- Значения не имеет! - ответил Оболенцев. - Думаю, можно брать как удобнее. Надо развезти людей по адресам, пусть они устраивают обыски, описывают имущество, допрашивают. Все постановления с санкциями я раздал. Когда работа будет закончена, нужно оперативно всех собрать.
- Всех в один автобус? - удивился Павел Николаевич.
- Что вы! - возмутился Оболенцев. - Они даже не должны знать, кто арестован. У вас машин больше нет?
- Почему же… Есть! - обидчиво ответил Борисенко. - Сначала, как я понимаю, мы завезем вас?
- Спасибо, Павел Николаевич, у нас есть свой транспорт. Вы лучше побеспокойтесь, чтоб остальные были вовремя обеспечены машинами, - попросил Оболенцев.
Пожелав всем успеха, Оболенцев и Ярыгин вместе с двумя оперативниками поехали к гостинице "Москва". Швейцар у входа их сразу узнал, но сделал вид, что бдительно стоит на страже вверенной ему двери.
- Ваши гостевые пропуска! - сказал он, перекрывая дорогу.
Но Ярыгин не был расположен играть в подобные игры. Он молча отстранил швейцара от двери и жестко сказал:
- Уйми свою ретивость, отец! Стой здесь и не отходи от двери ни на шаг. Если узнаю, что пытался куда-нибудь позвонить, арестую.
Швейцар от такой перспективы даже взмок.
- Будет сделано, гражданин начальник! - залебезил он, мгновенно перестроившись. - Никуда не звонить, ни во что не вмешиваться. Мое дело маленькое.
- Не суетись! - приказал ему Ярыгин. Вчетвером они прошли через широкий холл.
Стоявшая у стойки Белянка, улыбаясь, приветствовала их взмахом руки. Услышав слова, сказанные Ярыгиным швейцару, вмиг передумала звонить Цвяху. И вообще, потерпев фиаско с Ярыгиным, она старалась держаться от друзей подальше.
В приемной Юрпалова секретарша попыталась было воспрепятствовать их проникновению в кабинет директора, но Ярыгин так посмотрел на нее, что она, бедная, просто прилипла к стулу.
Ярыгин приложил палец ко рту и сурово сказал:
- Тс-с! Замри!
Когда они зашли в кабинет, Юрпалов что-то искал в открытом сейфе, поэтому не обратил внимания на вошедших.
Но когда оторвался от сейфа с намерением закрыть его, он обалдело уставился на возникших в его кабинете посторонних.
- Кто пустил? - грозно спросил он. - Прошу всех выйти и заходить по одному!
Оболенцев подошел к нему вплотную и, предъявив ордер на арест и обыск, спокойно произнес:
- Вы арестованы, Юрпалов! Ознакомьтесь с постановлением и распишитесь!
У Юрпалова был такой вид, что Оболенцев испугался, как бы директор гостиницы "Москва" в обморок не грохнулся. Дрожащей рукой он взял постановление, но прочесть ничего не смог - буквы прыгали у него перед глазами и расплывались.
- Я не могу прочесть! - признался он. - Но я вам верю!
Оперативники из КГБ взялись за привычную работу: выгребли содержимое сейфа, ящиков стола и стали подробно и детально описывать все в протоколе.
Юрпалов сидел поначалу как пришибленный, но постепенно убедил себя, что покровители у него достаточно сильны, чтобы ему заранее падать духом. Они не дадут его утопить, потому что он может потянуть за собой многих.
- А почему меня арестовывает не городская прокуратура? - спросил он неожиданно нагло. - Я вас, например, не знаю, может, вы никакой и не следователь, а увезете меня и грохнете где-нибудь по дороге. Я требую, чтобы вы привели ко мне в кабинет кого-нибудь из городской прокуратуры!
- Вы плохо прочитали постановление, Юрпалов! - твердо сказал Оболенцев. - На нем присутствует необходимая санкция с подписью заместителя городского прокурора.
- Я так этого не оставлю! - заорал вдруг Юрпалов, решивший, что глоткой он добьется появления в кабинете знакомых лиц. - А почему нет подписи прокурора города?
- Не мешайте, Юрпалов! - оборвал его Оболенцев. - Сидите молча и наблюдайте за обыском, чтобы потом вопросов не было.
Юрпалов замолчал и стал внимательно следить за обыском.
- А почему нет понятых? - снова спросил он.
- А это, как вы думаете, кто? - Кивком головы Оболенцев показал на парня и девушку, заранее прихваченных Ярыгиным в холле гостиницы. - Если мало, мы можем пригласить в кабинет ваших работников, чтобы они засвидетельствовали, что вас здесь не пытают, не бьют, не подбрасывают наркотики и оружие.
- Не надо! - отказался Юрпалов. - Записывайте что хотите! Хозяин приедет… - И он многозначительно замолчал.
- "Вот приедет барин, барин нас рассудит…" - подхватил Оболенцев. - Считаете себя таким ценным кадром?
- Да уж не в последних хожу! - заявил Юрпалов.
Закончив обыск, один из оперативников вышел проверить, стоит ли автотранспорт у входа. Вернувшись, он кивком головы дал понять Оболенцеву, что все в порядке. Юрпалов подписал протокол не читая.
"Очень рассчитывает на защиту Липатова и Борзова, - подумал Оболенцев, глядя на успокоившегося Юрпалова. - Дурачок, не понимает, что он уже списан в утиль".
Первыми увидели арестованного репетирующие в ресторане артисты варьете. Наталья, сидевшая за роялем, неожиданно ударила по клавишам и запела:
- "По тундре, да по широким просторам, где мчит курьерский Воркута - Ленинград…"
Злобно сверкнув глазами, Юрпалов пересек зал.
Спустившись в холл, Оболенцев заметил швейцара, который, припадая на левую ногу, спешил к выходу. У лифта, испуганно перешептываясь, сгрудились несколько взволнованных горничных. С кривой улыбкой на лице за стойкой застыла Белянка.
И все со злорадством смотрели, как двое в штатском ведут Юрпалова, еще не так давно бывшего здесь повелителем судеб.
Юрпалов попытался сохранить лицо. Поравнявшись с группкой взволнованных горничных, он громко и возмущенно проговорил:
- Вы мне еще ответите за этот… произвол!
И от одного звука его барского голоса злорадные огоньки в глазах подчиненных погасли. Каждый подумал: "Выкрутится!" Видя их изменившиеся лица, Юрпалов проникся уважением к самому себе. Поэтому в машину он садился, как в собственный лимузин - без страха за будущее.
Правда, когда приехали к нему домой, где был также учинен обыск, вел он себя хоть и дерзко, но уже менее уверенно.
- Это чьи деньги, Юрпалов? - спросил Ярыгин, извлекая из-под дивана завернутые в газеты пачки казначейских билетов.
- Теща с нами живет. Сейчас, правда, с женой в Тамбовскую губернию уехала. Откладывала бабушка всю жизнь себе на похороны, - с невозмутимым видом ответил он.
- Понятно! - протянул Оболенцев. - А вот сберкнижки у вас здесь на двадцать семь, двенадцать, тридцать одну и двадцать пять тысяч рублей. Это что, тоже на похороны?
- Всю жизнь тружусь с утра до ночи. Во всем себе отказываю. Рублик к рублику на свой дом откладывал, - так же невозмутимо ответил Юрпалов.
- А это что? Неужели у вас в гостинице и ресторане золотыми червонцами рассчитываются? - опять спросил Оболенцев, открывая шкатулку и высыпая на стол золотые монеты царской чеканки. - Это ваши?
- Тещи-и-ны! - вызывающе протянул Юрпалов.
Подошедший к Оболенцеву с маленькой коробкой в руках Ярыгин тут же с ехидцей заметил:
- Тамбовские колхозницы, они такие!
Взяв из рук Ярыгина коробочку, Оболенцев вынул оттуда красивый мужской перстень.
- Старинная работа, - вслух произнес он, рассматривая сверкающий лучами радуги камень. - Это, очевидно, фамильные драгоценности и тоже из Тамбовской губернии!
- Сволочи! Сами не живете и другим не даете! - сквозь зубы процедил Юрпалов.
Игра "Зарница"
После сытного горкомовского обеда Борзов сидел за рабочим столом в своем просторном кабинете и просматривал почту. Но мысли его были в Москве. Последний разговор с Липатовым о будущей карьере его заинтриговал, и он с нетерпением ждал возвращения шефа из Первопрестольной.
Когда он механически распечатывал очередной конверт, неожиданно затрещал телефон.
- Слушаю! - сладким голосом начал Борзов, но тут же лицо его вытянулось.
Звонил Алексейцев Борис Кузьмич, генерал-майор в отставке, подвизающийся в городском ДОСААФе.
- Петр Григорьевич! - заворковал генерал. - Кажись, ты забыл о войне?
- С кем? - не понял Борзов.
- Сегодня открытие "Зарницы"! В пионерлагере! - напомнил генерал. - Обязательно должен присутствовать. Речь скажешь. Про барабан… - И генерал засмеялся дребезжащим старческим смехом.
- Хорошо! - согласился Борзов. - Понимаю, что надо приехать. Только ты, Борис Кузьмич, все время забываешь, что я уже не секретарь по идеологии.
- А секретарь по идеологии у нас, ты знаешь сам, на барабане не играл! - опять засмеялся генерал.
Делать было нечего, и Борзов поехал в пионерлагерь, с которым у него было связано так много воспоминаний. Несмотря на то, что солнце уже давно прошло послеобеденную отметку, палило оно так безбожно, что Борзов попросил шофера открыть все окна в машине.
По дороге спустило колесо, и Борзов добрался до лагеря намного позже, чем рассчитывал. Но у ворот лагеря его все равно ждали все во главе с генералом. Борзов вышел из машины и пошел пешком вместе с встречающими к трибуне.
Трибуна, обшитая кумачовым полотнищем, была построена на одной из сторон широкого, окруженного длинными одноэтажными корпусами плаца. На постаменте перед трибуной стоял бюст вождя пролетариата Ленина. Чуть в стороне торчал флагшток с выгоревшим на солнце флагом.
По периметру плаца, на усыпанных песком дорожках, выстроились шеренги пионеров в защитной форме с прижатыми к груди деревянными автоматами.
Бедные дети уже давно стояли в ожидании начальства, поэтому появление руководителей было встречено пионерами с нескрываемым облегчением и одобрительным гулом.
- Смирно! - скомандовала старшая пионервожатая, пышнотелая брюнетка в белой, обтягивающей высокую крепкую грудь блузке, в синей юбке и с ярким красным галстуком на шее. - Слово предоставляется генерал-майору в отставке Борису Кузьмичу Алексейцеву.
Старый генерал, ради торжественного случая облачившийся в парадный мундир и нацепивший все свои награды, едва доставал до плеча грудастой старшей пионервожатой.
Взойдя на трибуну, он басом забубнил заученную речь:
- Дорогие пионеры!.. Империалисты не дремлют. Они не оставляют нас в покое. И все ближе и ближе к нашим рубежам священным подползают…
Генерал перевел дух, чтобы собраться с мыслями. Но лучше бы он этого не делал.
Какой-то вредный пионер из первого отряда голосом попугая из известного мультфильма пронзительно крикнул:
- Ползет, ползет!
И вся линейка мгновенно грохнула. Алексейцев смутился и… забыл все, что с таким трудом выучил за два дня.
- Дорогие пионеры! - зашелся в кашле генерал. - Торжественно объявляю начало в-войны… военно-спортивной игры "Зарница"! Ура-а-а!
- Ура-а-а! - раздался ответный радостный рев пионеров.
Старшая пионервожатая поспешила исправить положение и завопила:
- Слово предоставляется секретарю горкома Петру Григорьевичу Борзову.
Борзов дождался, когда генерал освободит трибуну, а затем поднялся на нее. Вид у него был довольно забавный. Он умудрился во время речи генерала отобрать у пионера барабан и повесил его себе на шею. Но уставшие дети никак на это не отреагировали, решив, что так и надо.
- Дорогие дети! - начал Борзов. - Когда кончилась война, не было игры "Зарница". Тогда был голод. К вашему счастью, вы его никогда не узнаете в нашей счастливой стране. А я знал, что такое - голод! Но у меня был вот такой же барабан, и он сделал из меня человека… Одного известного философа спросили, какими будут музыка и цвет двадцатого века, и он ответил: "Цвет будет - красный, а музыка - барабан!" Дети, он не ошибся. Наш цвет - красный! Наша музыка - барабан!
- Ура-а-а! - завопил басом генерал.
И юные ленинцы дружно откликнулись:
- Ура-а-а!
Борзов стал привычно отбивать на барабане ритм марша. Два пионера подхватили этот ритм на своих барабанах. Горнист заиграл сигнал к атаке.
Старшая пионервожатая крикнула:
- Слушай мою команду! На-пра-во! Шагом марш!
И пионеры, сжимая автоматы и энергично маршируя, отряд за отрядом покинули плац.
На Борзова нахлынули милые его сердцу воспоминания, глаза наполнились слезами.
- Как идут! - сказал он генералу, спустившись с трибуны. - Как идут наши будущие защитники!
- Хорошо идут! - пробасил Алексейцев. - А главное, идут в нужную сторону!
Борзов краем глаза вдруг заметил стоящего в стороне полковника Багирова. Тот нетерпеливо смотрел на него, но не решался подойти, очевидно, вокруг было слишком много народа.
- Багиров! - крикнул ему Борзов. - Подходи до компании!
Багиров решился подойти к группе. Он сдержанно поздоровался и вплотную приблизился к Борзову.
- Тебя тоже пригласили выступить? - удивился Борзов.
Но Багиров крепко взял его за локоть и, стараясь сделать это незаметно, медленно стал уводить Борзова с плаца.
- Отойдем! - почти не двигая губами, сказал он. - Разговор есть.
Они отошли на приличное расстояние от остальных.
- Что случилось? - недовольно спросил Борзов. - Пожар, что ли?
- Хуже, - ответил Багиров. - Зампредисполкома Штукатуров… после разговора с Оболенцевым провел в ванную оголенный провод и в воде набросил на себя. А в проводе двести двадцать вольт…
- Зачем? - растерянно пробормотал Борзов.
- Самоубийство! - констатировал полковник.
- Что его заставило? - испугался Борзов.
- Видать, крепко прижали. А мертвых не судят! - нервно усмехнулся Багиров. - Ни позора тебе, ни конфискации. Вот такой, брат, расчет!
- Тоже мне расчет! - пробормотал Борзов.
- Зато семья не пострадает!
- Что ему грозило?
- Вышка не светила! - усмехнулся Багиров. - Да и срок мог получиться небольшой.
- Испугался?
- Вряд ли! - пожал плечами Багиров. - Он вообще был… странный. Для нас это не так уж и плохо: от него ниточки тянулись и в порт, и на таможню.
- Что еще? - спросил Борзов, уверенный, что худшего не будет.
- Еще? - Багиров виновато отвел взгляд от Борзова, и тот сразу почувствовал, что худшее еще впереди.
- Не отводи глаз! Не красна девица.
- Еще арестованы несколько человек из общепита… - начал Багиров.
- Это мелочь! - отмахнулся секретарь.
- И еще, когда я выезжал сюда, в кабинете Юрпалова начался обыск. Он арестован, - добавил полковник.
- Что-о? - ахнул Борзов.
- Не беспокойся! - торопливо заговорил Багиров. - Цвях успел с ними со всеми переговорить…
- Ты и твой Цвях спите на ходу! - прервал его в бешенстве Борзов. - Липатов в город приезжает, а у вас в сводках сплошные грабежи да насилия… Собери личный состав и вправь им мозги!
Борзов был настолько взбешен арестом Юрпалова, что, когда из-за кустов вынырнул пионер с деревянным автоматом и пропищал: "Руки вверх! Вы захвачены армией зеленых!", он от неожиданности торопливо задрал руки вверх и побледнел. Но когда осознал свою ошибку, то с ненавистью рявкнул на обалдевшего пионера:
- Цыц!
Будущий защитник природы испуганно ретировался в кусты.
Борзов схватил Багирова за грудки и притянул к себе.
- Слушай, Багиров! - зашептал он с яростью. - Ты меня знаешь с пионерского детства.
- Успокойся, Петр! - испугался тот за Борзова. - Оснований для паники нет. Цвях с них глаз не будет спускать…
- Этот следователь, Багиров, играет большую игру! - Борзов отпустил друга. - Или он нас всех, или мы его! Понял?
- Сам не маленький! - огрызнулся полковник. - Уже кое-что предпринял.
- Что? - заинтересовался Борзов.
- Цвях послал Амбала к шмаре Оболенцева… - стал рассказывать Багиров, но Борзов не так его понял и тут же перебил с выражением ужаса на лице:
- Убрать бабу Оболенцева? - прошептал он помертвевшими губами. - Ты с ума сошел!
Багиров презрительно рассмеялся. Он всегда знал, что Борзов мог действовать только чужими руками, но не думал, что чье-то убийство его так испугает.
- Кто тебе говорил за убийство! - произнес Багиров с неожиданным одесским акцентом. - Послал лишь попугать и предупредить Оболенцева. Амбал горлышко ей немного придавил и попросил передать жаверу, чтоб линял, пока не заделали.
- И помогло твое предупреждение? - язвительно проговорил Борзов.
- Они еще не встречались! - пояснил Багиров. - Вечером встретятся. Знаю точно. У нее на хате. Я дам команду. Мы их там и накроем.
- Только без глупостей! - опять рассвирепел Борзов. - Я не хочу, чтобы сюда все "важняки" Союза прикатили. Поглядим на его поведение. Может быть, у них там, в Москве, план не выполнили. Если он обойдется мелочью, черт с ним, пусть куражится.
- Лады! - сразу согласился Багиров.
- Какие еще лады, - передразнил Багирова Борзов. - На опережение работать надо. Сколько тебе говорить? Собрал одних дуболомов.
- Дай срок, появятся и другие! - пообещал Багиров. - Деньги в корне меняют человека. Штукатуров какой был, почти святой…
- Если будешь так работать, - сострил Борзов, - то срок тебе Оболенцев намотает.
Что случилось с белой "Волгой"?
По просьбе Ярыгина в фотолаборатории КГБ ему быстро отпечатали кадры с микро- и видеопленки.
Появившись в кабинете, где работал Оболенцев, он небрежно, но с некоторым шиком бросил фотографии на стол перед другом и сказал:
- В провинции очень быстро распространяются новости.
Оболенцев внимательно изучал бумаги, лежащие перед ним, и, не отрывая от них глаз, спросил:
- Ты имеешь в виду аресты?
Ярыгин ухмыльнулся:
- Это Петрарка думал все время о Лауре и говорил "…о ней одной". О твоей любви если и говорят, то в коридорах власти, причем, я уверен, с одной целью.
- Это с какой еще? - встрепенулся Оболенцев, задетый за живое.
- Как бы тебя через нее прищучить! - честно ответил Ярыгин.
- Уверен? - засомневался Оболенцев. - Откуда они знают?
- Уверен, уверен! - подтвердил Ярыгин. - Не уверен - не обгоняй! Сколько людей горели на любви… Вот, помню, один убийца мне признался, что от любви глупеют…
- Ну, спасибо за сравнение! Моя любовь никого не касается. Даже друга!
- Мое дело предупредить!
- Спасибо, я как-нибудь сам!
- Как-нибудь и дурак может, а ты у нас умный.
- Еще раз спасибо! Давай вернемся к работе… - перевел разговор Оболенцев. - Мне очень интересный документ попался на глаза, думаю, что специально подложили в папочку.
- Сомневаюсь! - отверг такое предположение Ярыгин. - Просто безалаберность.
- Фома неверующий! - отмахнулся Оболенцев. - Слушай внимательно: "Второго июня семьдесят восьмого года Борзов получил белую служебную "Волгу", но уже семнадцатого июня пересел на старую служебную, черную…"
- Старая любовь не ржавеет! - усмехнулся Ярыгин, слушая, однако, внимательно.
Оболенцев очень выразительно посмотрел на него.
- Извини, больше не буду. - Ярыгин сделал такую послушную и умильную физиономию, что злиться на него было совершенно невозможно, и Оболенцев продолжил:
- Аварий с белыми "Волгами" в июне того года не было, и в ремонт ни одна из белых "Волг" не поступала, я специально проверил…
- Когда только успел?