Вопрос был риторический. Она сверилась с табличкой в ногах его кровати. Еще раньше, после посещения туалета, он и сам взглянул на табличку. Там были записаны его температура и назначенные лекарства, больше ничего. Никакой зашифрованной информации, понятной только посвященным. Никаких следов объяснения, которое он сам предложил им во время первого осмотра.
Я налил кипяток в ванну… поскользнулся и упал туда.
Доктор издал горлом звук, долженствующий обозначать, что он принял объяснение к сведению, но верить ему вовсе не давал обещания. Масса работы, недосыпает - не его это дело выведывать и вынюхивать. Он ведь доктор, а не детектив.
- Может быть, таблеточку парацетамола? - предложила сестра.
- Если только пивком запить.
Она опять улыбнулась эдакой особой профессиональной улыбочкой. За годы работы в здравоохранении она, наверное, слышала не так уж много оригинальных шуток.
- Посмотрим, может, и удастся.
- Вы просто ангел, - к собственному удивлению, произнес Ребус. Фраза была шаблонной - из тех, что всегда говорят пациенты. Она уже уходила, и он не был уверен, слышала ли она ее. Может, в больницах всегда так. Даже если ты хорошо себя чувствуешь обстановка действует - расслабляет, делает кротким и покладистым. Заставляет смириться. Влияет и цветовая гамма, и фоновые шумы. Играет свою роль и жара в помещении. В Сент-Леонарде у них существовала особая камера для "буйных". Стены там были ярко-розовые, что должно было, по замыслу, этих "буйных" утихомиривать. Почему же подобный метод не мог использоваться здесь? Меньше всего им нужны строптивые пациенты, выкрикивающие несуразицу и то и дело рвущиеся с койки. Отсюда и эти душные одеяла, так заботливо подоткнутые со всех сторон, чтобы ты не смог шевельнуться. Лежи себе в подушках, потей и жмурься от яркого света. И не рыпайся. Он чувствовал, что еще немножко - он и собственное имя забудет. Мир за пределами больницы потеряет для него свою значимость. Исчезнут и работа, на которой так его ждут, и Ферстоун, и тот маньяк, что учинил стрельбу в школе.
Ребус повернулся на бок и, действуя одними ногами, выпутался из простыней. Это было нелегко - фокус, почище гудиниевского, когда тот освобождался от смирительной рубашки. Больной на соседней койке глядел на него, широко раскрыв глаза. Высвободив ноги, Ребус подмигнул ему.
- Давай прорывайся, - сказал он соседу, - а я пойду пройдусь, протрясусь маленько, отряхну прах, так сказать…
Скрытой цитаты товарищ по несчастью, по-видимому, не оценил.
Возвратившись в Сент-Леонард, Шивон задержалась у автомата с напитками. Двое полицейских в форме сидели возле столика в столовой, жуя бутерброды и хрустя чипсами. Автомат с напитками находился рядом в коридоре с видом на парковку. Будь Шивон курильщицей, у нее был бы предлог выйти туда, где Джилл Темплер могла бы ее и не найти, однако курильщицей она не была. Она знала, что у нее есть возможность юркнуть в душный спортзал дальше по коридору. Но ничто не помешало бы Темплер воспользоваться местной системой оповещения, чтобы и там настигнуть жертву. Так или иначе, о появлении ее тут же станет известно. Таков уж Сент-Леонард: в нем не скроешься. Она потянула за кольцо, вскрывая банку кока-колы и понимая, что полицейские за столиком обсуждают то же, что и все другие.
Трое убитых во время пальбы в здании школы.
Она уже изучила все утренние газеты. Там были зернистые, в мелкую точечку, фотографии обоих застреленных подростков - паренькам было по семнадцать лет. В сообщениях то и дело мелькали слова "трагедия", "шок", "потеря", "кровопролитие". Наряду с сообщениями уже появились и аналитические статьи: расцвет преступности в Британии, плохая охрана школьных зданий, исторический экскурс: кто и когда из убийц пускал себе пулю в лоб. Шивон разглядывала фото стрелявшего - по-видимому, журналисты пока что располагали лишь тремя его изображениями. Один из снимков был очень плохого качества - казалось, запечатлел он призрак, а не существо из плоти и крови. На другом снимке мужчина в комбинезоне и с канатом в руке швартовал небольшой катер. Мужчина улыбался, глядя в объектив. Шивон решила, что это рекламный снимок, предназначенный любителям водных лыж.
Третье фото было поясным портретом времен военного прошлого убийцы. Хердман - так его звали. Ли Хердман, возраст тридцать шесть лет, житель Саут-Квинсферри, владелец моторного катерка. Помещены были и снимки причала, где стоял его катерок, - место его работы, находившееся всего в какой-нибудь полумиле от школы, где произошла эта "вопиющая трагедия", как писала одна из газет.
Недавно демобилизованному, наверно, нетрудно было раздобыть оружие. Въехав на территорию школы, он поставил машину рядом со служебными машинами. Дверцу водителя оставил открытой - видимо, очень торопился. Свидетели видели его входящим в школу. Остановку он сделал лишь одну, в комнате отдыха. Там оказалось три человека. Двое из них погибли, один был ранен. Далее последовал выстрел в собственный висок, и все было кончено. Уже прозвучала и критика: как подобное, скажите на милость, оказалось возможным после Данблейна, как мог посторонний беспрепятственно проникнуть в школу? Замечали ли за Хердманом какие-либо признаки надвигающегося психоза? Есть ли в произошедшем вина докторов или социальных работников? Можно ли обвинить в этом правительство? Обвинить хоть кого-нибудь, все равно кого? Должен же быть виноватый! Не Хердмана же обвинять - он мертв. Требуется козел отпущения. Шивон подозревала, что к утру на роль виновника будут выдвинуты обычные кандидатуры - обвинят жестокость современной цивилизации, кино и телевидение, а также стрессы нашей повседневной жизни… Затем все стихнет. На одну статистическую выкладку она уже успела обратить внимание: после Данблейна, вызвавшего ужесточение законов о продаже огнестрельного оружия, количество преступлений с применением такового в Соединенном Королевстве лишь возросло. Реакцию лобби оружейников можно было предвидеть.
Одной из причин, почему это преступление так широко обсуждалось в Сент-Леонарде, стало то, что отец выжившего подростка был членом шотландского парламента. Полгода назад Джек Белл и сам влип в неприятную историю - был задержан полицией во время облавы на любителей снимать девочек с обочины, которая проводилась в веселом районе Лейта. Жители района выходили на демонстрации, требуя от полиции принять соответствующие меры. Полиция отреагировала, устроив как-то вечером рейд, в ходе которого наряду с другими в лапы полицейских попал и член шотландского парламента Джек Белл.
Однако Белл утверждал, что невиновен, что, появившись там, лишь "занимался сбором информации". Его поддержала жена, поддержали и товарищи по партии, в результате чего полицейское начальство сочло за лучшее спустить дело на тормозах. Но не иначе как дав время прессе всласть пополоскать имя Белла, что заставило члена парламента обвинить полицию в сговоре с "желтыми журналистами" и в травле его за его "убеждения".
Волна всеобщего негодования имела следствием ряд выступлений Белла в парламенте. В них он критиковал местные власти за "неэффективность действий" и призывал к переменам. Все вышеизложенное могло, по общему мнению, значительно осложнить ситуацию.
Так как Белл в свое время был задержан той самой командой из Лейта и препровожден в тот самый полицейский участок, который занимался теперь трагическим случаем в Академии Порт-Эдгар.
А Саут-Квинсферри оказался избирательным округом Белла.
И к тому же, на радость сплетникам, одной из жертв маньяка стал, как выяснилось, сын судьи.
Отсюда вытекала и вторая причина нескончаемых разговоров и пересудов в Сент-Леонарде. Здесь сотрудники чувствовали себя выключенными из процесса. Так как дело это скорее касалось Лейта, чем Сент-Леонарда, им ничего не оставалось, как сидеть и ждать, не потребуется ли дополнительная помощь и их отдела. Но Шивон сомневалась, что потребуется. Все было выяснено, тело убийцы лежало в морге неподалеку от тел двух его жертв. Ничего сомнительного, способного отвлечь Темплер от…
- Сержант Кларк - в кабинет начальника! - повелительно прокаркал громкоговоритель, вмонтированный в потолок над ее головой. Полицейские в столовой повернулись и стали глядеть в ее сторону. Она попыталась сохранять внешнее спокойствие, продолжая потягивать колу из жестянки. Но внутри у нее все похолодело, и виной тому был вовсе не ледяной напиток.
- Сержант Кларк - к начальнику!
Перед ней была стеклянная дверь. За дверью в своей нише послушно стоял ее автомобиль. Что сделал бы Ребус - ударился бы в бега или скрылся? Она улыбнулась тут же явившемуся ответу: ни то и ни другое. Вероятнее всего, он, прыгая через ступени, поспешил бы в кабинет начальства, уверенный, что прав он, она же, что бы она ему ни стала говорить, - неправа.
Шивон бросила в урну свою жестянку и направилась к лестнице.
- Ты знаешь, зачем я тебя вызвала? - спросила старший суперинтендант Джилл Темплер. Она сидела за столом в своем кабинете, заваленная срочными бумагами. В качестве старшего суперинтенданта Темплер отвечала за работу всего подразделения В, в которое входили три участка южного района города со штабом в Сент-Леонарде. Нагрузка была не так уж и велика, пока шотландский парламент не переехал в специально отстроенный для него комплекс в нижней части Холируд-роуд. Темплер, как казалось, тратила несообразно много времени на всяческие согласования и совещания по поводу парламентских дел. Шивон понимала, что делает это Темплер с отвращением: никто еще не выбирал работу в полиции из любви к бумажной волоките. Но чем дальше, тем больше во главе угла оказывались финансы, бюджет и отчетность. Офицеры полиции, умевшие вести дела или руководить работой участка, не перерасходуя бюджета, ставились в пример, те же, кто экономил средства, тратя меньше положенного, считались редкими и особо ценными специалистами.
Шивон видела, что для Джилл Темплер это не проходит даром. В ней постоянно чувствовались усталость и раздражение. В ее волосах проглядывала седина, которую она то ли не замечала, то ли не имела теперь времени скрыть. Годы брали свое, что наводило Шивон на размышления о том, какую цену придется заплатить ей за карабканье по карьерной лестнице. Конечно, если считать, что после сегодняшнего лестница эта ей еще светит.
Темплер рылась в ящике стола и, казалось, была целиком поглощена этим занятием. Видимо, сдавшись, она задвинула ящик и сконцентрировала внимание на вошедшей Шивон. При этом она наклонила голову, отчего взгляд ее посуровел, а складки на шее и возле рта, как не могла не отметить Шивон, обозначились четче. Темплер дернулась в кресле, ее пиджак сморщился под грудью, и стало виднее, что начальница потолстела. Сказывается либо злоупотребление фастфудом, либо частые служебные ужины с полицейским командованием. Шивон, которая в шесть часов утра посетила спортзал, выпрямилась в своем кресле и чуть вздернула подбородок.
- Полагаю, что речь пойдет о Мартине Ферстоуне, - сказала она, вызывая Темплер на открытый поединок. Та не шелохнулась, и она заговорила вновь: - Но я не имею к этому…
- Где Джон? - резко перебила ее Темплер.
Шивон чуть не поперхнулась.
- Дома его нет, - продолжала Темплер. - Я посылала узнать, но, по твоим словам, он взял пару дней по болезни. Где же он, Шивон?
- Я…
- Дело в том, что два дня назад Мартина Ферстоуна вечером видели в баре. В этом не было бы ничего примечательного, если б его собутыльник не имел поразительного сходства с инспектором Джоном Ребусом. А через несколько часов Ферстоун заживо сгорел у себя в кухоньке. - Она помолчала. - Если, конечно, предполагать, что к моменту пожара он был еще жив.
- Я, право, не… мэм…
- Джон ухаживает за тобой, не правда ли, Шивон? В этом нет ничего предосудительного. Он ведь рыцарь, не так ли? И в вечных поисках очередного дракона, которого мог бы сокрушить.
- К инспектору Ребусу это не имеет ни малейшего отношения, мэм.
- Тогда почему он прячется?
- Мне неизвестно, прячется ли он вообще…
- Но ты виделась с ним? - Всего лишь вопрос, не больше. Темплер позволила себе с победным видом улыбнуться. - Держу пари, что виделась.
- Он слишком плохо себя чувствует, чтобы прийти на службу, - парировала Шивон, чувствуя, что ее удары начинают терять былую силу.
- Если он не в состоянии прийти сюда, может быть, ты отвезешь меня к нему?
Шивон почувствовала, что оседает в кресле:
- Сначала мне надо переговорить с ним.
Темплер покачала головой:
- Это не обсуждается, Шивон. По твоим словам, Ферстоун тебя преследовал. Подбил тебе глаз, поставив вот этот синяк. - Шивон невольно потянулась к левой скуле. Синяки, как она знала, уже побледнели и походили теперь на тени. Их можно было замазать тоном или же объяснить усталостью. Но в зеркале она их различала. - Теперь он мертв, - продолжала Темплер. - Погиб при пожаре весьма подозрительного свойства. Так что, сама понимаешь, мне необходимо поговорить с тем, кто видел его в последний вечер. - Она опять помолчала. - Когда ты его видела, Шивон?
- Кого, Ферстоуна или инспектора Ребуса?
- Обоих, если тебе будет угодно.
Шивон молчала. Она подняла руки, чтобы сжать подлокотники, но поняла, что подлокотников в кресле нет. Кресло было новое и менее удобное, чем прежнее. Потом она заметила, что и Темплер сидит в новом кресле, несколько более высоком, чем предыдущее. Легкое ухищрение, чтобы почувствовать превосходство над любым визитером. Стало быть, начальнице нужны подобные уловки.
- Думаю, я не готова ответить на этот вопрос, мэм. - Шивон сделала паузу. - Извините. - Она встала, не зная, согласится ли сесть, если ее о том попросят.
- Очень грустно, сержант Кларк. - Тон Темплер был холоден. По имени она ее больше не называла. - Так вы скажете Джону, что нам с ним надо поговорить?
- Если вы мне это поручаете.
- Думаю, вы захотите согласовать показания, прежде чем начнется расследование.
Шивон, кивнув, приняла угрозу. По первому же слову начальства набегут следователи Отдела претензий, замаячат папки с вопросами, начнутся скептические ухмылки. Полное наименование всей этой свистопляски - Отдел жалоб и претензий по служебным преступлениям и случаям превышения власти.
- Спасибо, мэм.
Вот и все, что сказала Шивон, открывая дверь и закрывая ее за собой. Дальше по коридору был туалет, и она вошла в кабинку и немножко посидела там, дыша в вытащенный из кармана бумажный пакетик. В первый раз, когда ее охватил такой приступ паники, она подумала, что у нее вот-вот не выдержит сердце: оно колотилось как бешеное, было трудно дышать, мышцы напряглись, как под электротоком. Доктор сказал тогда, что ей требуется отдых. Она поспешила к нему в кабинет, думая, что он направит ее на обследование, но вместо этого он порекомендовал ей книгу, где описывается ее состояние. Книгу эту она купила в аптеке. Там в первой же главе перечислялись все ее симптомы и говорилось, что надо делать. Сократить потребление кофеина и алкоголя. Поменьше соленого и жирного. А при приближении приступа подышать в бумажный пакетик.
Доктор сказал, что давление у нее несколько повышено и велел заниматься спортом. Она стала приходить на работу на час раньше и проводить этот час в спортзале. Неподалеку был и общественный бассейн, и она дала себе слово заняться и плаванием.
- Питаюсь я хорошо, - сказала она доктору.
- Ведите дневник своего состояния за неделю, - сказал он.
Дневник она все еще не потрудилась начать. И постоянно забывала дома купальник.
Нет ничего проще, чем обвинить во всем Мартина Ферстоуна.
Ферстоун привлекался к суду по двум статьям - нарушение неприкосновенности жилища и нападение. Одна из соседок застукала его, когда он покидал ограбленную им квартиру. Ферстоун, схватив женщину, стукнул ее об стену головой, а потом ударил ногой по лицу так сильно, что на лице отпечатался след его подошвы. Шивон выступала в суде и делала все от нее зависящее. Но злополучного ботинка так и не нашли, и дома у Ферстоуна не обнаружилось ничего из пропавших вещей. Соседка описала своего обидчика, указала на фотографию Ферстоуна, а затем на опознании и на него самого.
Но существовали обстоятельства, на которые не преминуло обратить внимание следствие. Не было свидетелей. Не было ничего, способного связать Ферстоуна с данным преступлением, кроме опознания и того факта, что он был известным взломщиком и неоднократно привлекался за нападения.
- Ботинок очень бы пригодился, - сказал исполняющий обязанности следователя, почесав бороду, и спросил, нельзя ли попытаться снять одно из двух обвинений, а может быть, пойти на мировую.
- И дать ему возможность праздновать победу? - возмутилась Шивон.
На судебном заседании защитник указал Шивон на то, что первоначальное описание преступника соседкой мало напоминает сидящего на скамье подсудимых. Дальнейшие показания были не многим лучше - потерпевшая сама признавала, что не уверена; за эти сомнения ухватилась защита. В своем выступлении Шивон изо всех сил старалась намекнуть на криминальное прошлое подсудимого, так, чтобы довести это до всеобщего сведения. Дело кончилось тем, что судья не мог не внять возражениям защиты.
- Последний раз предупреждаю вас, сержант Кларк, - сказал он. - Если у вас нет причины намеренно уводить в сторону суд, потрудитесь быть аккуратнее в своих показаниях.
Ферстоун бросал на нее злобные взгляды, отлично понимая, куда она клонит. И позднее, после оправдательного приговора, он вылетел из суда как на крыльях или будто в его кроссовки вставили пружины. Попутно он остановил выходившую из зала Шивон, ухватив ее за плечо.
- Это можно расценить как нападение, - сказала она, пытаясь скрыть, насколько огорчена и взбешена.
- Спасибо, что помогли мне выбраться отсюда! - сказал он. - Возможно, представится случай отплатить вам услугой за услугу. А сейчас я отправляюсь в бар - праздновать. Вы что пить предпочитаете?
- Катись ты куда подальше!
- Похоже, я влюбился. - По его худому лицу расплылась улыбка. Его окликнули - девушка, крашеная блондинка в черном тренировочном костюме. В руке пачка сигарет, мобильник возле уха. Обеспечила ему алиби на время нападения. Как и двое его приятелей.
- Похоже, ты пользуешься успехом.
- Это ты пользуешься успехом у меня, Шив.
- Вот как? - Она дождалась его кивка. - Тогда пригласи меня в следующий раз, когда станешь нападать на незнакомого человека.
- Скажи свой телефон.
- Он есть в телефонной книге под рубрикой "полиция".
- Марти! - недовольно вмешалась его подружка.