- Запиши за мной, Михаил Тимофеевич! - сказал он добродушно. - Я тоже живой человек, могу ночь прогулять. Акробатку твою поимел, так себе бабец, жилистая, как старая корова. Единственное удовольствие - экзотика. Успел трахнуть ее, пока она перелетала с одной трапеции на другую.
- Нашел, кого трахать, - не реагируя на состояние Цвяха, все еще недовольно заметил Юрпалов, - она же лесбиянка. Слушай, Цвях! Если мы с тобой в одном деле, то это еще не значит, что ты можешь себе все позволять.
- Ясно! - мрачно ответил капитан. - Все равны, но есть те, кто ровнее!
- Вот именно! - подхватил Юрпалов. - Ты не глупый парень, но на рожон не лезь, яйца прищемят. Запомни: доить могут все, а деньги зарабатывать - на это талант требуется.
Цвях спрятал во внутренний карман кителя конверт потоньше, а толстый бросил в кейс.
Сделав ручкой "до свиданья", Цвях оставил гостиницу "Москва" и, сев в машину, поехал к своему непосредственному шефу, полковнику Багирову, начальнику горотдела милиции. В горотделе Цвях был своим человеком. Помогал всем, кому хотел, кого считал "нужным". Одних поил за свой счет, других водил к бабам, причем обслуживали их, разумеется, бесплатно, третьим помогал установить нужные связи для жен, детей, любовниц. Всем он был нужен, все были ему обязаны.
Войдя в приемную полковника, он сразу же устремился к секретарше, которая раз в неделю "печатала" ему до утра.
Цвях ловко выудил из кармана большую плитку шоколада, который так любила секретарша.
- Раечке, подсластить тяжелую работу! - объяснил он. - Начальник у себя?
Раечка спокойно смахнула плитку шоколада в средний ящик стола и профессионально улыбнулась капитану. В глубине души она не любила и боялась этого человека, который неизвестно откуда взялся в их городе несколько лет тому назад. Не имея никакого образования, он уверенно продвигался по службе, очень быстро стал капитаном.
Цвях уверенно открыл дверь, вошел в кабинет и плотно затворил ее за собой, предварительно удостоверившись, что секретарша сидит на месте.
- Она не любопытная! - раздался голос полковника Багирова.
Цвях улыбнулся шефу и по голубому паласу, забранному под плинтуса, прошел в глубь кабинета к Т-образному столу, во главе которого сидел сам полковник.
Смуглый брюнет с мужественными чертами лица прищурясь смотрел на вошедшего.
- Здравия желаю, товарищ полковник! - тоном любимца приветствовал шефа капитан Цвях. - Ваша доля явилась!
Он открыл "дипломат" и достал пухлый конверт.
Полковник относился к капитану Цвяху двояко: с одной стороны, он ценил в нем профессионала, готового на все, но, с другой стороны, побаивался. Ни для кого не было секретом, что для Цвяха нет ничего святого. В случае опасности сдаст любого.
Багиров проверил деньги и раздраженно заметил капитану:
- Что, самые засаленные выбрал?
- Я, что ли? - так же раздраженно ответил Цвях. - Это Юрпалов. Вы же знаете, мы для него лишь исполнители, а он - голова. И эта голова была бы без нас уже давно в местах не столь отдаленных и превратилась бы в драную жопу.
- Ты на Юрпалова не тяни! - заметил строго полковник. - Он в своем деле - генерал! А начальство не обсуждают и не критикуют! Ясно?
- Так точно, товарищ полковник! - вытянулся Цвях.
Багиров, очень довольный тем, что осадил Цвяха, сразу успокоился и спросил уже совсем другим тоном:
- Что нового в городе?
- Два гуся прилетели! - усмехнулся Цвях. - "Важняк" из союзной прокуратуры, Оболенцев, и его друг опер… ну, тот Волкодав, что "Океан" с ним раскручивал… А, вспомнил - Ярыгин.
- Чего их принесло? - раздраженно спросил Багиров. - В командировке? - Он встал из-за стола и нервно заходил по кабинету.
- На отдыхе! - успокоил полковника Цвях. - Я через Москву проверил, оба в отпуске, денег не густо, скоро отвалят обратно…
- Уверен?
- Я организовал шмон в их номере. По шмоткам видно. - Цвях гнусно ухмыльнулся. - Вчера ночью посетили ресторан-варьете. Опер певичку клеил. Только получил от ворот поворот.
- Наталья теперь в порядке! - заметил полковник. - Зачем ей нищий опер? Ладно! Клеил не клеил… На отдыхе это - не грех. Но ты глаз с них не спускай! Попаси их. Мало ли что? Не помешает…
- Сделаем! - лениво пообещал Цвях.
Багиров пристально посмотрел на капитана, будто в первый раз увидел его. Этот взгляд действовал на всех, кроме Цвяха. Всякий раз, когда наступал такой момент, Цвях начинал шутить и балагурить. И теперь он решил снять напряжение.
- Есть такой анекдот. Приходит теща к зятю и говорит: "Ваня, я очень хочу быть похороненной у Кремлевской стены. Сделай!" - "Хорошо, - отвечает Ваня и говорит ей на следующий день: - Я все устроил, но ложиться нужно сегодня!"
Полковник радостно захохотал. Он очень не ладил со своей тещей.
- Ты к чему это? - спросил он, нахохлившись.
- А к тому, что если чего-то очень хочется, например, быть похороненным у Кремлевской стены, то можно лечь и сегодня! Чего стоит жизнь при неудовлетворенных желаниях?
- По-моему - ты удовлетворяешь все свои желания.
- "Выпил - сунул" - это не желания, - ухмыльнулся Цвях, - это физиологические потребности. Откуда вам знать про мои неудовлетворенные желания?
- Меня это не интересует! - отмахнулся полковник. - Ты мне лучше расскажи, каким образом ты в героях оказался сегодня ночью?
- Вы насчет Дылды, что ли? - сразу остыл Цвях. - Я его задержал в туалете гостиницы.
- А он утверждает, что его "вырубил" не ты, - ухмыльнулся Багиров. - По нашим сведениям выходит, что это и был приезжий опер. Вот так-то! Герой! До чего вы, молодые, хваткие. Прямо оторопь берет.
- Когда я брал Дылду, - заметил спокойно Цвях, - Ярыгина вашего не было и близко. Его друг, Оболенцев, может это подтвердить. И в протоколе ясно написано, кто брал Дылду. А начальник горотдела милиции обязан верить и протоколу, и своему сотруднику, а не объявленному во всесоюзный розыск беглому каторжнику.
- А если я Ярыгина приглашу на очную ставку? - ухмыльнулся Багиров, явно издеваясь над Цвяхом.
- А на хрена вам это надо? - спокойно ответил тот. - Отчетность портить?
Багиров думал недолго. Действительно, Цвяху это расследование никаких неприятностей не принесет, в протоколе и не сказано, что капитан "вырубил" преступника, а лишь оформил задержание. Ну, а лавры приехавшему из Москвы оперу он не собирался отдавать.
- Иди, Серега! - устало приказал полковник. - И научись придерживать себя.
- Так жизнь - не скачки, где жокеи договариваются, кто сегодня победит, а кто завтра, - усмехнулся у двери Цвях.
- Жизнь сложнее, согласен! - потягиваясь в кресле, не спеша проговорил Багиров. - Но с теми, кто себя не придерживает, поступают так же, как и с несговорчивым или нечистоплотным жокеем, - ломают кости! Запомни это!
Последние слова прозвучали как неприкрытая угроза.
Цвях так это и расценил и дал себе слово научиться сдерживаться.
"Ничего! Будет и на нашей улице праздник!" - успокоил он себя.
Неудача
Оперативник, оставленный Цвяхом у гостиницы следить за приезжими москвичами, отвлекся на неожиданно появившуюся красотку и прозевал подопечных…
Оболенцев с Ярыгиным после ночного гулянья проспали, поэтому решили ограничиться легким завтраком: по бутылке кефира, вареному яйцу с булочкой и по чашке черного двойного кофе.
- Экономный ты очень! - вздохнул Ярыгин, жалуясь как бы сам себе.
- Экономика должна быть экономной! - сухо отверг его намеки Оболенцев. - Я не хочу, чтобы ты растолстел. Что я Маше скажу?
- Это я что Маше скажу, когда она увидит половину мужа, отощавшего от скаредности друга? - заныл Ярыгин. - Думаешь, можно будет ее убедить, что я вес потерял не по кустам с бабами?
- Допивай скорее кофе, - заторопил Оболенцев, - и марш в санаторий.
В холле Ярыгин сразу же заметил "опекающего" за стеклянной дверью гостиницы.
- Нас пасут! - бросил Ярыгин Оболенцеву.
- Вижу, не слепой! - ответил тот. - Надо обрывать "хвост". Ваня, покажи класс!
- Айн момент! - засмеялся Ярыгин. Он уже заметил красивую девушку.
- Видишь красотку, которая собирается покинуть гостиницу? - спросил он у Оболенцева.
- Вижу! - кивнул тот головой. - Кадрить собираешься? Маше накапаю!
- Смотри, важняк…
Ярыгин подошел к девушке и ласково улыбнулся.
- Девушка, вас давно ожидает вон тот молодой парень! - И он указал на оперативника, оставленного капитаном Цвяхом.
- А кто это? - широко раскрыв глаза, удивилась девушка.
Для Ярыгина не составляло тайны ее пребывание в этой гостинице. Он прекрасно знал, чем занимаются подобные красотки, приезжающие на юг подзаработать.
- Это посыльный одного из представителей высшего света города! - важно заметил Ярыгин на полном серьезе. - Он хочет сделать вам очень лестное предложение.
- Да-а? - еще больше загорелись глаза у представительницы древнейшей профессии.
Она выпорхнула из гостиницы, как красивая пестрая бабочка, и полетела к оперативнику, ожидая нектара и амброзии.
- А вот и я! - прощебетала она, демонстрируя свою фигуру.
И пока ошеломленный оперативник увлеченно любовался экстерьером неизвестно откуда взявшейся красотки, Ярыгин с Оболенцевым, как говорится, "огородами, огородами и к Котовскому".
Легче всего затеряться от пристальных глаз на пляже. Когда все раздеты, то среди массы тел трудно найти человека. Поэтому Оболенцев и Ярыгин постарались побыстрее освободиться от одежды и пуститься в заплыв.
- До буйков и обратно! - предложил Оболенцев.
Ярыгин рукой указал на виднеющуюся в километре от берега землеройную плавучую платформу, так называемую дночерпалку.
- На дночерпалку не хочешь забраться? Позагораем там.
- С ума сошел? - протянул возмущенно Оболенцев. - До нее километр с гаком. Ты забыл, что мы сюда не отдыхать приехали. Насколько я помню, ты рвался познакомиться с врачихой из санатория XX партсъезда. Очень мне любопытно: устоит она перед тобой или нет…
- Что интересно, не скрою! Но не продается на сто процентов лишь тот, кого не покупают.
- Ты хочешь сказать, - обиделся Оболенцев, - что нас с тобой можно купить?
- Нельзя! Но стопроцентной гарантии дать не могу. Столько раз уже видел, как замечательные ребята ломаются… Большинство на девчонках горит, - теперь уже более иронично продолжал он. - Попадется какая-нибудь стерва-выжига, станет требовать: то ей, се ей. Ну и ломаются! А в этом деле, сам знаешь, коготок увяз - всей птичке пропасть.
- Ладно, кончай учить, философ! - Оболенцев прыгнул в воду и поплыл.
Ярыгин последовал за ним, стараясь побыстрей его догнать. До буйков они еще шли голова к голове, а обратно к берегу Оболенцев не сумел оказать другу достойного сопротивления. Когда он доплыл до берега, Ярыгин уже весело посвистывал:
- Фыоть-фьють! И ку-ку!.. И фора не помогла.
Оболенцев выбрался на берег и уселся рядом с Ярыгиным.
- Возраст начинает сказываться! - заявил он грустно. - Дыхалка стала подводить.
- Плохому танцору знаешь, что мешает? - засмеялся Ярыгин.
- Знаю! Отсутствие слуха.
- Так что учись, пока я жив! - заметил Ярыгин и, взяв вещи, пошел переодеваться.
Вернувшись к Оболенцеву одетым, он бросил к его ногам плавки в целлофановом пакете и заговорщически прошептал:
- Иду на штурм непоколебимой цитадели здравоохранения.
Махнув на прощание Оболенцеву рукой, он покинул друга.
Стараясь не попасть на глаза рыскающему по пляжу незадачливому оперативнику, оставленному капитаном Цвяхом, Ярыгин сел в автобус и через десять минут высадился уже неподалеку от санатория имени XX партсъезда.
Корпуса санатория были заботливо обнесены кованой чугунной оградой. К воротам вела дорога, выложенная гладкими бетонными плитами. Светлый мрамор, которым были облицованы несколько корпусов, ослепительно сверкал на солнце.
У проходной санатория Ярыгину пришлось задержаться. Пожилой вахтер подозрительно взглянул на него опытным взглядом и решительно преградил дорогу.
- Попрошу предъявить документ! - грозно произнес он, делая ударение в слове "документ" на "у".
Ярыгин передал вахтеру свое удостоверение и, пока тот дотошно изучал его, с удовольствием оглядел проходную.
Под огромным портретом Брежнева висел громадный лозунг: "Здоровье - народу!", а название санатория было написано на маленькой и неприметной табличке, так что сразу и не разглядишь.
Вахтер, беспомощно вздохнув, вероятно, сожалея, что нельзя тормознуть докучливого посетителя, вернул Ярыгину удостоверение и посторонился, пропуская его на территорию санатория.
Санаторий выглядел безлюдным, но очень ухоженным.
Ярыгин понимал, что те отдыхающие, которые могли купаться и загорать, сейчас вовсю пользовались своей привилегией на отдельный и такой же ухоженный пляж с индивидуальными грибком, шезлонгом и надувным матрацем.
Вдыхая запах роз, Ярыгин направился по кипарисовой аллее к возвышающемуся над остальными центральному корпусу. Его внушительная колоннада напоминала о далеком дворянском прошлом.
Войдя в здание центрального корпуса, он сразу нашел нужную ему дверь. На ней черным по белому было написано: "Администратор". Открыв дверь, Ярыгин обнаружил перед собой опрятную старушку, которая, по его представлениям, видела еще Сталина.
- Вам кого, молодой человек? - строго спросила она.
- Невропатолога ищу!
- Северину? - сразу поняла старушка. - Все только к ней и ходят.
- И я тоже! - нетерпеливо сказал Ярыгин. Ему не хотелось терять время со словоохотливой старушкой. А что старушка не прочь поговорить, было видно невооруженным глазом.
- До конца коридора, дверь справа! - сухо пояснила обиженная старушка и занялась какими-то бумагами.
Ярыгин поспешил закрыть дверь и помчался по коридору.
Красавица блондинка в белом халате на фоне белой мебели, белых стен, белых занавесок и бьющего в окно солнца произвела на Ярыгина ошеломляющее впечатление. Склонившись над столом, она что-то писала в журнале и на вошедшего не обратила ни малейшего внимания.
Осторожно прикрыв за собой дверь, по толстой ковровой дорожке Ярыгин неслышно прошел к стоявшему рядом со столом стулу.
Северина продолжала писать, чему-то улыбаясь, совершенно не реагируя на присутствие Ярыгина.
Ярыгин кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Это ему удалось.
- Вашу санаторную книжку, пожалуйста… - рассеянно взглянув на него, попросила Северина.
Ярыгин достал и протянул ей удостоверение МВД СССР.
Она так же рассеянно взяла удостоверение. Раскрыв его, сверила невидящими глазами фотографию с оригиналом и спросила:
- На что жалуемся? У вас вид очень здорового человека.
- У нас больных не держат! - улыбаясь ответил Ярыгин. - Видите ли, я из МВД СССР, из уголовного розыска.
Северина вздрогнула, словно очнулась, и внимательно вчиталась в документ, который держала в руках. Покраснев, она вернула удостоверение Ярыгину и сказала:
- Вам, очевидно, нужна наша администрация! Так вы ее прошли. Первая комната от входа. А если вам нужна администрация санатория, так это вообще в другом крыле, на втором этаже.
- Мне нужны вы, Северина Ольга Игоревна! Если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь! - мрачно сказала Северина. - Но я ни в каких уголовных делах не замешана, так что не понимаю, зачем я вам понадобилась.
- У меня к вам несколько вопросов… - слегка смешался Ярыгин, стараясь смягчить тон, - по поводу "Белой дачи".
- Что? - замерла Северина.
- Вас ведь туда приглашали, не правда ли? - поспешил спросить Ярыгин.
Северина резко изменилась в лице. Сначала она побледнела. Потом гнев вызвал румянец на ее щеках, и она резко поднялась с места.
- Нам не о чем говорить! - отчеканила она ледяным и жестким тоном.
- Но мне необходимо… - стал уговаривать ее Ярыгин.
Северина тут же его прервала:
- А мне - нет!
Она пошла к входной двери, распахнула ее и, обнаружив сидящего у ее кабинета пациента, пригласила того войти в кабинет.
- Вы к невропатологу?.. Проходите, пожалуйста!
Складывая газету, в кабинет вошел отдыхающий, один из тех, чье больное сердце и измочаленные нервы сделали для него уже невозможным пребывание на пляже под жаркими лучами южного солнца в обществе полуголых див, охотниц за связями и толстыми кошельками.
- Товарищ уже закончил? - полюбопытствовал вошедший, профессионально окидывая Ярыгина холодным взглядом.
- Товарищ и не начинал даже! - с грустью констатировал Ярыгин и вышел в любезно открытую для пациента дверь. - До свиданья, Ольга Игоревна! - попрощался он, не глядя на разгневанную женщину…
"Да-а… ну и прокололся! - озабоченно думал Ярыгин, выходя за проходную санатория. - Кирилл теперь засмеет!"
Глядя на его озабоченное лицо, старик вахтер злорадствовал в душе.
"Несолоно хлебавши, кажись, уходишь, голубчик! - думал он. - Не в свои сани не садись!" Однако, почтительно согнувшись в полупоклоне, громко произнес вслух:
- Всего вам хорошего, почтеннейший! Приходите еще! Всегда рады вас видеть!
Но если лицо его оставалось каменно-невозмутимым, то глаза посмеивались, провожая Ярыгина.
"Сыщикам здесь не место!" - произнес он про себя.
Заботы, заботы
Борзов Петр Григорьевич с утра пребывал не в духе.
Когда он проснулся, его жена и дочь еще спали - вчера поздно пришли с концерта Кобзона.
Приняв, как всегда, контрастный душ, Петр Григорьевич почувствовал зверский аппетит. Холодильник был набит продуктами, но на плите царила девственная чистота. Прислуги в предназначенной ей комнате Борзов не нашел.
Покрутившись в поисках обслуживающего персонала, он обнаружил на видном месте, на столе, записку:
"Милый! Я отпустила Глашу к заболевшей матери. Сделай себе завтрак, не сочти за труд!"
Петр Григорьевич рассвирепел.
"Я бы ее послал к… матери! - злобно подумал он. - Только не к заболевшей. Ишь, моду взяла. За мой счет добренькой быть".
Однако делать было нечего. Борзов подогрел в чайнике воду, насыпал в большую чашку две ложки растворимого кофе, сотворил себе пару огромных бутербродов с нежной ветчиной и солеными огурчиками, нежинскими, специальной засолки, и все поспешно умял.
Голод он утолил, но аппетит нет, а уж об удовольствии нечего и говорить. Разве это можно назвать едой? По его представлениям, на завтрак должно обязательно быть горячее. Так рассуждал Борзов, отправляясь в горком партии на служебной машине.
Настроение было паршивое. И он знал истинную причину своего плохого настроения: днем раньше приехал Липатов, и хотя они накоротке пообщались, после тот не удосужился Борзова вызвать.
Это был плохой симптом.
Борзов с удовольствием посоветовался бы с женой, но тревожить ее сон не стал. Многим он был обязан Тамаре Романовне и ценил это как никто. Когда он узнал о связи жены с Липатовым, то несказанно удивился и подумал: "Надо же! Молодчина какая! И как это ей удалось?"
И радовался удаче жены как своей собственной.