезд из его брючного кармана.
- Слыхали новость? - спросил таксист. - В школе пальбу устроили.
- Может быть, из газового пистолета?
Таксист лишь мотнул головой:
- Да нет, хуже, по радио сказали…
В "А2Е" Ребусу пришлось ждать очереди. Наконец ему сделали перевязку, ожоги оказались не столь глубокими, чтобы везти его в Ожоговый центр в Ливингстон. Но у него подскочила температура, так что было решено его госпитализировать, и машина скорой помощи отвезла его в Маленькую Францию. Он подозревал, что они сочли за лучшее приглядеть за ним, боясь шока или же опасаясь, не принадлежит ли он к тем, кто сам себе причиняет увечья. Может быть, поэтому они и держали его: ожидали, когда его сможет осмотреть психиатр.
Он подумал о Джин Берчилл - единственной, кто мог обнаружить его внезапное исчезновение из дома. Но в последнее время они охладели друг к другу - проводили вместе ночь раз в дней десять, перезванивались несколько чаще, иногда встречались за чашечкой кофе. Отношения их приобрели характер некоей рутины. Ему вспомнился его недавний короткий роман с медицинской сестрой. Интересно, не уехала ли она еще из городка. Можно было бы расспросить о ней, но как ее звали - выскочило из памяти. Он стал забывать фамилии. Однажды забыл о встрече. Ничего особенного - с годами это неизбежно. Но, выступая в суде, он все чаще ловил себя на том, что вынужден заглядывать в записи. Десять лет назад ему ни записей, ни плана выступления не требовалось. И говорил он увереннее, что всегда производило впечатление на присяжных - это и судейские ему говорили.
- Ну вот. - Сестра выпрямилась. Она наложила новую мазь и марлю на его руки, прибинтовав старыми бинтами. - Так удобнее?
Он кивнул. Кожа теперь не так горела, но он понимал, что это ненадолго.
- Еще болеутоляющего дать?